Саперави от Шалико

  Познакомились мы с ним случайно.
В тот день у нас предстояла юбилейная вечеринка, и мы пребывали в размышлении, где бы  раздобыть  под это дело побольше недорогого и неподдельного столового  вина.
Раньше для этой цели служили наши связи на винзаводе, возникшие после внедрения там некоторых наших разработок,  но с недавних пор мы стали жить в новостройке на Кахетинском шоссе и были  преисполнены желанием познакомиться с дарами  верховья  Иорской и  Алазанской долины в оригинале.
 Нодар счёл, что повод для этого более чем достаточный,  и мы, отмахав на нашем маленьком автомобильчике  не более пятнадцати километров в сторону районного центра Сагареджо  въехали в первую  на нашем пути  кахетинскую деревушку именуемую  Сартичала. 
На улице спросили случайного   прохожего, можно ли здесь раздобыть хорошего вина?
В ответ  услышали заверение, что у них в селе  трудно найти вина плохого, а хорошего сколько угодно.  Но если нам нужно самое лучшее, то это по части  его родственника Шалико, к которому добрый человек готов был  нас проводить.
Дом, куда он нас привёл, оказался добротной двухэтажной усадьбой опоясанной балконом, на который  со двора от летней кухни поднималась прямая, под навесом деревянная лестница, а в сторонке от неё можно было заметить торчащую на метр из земли  трубу с водопроводным краном   и небольшое  отверстие  дымохода от упрятанного  в землю очага  домашней хлебопекарни. 
Возраст распростёртых над подворьем ветвей орехового дерева, которое в Кахетии  всякая  семья традиционно сажает при въезде в новый дом, говорил о том, что   сегодня  под  их  кровом  обитает  уже не первое поколение наследников  тех, кто это дерево посадил.
Нижняя часть такого дома, как обычно, была занята  зимними запасами корма и живностью, звуки обитания которой доносились со стороны заднего двора.
Второй, «чистый» этаж, был отдан под столовую и спальные комнаты с нехитрой деревенской мебелью и добром, нажитым трудом предков, вкупе с привнесённым  приданным невесток. В этих хоромах  сами  хозяева, как правило, не жили,  довольствуясь ночлежкой на нижнем этаже, но содержали их в образцовом порядке в качестве витрины своего благополучия, уступая для проживания почётным гостям,  скажем, городским родственникам.
.На обочине у дома стоял  грузовик ГАЗ-51.
- Машина здесь, значит Шалико дома, - определил наш провожатый (Шалико был колхозным водителем), после чего представил нам  вышедшего на его оклик   подтянутого, более чем  средних лет мужчину, который приветливо с нами поздоровался и пригласил  за собой в спасительную тень и прохладу расположенного под  домом  винного погреба.
Обстановка обширного винохранилища, куда мы вступили, была  бесхитростной. Место вдоль большей стены занимали уложенные  бок о бок дюжина объёмистых бочек, содержимое которых в общей принадлежности к сорту саперави  имело ряд известных виноделу вкусовых оттенков.
Они, помимо возраста вина, различали в них тонкости, зависящие от разновидностей лозы, её расположения  относительно солнца, количества тепла и  влаги, выпавших в год сбора урожая, и прочее.
 Были сорта, которые не допускали хранения в деревянных бочках. Под них вдоль другой стены были прикопаны подземные  глиняные сосуды (чури).
Угождая вкусу взыскательных гурманов, местные крестьяне вина, распознанные по этим признакам , содержали  раздельно.
Вместе с тем, отдавая дань собственным привычкам, они  любили разбавлять иногда тёмное вино  светлым, но делали это только для себя и в небольших количествах  потому, что смешанные вина  успехом у покупателей не пользовались.
Кроме ёмкостей с вином мы ожидали увидеть бутыли с крестьянским самогоном, однако в погребе их не оказалось. Шалико пояснил,  что качественную водку готовить в домашних условиях   очень сложно, и выдержать конкуренцию с заводской продукцией по вкусу и цене    практически невозможно,  поэтому он считал, что  дома  нужно делать хорошее вино,  а хорошую водку покупать в магазине. Он вообще был уверен, что заниматься  в жизни следует только тем, что  умеешь делать лучше других. Они и есть твои покупатели.
Слушая его, мы продолжали осматриваться.
Дальний угол подвала занимали свисающие с потолка  гирлянды сушеных фруктов и деревянный ларец с уложенными там чурчхелами - традиционным деревенским лакомством в виде нанизанных на нити очищенных орехов, вываленных в  приготовленной особым  способом виноградно –мучной массе.
Место посередине подвала  занимал  дубовый кряж, служивший хозяину и его гостям   импровизированным столом.
В том случае, если  с посетителями предполагалось застолье,  женщины заботились о том, чтобы он   был  застлан омытыми  лопуховыми листьями, на которых в качестве лёгкой  деревенской закуски, кроме обильной столовой зелени,  овечьего сыра и свежеиспечённых домашних  хлебцов (шотис пури), были выставлены  надломанные грецкие орехи и гроздья винограда.
Во всех других случаях по заведённому порядку всяк, кто переступал порог этого храма, до того, как изложить цель своего посещения, осушал за здоровье хозяина стакан вина бесплатно.  Цена любого вина, что затем  продавалось,  была один рубль  за литр (именно литр, а не 0,75, как это делалось в магазинах).
Независимо от того, сколько затем покупалось этого самого  вина, и покупалось ли оно вообще,  первоначальное хозяйское подношение оставалось обязательным.
Оно оставалось в силе и когда хитрецы с соседней стройки,  разжившись случайным  рубликом,  повадились приходить за одним литром вина вчетвером.
Шалико и в этом случае  неизменно, перед тем, как взыскать с них  рубль  за покупку единственной бутылки, оделял каждого по стакану вина без оплаты.
Никому из лукавых покупателей не приходило в голову объяснить это великодушием винодела. Мало того, посмеиваясь, они всякий раз уходили в уверенности, что, явившись вчетвером за одной бутылкой, ловко надули примитивного грузина.
Тем временем, Шалико, почувствовав к себе наш неподдельный интерес, продолжал рассказывать  о своём предприятии. Мы узнали, что обильное  содержимое погреба  на самом деле результат труда нескольких родственных семей, которые сочли более сподручным  хранить и реализовать   урожай  из одного места, поручив это  Шалико, в расчете  на его деловую хватку и обширный подвал его усадьбы.
Так он стал лидером этакого  семейного  подряда, дела которого, не в пример колхозным, где он трудился водителем, год от года шли куда лучше тамошних.
Шалико  никогда не вывозил свои вина на рынок, считая, что слава им сопутствующая сама приведёт  покупателей  к  его дому.
На случай претензий со стороны властей, у него, как и его компаньонов, были справки о том, что они, будучи  примерными колхозниками, продают  излишки урожая со своих  приусадебных участков.
 Этой охранной   грамоты было достаточно, чтобы  он, не таясь, предлагал своё вино по рублю эа литр, считая эту цену вполне достойной, при которой не жаль было  затраченного труда.
На вопрос, не боится ли он, что между ним и покупателями вклинятся перекупщики, Шалико отвечал, что это ему не грозит, так как отдавать своё вино дешевле одного рубля за литр он не станет, а покупать его дороже  не станут покупатели.
Своё хорошо налаженное дело он собирался со временем передать  единственному сыну, который теперь  учился на винодела  в Ставропольском  институте.
- А почему не в Тбилисском? – удивились мы.
- Здесь было бы лучше, - согласился  Шалико, - но дорого. В тот год почти весь урожай побило градом, и Тбилисский институт оказался не по карману. Теперь сын в Ставрополе.
Мы с удовольствием испробовали поднесённое в обязательном порядке  вино, и приобрели  его в количестве сорока литров для нашей вечеринки.
Столь значительной в нашем понимании закупке Шалико не удивился. Он привык иметь дело с так называемыми «солидными» покупателями, которые в неменьших количествах регулярно покупали его вино   по случаю разного  рода  семейных праздников и, как он выражался,   «дЭссертаций», приумножая всякий раз в застолье славу терпкого кахетинского  саперави от Шалико.
- Однажды кто-то моим вином угостил самого В.П. Мжаванадзе (тогда 1-го секретаря ЦК КП Грузии), - не без гордости  поведал нам Шалико, - вино ему понравилось,  и он велел закупить его для своего стола.
- И что, закупили? - поинтересовались мы.
- Я не стал брать с него денег  и  послал ему бочку вина в подарок.
- Мог бы что-нибудь, и  попросить взамен.
- Я и попросил. Помочь перевести  сына в Тбилиси, и он обещал через некоторое время  это сделать. Пока не сделал.
- Наверное, он не  сделал  этого  сразу, - предположили мы, - чтобы ты потом не забывал присылать ему по праздникам вина. А ты, как видно,  продолжаешь отсылать вино, чтобы он не забывал о своём обещании?
- Кто знает, - вздохнул Шалико, - мальчик уже на третьем курсе.
Вино, которым мы в тот раз  угощали друзей на своей вечеринке, всем настолько понравилось, что они, наподобие В.П. Мжаванадзе  заявили, что не прочь были бы иметь его в качестве домашнего ресурса. Это положило началу доброй  традиции: отправляясь в очередной раз к Шалико за вином, опрашивать  коллег-соседей по нашему ведомственному дому, не нужно ли кому-нибудь попутно пополнить свои домашние запасы. Таковые всегда находились, и в  этих случаях мои разовые закупки вина у Шалико составляли не менее 40-50-ти литров, благодаря чему, я был причислен к числу его «солидных» клиентов.
Однажды кто-то из  них, отоварившись у Шалико, случайно оставил там   английский   глянцевый журнал, на обложке которого была  изображена  фотография всадника из числа гвардейцев, охраняющих королевский дворец. Бравый военнослужащий, восседавший на тонконогом коне,  был выряжен в ярко красный мундир и высокую чёрную папаху из медвежьей  шкуры.
В кахетинской деревне забытый английский  журнал был никому не нужен, но за ним могли придти, и  какое-то время его не выбрасывали, а  перекладывали с места на место, пока кто-то из забредших  соседей, разглядывая его,  не воскликнул:
-В-в-а! Да это ведь наш Шалико!
Английское чтиво немедленно вытащили на свет и, разглядев, убедились в действительно необыкновенном сходстве королевского гвардейца с их земляком.
Больше всех этим сходством был поражён сам Шалико. Обложку журнала он вывесил  на видном месте  и новым своим посетителям, останавливающим на ней взгляд, под хорошее настроение пояснял:
- Это я  в Англии. Охраняю королевский дворец.
История снимка имела небольшое продолжение.
Один из наших сотрудников, возвратившись из командировки в Лондон, разложил  у себя  на столе  предназначенные сослуживцам, привезённые оттуда копеечные сувениры. Среди них я приглядел кольцо для ключей с оловянным брелком в виде королевского всадника. Фигурка гвардейца была точной копией фотографии с  журнальной обложки. Раскрашенная эмалью искусная миниатюра позволяла любоваться  ярко-красным мундиром и чёрной медвежьей папахой всадника.
Ясно, что такой сувенир  должен был по праву принадлежать  Шалико, и я, выпросив безделушку себе, при первой же встрече передарил её нашему замечательному виноделу, который тут же перевесил на неё свои  ключи и более   с ней не расставался.
Ему не хотелось  думать, что сходство этого изделия с фотографией на обложке  случайно, и он почти поверил, что сделали его в Лондоне в одном экземпляре  по моей просьбе.
По шофёрской привычке Шалико любил свои  автомобильные ключи постоянно теребить в руках или крутить на пальце, а если собеседник обращал внимание на подвешенную к ним  фигурку королевского  гвардейца,   давал её потрогать и  как бы,  между прочим,  ронял:
- В Лондоне сделали. На заказ. 

Москва, июль 2013 г.