Эпизод

Небо одело собой город. Оно выглядит так, словно в нём отражается гигантская грязная лужа. Свирепый декабрьский ветер развратничает по проводам, насвистывая в трубы то Шопена, то Моцарта. Скопище лишившихся жизни и привлекательности листьев, вкупе с мусором и огрызками земли то вальсируют в потоке ветра, то объединяются как муравьи в муравейнике в одну кучу. Песок, сухой и колючий, автоматной очередью обстреливает всех и вся, целясь не в сердце, а прямиком в глаз. Дождь или даже снег были бы в сложившейся ситуации спасительными. Но где они? Как до них докричаться?

Как тихо. На природу точно снизошла благодать. Непросто поверить, что буквально пару минут назад тут хозяйничали хаос и безобразие. Недавно пульсирующий в пространстве ветер остался только в памяти и в виде горы мусора на газонах и тротуарах. А вот небесное полотно изменилось не в положительную сторону. Кажется, будто его только что заасфальтировали. Определённо, быть дождю.

Нет. Это не дождь. Это снег. Мокрый оттого и противный. Тротуары стали слизкими и не безопасными для езды и прогулок. Если ночью случится мороз… А впрочем…

Чердачное помещение устрашает разрухой. Низкий и прохудившийся потолок не способен защитить ни от палящих лучей Солнца, ни от проникновения дождя и снега. Скрипящие и вздрагивающие при малейшем касании полы никогда не ведали краски. Расщелины между высохшими досками столь велики, что в них без труда может  прошмыгнуть не только полевая мышь, но и крыса. Окна грязные, местами лишённые стёкол, обклеены пожелтевшими лоскутками старых газет и журналов. Обмызганные и  потрескавшиеся рамы, как ветхие старухи перекошены в разные стороны. Ветер, врывающийся снаружи через лазейки в полу, на крыше и в окнах связавшись в одно целое, кружит в этом обветшалом зале то в страстном аргентинском танго, то в сальса, то в кумбие.  Единственное украшение всего этого «великолепия» – паутинная пряжа, свисающая по углам.
  И в самом средоточии этого злачного места, там, куда любит возвращаться танцующий ветер лежит «нечто», покрытое чем-то лишь отдалённо напоминающим плед или одеяло. И это «нечто» определённо одушевленно, поскольку ткань, накрывающая его, словно курица-наседка, находится в непрерывном интенсивном движении.
 А может, это всё то же ветер? Но он вроде как стих. Тогда капли воды отрываясь от неба, прямиком врываются в это далеко не райское место?
Но, нет. Звуки, доносящиеся из-под накидки это не привычное завывание ветра, и не стук снежно-дождевых капель. Он скорее похож на брачные песнопения котов и кошек. Рывок и  покрывало скатывается. Перед взором всей этой недоброй рухляди предстаёт… Абсолютно голый, только что рождённый младенец, которого беззаботная мамаша оставила умирать. Он только родился, а уже какая жажда жизни! Его крохотное, покрытое пятнами крови тельце барахтается, словно борется с невидимым противником. Но силы малыша на исходе. Движения становятся вялыми, всё больше времени уходит на передышку. Крики...Голосок крошки едва слышен. Малыш всхлипывает, тельце его  вздрагивает, а душа… Страшно даже представить, что чувствует его безгрешная душа. За свою короткую жизнь он попросту ещё не успел согрешить. Недаром в чине отпевания младенцев нет прошения о прощении грехов. Только непоколебимая вера в то, что дети после смерти беспрепятственно попадают в руки к Господу и получают вечную ангелоподобную жизнь, приносит, хоть слабое, но утешение. «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19:14, Мк. 10:14, Лк. 18:16.) Уходу этого малыша никто не препятствует. Напротив,  Господь даровал его матери неизмеримое счастье, а она просто выбросила его. Станет ли эта кроха, там, в вечности, молитвенником за неё?
Господь по разным причинам не даёт ребёночку жить на земле. Одной из причин является грехи, совершённые в прошлом родителями. Но тут вроде как нарушена последовательность.
Тшш… Что это? Потрескивание лестничных ступенек? Может это она, грешница, осмыслив все последствия своего поступка, вернулась за своим дитятком? Дай-то Бог! Дай-то Бог!