Опоздание, пьеса театра абсурда, ч. 2

Часть 2

Тот же картина. Утро. Профессор неподвижно застыл у окна в той же позе, смотрит в бинокль. Хозяйка и гробовщик спят за столом, перед ними - остатки еды и пустые бутылки. Пару секунд царит безмолвие. Потом откуда-то издалека слышится чьё-то нетрезвое пение. Это возвращаются бургомистр и учительница.

Бургомистр: (появляется в окне) Да, правда, он всё ещё тут, наш забавный птицелов.
Учительница: (появляется в окне) Да, он тут. Единственный достойный учёный, которого породил наш жалкий век!
Бургомистр: Ну, как там птичка? Где это мы её прячем? В мешке?
Учительница: Была тут? И снова улетела?
Бургомистр: Упорхнула! (Изображает  порхание)
Учительница: Нет, улетела! (Изображает полёт)
Бургомистр: Громко каркая!
Учительница: Нет, чирикая! Чирик-чирик!
Бургомистр: (каркает) Ка-а-арр!
Учительница: (хлопает в ладоши) Кыш - кыш! (Исчезает)
Бургомистр: (изображает стрельбу) Пиф-паф! (Запрыгивает через подоконник в комнату, оказывается напротив профессора и оглядывает того с ног до головы) Вот и хорошо. С честью и достоинством. Застыл памятником, монументом! (Смеётся) Его нужно отлить в бронзе.
Учительница: (входит) Лучше в меди. Она дольше противостоит времени.
Профессор: (опускает бинокль, отворачивается от окна, не обращаясь ни к кому конкретно. Серьёзно и естественно) Я слышал его. Нет - слышал, это слишком. Чувствовал. Нет, и это не то. Не его. Волны, воздушные колебания от его крыльев. Он очень мягок и в то же время силён. (Садится. Учительница и бургомистр весело и удивлённо смотрят на него). По-видимому их было несколько, ощущение пришло с разных сторон. Что-то вроде ветра. Сейчас он стал слабее, даже совсем стих. Теперь остаётся одно - ждать. Я научился, это нетрудно, если у тебя есть сила воли. Сила воли, чтобы ждать. Вот, к примеру: святой Франциск сидел четыре дня и три ночи на вишне и позволял простому воробью клевать свои пальцы, потому что спас от него древесных червей. Он ждал. Хороший пример. Но чего же он, собственно, ждал? Не помню. (Бургомистру и учительнице) Вы смотрите на меня? И тоже ждёте, не так ли? Вы надеетесь, что то, чему суждено произойти, не произойдёт. Или произойдёт? Скорее всего произойдёт. Я могу ошибиться. И великий человек может ошибаться. Но я не великий, я ничтожный, самый ничтожный из всех. (Бургомистр и учительница удивлённо переглядываются) Вот пример ошибки: когда Наполеон впервые увидел паровой каток, он воскликнул: "Теперь мы никогда не будем знать поражений в войне" (Пауза. Бургомистр и учительница смеются). Это не такой уж плохой пример! (Достаёт блокнот) Ведь вам же прекрасно известно, что случилось потом?  К сожалению, вылетели из головы детали. (Делает запись) Да, вылетели, как и большая часть произошедшего до и после того. Как хорошо, что всё это не имеет значения.
Бургомистр: (отвернулся со скучающим видом, указывает на спящую хозяйку) Наша добрая, честная хозяйка! В конце концов заснула за едой! (Осматривает остатки трапезы) То же, что и всегда! (Поднимает крышку одной из мисок) Последняя холодная клёцка приклеилась к стенке.
Учительница: Фу! (Отвернулась от профессора, подошла к печи и пытается согреть руки). Разбудите её, господин Гайзер. Здесь холодно. Холод особенно чувствуется по утрам. Куда ни глянь - повсюду дрянь. Мне не по себе. Что-то во мне зреет.
Бургомистр: Это называется трезвостью.
Учительница: Мерзкое слово.
Бургомистр: Мерзкое состояние. Тут поможет только одно - чего-нибудь выпить.
Учительница: Это с непривычки. Голова болит. (Цепляется за печь). И ужасно знобит. Мне нужно солнце. (Смотрит в окно) А оно тусклое и прячется за знаками Зодиака.
Бургомистр: Зато у Вас больше нет учеников. Вы уволены, у Вас появилось время, масса прекрасного времени.
Учительница: Да, мне будет не хватать моих малышей. Я прикипела к ним сердцем. Правда, они мешали мне развернуться, да.
Бургомистр: Сейчас всё это и начнётся.
Учительница: Сейчас? Что начнётся? - Ну, разбудите же, наконец хозяйку!
Бургомистр: (тормошит хозяйку) Госпожа Кёрбер! Просыпайтесь! Мы снова тут!
Учительница: Последние в посёлке. (Профессор закончил записывать, прислушивается)
Хозяйка: (с трудом просыпаясь) Уже вернулись?
Бургомистр: В этот раз с повесткой дня справились быстро.
Хозяйка: (открывает глаза, осматривается) Уже день!
Бургомистр: Давно уже день!
Хозяйка: Четверг. А вы только сейчас вернулись?
Бургомистр: Да, в этот раз повестка дня затянулась.
Хозяйка: (постепенно приходит в себя) Интересное было заседание?
Бургомистр: Чрезвычайно! Сам начальник округа присутствовал.
Учительница: Одет был как мечта.
Бургомистр: Ради заседания отказался отметить убой свиньи.
Учительница: Демонстрируя глубокое сочувствие нуждам природы.
Бургомистр: И общины.
Учительница: Уже не такое глубокое, но достаточное. Он страстный охотник.
Бургомистр: А знаете, что он говорил? Он говорил - и голос его заметно дрожал… (учительнице) Что он там говорил?
Хозяйка: (пропустила мимо ушей, встала и показывает на окно) Видели? Уже и вокзал обвалился.
Бургомистр: (смотрит в окно) Теперь остался только приют для нищих.
Учительница: Фу! Его надо убрать.
Бургомистр: Убрать? Зачем? Пусть стоит как память, пока не рухнет. Им ведь никто не пользуется… В посёлке больше не осталось ни одного жителя. Он опустел.
Профессор: (оживившись) Вы уверены, что он совершенно пуст?
Бургомистр: (не обращает на него внимания) Ни общины, о которой нужно заботиться, ни детей,  за которыми нужно присматривать, ни посетителей, которых нужно  обслуживать. Дома вымерли, за окнами темнота.
Хозяйка: Никого в посёлке?
Бургомистр: Кроме нас.
Хозяйка: А мы? Нам что делать?
Профессор: (энергично, почти взволнованно) Теперь я могу вмешаться.
Бургомистр: Вы? Нет, не можете!
Учительница: Какое Вам дело?
Профессор: (не смущаясь) Что мы делаем? - Или, выражаясь другими словами - что нам делать? Хороший, богатый вопрос, плодородный вопрос, на который есть много замечательных ответов, целый лес ответов.  Но, чем дольше временишь с ответом, тем реже становится лес. И, наконец, наступает минута, когда ответа ищешь напрасно, так как ни одного больше не осталось, ни одного, кроме того единственного, который башней вырастает перед тобой. Для всех вас здесь настал именно такой момент. Для вас существует только один ответ: вы должны отсюда уехать. Если вы останетесь здесь, то кроме насильственных перспектив, как то преднамеренное и непреднамеренное убийство, останутся только два вида будущего: или вы умрёте от голода, или замёрзнете насмерть. Оба этих будущих нежелательны (дьявольски-хладнокровно) - хотя, должен заметить для порядка, замерзшие насмерть твёрдо и несгибаемо убеждены в том, что их смерть предпочтительнее смерти от голода. Откуда им это известно, я не знаю, ведь они же замерзли, а не умерли от голода. Однако, если вас интересует моё мнение, лично я склонен согласиться с их убеждением.  Замерзая, тело превращается в хрустальный дворец, в анфиладах которого рубиновыми бусами сворачивается кровь, тогда как умерший от голода высыхает и протухает, чем...
Учительница: Сколько можно это слушать? Госпожа Кёрбер, воспользуйтесь своими правами!
Хозяйка: (бургомистру) Господин Гайзер, помогите мне!
Бургомистр: (угрожающе приближается к профессору) Довольно! Я требую, чтобы Вы покинули этот дом!
Профессор: (немного отступил назад, не смущаясь) Могу ли я из Вашего недовольного высказывания сделать вывод, что Вас беспокоит эта тема? Если я не ошибаюсь, Вы сами первым её подняли. И поэтому мой совет: покиньте этот дом, пока он не обвалился! Смотрите! (показывает на стену) Уже пошли трещины.
Хозяйка: (смотрит на стену) Боже мой!
Учительница: Какая трещина!
Бургомистр: Ну, не такая уж и большая.
Хозяйка: (рассматривает трещину) Трещина есть трещина, и откуда нам знать, не его ли (показывает на профессора) это рук дело?
Профессор: (улыбается) О нет, слишком много чести! Если бы я мог превращать дома в обломки и был Самсоном, мне бы легче жилось, и я не находился бы здесь, в этой умирающей гостинице. (Задумчиво) Где бы я был тогда? - Но это слишком обширная тема. - И всё же (показывает на трещину) это предостережение, понятное всякому, чья совесть обременена.. Уходите отсюда. Где-нибудь в другом месте вы сможете заново перетасовать карты. Может вы думаете, что вряд ли удастся что-то серьёзно изменить и это мешает вам решиться. Однако, то или иное можно ещё исправить. Таким людям, как вы. Конечно, я не вправе требовать от вас учитывать и мои интересы. А мне хотелось бы остаться одному.  Не стану отрицать, что пустой дом пришёлся бы мне очень кстати.
Хозяйка: Вы это слышали?
Бургомистр: (с угрозой, профессору) Ещё одно слово и я вышвырну Вас отсюда! (Надвигается на него)
Профессор: (не смущён, запрыгивает на скамейку с неожиданной резвостью) Само собой, тут возникает вопрос о средствах передвижения - тревожный, мучительный вопрос, который невозможно игнорировать. Поезд, как я  позволил себе заключить из ваших любезный пояснений, в этой местности больше не ходит. И причиной тому, как вы мне сообщили, не только погодные условия. Помимо этого имеет место отток населения, почти аномальное явление, если как следует вдуматься. (Бургомистр пытается схватить профессора, но тому удаётся увернуться). Телефона здесь нет, если я Вас правильно понял. Или я не прав? Поправьте меня, не стесняйтесь.
Учительница: Тихо! Вон его!  Господин Гайзер...!
Профессор: Не говоря уже о почте.
Бургомистр: Я заставлю его замолчать! (Но сделать это не решается)
Хозяйка: Уходите, идите искать свою птицу!
Бургомистр: Но не здесь. Здесь её нет. Ищите её там, в горах.  По-хорошему Вам советую, понимаете? Перейдёте через шпалы, свернёте на перекрёстке направо, там будет дорога через Грубмюлен. Потом нужно немного подняться по северному склону Гёльских Высот - с выступами скал, где можно устроить надёжную зимовку, развести небольшой костёр, если у Вас замёрзнут ноги. Снегом Вы сможете утолить жажду, радостным предвкушением - голод. Лучше всего идти сейчас, пока светло, потому что здесь мы Вам остаться не дадим. Одну ночь мы Вас у себя терпели, и это максимум...
Профессор: (подпрыгивает) Тихо! (Поворачивается к окну, приставляет к глазам бинокль. Остальные смотрят на него какое-то время, затем обмениваются взглядами)
Учительница: (крайне нервно) Он с ума меня сведёт. Он и этoт холод. (Приказным тоном) Госпожа Кёрбер, затопите, пожалуйста, печь!
Хозяйка: Затопить? И чем же, позвольте узнать? Я заказала три сажени бука, ещё к празднику вина. Ни одной не получила.
Учительница: Но что-то же можно найти.  (Оглядывает помещение) Здесь ещё достаточно старого хлама и полно мебели.
Хозяйка: (наступает на учительницу) Ну, знаете ли!
Учительница: (отмахивается) Ладно, ладно, госпожа Кёрбер. Я ведь только предложила, по-дружески.
Профессор: Нет, это пока не он. Но уже что-то близится! (Обращается к остальным) Если бы вы все вели себя потише, я бы сказал, что именно. Но, боюсь,  это "что-то" - самое обыкновенное.
Бургомистр: (приказывает) Молчать! (Но профессор снова отвернулся к окну) Оставьте свои наблюдения при себе!
Учительница: (хозяйке) Хотя мне и неясно, почему Вы так держитесь за старьё, но это Ваше дело, не буду настаивать. А он обязан (указывает подбородком на бургомистра) найти нам что-нибудь для затопки.
Хозяйка: Правда, господин Гайзер, Вы отвечаете за наше благосостояние. Мне надо держать в тепле спину, беречь её от старых хворей. А госпожа Демут - женщина хрупкая, она застудит себе пальцы. Чем же она тогда  станет проверять тетради славным малышам будущего, чем  раздавать им оплеухи, если останется инвалидом?
Бургомистр: Так быстро инвалидами не становятся. А со славными малышами придётся порядком подождать. Время покажет, появятся ли ещё малыши.
Профессор: (снова поворачиваясь к остальным) Мои опасения подтвердились. Речь идёт о самом обыкновенном, возможно,  о машине. Пожалуйста, забудьте  о том напряжении, в котором я вас держал. (Снова поворачиваясь к окну)
Учительница: (не обращает на него внимания, истерично) Ну что-то же должно здесь быть! (смотрит по сторонам) Ничего, кроме того, что она (подбородком в сторону хозяйки)  не хочет отдавать.
Бургомистр: Особой щедростью она никогда не отличалась, наша дорогая хозяйка. И бутылки постоянно придерживала.
Хозяйка: (возмущённо) Ах Вы пьянчуга!
Учительница: И не только это! Я подозреваю, что она и с молоком мухлевала!
Хозяйка: (возмущённо) И это в благодарность за все мои услуги!
Учительница: (ходит по комнате туда-сюда, в поисках) Столько ненужного, столько годного на растопку! (Заглядывает под скамейку, обнаруживает гроб) А это что такое?
Бургомистр: Гроб. (Вытаскивает его) Великолепный гроб!
Хозяйка: Это Хирцеля. Последнее, что у него осталось.
Учительница: (рассматривает гроб) Зачем ему теперь что-то иметь? Зато пару часов  будет тепло.
Профессор: (поворачивается к остальным) Боюсь, что очень вас разочарую. Это - не буду тянуть время - не более, чем автомобиль. Но и не менее. (Снова отворачивается к окну).
Бургомистр: (не обращает на него внимания, рассматривает гроб) Да, он мне знаком. Местная достопримечательность, гордость ремесла. В своё время он получил за него мастеровое письмо в чеканке. И золотые медали на четырёх ремесленных выставках.
Учительница: Тогда он своё отслужил.
Бургомистр: Сейчас сделаем. Пара хорошо рассчитанных ударов по дереву, по направлению волокон и (учительнице) Вы не будете мёрзнуть до темноты.
Учительница: Скорее, пока печь не погасла!
Бургомистр: (хозяйке) Дайте мне топор. (Хозяйка достаёт из-за печи топор. С улицы слышен звук подъезжающей машины)
Профессор: (поворачивается) Самый обычный автомобиль и больше ничего! (Oтворачивается к окну, не обращая внимание на происходящее далее.Остальные замолчали и уставились в окно. Хозяйка отставляет топор в сторону. На улице хлопает дверца машины)
Торговый агент: (появляется в окне, улыбается, снимает шляпу, несколько раз кланяется. После паузы) Доброе утро, многоуважаемые господа! Разрешите? (Исчезает. Все, кроме профессора и гробовщика, поворачиваются к двери. Она открывается и входит торговый агент.  Ему за сорок, он высок, тучен, спортивно-элегантен, ловок, подвижен, покровительственно-приветлив, постоянно улыбается. Закрывает дверь, улыбаясь, переводит взгляд с одного на другого, замечает гроб) Тогда я войду! (Bешает шляпу. Пауза. Начинает снова) А, вижу,  весёлое общество собралось тут приятно провести такой чудесный зимний день. (Потирает руки) Вы ведь не против, если я разденусь и составлю вам компанию? (Снимает пальто и шёлковый шарф, вешает их, снова потирает руки и осматривается) Так вот, я хотел сказать - ранняя зима в этом году (учительнице), Вы согласны со мной, уважаемая?
Учительница: (неуверенно) Да, даже слишком ранняя.
Торговый агент: Слишком ранняя, совершенно верно. Тут мы полностью друг с другом согласны. Это укрепит наше дальнейшее единодушие. (Хозяйке) А Вы - хозяйка этого одинокого дома?
Хозяйка: Верно, могу ли я...
Торговый агент: Видите, и здесь я не ошибся.
Хозяйка: Могу ли я предложить Вам чего-нибудь выпить?
Торговый агент: (поднимает руку, как бы защищаясь) О нет, совсем наоборот. Скорее Ваш гость (показывает на себя) пришёл Вас обслужить. Как Вы уже заметили (с тяжеловесным юмором) - а не заметить меня невозможно - я представляю ... однако, не будем забегать вперёд и вваливаться в дом вместе с дверью. (Смотрит на часы) Ещё рано, нужно согреться, пусть наша беседа мягко и непринуждённо скользит вперёд, пока не станет по-настоящему сердечной. Итак, я начинаю. Давайте сначала познакомимся. Следует принять во внимание и господ. (Смотрит на гробовщика) Самый пожилой из них спит. (Смотрит на профессора) А этот?
Хозяйка: Он не наш.
Торговый агент: Не наш?
Хозяйка: Заблудился и забрёл сюда случайно.
Торговый агент: Заблудился? И поэтому он не наш? И заблудшие - тоже наши, любезная хозяйка, именно заблудшие! Отрицать это было бы большой ошибкой! Все вместе - одно целое, мы обращаемся ко всем. Надо привлекать всех, чтобы завербовать друзей. Привлекать и брататься, как выразился профессионал. Взгляните на меня, я постоянно именую себя крестоносцем человеколюбия. Человеколюбие -это воззвание сердца к сердцу. Разумеется, я имею в виду не собственное сердце, а сердце ближнего.
Бургомистр: Совершенно верно.
Торговый агент: (бургомистру) Ваше согласие меня радует. Это означает, что наша беседа будет успешной. А теперь настало время познакомиться. (Протягивает ему руку) Меня зовут Альфонс, а Вас?
Бургомистр: Карл.
Торговый агент: Чёткий, ясный ответ. Ответ, достойный Вас. Такой человек как Вы, крепко стоящей на почве реальности, ограничивается главным.
Бургомистр: В общем, если хорошенько поразмыслить, Вы не так далеки от истины. Например, я всегда утверждал, что только тот, кто...
Торговый агент: Мы к этому вернёмся. У меня почему-то такое чувство, что мы давно знакомы и у нас много общего.
Бургомистр: И я, когда Вас увидел, сразу подумал...
Торговый агент: (обращается к остальным) Да, меня зовут Альфонс и прошу всех называть меня по имени, когда мы приступим к разговору.  Начало уже положено. Вероятно, я снова впаду в восторженность, как это случается со мной всякой раз, когда речь идёт о человеке. Что поделать, человек для меня - наслаждение.  Тут стоит, наверное, добавить -  я очень склонен к восторженности. Прошу всех обращаться ко мне, как к другу.
Хозяйка: С удовольствием, если позволите! До Вашего прихода мы, к примеру, обсуждали, что с нами будет. Так как наше положение немного...
Торговый агент: (не слушает, обращается к учительнице) Вам холодно, уважаемая, я вижу. Но (берёт её за подбородок) - выше голову, доверьтесь мне  и совсем скоро, вот увидите, Вам станет теплее.
Учительница: Я пока не знаю, как с Вами говорить. Мне по существу, трудно откровенничать с кем-либо, а уж с чужими и подавно. Но с Вами...
Торговый агент: (не слушает, опять обращается к хозяйке, кладёт руку ей на плечо) Мужайтесь, милая. Вы такая эффектная женщина, Вас ожидает прекрасное будущее.
Хозяйка: Думаете?
Торговый агент: Как то, что я стою перед Вами!
Хозяйка: Сама по себе  я тоже не склонна впадать в отчаяние. В конце концов, я многие годы справлялась со своей жизнью одна и привыкла к этому.
Торговый агент: (не слушает, обращается к профессору, который смотрит в бинокль в окно) Ну, и наконец Вы, милостивый господин. Может быть, мы ещё не достаточно знакомы, но скоро это измениться. Кто Вы такой, мне пока неизвестно, скажу откровенно.  Однако мы скоро во всём разберёмся, если будем по-настоящему работать вместе. Поэтому прошу Вас, говорите.
Профессор: (не отрываясь от окна) Спасибо, я не говорю.
Учительница: Лжёт!
Бургомистр: Говорит, и очень даже много.
Торговый агент: (профессору) Вот видите! Ваш ответ не принимается. Вы же не хотите стать причиной какофонии в этой комнате, полной счастливого единения? Мне это совершенно не по душе. (Профессор не обращает на него внимания. Торговый агент снова обращается к остальным) Но и это решаемо. Буду откровенен: меня огорчает мысль, что один из нас не хочет идти с нами вместе. Речь не о моей профессиональной чести - разок от неё можно и отказаться - нет, нарушается гармония. А именно она намного важней, чем обычно кажется.
Бургомистр: (словоохотливо) Видите ли, Альфонс, это именно то, на чём я основывался с самого начала. Я всегда подчёркивал, что только там, где по-настоящему...
Торговый агент: Я же говорил, что у нас много общего. Мы научимся правильно понимать друг друга.
Бургомистр: Надеюсь. И раз Вы уже здесь, у меня к Вам просьба или скорее, предложение...
Торговый агент: (холодно) Да?
Бургомистр: У Вас тут большая, красивая машина.
Торговый агент: (отмахиваясь) Ну, не такая уж и большая.
Бургомистр: И всё же...
Торговый агент: Встречаются и побольше. Но я не сторонник великолепия, мне чужд фальшивый блеск. Не нужно хотеть быть чем-то большим, чем одним из таких же, как сам.  Именно здесь и кроется ошибка, которую совершает (показывает на профессора) наш молчаливый друг. Но мы его переубедим, время ещё есть.
Хозяйка: Я не уверена, господин Альфонс, что у нас действительно так много времени. Происходят изменения. Видите, вот! (показывает на трещину в стене) Дом рушится.
Торговый агент: Рушится? (Рассматривает трещину) Нет, просто образуются трещины, отламываются куски. "Рушится" - это совсем другое, до этого пока не дошло. Тут всего лишь небольшой дефект, который сейчас часто встречается. От этого есть надёжные средства. Усилия, приложенные как раз в этой области, увенчались поразительными успехами. Так что не волнуйтесь, говорю Вам со всей ответственностью.
Бургомистр: И всё-таки, Альфонс, нужно подумать о том, чтобы уйти отсюда, пока есть время. И посему возвращаюсь к своему предложению...
Торговый агент: (не слушает его, повернулся к учительнице, которая стоит у печи и мёрзнет) А что моя красавица? Всё ещё мёрзнет, как я погляжу? (Трогает руку) Ручки окоченели, прекрасные глазки смотрят безнадёжно...
Учительница: Всё Вы замечаете.
Торговый агент: Ну, не забывайте, что я - человек, чувствующий собеседника. Верная оценка составляет у нас половину успеха. Ну, а у меня к тому же ещё и безошибочный глазомер. Глазомер на возможности. (Разглядывает её) Да, дитя моё, возможности дремлют и в Вас.
Учительница: (энергично) Правда? А какого рода?
Торговый агент: Пока они ещё не использованы. (Отступает на  шаг, критически осматривает её, снова подходит ближе и снимает с неё очки) Вот так, например, будет гораздо выигрышнее.
Учительница: В чём Вы только ни разбираетесь! Но Вы правы. (Поправляет волосы) И мне открываются возможности. Я чувствую себя (смеётся) уверенней и уже не так мёрзну. Похоже, от Вас идёт тепло. Но (серьёзно) не лучше ли нам сначала покинуть это место?
Хозяйка: Я тоже так думаю.
Учительница: (тихо) Я имею в виду Вас и себя.
Бургомистр: Здесь у нас больше нет будущего.
Учительница: (бургомистру) Условие для будущего - натопленная комната. Вам это не хуже меня известно.
Хозяйка: Тут уже нет смысла топить. Нужно уходить.
Торговый агент: Прошу вас, друзья, не ссорьтесь! Мы же одна семья. (Поворачиваясь к профессору) Здесь только один строптивый. (Остальным) Не то чтобы я не привык к такому - не в первый раз мне встают поперек дороги, честное слово, не в первый. И я знаю, как себя  с такими вести. (Тихо, подмигивает) Внимание! (Подходит к профессору, рассматривает его, серьёзно и задумчиво) Откуда-то я Вас знаю!
Профессор: Не меня.
Торговый агент: Да я уверен.
Профессор: Точно не меня.
Торговый агент: Нет, Вас.
Профессор: Может быть, других. ЭТИХ других - даже наверняка.
Торговый агент: Это само собой, Но и Вас тоже.
Профессор: Вы имеете в виду кого-то другого.
Торговый агент: Я имею в виду Вас.
Профессор: Вы ошибаетесь. Меня никто не знает. Я неизвестен.
Хозяйка: Лжёт.
Торговый агент: Не скромничайте так, любезный.
Профессор: Хватит. (Снова отворачивается к окну)
Торговый агент: Я Вас уже видел - и слышал.
Профессор: Это ещё ничего не значит.
Торговый агент: Вы же (задумывается) - постойте-ка - профессор!
Бургомистр: (учительнице) Здорово у Альфонса  получается!
Профессор: Я не профессор.
Торговый агент: (с упрёком) Однако, господин профессор!
Бургомистр: Разумеется, он профессор.
Хозяйка: Даже очень известный.
Учительница: Один из самых значимых учёных нашего времени!
Торговый агент: Видите? Мой друзья это подтверждают. К чему такая преувеличенная скромность! Конечно, я понимаю, Вы хотите сохранить инкогнито. Поэтому Вы здесь. Никто не должен Вас узнать, чтобы Вы могли отдохнуть. Почести и вручения отнимают слишком много сил, более того - действуют на нервы, не так ли? Иногда очень хочется остаться неузнанным, я это прекрасно понимаю.
Профессор: (очень громко) Понимайте как хотите, но делайте это про себя! (Снова прикладывает бинокль и смотрит в окно)
Торговый агент: Но, уважаемый господин профессор, посмотрите, здесь же все свои. Давайте будем немножко доверять друг другу. (Остальным) Разве я не прав?
Хозяйка: Абсолютно правы. Я с Вами полностью согласна.
Торговый агент: (профессору) Видите, я не одинок в своём мнении.
Профессор: (опускает бинокль и наступает на агента) Уважаемый!
Торговый агент: (отступает на шаг) Называйте меня Альфонсом!
Профессор: Поостерегусь. Чтобы Вы прибрали меня к рукам? Нет. Более того, прошу оставить меня в покое. Я Вас не трогаю,  не трогайте и Вы меня. Я занят делом, которое требует моего безраздельного внимания и не терпит помех.
Торговый агент: (миролюбиво отмахиваясь) Хорошо, хорошо, только успокойтесь! Вам помешали, Вы возможно даже немного раздражены, Боже мой, с кем ни бывает время от времени? В конце концов, Вас могли постигнуть разочарования, тут я, конечно, не в курсе. Не стоит волноваться, это истощает источники энергии, подрывает нервы и вызывает недовольство, которое превращается в желчь. Факт общеизвестный, подобное наблюдается даже у самцов млекопитающих. (Серьёзно) Но давайте серьёзно:  нужно что-то делать! Существуют выдающиеся разработки. Одна у меня даже с собой (достаёт из кармана упаковку) - я был бы искренне рад, если бы Вы попробовали (протягивает ему упаковку).
Профессор: (берёт у агента упаковку и выкидывает её в окно). Я не нуждаюсь в Ваших средствах.
Торговый агент: (продолжает терпеливо улыбаться, но сквозь улыбку проглядывает раздражение. Успокаивающий жест) Хорошо, я вижу, Вам нужно средство посильней. Вы вышли из равновесия, теперь мне это ясно. Вам необходимо немного расслабиться, а потом продолжим разговор. Потому что и Вам можно помочь, в этом я убеждён. Помочь можно всем. (Бургомистру) Расскажите что-нибудь весёлое., Карл!
Бургомистр: Да с удовольствием. Я не тот, кто заставляет себя долго упрашивать, если дело идёт о хорошей истории, пусть присутствующие здесь дамы подтвердят. Но я считаю, нам не стоит слишком долго задерживаться в этом доме. 
Торговый агент: Не надо спешки! Не торопитесь. Сначала нужно переубедить нашего друга. Увы: в моей профессии неудачи недопустимы. Тут же являются другие, чуют свой шанс и запрыгивают в образовавшуюся яму. (Смотрит на часы) Ещё не поздно. Побудем здесь ещё немного. Так что там с историей, Карл?
Бургомистр: Ну ладно. Помнится, приходит как-то один чиновник...
Торговый агент: Или, может быть, Вы знаете какой-нибудь исторический анекдот, любезная хозяйка? В этом баре случалось наверное всякое?
Хозяйка: (нервно) Мне не до анекдотов, голова занята другим. Предстоят перемены, за что браться? Что-то нужно захватить с собой, по крайней мере, самое необходимое. Не скоро ещё удастся купить какие-нибудь вещи, может, потом, потом - даже наверняка, но сначала нужно посмотреть, что из всего этого получится.
Торговый агент: (холодно) Всё будет в порядке. Карл, историю!
Бургомистр: Приходит как-то...
Торговый агент: (подходит к учительнице) Что, детка, всё так же тонки, бледны, головка напряжена, лицо не озаряет румянец? (Гладит её) Но и это пройдёт, изменится. Просто в жизни бывают ситуации (обнимает её за шею), которые надо пережить. У меня тоже так было. (Прижимает её голову к плечу) Всякая преграда просветляет, всякое препятствие несёт нам обновление.
Учительница: У Вас крепкая хватка.
Торговый агент: Так и должно быть.
Учительница: Конечно, я не первая, кто ищет у Вас утешения.
Торговый агент: Умеющий дарить утешение не должен на него скупиться.
Учительница: И Вы, конечно, одарили им не одну.
Торговый агент: Женщины и нуждаются в нём больше чем  мы, мужчины. Но мы ещё к этому вернёмся. Это тема для долгой беседы, беседы вдвоём, без свидетелей.
Учительница: Что ж, всё в ваших руках...
Торговый агент: Но пока (возвращается к профессору) давайте сделаем ещё одну попытку с господином профессором. Ну, господин профессор, немного успокоились?
Профессор: (нехотя поворачиваясь) Успокоился? Я спокоен.
Торговый агент: Вот и хорошо. Успокоиться, выдохнуть, расслабить конечности. Это снимает напряжение. Ничего не копить в себе! (Вглядываясь ему в лицо) Так, а теперь я наконец хочу знать, где я Вас ... (самодовольно) А, знаю! Имею великую честь лицезреть перед собой господина профессора Шольца-Бабельхауса.
Профессор: Это имя мне ни о чём не говорит!
Учительница: (возмущённо) Лжёт!
Бургомистр: И как лжёт!
Хозяйка: Бессовестный лгун!
Торговый агент: Вы профессор Карл Вильгельм Александр Фридрих барон фон Шольц-Бабельхаус.
Профессор: Совершенно нелепое имя.
Бургомистр: Это он.
Хозяйка: Он нам сам сказал.
Торговый агент: Видите! Такой человек как я уж как-нибудь знает, кто перед ним.
Учительница: А теперь пытается всё отрицать. Фу!
Торговый агент: Вот как?  Значит, господин профессор пытались отрицать? Это нехорошо.
Учительница: И это человек, который одним мановением руки опроверг теории знаменитых учёных.
Хозяйка: Величайший исследователь современности.
Торговый агент:  И что Вы на это скажете, господин профессор?
Профессор: Ничего.
Торговый агент: Ничего. Слышали?
Профессор: Мне не перед кем здесь отчитываться.
Бургомистр: Тут Вы сильно ошибаетесь, господин профессор! Не так ли, Альфонс?
Торговый агент: Разумеется, господин профессор.
Профессор: Я не профессор! (Подходит к агенту и хватает его за пиджак) А Вам советую приберечь свои запасы для других случаев. Они Вам ещё пригодятся. (Снова поворачивается к окну)
Торговый агент: Ну, ну, только не волнуйтесь! Не нервничайте, дышите ровно! Мне очень жаль. Вы не хотите понять, что Вам желают добра. Должен признаться,  для меня огорчительно пожинать неблагодарность такого человека как Вы, человека, стоящего над мирскими вещами. Ведь это же Вы развили те нашумевшие тезисы, Вы повергли научные миры в пучину изумления, а своих коллег - в пучину зависти? В особенности этого Мёллендорфа! Стоит мне об этом подумать...! (Натужно смеётся)
Учительница: Да, этот Мёллендорф! Шарлатан! Его псевдоучения распространяются повсюду как семена проказы. На праздник солноворота мы с моими малышами разорвали его портрет в клочья.
Бургомистр: Помню. Было страшно весело.
Учительница: Но, слава Богу, он (показывает на профессора) его разоблачил.
Бургомистр: Нанёс решающий удар.
Торговый агент: (профессору) Видите? Я знал. Он и никто другой, сказал я себя мысленно, переступив порог этого дома. Да, господин профессор, Вы найдёте в моём лице и - примите Вы это или нет, я заявляю с положенной скромностью - Вы найдёте в моём лице одного из своих самых горячих почитателей.
Профессор: (отложил бинокль и повернулся к остальным, сначала спокойным и деловым тоном, потом всё более распаляясь, пока в сказанном не становятся заметны демонические черты) Довольно. Хватит. Не знаю, о ком и о чём вы говорите. Я никого не знаю и не хочу никого знать. На протяжении многих лет я пытался избавиться от всякой известности и отрицать её, сейчас у меня это должно получиться. Закутавшись в ночи и туманы, я скользил по одиннадцати континентам, но мне звонили, выкрикивали вдогонку девизы, светили в лицо, чтобы узнать во мне другого, скользящего за мной или давно уже пробежавшего мимо. Я был в Тасмании, но генеральские жёны со спрятанными под вуалью лицами приходили ко мне открывать благотворительные школы. Я забирался в чужие могилы - на меня катились лавровые венки и ложились рядом, царапая шипами. Я сидел в глубочайших глубинах каледонского моря, неслышно как лот, но подводные колокола звонили к наступлению вальпургиевой ночи. Да, ещё там, (указывает) наверху, на перевале, только что основали Всемирное общество потребления и торгуют ветром в банках. Я кружил по картам государств, измерял пустоту, но и под белыми пятнами уже был протянут кабель, путь из пункта А в пункт В ведёт наискось через С и D до Y и обратно крест накрест в F через М. Кто ждёт, что потеряется, ждёт напрасно. Я не богатый человек, я из тех, кто перелицовывает пальто, чтобы усмирить зиму. Но своей цели я принёс в жертву несчётные богатства. Мне пришлось залезть глубоко в сейфы, чтобы подчинить себе одного знавшего своё дело начальника округа, подкупить почтовое управление, купить железнодорожную дирекцию, взять штурмом вышку синоптиков, заставить телефонное управление работать на меня. Вся область должна была оказаться в моей власти. (Бургомистр, хозяйка и учительница начинают проявлять беспокойство) Вот она - эта область, вот они - эти инстанции, которые имели со мной дело. Этот район никому не нужен, заброшенная болотистая земля, в которой и кабану-то не хочется валяться, населённая такими людьми, как эти! (показывает на бургомистра, хозяйку и учительницу. Те принимают угрожающую позу) Здесь оказалось подходящее место, чтобы купить молчание, вызвать и удержать зиму, распространить тишину и ждать. Я выстроил птицу, её я и ищу! Вот то самое место. Управления выполнили всю работу, это я заметил ещё по дороге сюда. Тропы заросли, вышки дожидаются последней милосердной бури, дома и сеновалы дышат на ладан, крикни - и развалятся. Колокольня качается, часы стоят, через циферблат видно, что там уже давно нет часового механизма, почту смыло, телефонная проводка пересохла, поезд стоит на вокзале, я его прогоняю. Все условия выполнены, я близок к цели. Нужно только подождать, но я научился. Я умею ждать. (Бургомистр, хозяйка и учительница хотят на него наброситься, но торговый агент их удерживает) Я вхожу в этот дом. Он негостеприимен и неухожен. В нём едва теплятся остатки жизни. Но я терпелив. Я вглядываюсь в ночь, вслушиваюсь в неё. Раздаётся звук, который я ждал многие годы. Но ещё не время, ещё есть пара инородных тел, которые пытаются шутками тянуть падающее в пропасть время, но это ненадолго, нет, нить вот-вот лопнет. Одной ногой они уже за порогом, вот они, с мешком, полным вонючих припасов, хотят научится петь хором! Тут у вас ничего не выйдет, тут запланирована пустыня! (Бургомистр, хозяйка и учительница хотят броситься на профессора)
Торговый агент: (удерживает их) Спокойно, уважаемые дамы, возьмите себя в руки, Карл! И с этим мы справимся. (Профессору) Многоуважаемый господин профессор! Ваши речи ввергли меня в немалое изумление, свидетельствуя о своего рода оторванности от жизни. Если бы Ваши научные работы не позволяли бы ценить Вас как человека, обладающего поразительным чувством реальности и  достойной благоговения  деятельной энергией, если бы Ваши биографы не превозносили категорическую строгость как одну из самых выдающихся Ваших добродетелей, пришлось бы предположить, будто Вы ожидаете какого-то мифического зверя, например большую птицу. Но этого не может быть. Большие птицы вымерли. Значит, Вы никого не ждёте. Поэтому пойдёмте с нами и, чем быстрее Вы свыкнетесь с этой мыслью, тем лучше для Вас! Я не могу позволить себе допустить промах. На кону моя работа. Это мне слишком дорого обойдётся. Видите, я раскрываю карты. Мой профессиональный престиж стоит денег. К  тому же я люблю человека. И имею право требовать от Вас понимания!  (Всё больше волнуясь) В самой глубине своего сердца Вы тоже один из нас, о да, Вы не можете этого отрицать! А если и пытаетесь показать грубую оболочку, я вижу Вас насквозь, да, да, вплоть до Вашего благороднейшего ядра, Вашего добрейшего сердца! Какими бы разными мы не были созданы, в одном мы все равны (в крайнем волнении) - в глубоком чувстве ответственности за ближнего, которое является наивысшим... (обессилен, хватается за сердце  и, тяжело дыша, падает на стул. Пыхтит) Мы же все - братья...(Профессор безучастно смотрит в окно)
Бургомистр: (оценивающе осматривая агента, пытается открыть гроб. Учительнице) Вы умеете водить машину?
Учительница: (пытается помочь агенту) Он сможет. Он мне ещё нужен (гладит его),  я прикипела к нему сердцем!
Хозяйка:  Ему уже лучше.
Торговый агент: (постепенно приходит в себя) Всего лишь... небольшой приступ...такое иногда случается. Ничего страшного. Я привык. Бывает каждый день, в той или иной форме. (Пытается встать, но безуспешно)
Учительница: (гладит его) Не волнуйся, любимый. Отдохни!
Торговый агент: Это пока не поражение, о нет. Тут должно произойти  другое - рассыпаться миры, угаснуть планеты. Тут передо мной должны стоять другие величины, а не  этот! (Показывает на профессора)
Хозяйка: (кладёт его ноги на стул) Может быть, холодный компресс?
Учительница: (хозяйке) Оставьте его в покое, я в этом лучше разбираюсь! (Садится на стул рядом с ним и обхватывает его голову)
Бургомистр: Думаю, в данном случае требуется мужчина. (Пытается сзади поднять агента) Вставайте, Альфонс, нам уже действительно пора!
Учительница: Оставьте его!
Торговый агент: (Приходит в себя, принимает вертикальное положение) Не напрягайтесь. Кроме того, я пока не решил, брать вас с собой или нет.
Учительница: (гладит его) Тихо, не надо так много говорить.
Торговый агент: По большому счёту, зачем мне это надо? Такой свежий, зимний попутный  ветер лучше всего обдувает голову, когда едешь один, без лишнего балласта. И скорость получается выше.
Хозяйка: Вам действительно не стоит столько говорить.
Учительница: (хозяйке) Я это только что сказала. Не повторяйте за мной.
Хозяйка: Он слегка переутомился. Дома мы сначала уложим его в постель. А когда отдохнёт, дам ему из запасов, которые лежат у меня в подвале.
Учительница: Всё время думает о своей выгоде.
Торговый агент: (хозяйке) Сколько бутылок?
Хозяйка: Бессчётное количество!
Бургомистр: (хозяйке) Бессчётное? Первый раз слышу!
Учительница: (бургомистру) Она от нас всегда скрывала самое лучшее! (Агенту) Пошли, любимый! Давай попробуем. Обопрись на меня. Я только выгляжу нежной и даже немного хрупкой, это потому, что у меня тонкие кости и красивые линии тела, о да, на меня будут оборачиваться, я это предвижу. (Помогает ему встать)
Хозяйка: (зло) Да, она научит Вас таблице умножения.
Бургомистр: Пойдём, Альфонс, лучше опереться на мужчину. Мы должны держаться вместе. Я человек, на которого можно положиться, да и бедным меня не назовёшь, имеются сбережения.
Хозяйка: Обчистил общинную кассу.
Учительница: Прибрал к рукам похоронные деньги.
Бургомистр: Давайте, наконец, оставим прошлое в прошлом. Мы с ним уже достаточно натаскались.
Торговый агент: Я вернусь к нему, когда захочу.
Учительница: Пойдём, любимый, осторожно.
Хозяйка: (открывает дверь) Осторожно! Здесь маленькая ступенька, из-за которой уже кое-кто падал.
Торговый агент: Всё в порядке! (Хозяйке) Грузите вино в машину! Но положите на опилки, не ставьте, не трясите! (Бургомистру) Карл, не вздумайте забыть, кто вытащил Вас из этой дыры! (Учительнице) А ты, сердечко моё - не нужно многословия, ты и так в моих руках. Тут есть свои достоинства и недостатки, посмотрим, как лучше начать. (В дверях оборачивается ещё раз к профессору) А Вы - Вы самая жалкая фигура, которую я когда-либо встречал в жизни.
Профессор: (кланяется с улыбкой) Много чести!
Торговый агент: Мир Вам не по зубам, Вы - неудачник по всем статьям. (Снова приходит в волнение) Чего он достиг? Ничего. Ничего не сделал, ничего не исследовал, ничего не открыл. Ни одна улица, ни один жук не названы его именем. Всё обгрыз по краям, всё обругал, во всём разочаровался, всё бросил. Это я указывал направление, я сдвигал пути, я вёл Вас по ним, засыпал их камнями и затачивал углы. Я привлёк снег, разогнал поезда и расстрелял церковные часы! Вы всё поняли неправильно! Да, я водил рукой Кунройтера, нашёптывал слова Естерхази, я - (подбирает слово) Мёллендорф! (Снова успокоившись) Пальто и шляпу, Карл! (Уходит вместе с хозяйкой и учительницей. Бургомистр берёт пальто и шляпу агента, в дверях останавливается, оглядывает помещение, замечает топор, поднимает его, взвешивает в руке и берёт с собой. Уходит. В это время гробовщик открывает глаза, провожает его взглядом  и смотрит на профессора)
Профессор: Мы у цели. (Смотрит по сторонам) Условия созданы. Дом пуст. (С улицы слышно, как захлопываются двери машины) Я один. (Машина уезжает) Великий момент (что-то рушится). Это  был (смотрит в окно) приют для  нищих.  Рухнул. Путь свободен. Будем готовиться. Окно открыто, но влететь вовнутрь он не сможет. Размах крыльев не позволяет - метр девяносто. Он войдёт сюда. Через дверь. (Распахивает дверь) А что потом? Ему нужно пространство, пространство для ветра, когда он станет отряхивать крылья. (Отодвигает в сторону пару стульев, гроб не трогает) Что ещё? Ничего. Значит, будем ждать. (Садится, снова вскакивает) Это не...? Пока нет. (Снова садится) Ждать. Думать. Чем я его заслужил? Я ничего не создал - возможно, в этом и есть величие, великая заслуга. Но не будем хвастаться. Кто я? Никто. Выучил пару ролей, знал тот или иной ответ, в конце концов мне это даже пошло на пользу. Может, всё было неправда. (Улыбается) Но всё становится правдой, когда кто-то в это верит. Я - я постоянно спиливал остриё у основания. (Пауза. Улыбается, вспоминая) Когда-то мне предложили  - как это называется? - вступить. Почётное общество защиты половины человечества. Прислали приглашение на дом, с золотым тиснением. Я скормил его червям. Они сдохли. Моё самое большое преступление, моё единственное. Мне не в чем себя упрекнуть. И всё же...(Гробовщик внезапно поднимает голову и смотрит в окно)
Профессор: (прислушиваясь) Это не...? (Встаёт и осторожно подходит к окну) Это он! Это они! (Смотрит в бинокль. В это время гробовщик степенно встаёт, потягивается, на голове у него цилиндр, которой делает его ещё выше, разминает ноги, опирается на барную стойку и время от времени поглядывает на профессора)
Профессор: (взволнованно) Это они! Их много! Много! Гурихт! Парит, кружит! Мягкий свет. Так тьма кажется ещё темнее. Они летят сюда! Со всех сторон, собираются на поляне! Я вижу семь - нет, больше - одиннадцать особей. Они разминаются, расправляют спины! (Зовёт) У-ю-уу! (Ждёт) Не отвечают! Ни крика, ни звука! (Недоуменно) Он что, немой? Гурихт - немой? (Наблюдает) Шагает!  Нет - не шагает - он (испуганно) переваливается с ноги на ногу! Царь птиц - переваливается? (Вслушивается) И немой! (Качает головой, вытирает пот со лба, напряжённо вглядываясь)
Гробовщик: (как будто обращаясь к публике) Раньше - нет, до недавнего времени, точнее говоря - до вчерашнего дня, нет, не до вчерашнего. До недавнего времени. (Начинает заново) Итак, до недавнего времени, я знал одну песню. Песню о... (пытается вспомнить, но безуспешно) Нет. Итак, до недавнего времени я знал одну песню, но забыл, какую. (Радостно) Забыл, как и многое, что когда-то знал. (Задумчиво) Да и голос у меня уже не тот, чтобы петь, но, как бы то ни было, песню я забыл. (Снимает крышку гроба, кладёт рядом и начинает возиться с гробом).
Профессор: (наблюдает с растущим волнением) Вон там! Стая! (Неуверенно) Парят... Нет, не парят, порхают! (Борется с разочарованием) Приближаются - величественные, гордые птицы, которым нечего скрывать. Благородного происхождения! Всё человеческое им чуждо! Они шагают … нет, топают вразвалку сюда! (Хватается за голову) Вразвалку! Перепончатолапое! Человек произошёл от перепончатолапого! (Решительно) Нет, я ошибся. (Наблюдает, с отчаянием) Нет, не ошибся. Он что-то почувствовал - примеряется - подозревает - и имеет на это право! Поднимает клюв - ножницеобразный клюв (наблюдает, испуганно), нет, не ножницеобразный! Гурихт - щеловидноклювое! (Вытирает пот со лба) Щеловидный клюв, перепончатые лапы и - немота! Всё, всё не так, как я себе представлял, это нужно учитывать. (Вытирает пот со лба и снова берётся за бинокль).
Гробовщик: (со спокойной уверенностью)  Да, песня забылась. Я слышал её в колыбели, в своей деревянной колыбели (кивает, улыбаясь воспоминаниям) - и та прошла путь, уготованный любому дереву, как и песня - путь, уготованный всем песням.
Профессор: А сейчас он переходит через рельсы. Гурихт! Великан! (Разочарованно) Нет, не великан, но крупный. Однако не метр семьдесят пять.  (Пытается себя утешить) Это было бы и невозможно. Он меньше. Всего метр пятьдесят! Я его переоценил. (Садится, очень утомлён, смотрит по сторонам) Всё переоценил! (Вытирает лоб и погружается в свои мысли)
Гробовщик: (прекращает работу, поднимает голову, вспоминает) Да, песня забылась. И память моя прошла путь, уготованный всякой памяти (Качает головой, улыбаясь), но колыбель - её я помню так, будто она только что качалась. (Снова принимается за гроб)
Профессор: (собирается с силами, берёт бинокль) Суставчатое крыло? (Удовлетворённо кивает) Да, верно. Плечевые перья? (Кивает) Тоже. Но - деградировали. Усохли! Размах крыльев не метр девяносто. (Сдавленно всхлипывает) Метр семьдесят пять! Всё, всё переоценил. (Вытирает лоб, идёт к  открытой двери, смотрит наружу)
Гробовщик: (занят гробом, улыбается) Будто только что качалась. (Встаёт) Она была из лиственницы, венгерской лиственницы, за которую тогда платили звонкой монетой. (Погружается в воспоминания)
Профессор: (с последней надеждой) Цвет? Да, соответствует. Чёрный, иссиня чёрный, да! Это прекрасно. Гурихт! Клюв? Белый с серым? Серый (с ужасом)  - тусклый, блёклый серый! (Снова у окна, наблюдает) Блёклый, как и всё остальное.
Гробовщик: (вспоминая) У неё была красивая узорчатая поверхность, так называемые "глазки".
Профессор: Он... клюёт...  зёрна (нервно бежит к двери, выглядывает наружу). Зёрна! (С отвращением) Червей! (Пауза, сдавленно) А не питается корнями всего растущего и цветущего. (Пытаясь себя утешить) Ну, вероятно, эти корни здесь и не растут. Им нужна сухая почва. И наконец, какая другая птица вообще смогла бы найти в темноте хоть что-то? Это под силу только ему, гурихту! (С внезапным испугом) Гурихту? (Снова, как безумный, бежит к окну, потом к двери и так несколько раз)
Гробовщик: (занимается гробом) Края были  вырезаны ласточкиным хвостом и вставлены друг в друга, проклеены; пазы, упругость - всё проработано. (Встаёт, погружаясь в воспоминания) Ручная резьба, первоклассная работа, достойная мастера! (Двигает гроб в середину комнаты)
Профессор: (к окну, нервно)  Нет! (К двери) Нет, не может быть! Это не... это не...  гурихт! (Опускает в отчаянии бинокль, смотрит по сторонам безумным взглядом) Не гурихт. (Оседает на стул, стоящий около гроба)
Гробовщик: (выплывая из воспоминаний) Но, как я уже говорил, это давняя история.
Профессор: (обмяк, почти неслышно) Не гурихт.
Гробовщик: (снимает цилиндр, протирает его рукавом, любовно осматривает) Старая шляпа! (Снова одевает и смотрит на профессора)
Профессор: (слабым голосом) Не гурихт. (Из последних сил поднимает к глазам бинокль, снова опускает) Даже это не так.
Гробовщик: (смотрит по направлению взгляда профессора, между прочим) Птицы.
Профессор: (чуть слышно) Не так я представлял себе конец.
Гробовщик: (улыбается, вспоминая) Эта колыбель...
Профессор: Нового имени уже не найти - имена заняты, свойства розданы. Раздарены! Слишком поздно! Я знал больше, чем другие, но правы оказались другие. Возможности были, но от меня они ускользнули. (Пауза, тише) Меня бросили. Я - точка обратного отсчёта. Ни ножницеобразного клюва, ни ходовой лапы, ни смысла, ни гурихта. (Пауза) Нет, нет, себя я не убедил! (Падает замертво на стул)
Гробовщик: (улыбается, вспоминая) ... будто только что качалась. (Медленно поворачивает голову, видит мёртвого профессора, улыбка сходит с его лица)