Опоздание, пьеса театра абсурда, ч. 1

* Биографическая справка: Вольфганг Хильдесхаймер (1916-1991), немецкий писатель, драматург и художник. В период с 1933 по 1945 гг. жил в Палестине и Англии. Работал переводчиком на Нюрнбергском процессе. Известен прежде всего своими драмами и радиопьесами ("Мэри Стюарт", "Трон дракона", "Пастораль или Время пить какао", "Жертва Елена", "Вороны господина Вальзера"), автор романов "Моцарт", "Тинзет" , "Марбо". Основная тема его творчества, которую он часто облачал в отчуждённо-гротескную форму - одиночество и неприкаянность человека в обществе. В этом Хильдесхаймер следовал традиции европейской литературы абсурда и постмодерна (С. Беккетт, Э. Ионеско, Л.Пиранделло).


В. ХИЛЬДЕСХАЙМЕР




О П О З Д А Н И Е



ПЬЕСА В ДВУХ ЧАСТЯХ

(1961)


(перевод с немецкого)




ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ПРОФЕССОР
ХОЗЯЙКА ГОСТИНИЦЫ
БУРГОМИСТР
УЧИТЕЛЬНИЦА
ГРОБОВЩИК
ТОРГОВЫЙ АГЕНТ


ЧАСТЬ 1
Бар провинциальной гостиницы. Справа - большое окно. Что за ним, зрителю не видно. С противоположной стороны - дверь. Покрашенные белым или светлым стены уже в пятнах, краска осыпается. Во всём видна хроническая разруха. Хоть на переднем плане еще и расставлено несколько стульев и столов, а, может и скамья для посетителей (которые, скорее всего, не придут), но, чем дальше к заднему плану, тем беспорядочнее всё свалено в кучу - стулья, столы и прочий хлам. Остальные элементы интерьера - по желанию режиссёра: прилавок, печь (может, даже со скамьёй), обшарпанное пианино, потемневшая картина на стене, вешалка.
Присутствующие:

Учительница, госпожа Демут, худосочная девица за тридцать, старая дева, пока еще не совсем безнадёжна. Носит очки, волосы закручены на макушке, одета функционально, но немодно. Перед ней на столе - стопка школьных тетрадей, которые она проверяет, рядом стоит стакан молока.

Хозяйка гостиницы, госпожа Кёрбер, представительная дама лет пятидесяти, наполовину уверенная в себе, наполовину отчаявшаяся. Вяжет.               
Бургомистр, господин Гайзер, сильно за сорок, беспардонно-крестьянского пошиба, уже немного с гнильцой. Рядом с ним стоит бутылка шнапса и стакан. Читает газету.               

Гробовщик, господин Хирцель. Ему семьдесят, он огромного роста (если возможно, дать эту роль великану). Крепко спит. Перед ним  -  гигантского размера кружка с пивом.  Несколько секунд стоит полная тишина и бездвижие, не считая скрипа ручки учительницы и шевеления спиц хозяйки гостиницы.

Хозяйка гостиницы: (опускает вязание, оглядывается по сторонам и обращается к бургомистру) Что нового в газете? (Пауза).
Бургомистр: (опускает газету и смотрит на хозяйку гостиницы)  Вы что-то спросили, госпожа Кёрбер?
Хозяйка гостиницы:  Да.
Бургомистр:  И что именно?
Хозяйка гостиницы:  Я спросила, что нового в газете?
Бургомистр:  (удивлённо смотрит на неё)  Нового? (Снова заглядывает в газету, после паузы) Восемь государств... нет - минутку (листает газету, ищет, находит) - Девять государств борются за мир!
Хозяйка гостиницы:  Девять! Всё больше и больше. Это почти пугает. (Качает головой и снова берётся за вязание).
Бургомистр: (листает газету)  Министр внутренних дел стал жертвой подлого поджога.
Хозяйка гостиницы:  (согласно кивает) Наверное, он был уже немолод.
Учительница: (не отрываясь от работы) Я это предвидела.
Бургомистр: У Вас хорошее политическое чутьё, госпожа Демут. (Листает газету) Цены на сыр падают.
Учительница:  (заинтересованно смотрит на него) Падают?
Бургомистр:  На восемь процентов. (Указывает в газету) Здесь написано. Чёрным по белому.
Учительница:  Из этого получится задача по математике для четвёртого класса. А может даже тема сочинения для пятого.
Бургомистр: (читает газету, учительнице) Сегодня заседание Oбщества защиты отечества в Клагебиле. Я пойду. Вы со мной?
Учительница:  Что на повестке дня?
Бургомистр:  (читает) "Как предотвратить катастрофическое осквернение ландшафта бумагой от бутербродов".
Учительница: Я пойду с Вами. Хоть отвлекусь.
Хозяйка гостиницы: (снова опустила вязание и смотрит в окно. Вдруг замечает что-то за окном) Всё, её убрали.
Учительница:  (снова погружена в тетради, походя)  Что убрали?
Хозяйка гостиницы: (смотрит в окно) Телефонную будку.
Учительница:  Этого следовало ожидать.
Бургомистр: (наливает себе полный стакан и выпивает)  Меня удивляет, что она вообще так долго стояла.
Учительница:  Может, о ней просто забыли.
Хозяйка гостиницы: Почему никто не протестовал?
Бургомистр: (откладывает газету)  Будка уже четыре месяца стояла без телефона, а последние четыре недели там не было даже телефонной книги.
Учительница:  А стены были исписаны неприличными словами.
Бургомистр:  (с интересом)  Например?
Учительница:  (отмахивается)  В данном случае это не имеет значения.
Бургомистр:  Так или иначе, никто не жаловался. Община без неё не страдала.
Хозяйка гостиницы:  А приезжие?
Бургомистр:  Разве в Вам кто-то ещё приезжает?
Хозяйка гостиницы:  Время от времени какой-нибудь опоздавший на последний поезд.
Учительница:  Скоро нам придётся бороться за то, чтобы название "Доленмоос" не вычеркнули из школьных атласов.
Гробовщик: (стонет во сне)  О-о! (Меняет позу и спит дальше).
Хозяйка гостиницы: (удивлённо смотрит на него, потом в окно) А что, обещали снег?
Учительница: До начала декабря?
Хозяйка гостиницы:  Кости Хирцеля никогда не ошибаются. (Себе под нос)  Hаселённый пункт  без телефона!
Учительница: На почте ещё один остался.
Бургомистр: Почту закрыли в прошлый четверг.
Хозяйка гостиницы:  Закрыли?
Учительница:  Я это предвидела.
Бургомистр:  Господин почтмейстер присутствовал лично. Он прибыл в экипаже из Вальтерсхаузена. Не рентабельно, сказал он прочувствованно и пожал каждому из нас руку. Он был в чёрном.
Учительница: Замечательный мужчина, и как человек тоже.
Хозяйка гостиницы: (снова у окна) Не хватает красного. Он был издалека виден. А теперь упираешься взглядом прямо в приют для нищих.            
Бургомистр:  Скоро и его уберут.
Учительница: (на полном серьёзе) Это было бы более чем кстати.
Бургомистр:  Им уже никто не пользуется. И, кроме того, он больше не соответствует высоким гигиеническим требованиям нашего времени.
Хозяйка гостиницы:  Тогда, по крайней мере, будут видны ели за рельсами.
Бургомистр: Кугельмюллер их скоро спилит.
Хозяйка: Он вчера уехал. Со всем своим скарбом, в восемнадцать пятьдесят девять.
Учительница:  Значит на двух учеников меньше (Выискивает из тетрадной стопки две тетради и рвёт их) Против уменьшения нагрузки я возражать не стану. В конце концов надо уделить немного времени себе, дневнику и позаботиться о внешнем виде.
Бургомистр: (зевает, вынимает карманные часы, смотрит на них, качает головой, прикладывает их к уху). Встали! (Бьёт их пару раз с силой об скамейку, прикладывает к уху) Снова пошли. (Подымает их вверх) Они никогда не бросают меня на произвол судьбы надолго.
Хозяйка:  Который час?
Бургомистр: (смотрит на часы) Без двадцати одиннадцать.
Хозяйка гостиницы:  А что, разве поезда ещё не было?
Бургомистр:  Наверное, снова опаздывает.
Учительница:  Если он вообще ещё ходит.
Хозяйка гостиницы: (смотрит в окно) Ходит. Я вижу пар от локомотива где-то около Рюттенских Высот.
Бургомистр: Тогда ещё шесть минут. (Смотрит на часы, качает головой, снова стучит ими об скамейку, смотрит на часы.) Он опаздывает. (Наливает себе стакан и выпивает).
Хозяйка гостиницы:  Иногда я задаю себе вопрос: зачем он вообще здесь останавливается? Чтобы забрать отъезжающих со своими семьями, одеялами и корзинами с курами? Выходить-то почти никто не выходит.
Бургомистр: Но иногда бывает. Управление должно учитывать даже незначительные вероятности. Поэтому оно никогда не терпит поражений.
Хозяйка гостиницы:  Во всяком случае у меня с конца июля никто не останавливался.
Бургомистр: Поезд прибыл.
Хозяйка гостиницы: (смотрит в окно) Пока он ещё здесь останавливается.
Бургомистр: Кто нибудь вышел?
Хозяйка: Нет. (Пауза. Продолжает вязать) Что нового в газете?
Бургомистр: (смотрит в газету. Через некоторое время поднимает глаза) Ничего. (Пауза) Во французской части Индии родились сиамские тройняшки.
Учительница: (продолжает работу. Автоматически) Ужасно. Бедная мать.
Гробовщик: (во сне) О-о! (Меняет положение тела и спит дальше)
Учительница: (автоматически): Скоро выпадет снег. (Пауза)
Хозяйка: (откладывает вязание. Бесцельно смотрит в окно. Внезапно встрепенувшись) Там! (Бургомистр и учительница поднимают головы) Там идёт мужчина - господин - нет, мужчина! (Бургомистр и учительница вскакивают со своих мест и бегут к окну)
Учительница: Где?
Хозяйка: Он смотрит в бинокль на башенные часы.
Учительница: Значит, он близорук.
Хозяйка: Подходит к забору.
Бургомистр: Он идёт со стороны Распельфельза.
Учительница: Ошибаетесь. Тропинка в Распельфельз непроходима.
Бургомистр: Я сказал: ИЗ Распельфельза.
Учительница: Вся в зарослях ежевики и чертополоха. Стыд и позор.
Бургомистр: У нас нет людей приводить её в порядок.
Учительница: А как насчёт людей из Распельфельза?
Бургомистр: Зачем им эта тропинка? Они сюда не ходят. Что им тут делать?
Хозяйка: (задумчиво) Что им тут делать? Если вспомнить - когда-то люди приезжали издалека.
Учительница: (напряжённо вглядываясь в происходящее за окном) Он идёт сюда.
Бургомистр: Путешественник не ко времени.
Учительница: (педантично) Для тех, кто в этом разбирается, поздняя осень - самое урожайное время.
Бургомистр: Он не разбирается. Человечек на увядающей ветви. (Наблюдает) Идёт к вокзалу.
Хозяйка: Тогда он сейчас будет тут. Нежданный гость!
Учительница: Не может найти дверь. Вряд ли ему удастся найти открытое окно кассы.
Бургомистр: (злорадно) Может, и найдёт. Но никого в нём не увидит.
Хозяйка гостиницы: И телефона нет.
Бургомистр: Идёт! (Возвращается на место, берёт газету)
Учительница: Сейчас мы кое-что услышим. (Снова садится за тетради)
Хозяйка гостиницы: Может, я его и пожалею.
Бургомистр: Он сам напросился. (Пауза)
(Входит профессор. Ему около шестидесяти, он сед и очень мал ростом. Близорук. На нём очки с толстыми стёклами, старомодное туристическое обмундирование с множеством кнопок, ремешков и карманов, широкополая шляпа художника прошлого столетия, накидка, тощий рюкзак, палка для горных восхождений, огромная сумка-контейнер для ботанических образцов, бинокль на шее. В общем и целом представляет собой жалкое зрелище. Останавливается в центре комнаты и недоуменно осматривается)
Хозяйка: (откладывает вязание и делает несколько шагов ему навстречу) Доброго здоровья, господин хороший.
Профессор: (подходит к ней вплотную, чтобы разглядеть) Это гостиница?
Хозяйка гостиницы: Конечно, господин хороший, а я...
Профессор: ...тогда здесь должен быть...
Хозяйка: ... её хозяйка. С двенадцати...
Профессор: ...и телефон.
Хозяйка: ...подаётся горячее. Сегодня у нас...
Профессор: (громко и раздражённо): Мне не нужно горячего.
Хозяйка: ... клопс из печени. Из холодных закусок мы можем Вам предложить...
Профессор: (так же) Мне нужен телефон!
Хозяйка: К сожалению, его у нас нет.
Профессор: (сердито и недоверчиво) Как? Гостиница без телефона?
Хозяйка: Зато могу предложить Вам очень хорошую малиновую настойку.
Профессор: (почти теряя дар речи) Малиновую настойку?? Вы не знаете, кто перед Вами.
Хозяйка: (немного растерянно) Я действительно не совсем понимаю...
Профессор: (раздражённо озираясь) А где тут почта?
Хозяйка: Ближайшее почтовое отделение в Клагебиле.
Профессор: (как будто не расслышав) Ближайшая почта - где?
Хозяйка: В Клагебиле. Четыре километра отсюда. В хорошей обуви - три.
Профессор: (всё больше теряя терпение). Вы хотите сказать, что в этом населённом пункте - неважно, как он называется - нет почты??
Хозяйка: Он называется Доленмоос!
Профессор: Меня это не интересует.
Хозяйка: Извините, не знала. Многих приезжих интересует.
Профессор: Мой Вам ценный совет, хозяйка: не шутите со мной! Это ещё никому не проходило даром. Некоторые из моих оппонентов Вам это подтвердят.
Хозяйка: До недавних пор здесь стояла (показывает в сторону окна) телефонная будка.
Профессор: Где? (Поворачивается к окну, подносит к глазам бинокль)
Хозяйка: Я сказала: СТОЯЛА. Но её снесли.
Профессор: (опускает бинокль, гневно) Снесли, вот как! Мне и здесь бросают вызов, в этом жалком захолустье.
Хозяйка: (успокаивающе) Что Вы!
Профессор: Как будто здесь побывал Мёллендорф!
Хозяйка: (в недоумении) Кто-кто?
Профессор: Профессор Мёллендорф, мой соперник, точнее говоря, мой противник.
Хозяйка: Не припоминаю.
Профессор: Олицетворение неполноценности.
Хозяйка: Его здесь не было, по крайней мере...
Профессор: Ему несправедливо присвоили профессорский титул...
Хозяйка: ...за последние пару месяцев.
Профессор: Но я его разоблачу, можете не сомневаться!
Хозяйка: (недоуменно) У нас есть горечавка!
Профессор: Я не кто иной как Шольц-Бабельхаус!
(Никакой реакции)
Профессор: Шольц-Бабельхаус!
(По прежнему никакой реакции. Пауза)
Профессор: Карл-Александр Шольц-Бабельхаус! (Пауза. Тихо и устало) Что там у Вас есть?
Хозяйка: Очень  хорошая горечавка. Освежает и придаёт сил. Многие господа пьют еe в таких случаях.
Профессор: (язвительно) Многие господа, вот как! (Сердито) Я не такой, как эти "многие"!
Хозяйка: (не смущаясь) Я вижу.
Профессор: (Зло. Бормочет) Неселённый пункт без телефона. И без почты.
Хозяйка: Говорят, они были не рентабельны.
Профессор: Что там пьют  "многие"  господа?
Хозяйка: Горечавку.
Профессор: Ладно. Принесите горечавки. Надеюсь, она не синтетическая?
Хозяйка: (не понимает) Как это?
Профессор: Изготовлена из корневища горной горечавки с руку толщиной?
Хозяйка: (обиженно) Некачественным здесь отродясь не торговали.
Профессор: (милостиво-иронично) Ладно-ладно. Профессор Шольц-Бабельхаус отведает вашей горечавки.
(Хозяйка уходит)
Профессор: (тяжело кряхтя, снимает рюкзак, вешает шляпу и палку (комическая пантомима), оглядывается, садится за стол между учительницей и бургомистром, не замечая их, кладёт перед собой контейнер для ботанических образцов и бинокль. Бормочет крайне радраженно) Жалкое захолустье!
Учительница: (с момента появления профессора осторожно поглядывала на него поверх тетрадей. Глядя в тетради, строго, но как бы между прочим) Значит, господин опоздал на поезд?
Профессор: (напряжённо и близоруко вглядываясь в сторону голоса) Я бы выразился иначе, уважаемая.
Учительница: (удивлённо-иронично, всё ещё между прочим) Да? И как же?
Профессор: Поезд отбыл раньше указанного времени.
Учительница: Тут Вы ошибаетесь.
Профессор: Я? (С нарастающим возмущением) - Это заговор?
Учительница: Он и прибыл-то с опозданием.
Профессор: Да, против меня готовится заговор. В ход идут грязные, подлые средства. Даже подкупом не гнушаются.
Учительница: На четыре минуты опоздал.
Профессор: Опоздал! Вот как! (Гневно) Точно, это заговор. И мои карманные часы тоже остановились. По-Вашему, совпадения и только, так? Это Клингсберг, мой своенравный ассистент, который, совершив собственное открытие, бросил меня. Но, скорее всего, это всё же происки Мёллендорфа.
Учительница: (впервые отрываясь от тетрадей) Мёллендорфa?
Профессор: (пропуская это восклицание мимо ушей) Хоть я Вас, уважаемая, и не знаю, может, Вы честный и порядочный человек, но даже Вы не станете утверждать, что часы на колокольне на пятнадцать минут отстают.
Бургомистр: (который тоже периодически поглядывал на профессора с момента его появления, откладывает газету, встаёт со своего места и садится рядом с профессором) Простите, если я тоже вмешаюсь - (профессор испуганно и близоруко смотрит в его сторону) - Могу ли я осведомиться, о каких часах на колокольне идёт речь?
Профессор: (бургомистру, крайне раздражённо): Милостивый господин, хоть я и не знаю, кто Вы и в каком качестве находитесь здесь, в стенах этой скромной деревенской гостиницы, но не собираетесь ли Вы  уверять такого человека как я, который чувствует себя как дома и в мире гипотез, и в мире реалий, что в подобном месте, как бы оно там не называлось...
Учительница: (строго) Оно называется Доленмоос!
Бургомистр: (так же): Пора бы уже запомнить!
Профессор: ...короче говоря, месте без телефона и почты может быть более одних часов?
Бургомистр: (улыбаясь) Спокойно, не надо волноваться - конечно, у нас только одни часы. Я просто хотел убедиться, что Вы имеете в виду наши часы.
Профессор: Я имею в виду ваши. Они отстают, причём существенно.
Учительница: (тоже придвинулась к профессору так, что он оказывается зажатым между ними, улыбаясь) Наши часы не отстают...
Бургомистр: Они вообще не идут.
Профессор: (гневно) Если хочешь успеть на поезд, то это одно и то же.
Бургомистр: (придвигается ещё ближе) Вам, наверное, хочется узнать, почему их не починят?
Профессор: Ничего такого мне узнавать не хочется. Меня это не интересует.
Бургомистр: (невозмутимо) Их не чинят, потому что в них нет больше часового механизма.
Профессор: (оказывается окончательно зажатым между ними, гневно): Я не хочу этого знать! (Бьёт по столу) Где моя горечавка?
Бургомистр: (невозмутимо)  Когда сюда вошли канадцы, двадцать восьмой пехотный полк...
Учительница: (вспоминая) ...среди них было несколько крепких парней...
Бургомистр: ...они выстрелили в часы.
Учительница: ... особенно один молодой рыжеволосый лейтенант...
Профессор: (бьёт в бешенстве по столу) Ничего не хочу знать!
Бургомистр: (ему назло, имитируя стрельбу) - Баба-ах!
Учительница: И с тех пор часы не идут.
Бургомистр: Эти ребята умеют целиться!
Профессор: Видимо, это было в пол-одиннадцатого.
Бургомистр: Это было ровно в десять пятнадцать.
Учительница: Часы спешили.
Бургомистр: Часовой механизм они забрали с собой.
Учительница: В качестве трофея.
Бургомистр: Сейчас он, должно быть, хранится в военном музее Торонто.
Профессор: (гневно, обороняясь) Вы не знаете, кто перед вами!
Учительница: Или в Квебеке!
Профессор: Я профессор...
Бургомистр: ...второй столице Канады!
Профессор: Я профессор Шольц-Бабельхаус!
Учительница: (снова отодвигается от профессора, возвращаясь к тетрадям)  228.000 жителей, хлопковая промышленность. (Проверяет тетради)
Профессор: (громко) Учёный!
(Бургомистр возвращается на своё место, берёт газету. Пауза и неожиданная тишина)
Профессор: (удивлён, что он снова один, чувствует себя почти одиноко) Интересно! (Пауза. Громче) Я говорю, интересно!
Учительница: (занята тетрадями, не глядя на него) Не правда ли? Да, здесь много чего интересного найдётся рассказать. (Без всякого интереса) Вы к нам издалека?
Хозяйка гостиницы: (возвращается) Ваша горечавка, господин хороший! (Ставит бутылку и стакан перед профессором)
Профессор: (оживляется от так кстати заданного вопроса) Издалека? - Что ж, где я только не побывал, кому меня только не одалживали, если можно так выразиться, хоть меня и воротит от всего этого. Чаще всего, после вручения каких-нибудь наград, пары орденов, приглашения научных обществ, королевских академий и прочее. (Пауза). Я уже бросил считать чествования, которые пришлись на мою плодотворную жизнь. Они задвинуты на задний план глубинными впечатлениями одиноких исследовательских экспедиций; таинством интимных бесед с мировым творением...(Никто его не слушает, хозяйка гостиницы вяжет, учительница проверяет тетради, гробовщик спит.) Я Шольц-Бабельхаус (Пауза с эхо), профессор Шольц -Бабельхаус (Пауза), профессор Карл Вильгельм Александр фон Шольц-Бабельхаус, учёный!!! (Пауза. Неуверенно) Известный учёный. (Пауза. Очень устало) Когда следующий поезд?
Хозяйка: (поднимает голову от вязания, кивает профессору на бутылку) Ваша горечавка!
Профессор: (наливает стакан, выпивает, снова наливает. Опять крайне раздражённо) Я спросил, когда следующий...
Учительница: (смотрит на него) Вы не поняли моего вопроса: Я спросила, издалека ли вы прибыли сегодня?
Профессор: (устало, но высокомерно) Я планировал заняться южным склоном Бельцкой Возвышенности, о существовании которой (иронично) мои драгоценные коллеги до сих пор и понятия не имели, видимо из-за отсутствия соответствующих знаний в области краеведения. Эта местность орнитологически ещё не изучена, если не считать смехотворных и неудачных попыток Марковской школы с её двумя видами зябликов! Это, как и многое другое, останется мне.
Учительница: (между прочим) Значит, Вы должны были пройти через Тоттнанг и Распельфельз.
Профессор: Нет, мне сказали, что тропа непроходима.
Учительница: (бросает на него быстрый взгляд) Да, не всякий сможет по ней пройти.
Бургомистр: (снова отложил газету) Тут нужна тренировка.  (Подсаживается к профессору) Этот маршрут стоит того.  В том смысле, что когда в хорошую погоду...
Профессор: (резко) Для меня красота природы не в том, в чём она видится обывателю с его притуплёнными органами чувств.
Бургомистр: (придвигается к нему, строго) Я говорю "стоит того", потому что с Крещенциева Креста на Отто-Людвигских Высотах открывается грандиозный вид.
Учительница: Потрясающе!
Профессор: (снова начинает выходить из себя) Вид меня не волнует. Я учёный!
Бургомистр: (невозмутимо) Оттуда видны Рюттенские Высоты, вершина Больцена, вершина Ангера...
Профессор: ...исследователь! я ощущаю жизнь на другом уровне...
Бургомистр: (так же) ... Виндхорнские Высоты...
Профессор: ...в глубинных слоях...
Бургомистр: ... при удачном направлении ветра даже Нижний Виндхорн, Веттерхорн, Губельхорн...
Учительница: (снова сидит рядом с профессором) Дикий Брокэн, вершина Сезама, Ротфельза, Эйба...
Бургомистр: ... а в по-настоящему ясные дни ранней осени...
Бургомистрp и учительница: (хором, почти сдавливая профессора с обеих сторон) вершина Катафалка, Пелагония и Пиц Бош!
Хозяйка гостиницы: (профессору, предостерегая) Тихо!
Профессор: (кричит) Меня это не волнует! Я учёный! Меня не интересуют откровения сельских олухов и пастушек. Я копаю глубже, открываю сокрытое от глаз, выманиваю у четырёх стихий их зарытые тайны, двигаюсь по крошечным следам великого. Я антрополог, палеонтолог, но (немного успокаиваясь) в данный момент я осваиваю орнитологию, проверяю гипотезу, которая потрясёт не только научный мир. Шольц-Бабельхаус взбирается на горы не для того, чтобы увидеть другие горы, нагибается не для того, чтобы понюхать цветы…
Учительница: (между прочим) Большая ошибка. (Пожимает плечами, отодвигается и снова погружается в тетради. Бургомистр читает, хозяйка гостиницы вяжет)
Профессор: Я оставляю это таким никчёмным личностям как Эстерхази, за всю свою жизнь не продвинувшемуся дальше местных певчих птиц - или даже Мёллендорфу! Я высечен из другого камня. (Пауза. Оглядывается по сторонам) Я профессор, двойной доктор honoris causa, Карл Вильгельм Густав Александр фон Шольц-Бабельхаус (долгая пауза, неуверенно), член Шведской Королевской Академии! (Долгая пауза, очень устало) Я спросил, когда будет следующий поезд!
Бургомистр: (Oпуская газету, смотрит на профессора презрительно и сочувственно, цитирует по памяти, скучным тоном) В четырнадцать часов двадцать четыре минуты отходит скорый поезд в северном направлении, без остановки в Тоттнунге, с возможностью пересадки в Бидерштедте и Грабенмюле. Однако он ходит только по вторникам и четвергам. В то время как сегодня у нас среда. В рыночные же дни он ходит - точнее, ходил - и по субботам, но сегодня не суббота, а среда. К тому же эта суббота и не рыночная. По субботам у нас больше не бывает рынка, вот уже несколько недель, как его у нас вообще нет. Таким образом Вам остаётся только, хотите Вы этого или нет, ждать обычного пассажирского поезда в восемнадцать пятьдесят девять, который ходит в рабочие дни ежедневно, кроме субботы. Но сегодня не суббота, тут нам снова повезло. Но Вам придётся задержаться подольше, так как во время снегопада поезд немного или даже существенно опаздывает. Иногда вообще не приходит. Но это случается редко. Таких глубоких снежных заносов до восемнадцати пятидесяти девяти быть не должно. (Снова углубляется в газету. Пауза)
Профессор: (с сомнением смотрит на бургомистра, потом обводит взглядом остальных) Заносы? - Снег? Что Вы такое говорите? Вы что, меня за идиота держите? В небе во всю сияет солнце. Как будто зимы и в помине нет.
Бургомистр: (не глядя на него, вынимает свои часы, стучит ими об скамейку, потом смотрит на них) Полагаю, оно уже зашло. Зимой оно заходит задолго до обеда. (Снова убирает часы)
Профессор: (гневно) Зимы ещё нет!
Учительница: (не поднимая головы) Скоро пойдёт снег.
Хозяйка: (снова вяжет) Ранняя зима. (Профессору) Выпейте ещё стаканчик. Профилактика  от перемены погоды.
Профессор: (с растущим возмущением переводит взгляд с одного на другого. Наливает стакан, выпивает залпом, снова наливает. Как будто себе под нос, но рассчитывая быть услышанным) Снег на путях - поезда не ходят! И это в день заседания президиума Академии изящных наук и точных искусств! Триумф Клингсберга с его глухим голосом и пустыми фразами. Вылезет вперёд, не говоря уже о Гергенрате! Тот снова будет приплясывать от радости!  Само собой, их поднимут на смех. Однако, это сведёт на нет торжественность момента! Моё отсутствие не останется незамеченным, хорошо! Но как же подготовка доклада Комиссии общества поддержки исследований человечества в присутствии старика-президента страны, его утончённой супруги и прочих мэтров науки, искусства и церкви, завтра утром? Кто выступит в качестве представителя? Кто найдёт подходящие слова? Гала-приём с холодными закусками?-
Учительница: (между прочим) Раньше был снегоочистительный плуг.
Бургомистр: (из-за газеты) До вчерашнего дня.
Профессор: Без моего доклада присутствующие почувствуют себя обманутыми, и это их право. Кто галантно подаст супруге булочку? Кто подвинет министра в середину? Не хватает главного.
Бургомистр: (учительнице) До недавнего времени ешё ходил пятнадцатичасовой! Красивый поезд!
Учительница: (бургомистру) Чудесный поезд! Как из старинной сказки!
Профессор: А кто доложит Высшему учёному совету результаты? Кто, кроме меня, знает всё это наизусть? Кто сможет процитировать цифры, поэтически сформулировать гипотезы?
Учительница: Он просто скользил! Мечта!
Бургомистр: Порой даже жаль было из него выходить! (Слышен звук прибывающего поезда)
Профессор: (вскакивает) Там поезд!
Бургомистр: (удерживает его) Товарный. Везёт древесину в долину.
Профессор:  Я поговорю с машинистом.
Бургомистр: Он не поймёт Вашего языка.
Профессор: У меня дар объясняться по-человечески и с простыми натурами.
Бургомистр: Поезд здесь не останавливается.
Профессор: Я его остановлю. (Поезд проезжает мимо)
Бургомистр: Уже уехал.
Профессор: (опускается на стул, убито) Жалкое захолустье!
Бургомистр: (холодно) Не падайте духом!
Профессор: А тем временем Мёллендорф потирает руки в своём логове.
Учительница: (поднимает голову) Кто?
Профессор: Мой соперник, точнее противник. Человек, на счету которого ничего нет. Ничего, кроме неудачной попытки ввести в употребление пару нелепых классификаций древнего человека,  оказавшихся несостоятельными ещё пятьдесят лет назад.
Учительница: Вы имеете в виду Рудольфа Эмиля Мёллендорфа?
Профессор: Ага! Я так и думал. Его здесь знают!
Учительница: Разумеется. Где же его не знают?
Профессор: В мире истиной науки!
Учительница: Профессор Мёллендорф...
Профессор: Этот человек не профессор! Он носит титул незаконно! Добыл его хитростью! Клоун! Даже его псевдоучения созданы не им!
Учительница: (с презрением) С этим Вы вряд ли пробьётесь.
Профессор: В каждой глухой провинции, в каждой затрапезной дыре он распространяется как болезнь!
Учительница: (профессору, с достоинством) Милостивый господин, может, такому человеку как Вы, это место и кажется затрапезной дырой, но, смею Вас заверить, что более восприимчивые натуры, способные оценить скромные красоты мира, видят его иными глазами.
Бургомистр: Хорошо сказано! Нужно уметь и противостоять.
Учительница: К сожалению, эти люди вымирают...
Профессор: (зло) Дыра без элементарных благ цивилизации!
Бургомистр: (встал со своего места и садится снова рядом с профессором) Одно из старейшим мест округа.
Профессор: Но Мёллендорфа тут знают, его знают!
Учительница: (придвигаясь к профессору) Окрестности которого так идеально сочетают в себе нежное и грандиозное.
Профессор: Об этом он позаботился, шарлатан!
Бургомистр: И с архитектурной точки зрения более чем достойно!
Учительница: (бургомистру) Кроме Флёзена (профессору) - где есть ратуша одиннадцатого века.
Профессор: (зажимает уши) Нет, нет!
Бургомистр: В стиле "фахверк"!
Учительница: Купольный свод.
Бургомистр: Точнее говоря, это наша ратуша. Во время освободительных войн она отошла Флёзену.
Хозяйка гостиницы: (кивает, цитирует) Чёрного герцога! Жуткого чёрного герцога!
Учительница: Несправедливость, которую и не пытались исправить.
Бургомистр: Совет общины до сих пор борется за неё.
Учительница: Безрезультатно.
Профессор: (гневно) Какое мне до этого дело? Я профессор... - а, понимаю, вы выбрали меня в качестве представителя общественности. Но вы ошибаетесь! Вы думаете, я воспользуюсь своей славой, чтобы санировать эту жалкую вымирающую глухомань? Дыру, где нет ни почты, ни телефона, ни часов?  - Хотя, это было бы в моих силах - о да! Крохотное упоминание в годовом отчёте Общества аналитического краеведения, и тут же прислушаются...
Учительница: (не слушает его, всё ещё рядом с ним) Вы знаете, к примеру, что здесь родился Гельберт?
Профессор: (яростно) Кто?
Учительница: (обращаясь к остальным) Он не знал. Я так и думала.
Бургомистр: Карл Антон Гельберт. Его знает каждый ребёнок.
Учительница: Значит, Вы признаёте - Гельберта Вы не знаете!
Профессор: (в отчаянии) Нет, чёрт возьми, и не хочу знать!
Бургомистр: Мой отец его ещё застал.
Учительница: Один из величайших сынов края.
Бургомистр: (цитирует) Самый чистый человек девятнадцатого века! Таким он и был.
Учительница: Он изобрёл слово "добродетель"...
Профессор: Добродетель?
Учительница: ... и закрепил его смелым употреблением.
Бургомистр: (кивает) В 1869 году.
Учительница: Вскоре после этого он скончался.
Бургомистр: Непонятым!
Хозяйка гостиницы: (проникновенно, цитирует) В полном одиночестве.
Профессор: (бьёт кулаком по столу) К чёрту! Какое мне дело? (Гробовщик открывает на минуту глаза, смотрит на профессора и спит дальше)
Учительница: (снова за тетрадями, как будто обижена) Ну, некотых приезжих это интересовало.
Бургомистр: (возвращается на место, берёт газету, как будто обижен) Некоторые рьяные студенты совершали паломничество к дому, где он родился, не говоря уже о бойскаутах.
Профессор: (вне себя, опрокинул в себя несколько стаканов горечавки, колотит кулаком по столу, очень громко) Я Карл Александр Теодор вон Шольц-Бабельхаус, член известных королевских академий, обладатель высших и наивысших наград, антрополог и орнитолог мирового масштаба и мировой славы. Благодаря мне мир науки и - (пьяный жест) - все остальные существующие миры обогатились значительными открытиями!
Учительница: (закончила проверять последнюю тетрадь, поворачивается к нему, насмешливо улыбаясь) Какими, например, позвольте узнать?
Профессор: Какими? Ну - (на мгновение задумывается)  к примеру! - К примеру, что ганоиды-гетероцески ежегодно в мае сбрасывают чешую на животе.
Учительница: (презрительно отворачивается) Это открытие Мёллендорфа!
Профессор: (ядовито шипит) Я так и думал!  - О, нет, меня это не удивляет! Мёллендорфа, как же иначе! Только его здесь и знают, в этой жалкой, богом забытой глуши ...
Учительница: (смеётся) Знают?  - (с пафосом) Его чтут! Об этом я, как воспитатель позаботилась.
Бургомистр: (отложил газету и снова сел рядом с профессором, с нажимом кладёт ему руку на предплечье) Милостивый господин, мы считаем Ваше презрение по отношению к нашему посёлку не только бестактным, но и в высшей степени оскорбительным.
Хозяйка гостиницы и учительница: Именно так!
Бургомистр: Конечно, он пустеет, в домах и на улицах становится тише. Согласен: улицы в трещинах, дома частично разрушены,  кругом растёт мать-и-мачеха, откладывают яйца навозные мухи, канавы полны отбросов и нечистот. Но разве это вина посёлка? Нет, эта вина тех, кто уезжая, бросает его на произвол судьбы.
Учительница: Именно так. А ведь когда-то здесь кипела торговля.
Хозяйка: (вздыхает) Да, да, во времена Георга, вот это была жизнь! Бар, полный голосов и белёсого пряного дыма...
Бургомистр: Раньше посёлок лежал на берегу Мурты, а после сражения при Симпфене - всего лишь у Вюренской дыры.
Профессор: (сердито, пытается зажать уши) Меня это не касается!
Бургомистр: На кладбище можно ещё прочесть летопись тех славных, спокойных времён.
Учительница: Точно! (Тянет профессора за рукав) Вы уже были на нашем кладбище?
Профессор: (стряхивает с себя обоих, вскакивает) Нет!
(Гробовщик просыпается, открывает глаза, смотрит на профессора - долго, не двигаясь; тянется к кружке, отхлёбывает большой глоток, опускает кружку, вытирает рот, устраивается поудобнее и спит дальше)
Бургомистр: (тянет профессора на место) Это большая ошибка! Поверьте мне.
Учительница: Да, большая ошибка. На кладбищах образованному филантропу открывается истинная суть местности в форме родовых фамилий усопших.
Хозяйка: (цитируя) Могилы никогда не лгут!
Учительница: Чуткая натура обнаружит здесь великое единение, связующее нитью братства всё человечество.
Бургомистр: Наше кладбище, например, является одним из самых информативных кладбищ округа.
Учительница: Там, например, встречаются родовые фамилии, которые разделились ещё в пятнадцатом веке,  такиe, как фамилия "Хирцель"
Бургомистр: "Хирцели" с "и" и "Хюрцели" с "ю".
Учительница: Изначально один и тот же род, жизненные пути которого разошлись. Те и другие уже почти вымерли.
Бургомистр: Да, это обширная тема. Вам стоило бы когда-нибудь об этом написать, госпожа Демут!
Учительница: Пока я ещё работаю над тезисом о найденных при раскопках костях. (профессору, кладёт ему руку на предплечье) Тоже очень занимательная область. (Профессор тем временем в отчаянии опрокинул в рот несколько стаканов горечавки, уткнулся лицом в сгиб локтя, зажимает уши) Но увы, увы, мне нужно идти! (Профессору, цинично) Прошу покорно меня простить. Мне нужно в школу, пожалуйста, не задерживайте меня больше! И хотя на моём попечении осталось совсем не много детей, но они уже ждут меня, с нетерпением, почти восторгом, с вытянутыми в трубочку губками, держа наготове грифельные доски - очаровательные крошки. Чистописание их самый любимый урок. Поэтому ещё раз прошу Вас, не задерживайте меня. Эта была очень стимулирующая беседа, я надеюсь, что мы ещё к ней вернёмся, темы далеко не исчерпаны. О, нет. Вот как раз о могилах. Тут можно найти некоторые очень интересных примеров. Например, когда рыли котлован для школьного фундамента, нашли скелеты, черепа которых - хотите верьте, хотите нет - носят явно  керусские черты. И это ведёт нас к доисторическим постройкам на сваях, которые, в свою очередь, в их сохранившейся форме - если бы она сохранилась -можно было бы обнаружить только на Хэммельштадском озере, да и то в значительно уменьшенном, как бы дегенерированном виде. И это только один  из примеров! Предположительную реконструкцию вы найдёте в краеведческом музее Вальтерсхаузена, районный центр, три четверти часа ходьбы через Боцбах. Открыт с десяти до двенадцати дня, кроме понедельника. Как раз сейчас я пишу небольшую брошюру об этой археологической находке. Одно известное издательство, достойный подражания пример увлечения краеведением, обратилось ко мне с этой просьбой.(Допивает молоко). Ещё стакан молока, пожалуйста, госпожа Кёрбер!
Хозяйка: Разве Вам не нужно идти?
Учительница: Идти? Куда?
Хозяйка: Чистописание в полдвенадцатого!
Учительница: Сопляки подождут до тех пор, пока это будет удобно мне.
(Хозяйка встаёт, берёт стакан учительницы, та останавливает её)
Учительница: Нет, оставьте! Вы правы. Нельзя разочаровывать малышей. Когда я смотрю на них, с их чистыми досками и помыслами - всё таки, это уже маленькие люди, если удастся правильно  на них  настроиться (Встаёт) Увидимся позже!
Профессор: (Весь обмяк, обессиленно) Надеюсь, что нет.
Учительница: Не понимаю, при чём тут надежда. (идёт к вешалке, надевает пальто) Всем до свидания. (Берёт зонтик и уходит)
Профессор: (полностью уничтожен, обращается смиренно, едва сдерживаясь) Милостивый господин, вы действительно уверены, что поезд в четырнадцать  двадцать четыре сегодня не ходит?
Бургомистр: (поворачивается к нему, как сверхтерпеливый учитель) Давайте поглядим (поднимает вверх семь пальцев). Сколько дней в неделе?
Профессор: (покорно) Семь.
Бургомистр: Хорошо. (Показывает на третий палец) Сегодня у нас что - вторник?
Профессор: Нет.
Бургомистр: Очень хорошо. Тогда, может быть сегодня (показывает на пятый палец) - четверг?
Профессор: Тоже нет.
Бургомистр: Замечательно. Какие ещё бывают дни, например?
Профессор: Например, суббота. (Старается) Рыночный день!
Бургомистр: Замечательно. Славный пример. Сегодня суббота?
Профессор: Нет.
Бургомистр: А что?
Профессор: Среда!
Бургомистр: Прекрасно. Сразу видно, что Вы учёный.
Профессор: Мирового значения.
Бургомистр: Видите, я это сразу понял, как только Вас увидел.
Профессор: Тогда Вам должно быть понятно и то, что дома меня ждут важные обязанности.
Бургомистр: Боже мой, ничто мне так хорошо не понятно, как это!
Профессор: Годовые отчёты, не имеющие силы без моей подписи...
Бургомистр: С другой стороны, я не понимаю, почему бы Вам здесь не переночевать.
Профессор: Кроме того, я - последняя инстанция в редактировании листков по прикладной антропологии.
Бургомистр: Дом этот хоть и стар, но очень ухожен, не так ли, госпожа Кёрбер?
Хозяйка: Безусловно.
Бургомистр: Всегда можно рассчитывать на свежевыглаженное бельё.
Хозяйка: Хоть водопровода здесь и нет, но зато дом расположен в чистом и тихом месте.
Профессор: Не говоря уже о моей переписке во все концы нaселённого мира.
Бургомистр: И в хорошей кухне она знает толк, наша хозяйка.
Хозяйка: Моя кухня пользовалась в своё время большим успехом.
Профессор: И совершенно не принимая во внимание мою собственную, личную деятельность.
Хозяйка: Некоторые приезжали издалека отведать моего омлета.
Бургомистр: И те, кто отведал, никогда его не забудут.
Профессор: (заинтересовался при слове "омлет", но притворяется пока безразличным) Что там за омлет?
Хозяйка: (делает вид, что игнорирует профессора) Не говоря уже о моих замечательных суфле. Некоторые особо бойкие посетители называли его самым воздушным суфле нашего высокогорья.
Бургомистр: Слюнки текут от одних только воспоминаний. (Профессор замолчал, прислушивается)
Xозяйка: (исподтишка поглядывая на профессора) Ну, а служба у старого полковника научила меня некоторым необычным вещам ...
Бургомистр: Старик понимал толк и в винах.
Хозяйка: Но и это бы ни к чему не привело, если бы он не завещал мне несколько своих лучших бутылок. (Профессор подходит ближе)
Бургомистр: Сердце поёт в груди от одних только воспоминаний о них. (Достает часы, смотрит, трясёт, снова смотрит на них) Как бы приятны не были наши беседы, мне нужно идти. У меня ещё дела. (Профессору) Поэтому прошу меня извинить. Община зовёт! Конечно, она уже не так многочисленна, с каждым днём, даже часом всё тает и тает - тем не менее, я должен быть уверен, что она под присмотром, до последней седой старушки. И, знаете ли, такие заботы приносят удовлетворение, если понимаешь, как за них взяться. Как это понимаю я, человек действия - скорого, но обдуманного. Да и немногие собираются вместе, чтобы делить радость и горе - хотя им это и не по душе - о, нет, особенно радость, которой каждый человек, в силу своей природы предпочитает наслаждаться наедине с собой. (Встаёт) Итак, до скорого. Мы ведь скоро увидимся. (Хозяйке) Обслужите его как следует, госпожа Кёрбер! Не отпускайте нашего нового друга, у нас быстро темнеет. Кроме того, поезда всё равно не будет, (со значением) по крайней мере, подходящего (снимает пальто, шляпу и трость с вешалки, одевается и уходит).
Профессор: (пропустил речь бургомистра мимо ушей в ожидании момента, когда можно будет поговорить с хозяйкой) Я Вас правильно понял, уважаемая хозяйка, у Вас...
Хозяйка: А, наш профессор все-таки слушал!
Профессор: Ваш разговор трудно было не услышать.
Хозяйка: И он Вас заинтересовал, как я погляжу!
Профессор: Настоящему учёному окружающий мир ближе, чем кому-либо. А еда является одной из главных составляющих этого мира.
Хозяйка: А хорошая еда - одной из лучших.
Профессор: К тому же я голоден. Не забывайте, за спиной у меня нелёгкий путь.
Хозяйка: Конечно, конечно.
Профессор: Часы внутренней концентрации, необходимые для открытия - возможно, моего последнего, но зато и самого значительного открытия. Оно окончательно уничтожит моих врагов.
Хозяйка: Вот видите. И это только естественно, что вам нужно подкрепиться.
Профессор: Невероятное открытие, таящееся в тезисе, обоснованности которого доброжелатель не сможет не признать. Вам я расскажу по секрету (тихо) - человек произошёл от птицы!
Хозяйка: (как ребёнку, притворяясь поражённой) Да что Вы! - А что бы Вам хотелось...
Профессор: А известно ли Вам, от какой птицы?
Хозяйка: Нет, это мне не известно.
Профессор: От гурихта!
Хозяйка: (так же) Неужели? Никогда бы не подумала! А что наш профессор желает покушать?
Профессор: Верно, надо подумать и о еде. Всё время об этом забываю. (Начальственно) Итак, что же она может нам приготовить, наша прекрасная хозяйка?
Хозяйка: Как бы Вы отнеслись, например, к фрикасе из телятины с белыми грибами по-садовничьи?
Профессор: По-садовничьи? И это ей под силу?
Хозяйка: Более чем!
Профессор: Более мне не нужно. Я не обжора. Всего лишь ценитель изысканного.
Хозяйка: Это я в состоянии удовлетворить.
Профессор: И как же она собирается его готовить, наша очаровательная хозяйка?
Хозяйка: Например, со щепоткой шалфея!
Профессор: (светлеет лицом) Приправленное нежными, свежими листиками шалфея! (Кивает) О, да, я вижу...
Хозяйка: (лукаво) И чуточку тмина!
Профессор: (ухмыляясь) Любезная хозяйка кое в чём разбирается, а? (Серьезно) Не переборщите с тмином!
Хозяйка: (как будто обижена) За кого Вы меня принимаете?
Профессор: (подходит к ней ближе) Я не собирался её обижать! - А какой гарнир?
Хозяйка: Гарнир? Ну, что Вы скажете по-поводу...
Профессор: (подмигивая) Мне нравятся молоденькие овощи (вплотную к ней) - может быть, с Вашей грядочки?
Хозяйка: (кокетливо) А что именно ему бы хотелось (иронично) - нашему господину профессору?
Профессор: (задумывается) Как насчёт  (думает) - насчёт (шепчет ей на ухо) - молодого горошка, а? Petits pois (тихо, подмигивая), petits petits pois?
Хозяйка: (игриво грозя ему пальцем) Профессор, профессорчик! (Слышен звук приближающегося поезда, хозяйка слышит его и старается говорить громче) Да Вы у нас настоящий гурман старой школы!
Профессор: (щиплет её за щёку) И немного маринованного лучка!
Хозяйка: (вытягивает губы в трубочку, тянет его за ухо) И кориандра на кончике ножа!
Профессор: (хлопает в ладоши) Кориандр, кориандр! (Поезд отходит, он его не слышит) Он был известен ещё в древнем Риме: adiciem semen coriandri, mentam, rutam, etcetera, etcetera.
Хозяйка: Сколько он всего знает, наш профессорчик!
Профессор: (тихо, прикрывая рот ладонью) И хорошую бутылочку, а?
Хозяйка: Холодненькую!
Профессор: (потирая руки) Гармония души и тела! (Хозяйка хочет уйти, он удерживает её) А скоро всё это будет готово? Мне надо успеть на поезд в восемнадцать пятьдесят девять.
Хозяйка: Сделаю всё, что в моих силах. (уходит)
Профессор: (осматривает помещение, смотрит в окно, открывает его, снова оглядывается, приставляет к глазам бинокль, напряжённо смотрит в окно, тихо, крякающим голосом зовёт) У-ю-уу! (Тишина, зовёт громче) У-ю-уу! (Гробовщик открывает глаза, меряет профессора взглядом, достаёт часы, смотрит на них, выпивает глоток пива, вытирает рукавом рот, устраивается поудобнее и спит дальше. Профессор напряжённо смотрит в окно в бинокль, снова зовёт, уже тише) У-ю-уу!
Учительница: (заходит с пачкой тетрадей, слышит последний возглас и застывает на мгновение в дверях) Я так и думала. Вы не в своём уме или даже тронулись. (Включает свет, кладёт на стол тетради).
Профессор: (поворачивается к ней) Я человек, для которого нетривиальное - привычная среда обитания, а не тот, кого Вы можете мерить своими мерками.
Учительница: (закрывает окно, снимает пальто и.т.д., садится за тетради и начинает работать). Единственное, в чём я ещё не до конца разобралась, это опасны Вы для общества или нет.
Профессор: И с такими подозрениями я сталкиваюсь почти ежедневно. Скоро они мне даже понадобятся, в качестве свидетельства.
Учительница: (смотрит на него, укоризненно качая головой) Стоит у окна и издаёт звуки, словно хочет распугать остатки населения.
Профессор: Я не ставил себе такой задачи. (Высокомерно) Нужно было приманить крупную птицу.
Учительница: Неужели? И какую-же, позвольте узнать? (Педантично) Популяция певчих птиц в этой местности ограничивается дроздом и пятнистым щеглом.
Профессор: Речь не о щегле.
Учительница: (насмешливо) Что вы говорите? Жаль. Он так мило поёт, особенно на закате.
Профессор: Голос моей птицы - нечто более сильное, чем пение.
Учительница: (очень педантично) Популяция хищных птиц в этой местности очень мала. Что же касается перелётных, то, благодаря великому исследователю Мёллендорфу, нам известно...
Профессор: Как же без Мёллендорфа!
Учительница: Великий, более того, единственный в своём роде мужчина, да и, как говорится, как человек тоже. В своё время я на совете общины проголосовала за то, чтобы назвать одну из улиц его именем. И, признав значение его личности для нашей природы, с моим предложением тут же согласились. К сожалению, улица пришла в негодность ещё до того, как получила имя.
Профессор: (снова начинает сердиться) Человек, живущий за счет творческой глубины и мощи других! Жулик, пользующийся легкомысленностью нашей эпохи! Не способный ни на что, кроме как, кряхтя и маша крыльями, пытаться повторить высокое парение кого-нибудь из великих! Моё парение - от вершин неорганической антропологии, тайну которой я оставляю раскрытой, к палеонтологии, одним из обновителей которой я имею полное право себя считать. Потому что первым выявил разницу между остатком солёной и пресной воды. Мёллендорф заплывает сзади, ловит рыбу в мутном мелководье, использует мои открытиями для подрастающего поколения, обречённого с такого рода материалом на невежество. В то время как я взмываю вверх, в аналитическую прохладу орнитологии, которой один лишь я в силах придать истинный смысл. (Величественно и с пафосом) Человек произошёл от птицы! (Учительница хохочет)
Бургомистр: (входит) Я вижу, у вас тут весело! (Стряхивает снег с ботинок, снимает пальто и т. д.)
Учительница: Да, весело, можно и так сказать! (Многозначительно кивает  в сторону профессора)
Бургомистр: И наш друг всё ещё тут. Я так и думал, видите, от нас не так просто избавиться.
Профессор: (нехотя) Я тут не по своей воле, Вам это прекрасно известно.
Бургомистр: (не слушая его) Ну что, госпожа Демут? Не было занятий после обеда?
Учительница: Не стоило того. Пришло только четверо учеников.
Бургомистр: Посёлок пустеет. Около дверей мешки, тюки, корзины. Служка гасит свечи у алтаря.
Учительница: К тому же холодает. И печь перестали топить.
Бургомистр: Школьный служитель пропал.
Учительница: Пришлось занять детей письменным заданием.
Бургомистр: (садится) Очень разумно!
Учительница: Они писали  двадцать раз подряд седьмую заповедь.
Бургомистр: (греет руки) И это их согрело. В совете общины тоже было холодно. Хюрцель, служитель общины, покинул посёлок вместе с семьёй. В четырнадцать двадцать два укатил весь багаж.
Профессор: (до сих пор смотрел в окно, резко оборачивается) В четырнадцать двадцать два? Вы говорили, поезд ходит только по вторникам и четвергам!
Бургомистр: Я говорил? Извините. Как бы там ни было, это неприятный поезд. Открытые вагоны насквозь продуваются ветром. Возит всякую кладь и  домашний скот.
Профессор: Мне бы это не помешало.
Бургомистр: Конечно, грубые, закалённые люди могут вынести такую поездку в вагоне для скота, а Хюрцели к таким и относятся.
Профессор: (на грани отчаяния) Заговор! Все они в нём замешаны, с Мёллендорфом во главе.
Бургомистр: (равнодушно, учительнице) И свет тускнеет. Вероятно из-за снегопада.
Профессор: Снегопад? (открывает окно)
Учительница: И почему именно в этом, последнем году столько снега!
Профессор: (у окна) Может быть, он всё-таки появится! (Достаёт блокнот, листает) Может быть! (Учительница кивает в сторону профессора, бургомистр смотрит на него). Может быть, он существует на самом деле и ближе, чем я думаю. Тогда я оказался бы здесь не напрасно. (Бургомистр и учительница вопросительно смотрят друг на друга). Правда, он сторонится человеческого жилья, но в снегу - кто знает (смотрит в блокнот) - этого я ещё не изучил. (Убирает блокнот)
Бургомистр: Кто?
Профессор: (смотрит в окно) К тому же это уже и человеческим жильём назвать нельзя.
Учительница: О чём Вы?
Профессор: (поворачивается к ним) О чём я? Что, желаете знать? Я говорю о гурихте. (Бургомистр и учительница обмениваются взглядами, по которым видно, что они считают его сумасшедшим) Этого вам ещё никто не говорил. Даже Мёллендорф. Птица гурихт, таинственный царь птичьей империи, былa её венцом до тех пор, пока низший еe подвид не деградировал в человека. Это произошло в середине ледникового периода, когда всё было почти потеряно. Уже тогда эволюция совершила роковую ошибку, и никакой Мёллендорф или Эстерхази больше не в состоянии это скрывать.(Бургомистр и учительница делают друг другу соответствующие знаки) На исходе года - нет, не на исходе, позже, в начале зимы  гурихтa можно встретить преимущественно в болотистых местностях предгорья, правда, очень редко вблизи человеческого жилья, но эту дыру уже трудно назвать человеческим жильём. Когда гаснет свет, он вылезает наружу и ковыляет - нет, не ковыляет, он вышагивает, да, именно вышагивает. Это ходящая птица. Он любит выходить после наступления темноты - невероятных размеров зверь, чёрный с белым (с сомнением) или нет - наверное, бело-серым саблеобразным клювом. (Задумывается) Нет, это ножницеклювое, гигантское ходолапое (показывает размер) - вот такое! Нет! Ещё крупнее, да, намного крупнее. Метр семьдесят пять, во взрослом и выпрямленном виде. (Изображая птицу) Медленно приближается - поодиночке или большими стаями  - нет, маленькими группами по четыре или по пять. Ещё издалека слышен его жалобный клич (зовёт осторожно) У-ю-уу! (Гробовщик открывает глаза, какое-то время наблюдает за действиями профессора, отпивает глоток, вытирает рот и спит дальше.) Потом oн подождёт, слегка  поскребёт землю, может даже встать на одну ногу (встаёт на одну ногу), озираясь по сторонам в поисках отсутствующего эха, и вдруг как закричит громко (кричит громко) - У-ю-уу! У-ю-уу!
Хозяйка: (заходит в переднике, в руках скатерть, столовый прибор, посуда, салфетки) Что случилось?
Профессор: (не замечает её) - И снова ждёт. Но ничего не происходит. Всё вокруг мертво, вымерло как на луне. Тогда он начинает скакать (скачет, останавливается, думает) нет, не скакать, он вышагивает (вышагивает) - Вышагивает вперёд и вспархивает - нет, не вспархивает, а  летит, парит  на полусогнутых крыльях и плечевых перьях. У него огромный размах крыльев (демонстрирует размах)  - гигантский. Он составляет метр девяносто! Парит низко над землёй,  взбивает ударами своих мощных крыльев воздух, смерчем поднимаются вверх листья и ветви, кружат вокруг него облаком (Делает резкие утрированные движения, пугая остальных, которые забиваются от него в угол - кроме гробовщика. Тот снова проснулся и внимательно наблюдает за профессором) У-ю-уу! У-ю-уу, у-ю-уу!!
Бургомистр: Он сумасшедший!
Учительница: Я же говорю. Будем нaдеятся, что неопасный.
Бургомистр: Но  вполне созревший  для лечебницы.
Хозяйка: Может, он есть хочет!
Профессор: Есть? Нет. Ему достаточно того, что он находит в земле. Ростки, зёрна, всевозможные коренья. (Обращаясь к себе) А питается ли он мясом? (Пауза) Нет. Для человека он опасен только если чувствует угрозу своей жизни. Тогда он щёлкает ножницеобразным клювом и бьёт им. (Демонстрирует. Все, кроме гробовщика, напуганы). Вы все были бы в опасности.
Бургомистр: (прячет страх за насмешкой) Мы же не нападаем на него, разве не так, госпожа Демут?
Учительница: Мы себе такого не позволим!
Бургомистр: Нам и в голову это не придёт. Мы ему рады.
Профессор: (агрессивно) Я сказал, если ЧУВСТВУЕТ угрозу своей жизни. Главное тут - его чувства.
Учительница: Чувствующая птица. Птица с чувствами.
Хозяйка: Всё, хватит о птице. Вы уже совсем выдохлись. В конце концов, Вы далеко не молоды. Сядьте! Еда сейчас будет готова. И перестаньте постоянно открывать окно. (Закрывает его) Снег же сыпется внутрь! (Накрывает на стол и уходит)
Бургомистр: (Хлопает профессора по плечу) Так где, говорите, любезнейший, водится этот обаятельный зверёк?
Учительница: Сидит в клетке у Вас дома, милая птичка?
Бургомистр: Когда нам её ждать?
Профессор: (нехотя) Когда? Где? Я учёный, а  не Господь бог!
Учительница: Правда? Я готова была поклясться, что Вы...
Бургомистр: Вы похожи на него как две капли воды!
Учительница: Особенно в профиль!
Бургомистр: Ну-ка, покажите! (Рассматривает его профиль) Точно, вылитый!
Профессор: (не обращает внимание на насмешки. С комичным пафосом) Однако я  избран, да, именно я! Избран освободить место для возвращения птицы птиц. Я буду шагать впереди, когда она прибудет, я займу все земли, которые когда-то принадлежали ей. (Достаёт блокнот и делает запись, низко наклонясь над бумагой)
Бургомистр: (устал от шуток, отворачиваясь) Слова мужчины! Браво, браво! (Смотрит на часы, трясёт их) Давайте собираться, если мы хотим успеть на заседание. Поезд в восемнадцать пятьдесят девять всегда приходит вовремя. (Встаёт. Учительница тоже встаёт)
Профессор: (снова достал блокнот, впадает всё больше и больше в состояние экстаза) Я буду служить ему и защищать его место на земле от всех птицеловов, лгунов и неверующих!
Учительница: (одевает пальто) А обратно поезд будет?
Бургомистр: (одевает пальто) Если нет, переночуем в Клагебиле.
Профессор: Вы падёте ниц перед его чёрным оперением, будете целовать его шпоры, и вам, всем до одного - Мёллендорфу, Естерхази и Кунройтеру -  придётся, скрипя зубами,  признать свое поражение и обратиться к другим областями вашего жалкого мира (слышен звук прибывающего поезда), в то время как я предстану перед Всемирным советом и доложу ему о природе моей птицы и её происхождении.
Бургомистр: Поезд прибыл. Пойдёмте?
Учительница: Пойдёмте.
Хозяйка: (входит с едой и бутылками, бургомистру и учительнице) Уже уходите?
Учительница: На заседание.
Профессор: (не воспринимает происходящее. Повязал салфетку, выглядя при этом очень комично, встал из-за стола и стучит по стакану. Смотрит по сторонам с триумфирующим видом, говорит очень громко)  Дамы и господа! (Слышен звук останавливающегося со скрипом поезда)
Бургомистр и учительница: (стоя в дверях, хлопают в ладоши) Браво, браво! (Уходят, громко смеясь)
Профессор: (кланяется, отмахивается с улыбкой) Благодарю, благодарю. (Откашливается) Дамы и господа! Позвольте мне прежде всего выразить своё удовлетворение по поводу предоставленной мне возможности (с улыбкой обводит взглядом помещение) огласить результаты своих последних исследований в присутствии такого изысканного, более того, избранного общества. Как я и предсказывал четырнадцать лет назад …
Хозяйка: (качая головой) Еда остывает!
Профессор: ... и уже тогда я боролся с хотя и малочисленной, но упрямой группой враждебно настроенных коллег, большинство которых, по правде сказать, в скором времени проявило себя подлыми и низкими похитителями чужой славы, а прочие - ещё более подлыми клеветниками…(Окно распахивается вовнутрь)
Бургомистр и учительница: (громко хохоча, заглядывают в окно) Браво! Браво! Да здравствует профессор! (Уходят)
Хозяйка: (с улыбкой закрывает окно) Всё им весело. Как дети!
Профессор: (кланяется в сторону окна) Благодарю вас, благодарю вас, друзья мои! (продолжает с пафосом)  ... итак, одни - похитители чужой славы, другие - клеветники, а третьи - и то и другое вместе взятое, половина из которых в свою очередь - невежды,  а оставшаяся часть - шарлатаны, не жалеющие сил, чтобы, камень за камнем, засыпать и без того полный лишений путь учёной личности, чуждой чванству, презирающей общественное признание, личности, вступившей на этот путь ещё будучи совсем ребёнком и завершившей изнуряющие студии ещё до достижения её юношеского возраста, следующей внутреннему голосу навстречу предначертанной ей свыше судьбой...(Слышен свисток и скрип отходящего поезда. Профессор испуганно замолкает, недоуменно) Что это? (Пауза)
Хозяйка: (снова принялась за вязание, поднимает голову) Сядьте уже в конце концов! Еда стынет, вино греется. (Гробовщик проснулся от свистка паровоза, отпивает глоток и с этого момента начинает следить за действиями профессора)
Профессор: (шёпотом) Что это было? (Оглядывается по сторонам) Где это я?  - Неужели всё ещё в...  (смотрит на хозяйку, она вяжет) Поезд? В восемнадцать пятьдесят девять? Значит...? (Смотрит на хозяйку, она вяжет) я пропустил и этот, последний? (Пауза) Пропустил. Всё впустую. (Бесцельно бродит по комнате). Мой доклад сегодня вечером Почётному обществу хранения науки,  до холодного буфета, приём комитета в присутствии дипломатического корпуса -  впустую! Всё впустую! А завтра утром вступительная лекция Исследовательскому центру по сдаче земной поверхности в присутствии Совета мировой безопасности - всё впустую. Выброшен на берег! Я, профессор Карл Вильгельм Александр фон Шольц-Бабельхаус (всхлипывает) выброшен на берег в этой жалкой глуши!
Хозяйка: (сухо) Она называется Доленмоос. Не знаю, сколько раз Вам сегодня уже это повторяли. И успокойтесь, наконец. Небольшое опоздание не может навредить такому человеку, как Вы.
Профессор: (обессилен и полностью уничтожен, опускается на стул) Нет, не может.
Хозяйка: Такой человек, как Вы не будет забыт так скоро.
Профессор: (кивает, уничтожен) Тут Вы правы. Меня не забудут.
Хозяйка: (вяжет,  всё  более безразлично, как бы автоматически) Вот видите!
Профессор: (кивает) Вижу.
Хозяйка: Член шведской Aкадемии изящных наук.
Профессор: (отрицательно качает головой) Моё членство было в свое время отклонено.
Хозяйка: С  особо известными учёными такое случается.
Профессор: Я не особо известный учёный.
Хозяйка: Совсем не обязательно быть сразу особо известным.
Профессор: Я вообще не известный.
Хозяйка: Но всё-таки человек, украшенный титулами и орденами.
Профессор: Меня не украшают ни титулы, ни ордена.
Хозяйка: Другие знаки отличия, членства...
Профессор: Ничего. Всё выдумка. Высосано из пальца, взято из воздуха.
Хозяйка: Бывает, что и значительные личности не находят признания.
Профессор: Я самый незначительный из людей, самый ничтожный.
Хозяйка: У Вас учёная степень.
Профессор: Начиная с какой степени можно считать себя учёным?
Хозяйка: Ваше образование достойно восхищения.
Профессор: Никто им не восхищается.
Хозяйка: Не думаю, что всё так уж плохо.
Профессор: Ещё хуже. Ни один учёный не хотел иметь со мной дела.
Хозяйка: Ревность.
Профессор: Даже этого не было.
Хозяйка: У Вас именитые враги.
Профессор: У меня нет ни одного настоящего врага.
Хозяйка: Мёллендорф или как там его...
Профессор: Я его выдумал.
Хозяйка: Такое выдумать тоже надо уметь.
Профессор: И Эстерхази с Кунройтером.
Хозяйка: А разве их можно выдумать?
Профессор: Я цеплялся за звучные имена врагов, чтобы  влезть по ним вверх.
Хозяйка: Зато Вы из знатного, старинного рода.
Профессор: Ни из какого я ни из рода. Мой отец был бухгалтером.
Хозяйка: Тоже нужное дело.
Профессор: Беднейшего происхождения.
Хозяйка: Это не порок.
Профессор: Я был - (импровизирует) - Санта Клаусом в магазине...
Хозяйка: Малышам такое нравится.
Профессор: ... а ещё задней частью осла в цирке...
Хозяйка: А это и взрослым по душе.
Профессор: Уволили.
Хозяйка: Что Вы говорите!
Профессор: Склонность к пьянству! К обжорству!
Хозяйка: Я сразу поняла: этот любит хорошо пожить!
Профессор: Прогнали с руганью и позором.
Хозяйка: Да ну!
Профессор: Я украл деньги.
Хозяйка: Как Вам не стыдно!
Профессор: Хотел исследовать тайны мироздания, потаённую природу.
Хозяйка: Это делает Вам честь.
Профессор: Но ничего не исследовал, ничего не открыл. Всё было исследовано, открыто, от великого до малого. Тогда я выдумывал открытия, высасывал из всех десяти пальцев, в клокочущих трактатах штурмовал академии, грозил противникам, опровергал то, что читал, прибивал тезисы к дверям университетов и институтов. И знаете, что произошло?
Хозяйка: Вас высмеяли и заперли в дурдом?
Профессор: Хуже. Всё, к чему я пришёл в муках бессонных ночей, уже существовало, как выдуманное, так и опровергнутое! Только это было открыто другими. Другие расщепили ядро, расшифровали послания, измерили моря, высчитали содержимое, разложили тела на составляющие, исследовали пространства, нормировали тишину, обнаружили середину, придумали формулу...
Хозяйка: (качая головой) Я приготовлю Вам постель.
Профессор: Тогда мне осталось последнее - гурихт! Мое последнее изобретение, лебединая песня проигравшего. (Вконец измучен) Да что это я? Лебединая песня? - Галочье карканье, сдавленный крик тонущего в трясине. Гурихт. Я сочинил его в поте лица - описал, определил, обосновал, вычертил, вырисовал и вымерил, выкормил и начинил мечтами, но всё без толку. Мне не поверят, я лишился всего.
Хозяйка: Шли бы Вы в постель!
Профессор: Да - постель. Последняя пристань неудачника.
Хозяйка: И всё-таки я не понимаю Вашей спешки.
Профессор: Я больше никуда не спешу. Я опоздал на последний поезд. Восемнадцать    пятьдесят девять. Хорошее время для низшей точки.
Хозяйка: Если низшая точка достигнута, можно двигаться только вверх.
Профессор: (наполняет стакан, выпивает залпом) Моим последним врагом был поезд, мой последний друг - сон. Был бы он хоть немного окончательней! Однако - (пьёт) - в моём крахе виноваты обстоятельства, не я.
Хозяйка: (кивает со скучающим видом) Хорошее утешение.
Профессор: (встаёт) Я был создан для большего, о да, большего, чем кто-либо. Я мог бы стать кем-нибудь другим, не учёным.
Хозяйка: (сухо) Вы и стали кем-нибудь другим.
Профессор: Повелителем с бархатным кулаком и стальной дальновидностью.
Хозяйка: (сухо, продолжает вязать) Везде уже есть свои повелители.
Профессор: (бродит по комнате взад и вперёд) Кругосветным мореплавателем.
Хозяйка: Всё уже переплавано.
Профессор: Нет. Встречаются ещё континенты, белые пятна на глобусе, полосы суши, полосы снега, где царит вечная ночь. Ввести туда день, как Дрейк ввёз в Европу картофель -  это было бы для меня.
Хозяйка: (со скукой) Конечно, это было бы делом для мужчины. (В это время гробовщик медленно поднимается, тяжело охая, со стоном потягивается, ковыляет к столу, неторопливо усаживается, повязывает салфетку, проверяет остроту вилки и ножа, наливает пива из бутылки, кладёт еду в тарелку - это клопс из печени и клёцки - и начинает с достоинством есть.)
Профессор: (всё ещё бродит по комнате с салфеткой на шее, близоруко спотыкаясь - жалкое зрелище)... архипелаг на Гольфстриме, с окаменевшими доисторическими лесами, в которых обитает одно только древнее эхо - или, смеясь в бороду, коричневый от загара, в кругу топографов в зимней квартире на западном полюсе, трескучей морозной ночью- или - или (останавливается около картины) - или художником, почему бы нет? Поймать видение, заковать в двух измерениях и с улыбкой посвящённого хранить молчание о будущем искусств!
Хозяйка: (вяжет, автоматически) Да, всё это нужно уметь.
Профессор: (опускается на стул около пианино) Или пианистом, виртуозом! Я смог бы и это. Утра, полные терпеливых гамм, тайны мирового признания, послеобеденные часы за портьерами вымирающих салонов, мраморный Шопен для прекрасных, хрустящих шёлком дам...
Хозяйка: (смотрит в окно) Какой снегопад!
Профессор: А ночью с устало опущенными уголками рта отказываться от лавров, желая принадлежать всему миру. Я мог бы стать всем, всем, чем угодно - но опоздал на последний поезд! (Сильно и яростно бьёт по клавишам, извлекая при этом ужасно фальшивые аккорды, затем роняет голову на клавиши в беспомощном, театральном отчаянии).
Хозяйка: (смотрит в окно) Большие, мокрые хлопья.
Гробовщик: (поворачивается к окну, смотрит в него, снова возвращается к еде, говорит, не переставая жевать, не обращаясь при этом ни к кому конкретно) Ну так вот, отец мой был могильщиком, как и его отец, отец его отца, и отец отца его отца,  они жили здесь испокон веков, древний род могильщиков, Хирцели через "и". Но я не хотел быть могильщиком, нет. Копать - не мой случай, чем больше земли убираешь из ямы, тем больше та становится. Я хотел научиться чему-то настоящему, черепа, кости и земля меня не привлекали, то есть, черепа - да,  да и кости тоже, если они не слишком грубые, но не земля. (С удовольствием отпивает глоток, ест) И тогда я решил мастерить гробы, старое ремесло, ещё со времён чумы. (Вытирает рот) Я пошёл подмастерьем к известному Хюрцелю через "ю". Тогда его гробы считались самым ходовым товаром, он поставлял их даже вниз, в Вюренскую долину, особенно во времена сильного гриппа. (Разрезает большой кусок мяса и ест с удовольствием). Тогда …(Хозяйка тем временем отложила вязание, взяла стул и села напротив гробовщика, налила себе пива и положила еды)
Гробовщик: (продолжая есть) Вскоре мне пришлось освободить скрюченные подагрой пальцы моего уважаемого мастера. Моим шедевром стал тогда гроб графини Бюльаккер. Она умерла  в глубокой старости, в девяносто два года во время охоты, от нападения разъярённого кабана, которые тогда ещё водились в наших лесах. Он укусил её за икру. Заражение крови. (Пьёт). Летальный исход! (Профессор внезапно поднимает голову, смотрит по сторонам, прислушивается. Хозяйка ест)
Гробовщик: (улыбается, вспоминая) Мой гроб! Снаружи - трансильванский палисандр, украшенный  блестящими латунными клёпками и перламутровой инкрустацией - десять казней египетских и семь смертных грехов (откусывает солидный кусок), всё время чередуясь: казнь - грех - казнь - грех - казнь - грех, а в конце казнь - казнь - казнь, потому что казней было больше, чем грехов.  (Пьёт) Это и до сих пор так, хоть тут ничего не изменилось. (Профессор медленно поднимается, крадётся к окну, приставляет к глазам бинокль и напряжённо смотрит вдаль) Внутри гроб был выстлан мягкой тканью, обит светло-голубым шёлком, закреплённым клёпками. В крышке таилось зеркало, чтобы покойница могла взглянуть на себя в последний раз. Это был единственный в своём роде гроб, мне не хотелось выпускать его из рук. После жестокой борьбы с несчастными родственниками усопшей я сделал для неё другой, не менее великолепный гроб. Да и сроки уже поджимали. Но оригинал оставил себе. Он предназначен для меня, или - (со значением) для того, кто лучше меня. Он всегда со мной, где бы я ни был. (Хлопает по крышке гроба, стоящего под столом. Продолжает есть. Хозяйка тоже ест, какое-то время слышен только звон столовых приборов)
Профессор: (шипит) Тихо! (Воцаряется абсолютная тишина. Профессор смотрит в окно, прислушивается, отворачивается, оглядывает помещение, смотрит на потолок, при этом постоянно прислушиваясь. Пауза. Внезапно со стороны улицы раздаётся грохот обрушивающегося здания)
Хозяйка: (смотрит в окно, не вставая с места) Вокзал рухнул. (Она и гробовщик продолжают есть) Давно пора. И толку в нём было немного. (Едят молча)
Профессор: (оглядывается по сторонам, тихо) Гурихт? (Смотрит в бинокль в окно)