Девушка-солнце

Дождь лил третий день. Небо было черным и день и ночь, и казалось, будто Петербургские  июньские ночи были названы белыми в шутку. Мир одел темные очки. В Питере часто дождит, но так темно бывает редко. Все старинные парадные фасады Невской набережной и тихие - маленьких скрытных улочек всегда ловили незаметные редкие лучи и впитывали в себя, а после сами излучали, светясь. Но этот третий день беспросветного холодного ливня высосал из них все соки. И не только из них. Люди тоже устали. Кто, прячась под зонтами, кто, подтянув повыше воротник и втянув шею, кто, накинув капюшон, шагали по мокрой брусчатке.
На сегодня у меня было назначено несколько встреч. Я проснулась рано и, легко позавтракав, убежала из дому.  На улице было жутко сыро. Пробирало до костей. Я никогда не любила такую погоду. Она меня угнетала и охлаждала изнутри. Закутавшись в шарф и залезая под миниатюрный зонт, я направилась к метро. Там было видано - не видано народу. Если вы хотите сказать мне про то, что самое забитое метро утром в Москве, то вы просто не видели, как оно преобразовывается в культурной столице во время затяжных дождей. Я спускалась по эскалатору. Мне казалось, что время тянулось вечность. Я то и дело поглядывала на часы.
-Не волнуйтесь. Минута. – сказал мне кто-то сзади. Я обернулась. Это была милая невысокого роста рыжая девушка. Ее волосы слегка намокли и торчали смешно в разные стороны. Она напоминала мне веселый и улыбчивый мандарин, как рисуют порою в рекламах.
-Что простите? – переспросила я.
-Спуск занимает 1 минуту, если не идти, и если нет непредвиденных остановок. – пояснила она, а после добавила, видно для поддержки предыдущей фразы:
-Я проверяла.
- Я Вам верю. – улыбаясь в ответ, сказала я, но машинально посмотрела на часы.
-Минута много не решает. – сказала она.
-Ошибаетесь. Порой она решает все.
-Но только не эта, не на эскалаторе.
Я помолчала. Эта минута тянулась, как тысяча лет, нет, миллион веков.
-Вы куда-то опаздываете? – вдруг тихо спросила она.
-На работу спешу.
-Фу. Что это за работа, на которую надо спешить. Хотя, если Вам это нравится… Вам ведь она нравится? Ваша работа?
-Как сказать… Мне хорошо платят.
-Деньги. Опять все упирается в деньги.
-Так уж построено общество. – ответила я – А куда Вы едите в такую рань?
-Работа.
-Видите, мы все в одной оболочке.
-Только моя мне нравится.
-Я не сказала, что она мне совсем не нравится… Просто. – я помолчала.
-Просто?
-В детстве я мечтала не об этом. А вот Вы, Вы занимаетесь тем, о чем мечтали?
-Я не мечтала, я всегда сразу действовала.
-Хэх. Сколько Вам лет?
-А это имеет значение? – улыбнулись мне светло-карие глаза.
-Нет. Просто Вы еще очень молодая.
-Вы хотели сказать наивная, верно.
-И это тоже.
-Мне все так говорят. Я просто не убиваю в себе оптимиста.
-Это хорошо.
Мы спустились и направились к перрону. Оказалось, что нам в одну сторону. Людей было множество. И все это множество хлынуло к поезду, как только он подъехал. Нас потоком внесло внутрь. В вагоне было душно и тесно. Мне было тяжело дышать и невозможно двигаться. Нас с рыжеволосой девушкой разделил и придавил к стенке какой-то грузный, тучный мужчина. Он здорово вспотел, наверно, еще на эскалаторе, и от него сильно отдавало потом. Справой стороны от нас стояла платиновая крашеная блондинка с духами похожими больше на дезодорант, и я терялась в сомнении, кто из тех двоих хуже пахнет. С другой же стороны стояла плотная женщина выдающихся форм и держала в руках миллион и оду сумку. Эти кульки и пакеты то и дело валились у нее из рук, и она их подхватывала, крутясь как юла, и постоянно тыкая меня в бок то одним, то другим из них. Мне становилось дурно от всего и всех. Голова шла кругом. Мне казалось, что я сейчас закрою глаза, запрокину голову и потеряю сознание. Но что-то меня останавливало. Я вначале не понимала, что именно. Но после мой взор упал на улыбку и светящиеся глаза. Эта были карие очи той рыжей девушки. Она казалась отчаянно счастливой! Но как? Здесь? Сейчас? Оставаться счастливой? Может она сумасшедшая? Среди той полусотни стиснутых, уставших, обозленных, серых лиц, она казалась светлым лучиком, ясным огоньком. Грузный мужчина тяжело дышал на нас перегаром. Я не хотела говорить – было и так много шума. Я не люблю лишний раз напрягать горло. Она же не настаивала на продолжении беседы. Тут она мне знаком показала, что выходит на следующей остановке и, приветливо прощаясь, помахала рукой. Я растерялась. Я понимала, что она сейчас уйдет, я понимала, что это была моментная легкая встреча, не имеющая никакого последствия в будущем, случайная и из разряда «первая - последняя». Я понимала, что вероятность того, что мы когда-либо еще встретимся, очень мала, и что это, пожалуй, и будет лишним. Не стоит портить акварельную зарисовку разбавлением ее слишком большим количеством воды. И вдруг я не просто поняла, я почувствовала, что я сейчас, через мгновение, останусь совсем одна среди этих диких и незнакомых мне людей в этом неуютном и угнетающем месте, а впереди меня ждет серый день, беспросветное небо и не прекращающийся дождь, и мне не будет хватать ее энергии. Поезд остановился. Выходящие покидали вагон. Я остановила ее на секунду около, уже закрывшейся, двери:
 -Как у Вас получается всегда радоваться, улыбаться, сиять? – прокричала я на одном дыхании.
- У меня внутри солнце. – ответила ясная улыбка.
Дверь закрылась, и рыжеволосая фея осталась на перроне. Она нежно помахала мне рукой. Поезд рванул в темноту, но та уже не была боле настолько черна, она не была настолько устрашающей, убийственно душной. Я четко видела впереди ясные лучи, что исходили из моей груди. Мое солнце внутри так же запылало.