Фея. Глава 8

   Когда-то, полжизни назад, Фея ездила в деревню. И там у нее был друг, котенок. Как же замечательно проводили они время, гоняясь друг за другом или, вместе, за кем-то третьим.

   Особенно любили они раннее утро. То есть, Фея, конечно, с удовольствием поспала бы,  обычно она в такое время нежилась, свернувшись клубочком на одеяле. Но неслышно подбегал котенок, и она, не желая пропустить ни мгновения счастья совместного времяпрепровождения, просыпалась. И вот они уже вместе скачут по одеялу, от радости потявкивая и не обращая внимания на необъяснимое недовольство людей. Ведь четыре утра – самое замечательное время,- пищал котенок. Да, да, да,- подтявкивала ему Фея,- самое, замечательное, время,- делала она паузы между прыжками. Потом их выставляли за дверь, но разве могло это огорчить друзей? Ведь их выставляли вместе, а где радоваться восходящему солнцу им было, по правде, неважно.

   Закончился отпуск у мамы, Фея вернулась из деревни, и даже котенок, слышала она как-то, вырос и превратился во вполне взрослого кота, но с тех пор Фея твердо усвоила, что кошки – ее друзья. И совершенно не считаясь с мнением самих кошек по этому вопросу, она с радостью кидалась к каждому следующему представителю кошачьего племени с намерением поиграть и поговорить о своем, собачье-кошачьем. К сожалению, большая часть кошек, а по совести, так и все, не видела в ней приятельницу.

   Увидев очередную жертву своего дружелюбия, Фея кидалась к ней. Выгнув спину дугой, чем всегда восхищалась Фея, кошка отпрыгивала в сторону. Но, убедившись, что поводок не дает Фее приблизиться, кошка спокойно садилась и высокомерно-удивленно смотрела на нее.
Мама, ах, мама не пускала Фею, чем приводила ее в отчаяние. Друг ждет! Сидит, и ждет, когда она, Фея, сможет к нему подойти. Ну неужели мама не видит, не понимает? И Фея принималась нежно тявкать, скребя лапами землю и натягивая поводок до предела.

   Но кошка! Услышав ее лай, она, не сдвигаясь с места и не меняя королевской позы (ах, ведь мы ровня,- думала Фея, - королева и фея, что может быть естественнее?), отворачивалась, делая вид, что ее не интересует суета в полуметре от нее.
Фея всегда надеялась, что в следующий миг она, наконец, добежит, обнимет, напрыгнет, оближет, повалит, облает…

   Увы, мама поворачивалась, и уходила, забирая и Фею.

   И покоясь у мамы на руках, Фея вспоминала о других недостижимых друзьях: больших серо-черных птицах, к которым кидалась она, и которые начинали с ней играть, низко, чуть не задевая крыльями землю, кругами улетая от не. Она бежала за ними, шерсть развивалась, а язык становился таким огромным, что не помещался в ее маленькой пасти и вывалился до земли. В восторге от игры носились они по парку, пока птица не уставала и не взлетала резко вверх, чтобы насмешливо посмотреть с ветки на Фею, усиленно пытающуюся заскочить следом за ней на дерево.

   Ее огорчало одно: мама, кажется, не верила в ее дружбу с этими созданиями, и постоянно предостерегала ее как от кошек, так и от ворон, чаще всего просто не спуская ее с поводка. Но, улыбаясь краешком губ, Фея была уверена в своей неотразимости и дружелюбии всего мира к ней. И была счастлива.