Кроликовая сарделька - перечное сердце

  Такса? Почему этот сказал, что я такса. Такси знаю - один раз ездила, когда меня из автобуса выгнали. Одобряю - кондиционер, в окошко смотреть можно, отдельный диванчик. Вот шпиц из тринадцатого дома - тот всегда на переднем ездит - ну и я разок прокатилась. Увлекательно! Но я же не машина. Да и воняет там.
   Дети меня хвалят - сарделька ушастая! Конечно сарделька, сардельки вкусные, сочные, их так приятно убивать и сладострастно разрывать на части. Они, практически не сопротивляются и можно всем показать, как ты отважно умеешь защищать дом от агрессивных сарделек - только нужно ее все время слегка подпинывать, чтобы она якобы буйствовала.. А этот, новый - говорит “кроликовая такса”. Кроликовая сарделька, нежная, с горячим перченым сердцем - вот кто я!
   Я - подарок, папа подарил меня маме на новоселье. Я обошлась ему в пятьсот баксов, что за такие? Собаксы наверное. Папа выбрал меня из пятисот других собаксов, потому, что я милая, это ясно. Он не ошибся. Мама была рада, оттянула мне все уши, а потом стала мазать себе когти чем - то вонючим, у меня закружилась голова и я забылась глубоким сном под креслом. Во сне я видела свою маму Норку, как мы жили в деревне и мама драла кротов и барсуков. Не знаю, приличное ли это слово?
   Когда я однажды убежала поиграть со шпицем - он очень милый, умеет прыгать вправо и влево сразу двумя лапами и ни одного столбика не пропустит, чтобы не послать мне привет - папа бежал за мной и орал как бешеный - “Раззявы, он сейчас ее отдерет, потом будете ублюдков воспитывать” - так что, наверное, неприличное. Я сразу остановилась - не хочу ублюдков, это они в мое блюдце лезть будут, а там мне и самой все нужно. Я - эгоцентристка, так папа говорил, я его центристка, да - он центр моего мира. До сих пор. Он сам меня выбрал главной самкой, шептал мне слова любви и даже пукал мне в пузо - страшно, но я терпела, лишь бы ему было хорошо. Пузорозова - так твоя фамилия будет, говорил папа. Красивая фамилия.
   Так вот, вылезла я из под кресла, глазки, знаете еще подслеповаты, уши под лапами путаются, испугалась, лужу напустила и заплакала. Тихо так сижу, плачу над лужей - пусть думают, что слезы, а то мордой натычут. А тут папа. Взял меня с собой в кровать и положил возле себя - значит я главная. Между ним и мамой - всегда много места, он мне и подушечку подобрал. Так и спали, обнимемся, поцелуемся - и спим.
   Я, правда дремала только - служба. Папа придет ночью с работы, форму повесит, перекусим мы с ним. Он - честный был, настоящий мужчина, настоящий любовник - от всего вкусненького мне оставит, с курочки - персонально все хрящики отделит. Хозяйка - не то, ревновала видно, зарядит мне сухарей и снова - за телефон или к подругам. Покурим мы с ним на балконе и так бывало уши он мне заворотит нежно и говорит: - “Пойдем, Пузорозова, предадимся восторгам!” и вздохнет - жалко ему, что нет нам времени для настоящей любви - палочку покидать, порвать бутылочку, погонять кротов. Свалится и спит - а я сторожу, мне что, служба, я днем отосплюсь, а ему - скоро снова вскакивать.
   Сам спит - а рукой меня нежно держит, не давит, а хоть и придавит вздохну, да не уйду - нельзя так - голову с колен убрать, отвернуться или руку отбросить - это не любовь уже. Будильник прозвенит - я оближу его конечно, вставай милый, сбегаем на улку по делам, завтрак - и он уходит, а мне - ждать. Хозяйка спит еще, а я - поперек, на его половине - место стерегу.
   Выходной у него редко - через раз, вот тут уж мы наваляемся, нацелуемся все доберем. Хозяйка злится - не хочет быть второй, все деньги говорит, деньги, хрящиков то от курицы ей не достается. Легко понять.
   А теперь он ушел. Собрал рюкзачок вечером, поцеловались мы с ним - ну, думаю, дня на два уедет, а он ключ мне под дверь просунул. Зарыла его под ботинки, охраняю, как велено. Жду. Лягу поперек на его половине и на балкон смотрю - там и пепельница. Он придет. Он любит меня, я знаю. Этот говорит - такса, смотри, какой умный. А я - сарделька кроличья, дарительница счастья...