Пять кругов неба

На девятом небе.

Мысленно хмыкаешь, разглядывая когда-то знакомых людей. Одно-второе-третье лицо… и на всех четко прописано: «Ну и что я здесь забыл?»

Повзрослели – даже постарели! – но уж точно не поумнели. А жаль. Хотя,  у Юли внезапно открылся неплохой вкус. Странно, но именно в ней ты этого качества уж точно не ожидала. Её вечно спортивный стиль внезапно сменился вполне себе приемлемыми комбинациями классических форм и цветов. Особо пристальное твоё внимание привлек в целом не примечательный, но забавно ограненный и красиво оформленный камень. Раухтопаз? Да, скорее всего. Или стеклянная, но вполне себе натуральная подделка. Хотя, кому понадобится подделывать раухтопаз? Он не настолько популярен в народе, как те же селенит, агат или аметист. Хоть это и достаточно красивый камень. 

- …Ань?

- Прости, что? – ты переводишь растерянный взгляд на Дашу, пытаясь вспомнить, о чем шла речь.

- А ты как думаешь, что лучше проводит магию? Серебро, золото, латунь, бронза… что?

Ты встряхиваешь головой, пытаясь понять, как в этом в целом благоразумном обществе могла подняться такая тема. Ладно ещё Вика с Дашей, но Юля, Саша, Никита и Маша… они-то как позволили себя в это ввязать? Тем более, что Маша и Никита – старше. И умнее, по идее. У Маши вообще ребенку уже полтора года!

А Никита и Саша – мертвы давно.

Вопреки желанию, ты об этом вспоминаешь и снова обводишь собравшуюся группу взглядом.

А с Дашей ты уже полтора года не общаешься.

А Юлю с Викой последний раз видела на выпускном.

Как?

- Серебро или латунь. Бронза тоже, но немного слабее. Золото пригоднее для сохранения тепла и света, поэтому их обычно носят увлекающиеся светлой магией. Для увеличения собственных сил.

- Да? – искренне удивляются Никита с Сашкой. И ты хмуришься, разглядывая тонкие золотые цепочки на солидных мужских шеях.

Не к месту.

- Да.

У Вики на большом пальце солидное серебряное кольцо-печатка с каким-то красным камнем. Не рубин, но похож. У Маши – серебряная цепочка, браслет.

А ты не чувствуешь на себе никаких украшений.

Что?

Ты оглядываешься. Уютная кафешка, круглые столики, добропорядочные граждане… Ни одного знакомого лица, кроме тех, кто сидит с тобой за одним столом. Сашка весело тебе подмигивает, разливая по небольшим чашкам фруктовый чай. Успокаивающий запах, привычное тепло. Если бы не стойкое ощущение лжи.

Зачем?

А допив чай, вы идете по торговому залу. И тебе то и дело предлагают какие-то побрякушки. То золото, то серебро, то латунь, а то и вовсе – бронзу.
Ты растерянно сопишь, но послушно ходишь за всеми, вежливо отказываясь от украшений. Но тебе всё же вручают увесистую золотую цепь, которую торжественно надевают на шею и даже застегивают. Золото тянет к земле, заставляет пригибаться, но ты уверенно и гордо стоишь. А когда-то знакомые лица сменяются совершенно чужими и злыми физиономиями.


***

На седьмом небе.

- Что я тут делаю? – ты искренне удивляешься, разглядывая абсолютно мужскую свою руку. Золотая цепь на шее немного мешает, сковывая не только движения, но и мысли. Или так действует слишком большое количество света?

- Живешь. Не помнишь, что ли? – весело хмыкает кто-то за спиной, но когда ты оборачиваешься, там уже никого нет. Впереди – солидная столовая с высокими окнами. Везде гомонят ребята, совершенно не знакомые, чем-то похожие на малолетних зеков.

- А моя база образов гораздо шире! Я даже танком могу быть! – хвастается какой-то тощенький, на вид почти прозрачный паренек банде смуглых громил.

- … А ты помнишь…? – увлеченно теребит какую-то щупленькую девчонку высокий блондин.

- …А знаешь…? – ласково шуршит на ушко мускулистому рыжику статная брюнетка.

- А ты… А я… А мы с тобой…

Общий гвалт неожиданно сильно бьет по мозгам и оглушает. Ты прислоняешься к колонне – и проваливаешься.

Чтобы оказаться в чистом поле. Разъяренный лось несется прямо на тебя, но ты вскидываешь руку - и животное пролетает… насквозь?

Поле расплывается, сменяясь на ограниченное, но по-прежнему хорошо освещенное, пространство. Ты знаешь, что тебе здесь не место. Не место тебе в мире, где каждый может по своему желанию принять любой облик. Ты же не можешь считать информацию с окружающей среды и стать её частью!

Или можешь?

- Молодежь, - недовольно ворчит женский голос из танка. – Считывай и меняйся, пока ещё жив и невредим!

Ты не сразу понимаешь, что приказ относился к тебе. За спиной раздается грохот. Начинается стрельба.

Что?

Сжимаешь в кулаке какое-то звено цепи – и тело тяжелеет, меняется. Пара минут боли – и ты уже в броне. Не сразу  соображаешь, что стал теперь точь в точь такой же машиной, как и тот танк, с женским голосом.

Что же, и на седьмом небе воюют?

Сам того от себя не ожидая, задаешь вопрос вслух. И тебе отвечают.

- Воюют. Но не умирают. Посторонись!


***

На пятом небе.

Высокие макушки сосен и их же широкие лапы сплетаются где-то высоко над головой. Ты же лежишь на земле и равнодушно рассматриваешь зеленоватую черноту на месте неба. Последнее воспоминание перед тем, как ты оказалась здесь – противопехотная мина, на которой ты и подорвалась. Поднимаешь правую руку и с интересом её разглядываешь – на удивление, темнота этому совершенно не мешает – и понимаешь, что рука снова женская, такая, как ты привыкла. По крайней мере, родинка и крошечный шрамик на костяшке среднего пальца те самые, родные и знакомые.

Успокоено опускаешь руку и прикрываешь глаза, позволяешь себе слиться с окружающей темнотой. И почему-то совсем не страшно. Не приходят призраки, нет воспоминаний, сомнений и мутных страхов. Нет надежды, планов, тепла.

Странно.

Открываешь глаза, понимая, что что-то здесь не так. И с трудом заставляешь себя подняться. Ты столько времени мечтала о покое… а теперь готова отдать очень многое, лишь бы хоть что-то почувствовать.

Пусто.

Делаешь пару шагов, чувствуя себя никем. И с трудом осознаешь: не зеленью отливает черный лес. Серостью.

Равнодушием.

И когда ты, с таким трудом собрав силы, дергаешь проклятую золотую цепь, она неожиданно легко расстегивается, рассыпается золотистым пеплом – и мертвый лес как будто оживает. Он недовольно ворчит, впитывая неприятную ему краску, ругает тебя на все лады.

И к тебе возвращаются силы.

Вдох.

Шаг.

Выдох.

Шаг.

Спотыкаешься об чью-то белую ногу. Дыхание прерывается, когда ты натыкаешься взглядом на абсолютно пустое лицо. И, не удержав равновесие, так глупо, так смешно падаешь обратно в объятия мертвого леса. Только теперь у тебя уже нет золота, чтобы выкупить свою душу. Попытка снова подняться заканчивается позорным провалом – и ты тихо поскуливаешь от бессилия. Хорошо, что этого никто не видит. Хорошо, что здесь нет знакомых. Хорошо, что…
Глаза против желания закрываются, но ты уже и не сопротивляешься быстро поглощающей тебя пустоте.

Равнодушно.

Покойно.


***

На третьем небе.

Теперь ты уже не удивляешься. Наверное, предыдущий уровень тебя всё-таки сломал. Или просто сорвал маску жизни? Всё же люди на небесах при жизни не бывают… значит, ты уже мертва. А раз так – что уж теперь-то живую из себя строить?

Без какого бы то ни было интереса обводишь окружающий мир взглядом. Отмечаешь какие-то знакомые характерные черты, вспоминаешь – но не интересуешься. Конечно, кто бы сохранил себя после слияния с мертвым лесом? И эта мысль неожиданно отрезвляет. Как это, кто? Ты!
Снова осматриваешь местность – теперь уже с узнаванием и некоторым, - пусть и не заметным, но существующим! - азартом.

Высокие горы окружают равнину, в центре которой ты, судя по всему, и находишься. А над головой яркое синее небо, по которому плывет одинокое белое облако. И, как ни странно, никакого леса вокруг. Скалистая местность. Котлован.

…Кратер?

Растерянно трешь переносицу. И такой привычный, такой знакомый жест внезапно кажется совершенно неправильным и не уместным.

А люди? На всех предыдущих «небесах» они были.

Где?

Щуришься, пытаясь увидеть хоть что-то, не вписывающееся в окружающий чужеродный ландшафт.

Ни людей.

Ни домов.

Ни даже животных.

Ты столько времени стремилась к одиночеству! А теперь, вдруг оказавшись здесь – боишься. Возможно, это тот самый случай, когда природа оказывается сильнее желаний?

Какая-то глупая надежда всё ещё заставляет тебя передвигаться, переставлять босые ноги, и дальше окроплять острые камни собственной кровью.


…И лишь через несколько смен дня и ночи ты понимаешь, что ничуть не приблизилась к выходу из кратера. Осознав эту простую истину, ты, наконец, позволяешь себе упасть. Безумно болят изрезанные ноги. И почему-то становится ещё страшнее.

И как никогда хочется, чтобы кто-то был рядом.

Впервые за всё время, ты так глупо позволяешь себе глухой всхлип, который почти тут же перерастает в полновесную истерику.

Словно в ответ на твой плач, небо затягивается тучами – и холодные капли отрезвляюще падают на почти такие же похолодевшие руки.

Спрятаться некуда.

Холод повсюду. 


***

На первом небе.

Просыпаешься совершенно разбитой, а проснувшись, глаза не открываешь. Видеть, что произойдет здесь, ты уже не в состоянии.

Хотела попросить прощения у всех, перед кем виновата? Тебе дали возможность извиниться перед теми, кого ты хоть когда-то видела. Не привели к тому столу лишь ещё троих. Ну и Бог с ними. Ты и перед этими-то извиниться не смогла. Не сообразила. Пыталась понять, почему всё как-то… не так.

Хотела родиться мужчиной, чтобы с твоим мнением считались? Ну, попробуй! Развлекайся! Только не скули, что это не ты. Хотела иметь возможность иногда сливаться с окружающей средой? Вперед, получай. Вот только не боишься, что так и останешься невидимкой? Хотела, чтобы люди не умирали? Да пожалуйста, наслаждайся! Только не ной, что они и в таком случае останутся теми же, какими и были в твоем мире.

Хотела остаться собой? Ну что же, попробуй.

Хотела спокойствия? А может, всё же равнодушия?

Хотела, чтобы тебя никто не трогал? Одиночества хотела?! А выживешь ли? Нет? Вот именно.
А чего ты ещё хотела? Хотела быть в центре внимания? Хотела, чтобы тобой восхищались? Хотела, чтобы восхищались делом твоих рук?

Или же ты гораздо сильнее хотела семью, которая будет тебя уважать? Для которой ты не будешь пустым местом.

Чего ты хотела?

Ты открываешь глаза, уже подозревая, что тебя ждет.

Ты стоишь в какой-то галерее, стены которой увешаны различными фотографиями большого масштаба. Пейзажи-пейзажи-пейзажи… и редкие портреты, с которых на тебя смотрят те, кого сейчас нет рядом.

Ты возвращаешься к началу галереи и с интересом вглядываешься в знакомый лес. Знакомые полянки, знакомые травы.

Часть твоей жизни заполнена только яркой зеленью и бесконечной синевой.

Идешь дальше. Серый день, первый день одного из декабрей твоей жизни, такой тяжелый и такой счастливый. Мокрый снег, Красная площадь, Воробьевы горы…

Эта часть длилась ровно один день. Осознание.

Следующая часть бело-серебристая с золотыми и изредка бордовыми вкраплениями. Знакомые дороги, дома и незнакомые лица.

А после начались портреты. Сестра, сын, родичи, друзья. Эта часть жизни – бежевая. И потерянная.

Навсегда.

Следующий этап – горы, моря, тропическая зелень, пустыни. Места, в которых ты никогда не была, но всегда хотела побывать. Больно колет душу – неужели, ты так ничего и не осуществила? Так и потеряла жизнь, впустую?

Как же так?

По галерее ходят люди. Они с интересом переговариваются, обсуждают фотографии. Что-то им нравится, что-то нет – но ты  их уже не замечаешь. Перед глазами встает пелена слез.

Неужели зря?

И ты снова закрываешь глаза, приваливаешься к стенке и слышишь чье-то обеспокоенное:

 - Что же ты плачешь, милая? Что же ты такое видишь?


***

Открываешь глаза и судорожно втягиваешь воздух. Где-то совсем рядом противно пищат приборы, и ручьем течет тихий женский голос, что-то тебе рассказывающий. На твой тяжелый вздох поднимаются две тени, рассказ обрывается.

А теперь ты где? Пошел минус первый этаж?

Глупо хихикаешь, поймав себя на этой мысли.

Пять кругов неба ты прошла, теперь остались сколько-то там кругов ада?

- Ань? – спрашивает знакомый женский голос. И ты переводишь взгляд с потолка на её лицо.

- Привет, сестрен.

- Смотрите-ка, очнулась! – фыркает кто-то рядом. Ты удивленно поворачиваешь голову и встречаешься взглядом со своим осунувшимся ребенком. Повзрослел… Обиделся?

- Что… что я здесь делаю?

- Ты ничего не помнишь? – спрашивает ребенок, пристально  вглядываясь в твоё лицо. Ты хмуришься.

- Что я не помню?

Сестра переглядывается с племянником и хмыкает, гладит тебя по голове.

- У вас на предприятии что-то рухнуло. На тебя.

Ты приподнимаешь руки, разглядываешь их, словно впервые видишь, шевелишь ногами, проверяя, на месте ли они. Медленно-медленно начинаешь снова чувствовать свое тело.

- Очевидно, не печь, - показушно весело хмыкаешь. Да уж, если вдруг из-за чего-то упадет цементная печь, людям, находящимся поблизости, не выжить. Если не массой печи, так сырьем, разогретым до белого каления, уничтожит.

Ответом стало пожимание плечами.

- Ты была в коме почти месяц.

Месяц.

Ты закрываешь глаза.

И тут же открываешь, боясь провалиться обратно, черт знает куда. Для тебя за этот месяц многое изменилось. А для них? Неуверенно вглядываешься в лица сестры и сына – бледные, осунувшиеся, с черными кругами под глазами.

И для них изменилось.

И с этим придется как-то жить.

И ты заставляешь себя улыбнуться.