Я бы любила тебя

Я не пишу новых стихов. У меня руки ломаются.
В тебе с самого начала было что-то приторное, сладкое до безумия. Казалось, сумасшествие приходило постепенно, как будто ты плаваешь в море горчичного меда, а потом начинаешь резко тонуть, вязнуть в этой субстанции. Слова становятся корявыми, стихи ржавеют, и все вечно повторяется - строка за строкой, буквы за буквами, слепо похожими, одинаковыми. Я плыву за тобой, бегу за тобой по маковым полям, на которых засыпала сладким сном девочка Элли из страны Оз, и я бы с тобой уснула, скрестив запястья, словно железные провода, сцепившись, не размыкая глаз.
Миражи продолжались, текли волнами воображения, словно реки, ты находил меня в новых городах, в новых лицах, и только я тебя совсем не узнавала, принимала за других, и тебе же так сладостно мстила, выливая в чужие океаны струи безмятежной радости - нотной грамоты, разрушенной твоими новоявленными пантомимами, которые невозможно было разгадать, и в которых меня в тебе - совсем не было.
Короткая стрижка, нос в горбинкой, руки, переходящие в манжеты рубашки, до которых хотелось дотронуться, плавно, незаметно.
Удавалось с легкой руки угадывать твоих любимых поэтов, угадывать тебя настоящего в скрытом харизматичном омуте, навеянном беспричинным страхом быть нелюбимым теми, кого ты так сильно любил. Вспоминались пустующие блоки с многочисленными комнатами с окнами во двор, полупустые пачки, одинокий огонек на фоне наступающего утра у дверей, ожидание тебя в ночь с пятницы на субботу, и точно такое же многократное повторение с субботы на воскресенье. Было холодно, зима в Англии не удалась, пальто согревало тело, но не душу, а когда температура падала в минус, хотелось утонуть в неизменной музыке, дыме, исходящем из твоего горла, в ожидании добрых глаз, какого-то чужеродного обмана, который если и жил, самой настоящей жизнью, то только в моем воображении.
Если я и превращалась в собственную карикатуру, то только по причине того, что оригинал оставался неизменен. Те же губы, те же странные юношеские замашки, игривые выходки и шантаж. Почти что молчаливые вечера, наполненные моим внутренним диалогом с самой собой и твоим пустующим взглядом - почти что детским, не достигшим той точки кипения, после которой наступает взрослая безмятежность: огонь разгорался, но еще не горел.
- Если бы ты любила?
- Я бы любила тебя.
И бессовестное многоточие в самом конце, которое не заменит чего-то объемного в пустующей ячейке памяти где-то внутри меня.
- Если бы ты любила?
- Я бы любила тебя...