Интуиция, дедукция и железный кулак. Глава 8

Предыдущая глава была здесь: http://proza.ru/2013/09/05/252

"В жизни всегда есть место подвигу. Но в большинстве случаев это происходит только из-за того, что в жизни всегда есть место разгильдяйству и легкомыслию."
Наблюдение автора


На следующее утро Михаил Николаевич стал готовиться к операции. Сначала он проверил травматический пистолет (второй, боевой, он всё-таки решил не брать), а затем начал мастерить из подручных материалов одно интересное защитное устройство. Он тщательно измерил свою кепку, взял фанерку и выпилил из неё кусок такой же формы и чуть меньшей величины. Потом помыл его, быстро просушил на огне и запихал внутрь кепки. Дальше он вырезал два куска ткани той же формы и величины, сшил из них мешочек и набил его ватой, после чего зашил окончательно и тоже засунул в кепку. Надев кепку, Силачёв проверил, не будет ли она сваливаться с головы, посмотрел на себя в зеркало и остался доволен. Но затем, подумав хорошенько, он снова взял иголку с ниткой и в нескольких местах пришил мешочек с ватой к кепке изнутри. Потом опять проверил устойчивость кепки на голове и посмотрелся в зеркало.

«Вот теперь порядок».

Днём Силачёв помылся, накормил пса, на машине сгонял в Окуловку за продуктами, там же основательно пообедал в ресторанчике и вернулся обратно. Сразу после этого он надел свою модернизированную кепку и пошёл к Максиму. Кроме травматического пистолета он, как всегда, взял с собой бинокль и некоторый запас продовольствия.

Встретились они ещё на улице: Максим приехал с работы на автобусе, который догнал сыщика как раз у кольца. Выскочив из автобуса, Максим перебежал дорогу и поздоровался с Силачёвым.

– Идёмте, – сказал Михаил Николаевич. И вполголоса добавил: – Только давайте не будем болтать на улице. Поговорим у вас дома.

До дома Максима они дошли молча. Силачёв заглянул в одну комнату, в другую, в третью и даже на кухню, проверяя, откуда удобнее всего наблюдать за лесом. Наконец он расположился в самой дальней комнате, подвинул к окну кресло и занавесил окно. Затем, усевшись в кресло сбоку от окна, чуть сдвинул занавеску и посмотрел в лес – сначала невооружённым глазом, а потом и через бинокль.

– Годится, – оценил он. – Максим, у меня к вам просьба: заприте входную дверь изнутри. На всякий случай. Не хотелось бы, чтобы к вам кто-то зашёл и увидел меня с биноклем.

Из дома Максима не было видно потайную дверь и ближайшие подступы к ней, но сегодня это не очень беспокоило сыщика. Ведь он нарочно спровоцировал Владимира, и если тот действительно был связан с преступниками, то преступники сами должны были дожидаться Силачёва, пока он не появится. К тому же Михаил Николаевич видел отсюда почти весь лес, поэтому врагам нужно было очень постараться, чтобы не попасть в его поле зрения. Правда, они могли прийти с другой стороны… в общем, тут уж как повезёт. Зато в доме Максима сам Силачёв имел явно больше шансов остаться незамеченным, чем в лесу.

Чёткого плана у сыщика не было: он собирался действовать по обстановке.

«Если преступники не попадутся мне на глаза до десяти часов вечера – выйду на улицу и обойду дом Татьяны Сергеевны. Правда, если при этом они всё-таки будут поджидать меня, то можно попасть в засаду, но это ещё кто кого первым заметит. А главное, они думают, что я безоружен, поэтому в случае чего я их сильно удивлю. Если же преступники попадутся мне на глаза – ну, тут сразу понятно: Владимир действительно замешан в преступлении. Тогда всё будет зависеть от численности и вооружения противника. Если я увижу, что мне их не одолеть, я позвоню Петру Андреевичу, и он поднимет на уши милицию. А если их окажется немного и у них не будет огнестрельного оружия, то я задержу их сам. А потом, опять же, позвоню Петру Андреевичу, и он пришлёт сюда милицию. И я передам задержанных из рук в руки».

Максим запер входную дверь изнутри на засов и стал готовить ужин. Силачёв наблюдал за лесом через бинокль, но, когда до него донеслись вкусные запахи с кухни, он решил поесть и сам. Вытащив из пакета сдвоенный бутерброд (хлеб, масло и копчёная колбаса), он разломил его надвое и стал есть одну половину. Максим зашёл в комнату, увидел жующего Силачёва и сказал, что может поделиться ужином.

– Спасибо, но это ни к чему, – ответил Михаил Николаевич. – Существует вероятность, что скоро мне предстоит много драться и бегать. В таких условиях обжираться нельзя.

Он оказался прав – и даже не подозревал, насколько. Впрочем, не будем забегать слишком далеко вперёд.

Максим приготовил себе жареную картошку с двумя котлетами и пришёл есть в эту же комнату. Михаил Николаевич продолжал сидеть у окна и внимательно смотреть в бинокль, немного сдвинув занавеску.

– Вы знаете, – сказал Максим, – вы мне сейчас напомнили одну смешную историю, которая произошла со мной в самом конце школы. Ну, это я про то, что обжираться нельзя. Был у нас зачёт по физкультуре, который состоял из трёх частей: подтягивания, бег на сто метров и бег на три километра. И всё это должно было начаться в одиннадцать часов. Приходим мы в школу к одиннадцати, а нам и говорят: нет, начнём всё в двенадцать часов. Те, кто жил рядом, пошли обратно домой, в том числе и я. А нервы-то пошаливают, ну, сами понимаете, это ж соревнование спортивное. Ну и чтобы нервы не шалили, решил я дома съесть или выпить что-нибудь вкусненькое…

– А-а! Понимаю, – заулыбался Силачёв, не отрываясь от бинокля.

– Нет, не то, чтобы я чего-нибудь объелся! – продолжил Максим. – Такого не было. Я только выпил одну чашку чаю, и всё. Но этого оказалось достаточно. Сначала мы подтягивались и бегали на сто метров. Я получил пятёрку и там, и там. Но вот когда мы побежали на три километра, у меня начались проблемы: я просто не выдержал общего темпа, а потом ещё и печень прихватило. Или селезёнку, не помню уже. Короче, живот заболел с какой-то стороны. Пришлось время от времени переходить на шаг. А я вообще бегать на средние дистанции не люблю, потому что не очень знаю, как там бежать. На коротких дистанциях – просто разгоняешься изо всех сил и не сбавляешь скорости до финиша, на длинных – бежишь трусцой, а средние – ни то, ни сё. Не нравятся они мне! Короче говоря, за эти три километра получил я двойку.

– Ну, в общем-то, это мелочь, – сказал Силачёв. – Подумаешь, одна двойка!

– Мелочь, а неприятно. Самое смешное, что перед этим зачётом один из учителей сказал: «Общая оценка будет средней из трёх, но если кто-то где-то получит двойку – ему уже выше тройки не поставим, даже если будет пять – пять – два». А я подумал: это у какого же идиота будет пять – пять – два? И сам эти оценки и получил.

Силачёв засмеялся. Максим принялся за еду. Тем временем в лесу, насколько можно было видеть через бинокль, пока никто не появлялся. Михаил Николаевич посмотрел время на экране мобильника.

– Скажите, а за кем вы наблюдаете? – полюбопытствовал Максим.

– Я сейчас не могу рассказывать об этом во всех подробностях, – ответил сыщик, – это тайна следствия. В общем, я жду появления… нехороших парней.

– А почему вы решили, что они появятся?

– Так я их сам спровоцировал. Теперь они будут ждать меня в определённом месте. Вероятно, они попытаются меня убрать.

– И вы так спокойно об этом говорите?!

– А чего там беспокоиться, у меня всё продумано. Преступники меня не найдут, потому что я у вас сижу. Как только я их увижу через бинокль, я просто вызову милицию, и всего делов. Хотя, если их будет немного, то и сам справлюсь. То есть задержу их – а потом, опять же, вызову милицию.

– А может, лучше заранее вызвать милицию? – предложил Максим. – Если ещё не поздно?

– Не думаю. Если заранее вызвать милицию, то приедут несколько человек, а тогда преступники могут их заметить и удрать. Ищи их потом. К тому же я не на сто процентов уверен, что они сегодня придут. Если я вызову милицию, а они не придут, то это получится ложный вызов. А это мне совсем ни к чему: не хочу портить отношения с майором Ореховым.

Максим доел ужин и ушёл мыть посуду. Силачёв продолжал наблюдение, но пока безрезультатно. Немного погодя Максим вернулся в комнату с журналом и ручкой, снова сел за стол и начал читать, иногда что-то вписывая в журнал.

Некоторое время в комнате царило молчание: каждый занимался своим делом. И вдруг Михаил Николаевич заметил кое-что интересное.

По лесу двигалась группа из нескольких человек. Они приближались к посёлку, одновременно перемещаясь слева направо относительно местонахождения Силачёва. Они были ещё далеко и часто пропадали за деревьями, но когда сыщику удалось разглядеть их получше, он понял: это именно те парни, которых он ждёт. Потому что все они были вооружены бейсбольными битами, а на голове у каждого имелась чёрная шапочка, целиком закрывавшая лицо, с прорезями для глаз.

«Один… два… три… четыре… пять, – пересчитал их сыщик. – Огнестрельного оружия ни у кого не видно. Задержать самому или вызвать милицию? Учитывая, что у меня есть травматический пистолет – пожалуй, сам справлюсь».

– Михаил Николаевич, – спросил его Максим, – а вы не подскажете, как называется район компактного проживания индейцев в Соединённых Штатах Америки?

– «Красный пояс», – с ходу брякнул Силачёв первое, что пришло в голову. Сейчас ему было совсем не до этого!

– Да нет, я же кроссворд разгадываю! Ответ должен состоять из одного слова. Слово из десяти букв.

– Тогда… не знаю.

«Итак, Владимир не только связан с преступниками, но и клюнул на мою провокацию! Впрочем, было бы странно, если б он не клюнул – я сыграл-то весьма убедительно. Надеюсь, мне не придётся рассказывать о его похождениях Петру Андреевичу – «языки» сами всё расскажут».

– А, вспомнил: резервация! – шумно обрадовался Максим.

– Да погодите вы! – отмахнулся Силачёв, соображая, как действовать дальше.

«Выхожу из дома, сразу перелезаю через забор – и в лес. Нет, так не пойдёт: а вдруг я Максима подставлю? Может, у кого-то из преступников потом ещё хватит наглости ему отомстить, мало ли. Тогда так: НЕЗАМЕТНО выхожу из дома, иду по главной улице до конца, обхожу дом Татьяны Сергеевны и уже оттуда нападаю на противника. Вот это другое дело!»

Тем временем преступники подошли поближе (теперь их и без бинокля было видно) и рассредоточились. Трое из них ушли далеко вправо и скрылись за забором Татьяны Сергеевны, а двое остались в поле зрения сыщика. Они спрятались за деревьями. Но поскольку они ждали появления Силачёва из-за угла забора Татьяны Сергеевны, то спрятались так, что сыщик отсюда видел их в профиль.

– Во бараны… во бараны! – вслух произнёс Силачёв, посмеиваясь. – Максим! Гляньте-ка.

Максим подошёл к нему.

– Только аккуратно, занавеску не двигайте. Гляньте в бинокль, чтоб лучше было видно.

Силачёв отодвинулся в сторону, уступая ему место. Максим взял бинокль.

– Видите вот этих двух парней, которые стоят боком к нам?

– Одного вижу. А, вон ещё один.

– Сейчас их не будет, – самодовольно заявил сыщик. – Я сам ими займусь, без всякой милиции. То есть сначала задержу их, а потом уже ментов вызову.

– А это не очень опасно?

– Да ну-у! Чего там опасного? Пять человек всего.

– Пять?!

– Да, ещё трое за этим забором стоят, их отсюда не видно.

– И вы собираетесь напасть на них в одиночку?!!

– Конечно, а что такого? Сейчас я им дам прикурить.

– Но, может, мне всё же вызвать милицию, если дело пойдёт как-то не так?

– Вызывайте, – кивнул Силачёв. – Если увидите, что дело идёт как-то не так – вызывайте. Но, в принципе, я не очень представляю, как это дело может пойти «не так». Их всего пятеро и у них нет огнестрельного оружия. Лёгкая добыча для меня.

Он положил на стол бинокль.

– Единственное, что – я хотел бы оставить у вас бинокль. А то он, пожалуй, будет мне мешать.

– Хорошо.

– А, да, и ещё мой продовольственный запас, теперь он мне не понадобится. Можете съесть сами, можете выбросить. Всё, я пошёл. Только постарайтесь пока не смотреть в окно. Преступникам, наверно, не понравится, если они увидят, что вы подсматриваете за ними. Уж не знаю, что они тогда сделают.

Оставив на столе пакет с едой, Михаил Николаевич направился к двери и, по традиции сформулировав в голове мысль: «Здесь никого нет!», вышел на улицу.

* * *

Дело представлялось несложным – ведь Силачёв был вооружён травматическим пистолетом, о чём преступники знать не могли. Впрочем, если бы он находился в пиковой физической форме (то есть в возрасте от двадцати лет до сорока), он бы рискнул напасть на этих пятерых, даже будучи безоружным. Сейчас, конечно, уже нет.

Пистолет у него был марки «Макарыч», девятизарядный, с резиновыми пулями, да ещё изготовленный по индивидуальному заказу. Восемь патронов в обойме, один в стволе. Проходя мимо дома Татьяны Сергеевны, сыщик прямо в кармане куртки снял его с предохранителя, но доставать пока не стал. Затем поправил свою защитную кепку. По главной улице он дошёл до конца, повернул налево и двинулся вдоль четырёхметрового забора. Противников ещё не было видно.

Оказавшись в лесу, Михаил Николаевич удвоил бдительность: даже если противники не устроили засаду здесь, то они точно ждали его за ближайшим поворотом. Дойдя до угла забора, он снова повернул налево.

И тут же из-за деревьев выдвинулись пятеро фигур угрожающего вида, вооружённых бейсбольными битами и в чёрных шапочках, закрывающих лицо. Они кинулись на Силачёва, но, поскольку находились на разном расстоянии от него, то не смогли напасть все сразу. Вероятно, думали, что и так справятся.

Сыщик бросился навстречу ближайшему из них. Тот рубанул его битой сплеча, сверху вниз наискосок, но Силачёв уклонился в сторону, подскочил поближе и нанёс тяжеленный правый по мужскому достоинству. Противников стало четверо. Михаил Николаевич атаковал ещё одного, перехватил в воздухе занесённую биту и уложил парня левым боковым в висок. Слева подбегал третий. Силачёв выхватил из правого кармана куртки свой «Макарыч» и почти в упор всадил ему пулю в грудь, пока тот размахивался. Бандит рухнул как подкошенный.

Теперь противников осталось только двое – это были те, которые поначалу прятались около дома Максима, то есть дальше всех от места сражения. Один из них подбежал уже совсем близко, когда сыщик выстрелил первый раз. Преступник, видимо, решил, что удрать всё равно не успеет, поэтому налетел на Силачёва и попытался срубить его богатырским ударом. Тоже не успел: сыщик и его остановил на замахе пулей в грудь. Нокаут.

Последний оставшийся бандит развернулся и кинулся наутёк, но Михаил Николаевич, не целясь, влепил ему две пули в зад – сначала в левую ягодицу, потом в правую. Парень заорал, схватился обеими руками за поражённые места и рухнул лицом вниз.

Оглядевшись, сыщик удостоверился, что бой закончен. Все пятеро валялись в различных позах, а один даже в отключке (это тот, который пропустил удар в висок).

– Надо же, пять «языков» поймал, – самодовольно произнёс Силачёв, убирая пистолет и доставая из другого кармана мобильник. – Ну что, бараны? Сейчас в милицию поедете!

Он уже собрался звонить Петру Андреевичу, но тут события повернулись самым неожиданным образом. К счастью, Силачёв не переставал всё время осматриваться по сторонам, а то бы его застали врасплох.

Из-за угла забора вдруг выскочили ещё несколько человек, тоже с бейсбольными битами и в шапочках, закрывающих всю физиономию. Михаил Николаевич был неприятно удивлён: в случае необходимости он собирался бежать как раз в ту сторону, и, таким образом, ему перекрыли главный путь к отступлению. Но это было ещё полбеды. У одного из новых противников оказался при себе пистолет, причём не травматический, а самый настоящий! И он тут же пустил его в ход.

Силачёв кинулся наутёк, петляя между деревьями и на бегу засовывая в карман мобильник. За спиной гремели выстрелы. Михаил Николаевич решил перелезть забор Максима (он был невысокий, чуть больше метра) и потом удирать через посёлок, рассчитывая, что преступники не посмеют гоняться за ним в открытую. Но вдруг впереди показалась ещё одна группа парней с битами и в чёрных шапочках, закрывающих лицо. Они бежали навстречу. Один из них тоже имел при себе пистолет и открыл огонь издали.

Силачёв сообразил, что эти ребята не успеют схватить его, зато легко успеют застрелить – или прямо на заборе, или чуть позже, во дворе у Максима. Поэтому он повернул направо и бросился дальше в лес, мысленно пожелав преступникам, чтобы они оказались на линии огня и перестреляли друг друга.

Бандиты погнались за ним. Вокруг свистели пули. Конечно, теперь-то Максим должен был догадаться вызвать милицию, но Силачёву это никак не могло помочь. За то время, пока сюда приедет милиция, его бы уже сто раз убили. Нет, он мог рассчитывать только на себя.

С явным опозданием Михаил Николаевич понял, что чересчур пренебрежительно отнёсся к противникам, за что теперь и расплачивался. По всей видимости, сверхъестественная интуиция и лишь немногим уступающее ей мастерство владения рукопашным боем породили у сыщика некую разновидность «звёздной болезни». Которая, в данных обстоятельствах, вполне могла закончиться летальным исходом.

Силачёв бежал сломя голову, углубляясь всё дальше в лес. На свою беду, он плохо знал местность: хоть он раньше и гулял по лесу вокруг посёлка, но сейчас его постепенно загоняли туда, где он ни разу не был. А других путей к отступлению у него не осталось. Зато преступники, скорее всего, ориентировались тут как в своей квартире.

«Если я ничего не путаю, – прикидывал сыщик на бегу, – то впереди, в нескольких километрах, вроде бы должна проходить железная дорога Петербург – Москва. Только она мне на фиг не нужна! Мой дом находится в противоположном направлении!»

Вступать в прямое столкновение с врагом Михаил Николаевич не мог: мало того, что травматический пистолет не потянет против двух боевых, так ещё и нехватка патронов обнаружилась. Изначально было девять, израсходовано четыре, итого выходит пять. Запасную обойму он с собой не взял.

«Надо было взять. Да кто же мог подумать, что этих уродов так много окажется?!»

Хорошо, что сегодня он надел не сапоги и рыбацкую куртку, а демисезонные кроссовки и лёгкую куртку-ветровку. Так было гораздо удобнее бегать, да и драться тоже.

Чтобы попасть к себе домой, Силачёв решил потихоньку заворачивать в одну и ту же сторону, пока его курс не изменится на противоположный. Но влево он заворачивать не мог, потому что противники, бегущие с той стороны, не отставали от него и легко могли его перехватить. В общем, там бы пришлось прорываться с боем. Зато справа преследователи несколько поотстали, и Михаил Николаевич, пользуясь этим, начал осторожно забирать вправо.

Бандиты стали экономить патроны и прекратили беглый огонь. Только время от времени, изредка, раздавался одиночный выстрел слева или справа-сзади. Пока Силачёв не пострадал. В лесу постепенно темнело, и, с одной стороны, это было ему на руку, но, с другой стороны, темнота усугубляла его проблемы, связанные с незнанием местности.

«Ладно, хрен с ним, куда-нибудь прибегу! Хотя лучше бы, конечно, домой».

Тут он заметил болото, начинавшееся впереди-слева. Если бы он не забирал вправо, то как раз в это болото и упёрся бы. Оглянувшись на бегу, Михаил Николаевич увидел, что преследователи гонятся за ним уже не двумя отдельными группами, а постепенно разворачиваются одной широкой цепью. Видимо, они опасались, как бы Силачёв не побежал обратно и не проскочил между ними, пользуясь наступающей темнотой. Действительно, ещё немного – и стемнеет так, что человека можно будет разглядеть только вблизи.

Благодаря отличной физической подготовке сыщик стал потихоньку отрываться от погони, хотя чисто теоретически, учитывая его солидный возраст, преступники были просто обязаны его догнать. Через некоторое время, снова обернувшись на бегу, он уже не увидел их в темноте – вместо человеческих фигур виднелась только неровная цепь огоньков. Очевидно, бандиты имели при себе фонарики, и довольно мощные.

У Силачёва тоже был фонарик, очень удобный – встроенный в мобильник. Но он, конечно, не собирался его включать. Это означало бы «засветиться» в буквальном смысле слова. Вместо этого Михаил Николаевич, согласно своему ритуалу, сформулировал в голове мысль: «Здесь никого нет!» После чего повернул ещё немного вправо и перешёл на бег трусцой: всё-таки он уже порядком устал. Правда, преследователи, наверно, устали ничуть не меньше.

«Осмелюсь предположить, что они потеряли меня из виду, – довольно подумал сыщик. – Отстали-то они далеко. Теперь им, пожалуй, и фонарики не помогут. Чтобы меня с такого расстояния «засветить», нужен целый прожектор. Сейчас эти бараны побегут прямо, а я буду забирать всё правее и правее. Так я от них и отделаюсь».

Но, как выяснилось, радовался он очень преждевременно. Метров через тридцать под ногами вдруг подозрительно зачавкало, и Михаил Николаевич почувствовал воду в кроссовках. Очевидно, он попал в болото. Тогда он перешёл на шаг и, продолжая двигаться вперёд, попытался ориентироваться по большим деревьям, которые можно было разглядеть в темноте. Но вскоре провалился так, что одну из кроссовок едва не сорвало с ноги. Пришлось достать мобильник, включить фонарик и освещать землю перед собой, выбирая место для каждого следующего шага.

«А вдруг дальше ходу нет? Пройду ещё метров пятьдесят, а там трясина непролазная? Ну… будем надеяться на интуицию, я ж всё равно местности не знаю».

Следующие полминуты Силачёв осторожно шёл по болоту. И вдруг раздался выстрел! Пуля просвистела над ухом. Сыщик оглянулся и снова увидел позади цепь огоньков. Преследователи по-прежнему сидели у него на хвосте! Мало того: они приближались!

Возможно, им удалось издали разглядеть в темноте включённый фонарик Силачёва. Или им помогло хорошее знание местности – например, здесь мог быть единственный более-менее нормальный путь среди непроходимых болот. Короче говоря, сбить их со следа не удалось, и теперь они оказались в опасной близости от сыщика, учитывая их вооружение.

Делать было нечего: плюнув на всё, Михаил Николаевич отключил фонарик и помчался куда глаза глядят. Сзади бахнули ещё два выстрела. Силачёв нёсся по болоту со всех ног.

«Влево! Забирай влево!» – неожиданно услышал он голос своей интуиции.

Сыщик повернул влево и некоторое время бежал, никуда не сворачивая. Наконец он заметил, что земля под ногами стала более твёрдой, а деревьев вокруг гораздо больше, чем раньше. Похоже, он выбрался из болота. Оглянувшись, он опять увидел огоньки вражеских фонарей, но теперь они были явно дальше, чем в прошлый раз: погоня поотстала.

Силачёв свернул направо и побежал, насколько он мог разглядеть в темноте, по краю болота. Вдруг зазвонил мобильник в кармане. Громкий сигнал разнёсся по лесу, и в ответ тут же хлопнул выстрел, потом второй. Пули пролетели где-то рядом.

Михаил Николаевич на бегу вытащил мобильник и отключил его, но перед этим успел увидеть на светящемся экране незнакомый номер. Впрочем, он догадался, кто это мог быть. Судя по всему, Максим сообщил о случившемся в милицию, а уже милиционеры стали звонить Силачёву, чтобы уточнить, что происходит.

Прекрасна была эта весенняя ночь. Полное безветрие, тишина, звёздное небо без единого облачка, свежий лесной воздух. Не очень тепло, но и не слишком холодно. Собственно говоря, Михаил Николаевич как любитель туризма был бы даже доволен таким походом в лес, если бы не два десятка преследователей, которые старательно мешали ему наслаждаться природой. Ну, может, их было и не два десятка, но человек пятнадцать-то точно.

Силачёв бежал, продираясь через кусты и ветки деревьев, пока не выдохся полностью. Тогда пришлось перейти на шаг. Оставалось надеяться, что и преследователи выдохлись точно так же. Сыщик оглянулся назад – никаких огоньков не было видно.

«Неужели отстали? Ну наконец-то!»

Но его по-прежнему беспокоила другая проблема: он не мог повернуть вправо, как планировал. Мешало болото.

Михаил Николаевич прошёл ещё немного, и вскоре ему показалось, что болото всё-таки заканчивается. По крайней мере, он разглядел в темноте большие деревья, находящиеся впереди-справа, и рискнул повернуть туда. Где есть большие деревья, там болото, по идее, должно быть более-менее проходимым.

Под ногами опять зачавкало, и в кроссовки попала новая порция холодной воды. Силачёв не останавливался. Конечно, он мог бы достать мобильник и ещё раз включить фонарик, но, наученный предыдущим опытом, решил не делать этого без крайней необходимости.

Путешествие по болоту казалось нескончаемо долгим. Впрочем, скорее всего, оно и было таким. Михаил Николаевич ориентировался по высоким деревьям и время от времени, в соответствии со своим планом, забирал чуть вправо. И, конечно, не переставал прокручивать в голове мысль: «Здесь никого нет!»

Один раз всё-таки пришлось остановиться: сделав очередной шаг, Силачёв провалился в воду по колено и судорожным прыжком выскочил обратно. Как выяснилось, он упёрся в какой-то болотный ручей, но, к счастью, неширокий. Присмотревшись к нему в темноте, сыщик сумел найти место поуже и перепрыгнуть ручей, не пользуясь фонариком.

Иногда Михаил Николаевич на всякий случай осматривался по сторонам, но преследователи будто сквозь землю провалились. Он всё больше склонялся к мысли, что ему удалось от них оторваться, однако стопроцентной уверенности у него не было. Если эти ребята хорошо знали местность – а сам Силачёв, как мы помним, её не знал – то они могли подкарауливать его где угодно.

В какой-то момент у сыщика возникла идея: а может, лучше остановиться и подождать на одном месте, пока рассветёт? Ведь путешествие по болоту в темноте – опасная штука, а этому болоту конца-края не видно. Кроме того, можно и заблудиться: чёрт его знает, точно ли удалось определить направление. Да и преследователей давно уже не видно, так что, скорей всего, они его потеряли.

Силачёв обдумал идею, но продолжал идти дальше, считая, что это правильнее. И действительно, в конце концов он почувствовал твёрдую землю под ногами, а лес явно стал более густым. Чтобы ещё надёжнее оторваться от погони, Михаил Николаевич со свежими силами перешёл на бег. Вдруг его посетила неожиданная мысль, от которой он чрезвычайно развеселился:

«А что, если преступники и сами не знают местности? Может, я их так хорошо завёл в болото, что они без посторонней помощи не выйдут! Вот смеху-то будет!»

Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не рассмеяться вслух: производить лишний шум было нельзя, преследователи всё-таки могли находиться где-нибудь поблизости. Между тем, несмотря на темноту, этот лес показался сыщику знакомым.

«Вроде бы я здесь уже бывал. Или нет?»

Силачёв снова двинулся шагом, пытаясь сообразить, где он. Может, деревня совсем недалеко? Не проскочить бы!

Он шёл несколько минут. Потом лес кончился, и Михаил Николаевич очутился на берегу большого озера.

«Ух ты, никак это наше озеро? Отлично!!»

Сыщик очень обрадовался, но ненадолго. В темноте он не мог понять, «наше» это озеро или какое-нибудь другое.

«Пойду вдоль берега. Часть деревни, в том числе и мой дом, стоит на берегу озера. Если это наше озеро – я попаду в деревню. Если это не наше озеро… ну, тогда я вообще понятия не имею, где нахожусь».

Он повернул налево, чтобы идти вдоль берега «по часовой стрелке», и вдруг остановился как вкопанный. Вдалеке от него на берегу, в том направлении, куда он собирался идти, вспыхнул огонёк. Что это за огонёк, Силачёв понял сразу.

Он развернулся, собираясь бежать вдоль берега в другую сторону, но, присмотревшись, заметил там такой же огонёк – только едва различимый, потому что он был дальше первого.

Михаил Николаевич кинулся обратно в лес, но и там виднелись такие же огоньки. И они неумолимо приближались.

Вот он – самый главный сюрприз, который приготовили ему преследователи!

Собственно говоря, теперь у Силачёва оставалось два выхода. Или идти на прорыв, или попытаться переплыть озеро. Если бы у противников не было огнестрельного оружия, он бы, конечно, выбрал первый вариант. Но поскольку оно у них было, Михаил Николаевич выбрал второй. Из двух зол выбирают меньшее.

Действовать следовало как можно тише, иначе и заплыв через озеро оказался бы бесполезным. Преступники не должны были его обнаружить!

Старательно прокручивая в голове мысль: «Здесь никого нет!», Силачёв быстро вернулся на берег. На ходу он достал из карманов пистолет и мобильник, засунул их под кепку и натянул её поглубже. Потом, стараясь не допустить ни малейшего всплеска, вошёл в воду.

Вначале вся затея показалась ему не такой уж и страшной: ведь из-за этого расследования он уже достаточно набегался по разным болотам и ручьям – и ничего, даже не простудился. Но, очутившись в воде по пояс, Силачёв осознал, ЧТО ему предстоит. Дело происходило ночью с седьмого на восьмое мая, и температура воды в озере была от силы градусов десять! А скорее, и того меньше.

«Мать-перемать, какой ширины это озеро? Если это наше, то километра два. А если не наше?!»

Уходя всё дальше от берега, он чувствовал жуткий холод, а ведь требовалось ещё и не шуметь! Наконец, оказавшись по грудь в воде, Михаил Николаевич оттолкнулся ногами от дна и поплыл.

Это было почти самоубийство. Вернее, для человека средней физической силы и закалённости это было бы гарантированное самоубийство. Силачёв никогда не закалялся специально, но в своё время несколько раз купался в проруби за компанию с друзьями. Однажды он даже продемонстрировал им хулиганский трюк: нырнул в одну прорубь и вынырнул из другой, проплыв подо льдом несколько метров. Повторить никто не рискнул.

Пожалуй, сейчас можно было плыть только одним из двух стилей – или по-собачьи, или брассом. Любой другой стиль плавания вызвал бы неизбежный шум. Михаил Николаевич поплыл брассом, всё время держа голову высоко над водой – иначе он мог потерять кепку вместе с пистолетом и мобильником – и неустанно прокручивая в голове мысль: «Здесь никого нет!» Иногда он озирался по сторонам, но как можно аккуратнее, чтобы кепка не свалилась. Он видел по огонькам фонарей, что преступники двигаются вдоль берега, направляясь примерно туда, откуда он начал свой заплыв. Другие же, вероятно, подтягивались из леса. Похоже, они собирались прижать Силачёва к берегу и там расправиться с ним. Вряд ли они догадались, на что он решился.

Чтобы не замёрзнуть, Михаил Николаевич начал вспоминать все анекдоты, какие только знал. Сначала это ему весьма помогло; но потом, как назло, в голову пришли несколько анекдотов про Чапаева. Вспомнив последний заплыв Василия Иваныча, сыщик сразу помрачнел и решил думать о чём-нибудь другом. В поисках своих преследователей он повернул голову назад и увидел огоньки уже у себя за спиной. Вражеская цепь сошлась в одной точке. Силачёв представил себе, как скрипят от натуги их мозги, пытаясь отгадать загадку: куда же он делся, сволочь такая. Думайте, ребята, думайте.

«А может, я напрасно затеял этот заплыв? Не лучше ли было, наоборот, пойти на прорыв? Конечно, их там как минимум пятнадцать человек, но они шли широким фронтом, и пистолеты были только у двоих. Может, я бы всё-таки прорвался? Ну да ладно, чего теперь рассуждать…»

Куртка-ветровка намокла и, кажется, тянула вниз. Потяжелела и голова: её стало трудно держать высоко над водой. К счастью, голова потяжелела не сама по себе – неудобства создавал увесистый травматический пистолет, а от него можно было избавиться. С предельной осторожностью Михаил Николаевич вытащил его из-под кепки и опустил в воду. Потом так же осторожно стянул куртку и тоже оставил здесь, заодно потеряв три-четыре тысячи рублей, лежавших во внутреннем кармане (он про них даже не вспомнил).

«Надеюсь, мобильник я не утопил. Хотя что-то я его совсем не чувствую под кепкой. Ладно, проверять будем на берегу».

Силачёв поплыл побыстрее: от холода у него уже стучали зубы. Поначалу-то он плыл медленно, чтобы сэкономить силы, но сейчас ему грозила реальная опасность замёрзнуть до смерти, так что выбирать не приходилось. Немного погодя он снова обернулся – и не увидел своих преследователей. То ли огни их фонарей теперь было не разглядеть из-за большой удалённости, то ли преступники отправились искать его обратно в лес.

И тут, как назло, сыщику пришла в голову совершенно неуместная в данной ситуации мысль, касающаяся расследования:

«Теперь мне придётся самому докладывать Петру Андреевичу о похождениях его сынка! А подтвердить мои слова будет некому!»

Действительно, ведь он не сумел захватить ни одного «языка», на что очень рассчитывал. Это крайне осложняло дело. Конечно, сам-то Силачёв полностью удостоверился, что Владимир связан с преступниками, но попробуй доведи эту информацию до Петра Андреевича! Ох, как с ним будет трудно разговаривать…

…Лютый холод, пробирающий до костей, красноречиво напомнил сыщику, что он думает совершенно не о том.

«Может, поплыть кролем? Тогда будет не так холодно. Но тогда, наверно, я уроню кепку с мобильником! Нет, лучше потерпеть ещё…»

…Михаил Николаевич уже потерял счёт времени. В темноте он не видел берегов ни с какой стороны – кругом была одна вода. Из-за этого он чувствовал себя словно в открытом море.

И вдруг он разглядел впереди кладбище, простиравшееся до самого горизонта. На ближайшем надгробном камне крупными и чёткими буквами было выбито:

СИЛАЧЁВ МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ
25 ЯНВАРЯ 1957 – 08 МАЯ 2010

Вот тут Силачёв испугался по-настоящему. Ведь он знал, что его интуиция не ошибается никогда! Если она предсказывает вот такое – можно сливать воду.

Видение почти сразу же исчезло, но Михаил Николаевич успел всё рассмотреть очень хорошо. На секунду у него буквально опустились руки, и только мощным усилием воли он заставил себя плыть дальше.

Вероятно, прошло ещё несколько минут, и тогда – наконец-то! – сыщик разглядел в темноте берег, а точнее, высокую стену леса – как впереди, так и слева. Правда, до берега ещё нужно было доплыть. И надеяться, что он не окажется болотистым.

«Конечно, если это наше озеро, то никаких топких мест тут нет. Но если не наше, то может быть по-всякому!»

Силачёв хотел повернуть влево: ему показалось, что так будет ближе до берега. Но он ошибся. Просто в одном месте лес подходил к самому озеру, а в другом – начинался на некотором расстоянии от него. А береговую линию в темноте было ещё не видно. И тут впереди, почти прямо по курсу, раздался собачий лай. Он доносился издалека и был плохо слышен, но всё равно Михаил Николаевич узнал его сразу – мощный низкий бас, ухающий, как тяжёлая артиллерия. Это был Бобик!

«Это всё-таки наше озеро! Урра-а-а!!!» – подумал сыщик, но вслух ничего не сказал. Теперь он мог не экономить силы, и, чтобы спастись от холода, поплыл как можно быстрее. Правда, всё-таки брассом: терять кепку и мобильник не хотелось. Ориентируясь на голос Бобика, он повернул чуть-чуть влево и вскоре увидел низенькие деревенские дома.

Тяжело дыша, он доплыл до берега, выскочил на сушу и аккуратно, на ощупь, вынул из-под кепки мобильник. Потом побежал к дому. Бобик радостно выскочил навстречу, но Силачёву было не до него. Включив мобильник и включив его фонарь, Михаил Николаевич посветил в тайник под крыльцом и достал оттуда связку ключей. Правда, от холода у него так тряслись руки, что входную дверь удалось открыть не сразу.

Когда он оказался в доме, то первым делом спустился в погреб. Там, в бронированном сейфе, вместе с деньгами лежал восемнадцатизарядный пистолет «Бердыш», он же «ОЦ-27» – наградное оружие, которое сыщик получил за особые заслуги в своей профессиональной деятельности.

«Ну всё, уроды, только суньтесь сюда, – кровожадно мечтал Силачёв, вылезая из погреба уже с пистолетом и запасной обоймой. – Шутки кончились!»

Он положил пистолет и запасную обойму на стол. Затем лихорадочно нахватал из шкафа побольше одежды и взял самое большое полотенце. Переодеваясь в сухое, он растёрся полотенцем как следует. Потом включил электрообогреватель и тут же стал растапливать печь. Одновременно он размышлял, как лучше действовать, если преступники явятся сюда и начнут штурмовать дом.

«Во-первых, надо держаться подальше от кухни – там баллон газовый стоит. Во-вторых, надо заранее окна открыть – я через них стрелять буду, а если дом подожгут, то и выпрыгивать придётся. Через закрытые окна стрелять нельзя: то, что стёкла побьются, это ещё полбеды, а вот дальность и меткость стрельбы снизятся существенно».

Постепенно Силачёв согрелся, благодаря чему прояснилось и в голове. Он сообразил, что если его преследователи появятся здесь, то их обязательно заметит Бобик и подаст соответствующий звуковой сигнал. Но скорее всего, они до сих пор искали сыщика в лесу, а может быть, уже прекратили поиски и ушли. Ну, в самом деле, они ж не железные! Устали, наверно, гоняться-то за ним.

И вдруг Михаил Николаевич вспомнил устрашающее видение, которое посетило его во время заплыва через озеро.

«Если я не утонул – значит, моя интуиция на этот раз не сработала! Это, конечно, хорошо, но как же так получилось? Хм… надо подумать. А, понял: пожалуй, это не интуиция была. Это у меня от холода воображение разыгралось! Только и всего. И то сказать: если б я утонул, меня бы вообще не нашли – я бы числился пропавшим без вести, и хоронить было бы нечего, и дата смерти была бы неизвестна. Так что нет причин для беспокойства!»

Но тут ему пришло в голову, что восьмое мая, которое он видел как дату своей смерти, ещё не кончилось. Оно только-только началось! Почти весь день впереди!

«Вот она, обратная сторона моей интуиции. Правильно говорят: меньше знаешь – лучше спишь. Ладно, будем надеяться, что это всё-таки была не интуиция…»

Когда печь растопилась как следует и в доме стало жарко, Силачёв открыл окна в большой и маленькой комнатах (на кухне окно не открывалось) и, не раздеваясь, лёг спать. Пистолет и запасную обойму он спрятал под подушкой. Видимо, нервы у него были что надо: несмотря на предсказанную дату своей смерти – сегодня, он почти сразу же заснул.

Продолжение будет здесь: http://proza.ru/2013/09/07/408