1. 064. Андрей Белый

Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев)
(1880—1934)


Классик художественной графики Н. Кузьмин, иллюстрировавший в 1933 г. роман А. Белого «Маски», оставил о писателе воспоминания.

«Андрей Белый жил в ту пору в полуподвальном этаже. За углом дома была молочная, где в иные дни «выдавали» творог. Очередь за творогом двигалась вплотную мимо окон рабочей комнаты Белого, закрывала свет — в комнате становилось темно.

Белый бежал к окну и кричал в форточку истерически: «Здесь живет писатель! Не мешайте ему работать!»

Толпа шарахалась в сторону, и ноги, двигавшиеся мимо окон, исчезали. Но проходило немного времени, и мучения поэта начинались снова: опять вереница ног двигается у самых окон и опять в комнате наступает затмение.

— Я живу под хвостом! — восклицал Белый патетически, придавая этим словам какое-то апокалипсическое значение».

Теоретику символизма, безраздельно принадлежащему поэзии, было от чего впасть в патетику — он переживал не за себя, а за место поэзии в этом мире.

Борис Николаевич Бугаев родился 14 (26) октября 1880 г. в Москве в семье профессора Московского университета, основателя Московской математической школы Николая Васильевича Бугаева. Мать Александра Дмитриевна (урожденная Егорова) занималась музыкой. Борис с детства находился в причудливом мире символов и логических конструкций, пронизанных музыкой и поэзией. Отец видел сына математиком, мать — художником (в широком смысле); в итоге мальчик получил прекрасное домашнее образование.

Незаурядные дарования Бугаева проявились в Московской частной гимназии Л. Поливанова, на естественном отделении физико-математического факультета и на историко-филологическом факультете Московского университета.

Молодой человек обладал широчайшим кругозором: знанием литературной и музыкальной классики, современной драматургии, новейших достижений физики, математики и естественных наук, философии и филологии, мировых религий и оккультизма…

По большому счету этот кругозор помешал ему продолжить линию реалистического романа столь любимого им Достоевского, но зато позволил на 20 лет опередить Джойса в его романной технике.

В конце 1890-х гг. Борис, проникшись философскими идеями Шопенгауэра, Вл. Соловьева и Ницше, взялся за мистерию «Антихрист», однако не закончил ее.

Тогда же он познакомился с братом философа М. Соловьевым, предложившим ему псевдоним «Андрей Белый» (дабы не дискредитировать своими декадентскими «штучками» фамилию почтенных родителей), и с поэтами-символистами — Брюсовым, Мережковским, Гиппиус.

Какое-то время начинающий писатель пребывал в плену декадентских настроений, после чего на всю жизнь увлекся символизмом, стал членом кружка «аргонавтов», поклонявшихся «Вечной Женственности».

Попыткой «синтеза искусств» стали четыре литературные «симфонии» (1900—1908), в которых он прозаическое, на первый взгляд, хаотичное повествование построил по законам музыкальной симфонической формы.

Критики признали этот опыт неудачным, хотя в истории литературы он и не имел аналогов, а ритмизация прозы, символические лейтмотивы и прочие стилистические находки писателя оказали сильнейшее воздействие на «орнаментальную прозу» Б. Пильняка, Вс. Иванова, В. Шкловского и др.

В 1904 г. увидел свет первый поэтический сборник Белого «Золото в лазури». Стихи, отличавшиеся нарочитой литературностью, стали прообразом «столбиков» и «лесенки» Маяковского, а по духу были близки «Стихам о Прекрасной Даме» Блока.

В этом же году состоялось личное знакомство поэтов. Вскоре их отношения переросли в экзальтированную дружбу, которой не помешало увлечение Белым супругой Блока Л. Блок (Менделеевой) и два вызова на дуэль (несостоявшуюся).

Вторая половина 1910-х гг. была необычайно плодотворной в жизни писателя: вышли два поэтических сборника — «Пепел» и «Урна», в которых он с небесных высот спустился на грешную землю, охваченную революцией; роман «Серебряный голубь», где он вслед за Гоголем пытался ответить на традиционный вопрос: где спасение России — на Западе или на Востоке; книги статей «Символизм», «Луг зеленый» и «Арабески».

В это время Белый активно участвовал в деятельности московских литературных организаций («Общество свободной эстетики», Московский литературно-художественный кружок, Дом песни), работал в журнале «Труды и дни» при издательстве «Мусагет».

В 1910—1911 гг. Белый вместе с женой, художницей А.А. Тургеневой (Асей) совершил заграничное путешествие на Сицилию, в Тунис, Египет, Палестину, после которого подготовил два тома «Путевых заметок».

Через год супружеская чета вновь уехала в Европу. В Швейцарии они сошлись с Р. Штейнером, основателем антропософии, поселились в его центре в Дарнахе и приняли участие в строительстве «храма мудрости» Гетеанума.

Увлечение мистическим учением (он прослушал более 400 лекций Штейнера) подтолкнуло Белого к прозе символизма, вершиной которой стал его знаменитый роман «Петербург» (1913—1914, вторая редакция — 1922), а его супругу — к духовному учителю Штейнеру, в результате чего Белый вернулся в Россию один, но со славой.

Его «Петербург», вобравший в себя подтексты всей классической русской литературы «петербургского периода», в котором, по выражению Д. Лихачева, был «весь мир», стал для русских писателей тем же, чем стал позднее для западных писателей роман «Улисс» Джойса.

А вскоре грянули две революции 1917 г., которые Белый встретил символической поэмой «Христос воскрес» и активной культурно-просветительской деятельностью в массах.

Он — оратор, лектор, педагог (вел занятия по теории поэзии с молодыми писателями в Пролеткульте), издатель журнала «Записки мечтателей». Его выступления пользовались огромной популярностью. По словам Цветаевой, «его смотрели, как спектакль».

В 1921 г. Белый выехал в Европу. Там за два года опубликовал 16 книг, в том числе поэму «Глоссолалия» (1922); основал в Берлине отделение Вольной философской организации (ВОЛЬФИЛЫ); сотрудничал в Горьковском журнале «Беседа».

Тонко чувствовавший причины мировых катаклизмов, он первым в мировой литературе откликнулся на открытие М. и Ж. Кюри: «Мир — рвался в опытах Кюри / Атомной, лопнувшею бомбой».

Несмотря на то, что поэт был еще большим космополитом и западником, чем Бунин или Шмелев, он вернулся на родину, работал на поприще культурного строительства молодой Советской республики, опубликовал автобиографические повести «Котик Летаев» и «Крещеный китаец». Участвовал в репетициях пьесы «Петербург», поставленной в МХАТ-2. Задумав историософскую эпопею «Москва» (издана в 1989 г.), писатель написал лишь две части 1-го тома «Московский чудак» и «Москва под ударом» (1926) и 2-й том «Маски» (1932).

В трех томах обширных мемуаров, представляющих уникальный интерес для литературоведения, — «На рубеже двух столетий» (1930), «Начало века» (1933), «Между двух революций» (1934) рассказано о перипетиях культурной жизни эпохи.

Важнейшая часть наследия Белого — работы по филологии, прежде всего по стиховедению и поэтической стилистике. Среди прочего, автор развил теорию «ритмосмысла», принципы исследования звукописи и словаря писателей.

Признанной работой стало «Мастерство Гоголя» (1934). Эти исследования оказали во многом определяющее влияние на мировое литературоведение XX в. и заложили основы современного научного стиховедения.

Писатель жил в деревне, Детском (бывшем Царском) селе, Москве. Вторично он женился в 1929 г. на К.Н. Васильевой. Принимал у себя литераторов, нежно дружил и переписывался с Б. Пастернаком.

Работал Белый самозабвенно, не щадя себя; писал до 4—5 утра, запойно курил «Беломор». Вследствие ухудшения здоровья (перенесенный инсульт) Белому постановлением СНК РСФСР 23 ноября 1931 г. была установлена персональная пенсия.

Умер Белый 8 января 1934 г. в Москве. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Ни одна из многочисленных антологий современной русской литературы, выходящих в Европе, не обходится без упоминания об Андрее Белом, как о теоретике символизма, главе авангарда XX в., великом прозаике и поэте. Многие русские поэты посвящали стихи России, но не многие из них смогли так пронзительно сказать о ней, как Белый в «Родине», написанной в 1908 г.


Те же росы, откосы, туманы,
Над бурьянами рдяный восход,
Холодеющий шелест поляны,
Голодающий, бедный народ;

И в раздолье, на воле — неволя;
И суровый свинцовый наш край
Нам бросает с холодного поля —
Посылает нам крик: «Умирай —

Как и все умирают...» Не дышишь,
Смертоносных не слышишь угроз: —
Безысходные возгласы слышишь
И рыданий, и жалоб, и слез.

Те же возгласы ветер доносит;
Те же стаи несытых смертей
Над откосами косами косят,
Над откосами косят людей.

Роковая страна, ледяная,
Проклятая железной судьбой —
Мать Россия, о родина злая,
Кто же так подшутил над тобой?