Ангел-Хранитель после похода. Часть 2

Окончание: начало (часть 1) – «Ангел-Хранитель и поход по Ямалу» http://www.proza.ru/2013/07/10/1185

     Поход по Ямалу не состоялся, но зато в конце июля наша группа прошлась по территории Коми в районах Северного Урала. Видимо мы с инициатором похода друг друга не поняли… Оказалось, оленеводы-ханты, живущие на Ямале, летом пасут своих оленей на землях Республики Коми.
     Но под рюкзаком я прошелся, в мелких горных реках купался, на себя почувствовал, как цепляется за ноги карликовая береза, три дня на стойбище прожил…  Может даже очерк об этом напишу, хотя за два месяца новые впечатления  выдавили свежесть восприятия.
     Солнечным сентябрьским днем я собирал кедровые шишки в природном парке «Самаровский чугас». Выйдя на маленькую полянку между высокими кедрами, я блаженно потянулся, потом наклонился, чтобы рассмотреть семейку грибов. Какая-то белка с высоты нескольких метров раздраженно швырнула в меня шишкой и сердито зацокала. «Ладно-ладно, успокойся – я тебе не конкурент. Ну, забрел на часик в лес, ну, сколько я этих шишек соберу? Не умрешь с голоду в холодную зиму, а я кедровую настоечку на водке сделаю», - добродушно пробормотал я и белка замолкла.  Где-то рядом раздался сильный шорох крыльев. Наверное, какую-то птицу я вспугнул… Однако, это какого же размера должна быть птица, крыльями издающая такой шорох?...
      Повернувшись, я увидел своего Ангела-Хранителя.
- Привет, давненько мы не встречались. Я уж думал, что ты меня без надзора в Приполярном Урале оставил. А там ведь всего километров 80 до Воркуты оставалось… Горы… хотя и не высокие, но все же горы… Медведи шастают… Разве можно так беспечно к охране относится?
      Ангел тяжело вздохнул:
- Ну, вот скажи – как такой бестолочью можно быть уже которую жизнь подряд? А? Оставил его без надзора! Как же! Кто водки напился в первую же ночь на стойбище, а потом чуть с обрыва не свернулся?
- Но-но, я попрошу без преувеличений! Напился! Сильно сказано… Ну, выпил грамм двести водки с хозяевами – так обычай велит. На обрыве действительно покачнулся… так ведь усталость свое брала – почти шесть часов с рюкзаком прошел, да не по паркету или асфальту… Но ведь удержал равновесие и не упал…
-Да-да-да, удержал он равновесие, - Хранитель ехидно скривился, - да если бы не мой напарник, летел бы ты метров с пяти на каменный берег, свернул бы свою дурную башку… мне на радость и облегчение!
- Опа-на, - я даже задохнулся от удивления, - значит, был второй Ангел-Хранитель?! Я всегда утверждал, что Господь не оставит меня, сына своего, без помощи… А помнишь наш разговор перед тем, как я в поход по Ямалу собирался?
- Тьфу, болван, - Ангел опять скривился, - не ценишь ты заботы Господа нашего, не ценишь…
- Подожди, Хранитель, не будем ссориться, ты уже который раз уклоняешься от разговора о прошлых моих жизнях… А мне интересно – я ведь ничего не помню, и даже в снах не вижу… Ангел, добрая душа, расскажи, ну хоть что-нибудь…
- Не проси, не могу, не имею морального права ничего рассказывать…
     Тут я должен сделать маленькое отступление и поведать вам несколько слов о себе. Нынешняя профессия за тридцать лет выработала привычку анализировать слова – и свои и чужие. Свои слова анализу подвергаются «постфактум» - когда порой уже нельзя ничего из сказанного исправить. Это из серии «слово – не воробей»… Слова чужие стараюсь анализировать сразу же (не всегда получается, но это уже другие истории). Слова Хранителя на месте подверглись экспресс-анализу и я отреагировал мгновенно.
- Ладно, не можешь рассказывать – не рассказывай. Но ты же и другими способами можешь передавать информацию! Так сделай это, не нарушая запрета…
      Похоже было, что Ангел чуть-чуть растерялся – он видимо не ожидал от меня такой прыти.
- Давай, Ангел, давай, не нарушая никаких запретов…
- Ну, что же давай… надеюсь, что тебе и другим это только на пользу пойдет… и мне, может быть полегче будет…
      Ангел-Хранитель взмахнул крылом и кедровый лет исчез…
      … По тропе, одиноко вьющейся на просторах выжженной солнцем земли, шел путник. Шел давно, не останавливаясь и не давая себе передышки. Сухое тело было обвито серым длинным плащом из тонкой ткани, скрывающей в складках маленькие иссохшие руки. Путник шел, высоко неся голову. Капюшон плаща был глубоко надвинут на лоб, храня лицо от изнуряющего солнца. Путник шел легко, будто не касаясь ступнями тропы. В жарком мареве наблюдателю могло показаться, что он летит над желтой землей, не прилагая к этому никаких усилий…
      Долгий жаркий день клонился к закату, а путник все продолжал путь, ведомый лишь ему одному. Солнце ушло за горизонт, унося с собой жаркое дыхание жизни. Путник остановился, и, сойдя с тропы, расположился на отдых под группой деревьев, возле едва заметного родника. Он бережно вынул из-под плаща книгу-свиток, положил ее рядом с собой, умыл руки в роднике, освежил лицо и сделал несколько маленьких глотков, чтобы утолить жажду. Затем он встал на колени лицом к закату. Теперь его лицо было хорошо видно: очень худое, с впалыми от аскетической жизни щеками, с темными кругами под большими серыми глазами. Несмотря на худобу, лицо не казалось изможденным и отталкивающим, потому что спокойные мудрые глаза излучали свет.
       После молитвы путник долго сидел в задумчивости, погрузив взгляд в се-бя, пытаясь вновь и вновь добраться до сердцевины давно мучившей его тайны, загадки…
  «Все сущее страждет и чает избавления. Но что дает избавление, и избавление от чего - от зла, невзгод, потерь? Но возможна ли вне них жизнь на земле? А в небе, в грядущем избавлении - радостное ли это озарение Божественным светом? Быть может, это лишь бесстрастный отдых от муки существования, от власти сознания, как источника всякого страдания? Сколько хожу по земле, и вижу лишь одно: вся природа, все сущее в мире видимом чает такого возвращения к первоначальному бесстрастному покою. Быть может, потому, что мир создался из смешения чуждых элементов, и вся космическая эволюция имеет вожделенной целью освобождение этих элементов от взаимного гнета, возвращение их в первобытную сущность, где нет ни мучительного отделения света от тьмы, ни еще более мучительного их смешения»?…
      Это были размышления гностика, экзегета, посвящающего жизнь поискам истины Божества. Путник на мгновение перевел взгляд в глубину ночного неба, столь же непостижимого, как предмет его размышлений, - и снова погрузился в себя.
«Какова она, Первичная Неизъяснимая Сущность? Она суть бесстрастна, ибо в ней заложены непостижимым образом семена всего того, что впоследствии разделяется на духовное и материальное, на свет и тьму, добро и зло. Всеблагая Божественная Сущность, которая сострадает миру, «лежащему во зле» - не может быть первичной. Выше Ее - Непостижимая Сущность, тот Основной Первичный Принцип, Который превыше не только всякой идеи бытия, но и самого небытия. Как это выразить в слове? «Она, Непостижимая Сущность, была, когда ничего не было, когда я говорю «была» - я лишь обозначаю свою мысль. Облечь в речении, в знаке Ее суть невозможно, ибо Она превыше всякого слова и обозначения»…
       Скорбные уста путника сжались еще плотнее. Молчаливая фигура оставалась неподвижной, полуприкрытые глаза скрывали силу внутреннего света, полыхающего в Душе, ищущей Истину. И лишь одиноко мерцающие звезды бесстрастно взирали сверху на слившуюся с землей фигуру таинственного Богоискателя, терзавшегося над разрешением вечного вопроса мирового зла…
       P.S. Нечто подобное показанному мне Ангелом-Хранителем было описано В. Апрелевой в рассказе «Экзегет» и оттуда я заимствовал слова для описания видения…