Поэт, философ, учёный

   Удивительная фигура в литературном мире - Николай Васильевич Гоголь. Всё в нём удивительно:  его проза, которая скорее поэзия, так свободна и одухотворена она автором, так чарует читателя; не случайно же этого писателя, никогда не публиковавшего своих стихотворений, называют поэтом. В стихах царит заданный ритм; но Гоголя, мне кажется, он бы ограничивал, мешая всполохам его восторженных чувств, полёту его Слова.
  И так, великий Гоголь - поэт, писавший необыкновенной, восхитительной прозой. Но только ли? Он ещё и критик, и публицист, и учёный.  История, пожалуй, была его основным предметом, после литературы; взгляд историка мы чувствуем в его статьях о фольклоре, по этнографии, искусствоведению, географии… однако, его статьи долго не рассматривались как научные. Вероятно, это происходило потому, что высочайшая художественность его повествования делает их прежде всего  произведениями искусства.  Поэтичность его свободного письма, окрылённого чувством художника, мешала классическим учёным принять его в свою среду.  Так одну из его ранних статей «Борис Годунов. Поэма Пушкина» можно скорее назвать лирическим монологом. В ней неудержимый восторг, глубокое волнение, пылкость выражений юного чистого сердца, любовь и преклонение автора перед творцом трагедии. Герой этого произведения по прочтении её находится в «какой-то торжественной задумчивости; какая-то священная грусть, тихое негодование сохранялось в чертах его, как будто бы он заслышал в душе своей пророчество о вечности». «О, как велик сей царственный старец! - пишет Гоголь о Борисе, - Столько блага, столько пользы, столько счастья миру - и никто не понимал его…
<… > Минувшая жизнь, будто на печальный звон колокола, вся совокупляется вокруг него! Умершее живёт!»
  Так мог писать только поэт, а всякий истинный поэт - философ.
  Вот, как начинается аллегория  Гоголя «Жизнь»: «Лежит и расстилается  великое Средиземное море, и с трёх разных сторон глядят в него: палящие берега Африки с тонкими пальмами, сирийские голые пустыни и многолюдный, весь изрытый морем берег Европы». Перед нами, как с высоты птичьего полёта открывается Древний Мир: Египет, где пирамиды говорят, что смерть властвует над миром и человеком; «ясный, как небо, как утро, как юность светлый мир греков, где жизнь - для жизни, для наслаждения; великий Рим, потрясающий лесом копий и зовущий к завоеваниям, говорящий: «Славы, славы жаждай, человек! … несись на сомкнутых щитах бранноносных легионов!  <…>  Стремись вечно: нет границ миру - нет границ желанию». И вот, все эти державы обратились взорами своими на Восток: «Каменистая земля, презренный народ; немноголюдная весь прислонилась к обнажённым холмам <…> За низкою и ветхой оградой стоит ослица. В деревянных яслях лежит младенец; … над ним высоко в небе стоит звезда и весь мир осияла чудным светом».
   Могли такие произведения признать научными статьями? Да и все ли признают их таковыми сегодня? Но как прекрасна картина Древнего мира! И как жаль мне сегодня, что уроки истории, которые вызывали у меня большой интерес, были лишены этой поэзии…
  Н. Станкевич* писал: «Я хочу полного единства в мире моего знания, хочу дать себе отчёт в каждом явлении, хочу видеть связь его с жизнью целого мира». Такое единство понимания мира было у Гоголя. Ю.В. Манн** в примечаниях к статьям Гоголя пишет: «Под знаком развития «одной идеи» история - всеобщая и частная, - и эстетика, и даже литературная критика становятся частью единого философского наукоучения».
  Гоголь писал свои критические статьи в первой половине XIX века. Его стихийная гениальность, вероятно, мешала современникам разглядеть в нём учёного. В его рукописях были обнаружены выписки по истории, этнографии, конспекты научных трудов.
  Печально сложилось его преподавание истории в Петербургском университете. Студенты, среди которых были и будущие славные представители русской культуры, не поняли и не приняли его. Но надо отметить, что тогда Гоголь мучительно страдал от зубной боли и  даже приходил на лекции повязанный платком.
    На Гоголя как историка и литературного критика обратили серьёзное внимание в начале XX века, когда были изданы два тома его рукописей. В. Каллаш*** писал: «Как и Пушкин, Гоголь был не только художником, но и превосходным литературным критиком, находчивым и опасным для противников полемистом, глубоким и оригинальным теоретиком в области эстетических вопросов  <…> Его отзывы о задачах толстых журналов, о народности, реализме, значении Пушкина, причинах охлаждения к нему русских читателей 30-х годов и многое другое далеко опередили своё время».

    В статьях Гоголя прослеживается определённая связь  географии и истории. Сегодня эта  связь чётко выражена в преподавании истории в школах США.  В учебнике для старшеклассников «История американского народа» (History of American Nation) есть раздел «География в  истории», где говорится, что география влияла на то, как жили и развивались народы северной Америки, «…и сейчас, - сказано в учебнике, - география всё ещё влияет на то, где и как живут американцы. География помогает понять и объяснить ход истории,  ибо  показывает,  как  взаимодействует  человек и природа,  народ и среда, в
 которой он живёт».
  Конечно, американцы писали свою историю, не связывая её с Гоголем, он слишком труден для перевода на иностранные языки и далеко не так известен в мире, как Достоевский,  Толстой и Чехов; но Гоголь писал об этом более двух веков тому назад.
  В статье «Мысли о географии он пишет: «Велика и поразительна область географии: край, где кипит юг и каждое творение бьётся двойной жизнью, и край, где в искажённых чертах природы прочитывается ужас и земля превращается в оледенелый труп; исполины-горы, парящие в небо, наброшенный небрежно, дышащий всею роскошью растительной силы и разнообразия вид, и раскалённые пустыни и степи, оторванный кусок земли посреди бесконечного моря, люди и искусство, и предел всего живущего! Где найдутся предметы, сильнее говорящие юному воображению! Какая другая наука может быть прекраснее для детей, может быстрее возвысить поэзию младенческой души их!»
  В статье «Ал-Мамун» Гоголь пишет о древнем восточном государе, стремившемся приобщить свой народ к наукам, искусству и сделать его более терпимым и нравственным. Он хотел счастья своим подданным; но просвещение, вводимое им, менее всего отвечало природным элементам и колоссальности воображения арабов. Лишённые энергии начала политеизма, обратившиеся в кучу слов, дерзко обезображенные идеи христианства, странно озарившие тогдашние науки, не слившиеся с ними, но, можно сказать, уничтожившие их своим преобладанием, представляли совершенный контраст пламенной природе араба, у которого воображение слишком потопляло тощие выводы холодного ума». Народ не принял христианских догм, а Ал-Мамуну нелепее всего казался магометанский рай, «куда араб переносил всю чувственную земную жизнь свою, жизнь, назначенную для наслаждения». Государь не учёл, что это происходило из-за огненного аравийского климата, «из огненной природы араба, что этот рай для магометанина есть великий оаз среди пустыни…»
  Прекрасна статья «Взгляд на составление Малороссии». О малоизвестном народе Гоголь пишет как о народе, спасшем государства Европы от порабощения их магометанскими племенами. Украинское казачество сконцентрировалось вдоль Днепра «с ненасытными порогами, с величественными гористыми берегами и неизмеримыми лугами <…>. Река успокаивалась, где местоположение её становилось гладким и ровным, где в России места были болотистыми с печальными елями и соснами, где не было уже этого живого движения, а было какое-то прозябание, поражающее душу мыслящего».
  Гоголь пишет, что изучая историю страны, прежде всего, нужно бросить взгляд на её географическое положение, «ибо от вида земли зависит образ жизни и даже характер народа».
  Очень интересны социологические и политологические, как сегодня принято выражаться рассуждения Гоголя . Многое, что он пишет, звучит не только свежо, но и современно. Вот что он пишет об управлении государством и просвещении народа:
  «Толпа теоретических философов и поэтов, занявших правительственные места, не может доставить государству твёрдого правления. Их сфера совершенно отдельна; они пользуются верховным покровительством и текут по своей дороге. Отсюда исключаются те великие поэты, которые соединяют в себе и философа, и поэта, и историка, которые выпытали природу человека, проникли минувшее и прозрели будущее, которых глагол слышится всем народом. <…> Мудрые правители чествуют их своею беседою, берегут их драгоценную жизнь и опасаются подавить её многосторонней деятельностью правителя. Их призывают они только в важные государственные совещания, как ведателей глубины человеческого сердца»
  «… образование черпается из самого же народа, … просвещение наносное должно быть в такой степени заимствовано, сколько может оно помогать собственному развитию, но что развиваться народ должен из своих же национальных стихий»****

   В понимании Гоглем значения искусства интернациональность, как сегодня хотелось бы выразиться, т.к. в развитии русского искусства есть много общих моментов с развитием искусства западноевропейского, что не умаляет значения фольклора. Искусству он придавал огромное значение,  считая, что оно объединяет народы в единое человечество.   Гоголь  считал,  что,  постепенно  развиваясь,  обогащаясь  разнообразными  формами,
искусство движется к синтезу, впитывая в себя всё плодотворное из проходящих веков. Как историк музыку он считает наиболее современным видом искусства, способствующим моральному очищению человечества. В статье «Скульптура, живопись, музыка» он восклицает: «О, будь же нашим хранителем, спасителем, музыка! Не оставляй нас! буди чаще наши меркантильные души! ударяй резче своими звуками по дремлющим нашим чувствам! Волнуй, разрывай их и гони, хотя на мгновение, этот холодно-ужасный эгоизм, силящийся овладеть нашим миром!».

  В книге «Выбранные места из переписки с друзьями», вышедшей в 1847 г., писатель обращает внимание современников на угрожающие признаки развития России. В этой книге чувствуется предвидение будущей катастрофы. Гоголь пишет о всё большем разъединении людей.
  Что видел великий гений в будущем? Вражеские нашествия? Гибель державы от  собственного же народа? Что открылось его дальнозоркому зрению при приближении его расставания с жизнью? «Всё мельчает и мелеет, и возрастает только в виду всех исполинский образ скуки, - пишет он, - Боже! пусто и страшно становится в Твоём мире». Эта скука - «тягостное чувство от костного, праздного, недеятельного состояния души» русского человека.
 


*Из письма Н.Станкевича Т. Грановскому. Станкевич Н. В. (27.09(09.10)1813–25.06(07.07)1840), поэт, переводчик, философ, эстетик, общественный деятель.
** Ю.В. Манн - советский и российский литературовед.  Доктор филологических наук  Профессор РГГУ.
***В. Каллаш - историк русской литературы. Н.В. Гоголь, т.7, изд. «Брокгауз - Ефрон»
****«Ал-Мамун».