Ленин и Великолепная семёрка

  Вначале 60-х на тбилисских экранах появился американский вестерн, который накатившись гигантской волной, подобно цунами  смыл  в  городском кинопрокате  всякую иную тематику и на целый месяц напрочь завладел интересом зрителей  всего города.
Это была «Великолепная семёрка» Джона Стерджеса - адаптация философской драмы Акиры Куросавы «Семь самураев».
Вряд ли небывалый успех фильма  объяснялся всего лишь молодёжной тягой к сюжету, обременённому лихими перестрелками и драками равно как и модой расклёшивать штаны, брить головы и подчёркнуто прямо держать спину.  Кинозалы были переполнены  зрителями всех возрастов  и категорий, с самыми различными вкусами,  которые в те дни ухитрялись попасть на волнующий фильм повторно, а то и по несколько раз  кряду.
Директора проката сбились с ног. Лента демонстрировалась во всех кинотеатрах и залах города  по скользящему графику непрерывно с утра до глубокой ночи, а расторопные курьеры не успевали развозить между ними прокрученные копии отдельных частей для повторного использования.
Особой популярностью боевик пользовался у жителей ремесленного Авлабара, где в местном кинотеатре «Исани», пренебрегая даже незначительными паузами, необходимыми для санитарного   проветривания помещений,  его крутили круглосуточно  без перерывов.
Найти время, чтобы выстоять очередь у кассы было проблематично, и с  немалым трудом  нам с Нодаром  достались, наконец,  билеты  во втором ряду балкона и то лишь  на 4-х часовый утренний сеанс.
В это время суток можно было рассчитывать только на личный транспорт, и мы, как во всех культпоходах наших семей, уже по привычке  уповали  на Нодаров «москвич».
После просмотра фильма нам стал отчасти понятен интерес к нему со стороны местной публики.
Крестьян далёкой  мексиканской деревушки, как  и тружеников  нашего Авлабара, одинаково угнетал прессинг бандитских налётчиков и растущие аппетиты мздоимцев из числа тех, кто призван был по службе с ними бороться.
В те времена показ любых  фильмов предварялся  трехминутным   кинообзором текущих событий. Это было небесполезно, и все к этому привыкли.
Ожидался  показ кинохроники  и перед  сеансом, на который мы с таким трудом попали.
Однако на этот раз Главное управление агитации и пропаганды (небезызвестный  «Агитпроп»), желая   выдать в своей отчетности ажиотаж зрителей за их глубокий  интерес к политпросвещению, решил  предварить привлекательный  фильм  документальным киносюжетом с демонстрацией многочисленных  ленинских рукописей, любезно предоставленных  Музеем Революции.
Чиновникам от политпропаганды  показалось, что перед  показом  авлабарской публике  «Великолепной семёрки»  весьма уместно было бы  обсудить с ней  в  не менее, чем 45-ти минутном ролике,  сущность разногласий Ленина с Мартовым и Плехановым, сочтя  4 часа утра самым   подходящим  для этого временем.
Вспоминая те дни, легко представить себе, что чувствовали  авлабарские ремесленники, которых заманили среди ночи на американский боевик, а вместо него закрутили  ленту с экскурсией по Музею революции, которой, казалось, не было конца.
Степенным авлабарским сапожникам и пекарям, втридорога переплатившим спекулянтам за билеты,  вместо обещанного триллера растолковывали с экрана  правоту Ленина в политических спорах полувековой давности.
Перед нами на первом ряду балкона по этому поводу  почтенно  переговаривались два пожилых упитанных  человека.  Обращённых от нас их лиц  не было видно. В полумраке зрительного зала можно было разглядеть только их  коротко  остриженные головы с глубокими складками на затылках.
- Что они делают? - обращался обладатель первого затылка к собеседнику с укоризной, -  как так можно с народом?. Какое неуважение. Разве нельзя  было поговорить об этом днём?
-  А то ты их не знаешь, - отвечал ему второй «затылок», - они готовы говорить об этом и днём и ночью.
-  Доиграются, - согласился первый, -  до того, что у людей  кончится терпение. Народ пришёл  отдохнуть, посмотреть кино, а ему про Ленина. Разве с ним отдохнёшь, когда он и сегодня никому на свете не даёт покоя.
        В это время на экране продолжали сменять друг друга совершенно нечитаемые, с многочисленными помарками, особо ценные рукописи Ленина, в которых он именно в этих личных помарках убедительно развивал свою правоту, так необходимую, по его убеждению, порабощённому народу. Неугомонный вождь не предполагал, что придёт время, и неблагодарный порабощённый народ   предпочтёт его указаниям    «Великолепную семёрку».
А, между тем,  с  нашего балкона хорошо было видно, что внизу в зале  много не занятых мест. Это происходило за счёт преднамеренно опоздавших зрителей.
 Дело в том, что по заведённому правилу  c началом киносеанса в зрительный зал уже  не  впускали. Для  опоздавших после киножурнала на одну минуту включали общий свет и давали  им возможность  войти и занять   свои места. Все привыкли к тому, что для этого нужно было переждать в фойе  не  более трёх минут, которые шел киножурнал. Однако в тот день истекала уже десятая минута, а заветные двери в кинозал не отворялись.
Кто-то пустил дурной слух, что там давно уже  крутят  фильм, а  опоздавших, не пожелавших смотреть киножурнал,  не впускают потому, что на их места  билетеры пропустили своих  безбилетных родственников.
 Возмущённые люди стали барабанить в двери, но верные своему долгу билетеры не собирались открывать их до окончания затянувшегося киножурнала, и тогда штурмующие пошли на приступ.
Сокрушив заслоны, они ворвались в кинозал, где киномеханик вынужден был прервать показ и включить на одну минуту  общий свет.
Минуты, однако, не хватило. Более удобные места согласно купленным билетам  были заняты. Те, кто мужественно отсмотрел уже не менее половины  утомительной «Ленинианы», сочли, что вполне заслуженно высидели своё  право оставаться на невостребованных вовремя местах до конца и ни за что не хотели уступать их законным владельцам.
Перепалка грозила перейти в настоящую драку. Администрация не решалась тушить свет, но вместе с тем  не могла и далее  допускать общую  задержку фильма, так как была повязана жёсткими обязательствами скользящего графика кинопоказа, нарушение  которого могло вызвать хаос в работе  смежников.
В этой ситуации  киномеханик на свой страх и риск принял единственно правильное решение. Он затушил общий свет в кинозале и пустил на экран  вместо  продолжения ленинской эпопеи вступительные титры «Великолепной семёрки».
Расчёт оказался верным. В страхе упустить хотя бы один кадр из  полюбившегося фильма зрители  бросили   выяснять отношения и заняли свободные места.
Администратор кинотеатра «Исани», связанный партийной ответственностью за предписанный ему прокат документальной пропаганды, оказался не менее талантлив, чем его киномеханик. Он разбил громоздкий  45-ти минутный ленинский фильм на 15  трехминутных частей и стал демонстрировать перед каждым сеансом не более одной такой  части.
В результате партийное требование обязательной пропаганды было выполнено, правда по частям и для различных групп зрителей. Но это рационализатора не смущало.
-  Ничего страшного, -  успокаивал он сомневающихся, - посмотрят по частям, а потом расскажут друг другу недостающее.


Москва, август 2013 г.