Аннушка

Аннушка

Рассказ.

Приехав из отпуска, Борис Струков, красивый чубатый парень, работающий после ГПТУ слесарем в интернате, пошел на день рождения к своей знакомой женщине, Шуре Шуваевой. Шура до него была уже замужем, но неудачно, а теперь вот встречалась с Борисом. Позвала двух своих подруг и младшую замужнюю сестру учительницу. Та, в свою очередь, двух своих подруг-воспитательниц. Все семеро решили пойти гулять в лес на озеро, благо интернат в благодатном лесном краю. Сестра Шуры, спортивная крашеная блондинка, оказалась веселой и общительной. Едва увидев Бориса, сразу подала ему руку лодочкой, шаловливо оглядела, чмокнула в щечку, но тотчас стерла с его щеки платочком помаду, сказала:
-Шура, твой Борис, - душка!
На озеро взяли с собой гитару, продуктов, водку.
Развели общими усилиями костер, сварили уху. Разостлали скатерть на траве, стали выпивать. На огонек к ним, помятый и грязный, вынырнул откуда-то, прихрамывая, парень чуть постарше Бориса - завхоз Николай Слепцов. Подсел к костру и заплетающимся языком, явно в крепком подпитии, пытался что-то объяснить.
Борис не очень любил выпивать, но Шура, обернувшись к нему, сразу отвердев лицом, приказала:
-А сегодня выпьешь!
И он, чокнувшись со всеми рюмкой, поздравил ее:
-С Днем тебя рождения, Шура! Желаю тебе море счастья и океан любви! - и выпил. Женщины тоже дружно выпили.
-С Днем тебя рождения, Шура.
И он взял в руки гитару. Голос у него был красивый, сочный. Недаром его в армии оставляли и звали петь в ансамбле. Петь он любил. Вот и в этот раз запел свои любимые песни на стихи Сергея Есенина:
-Клен ты мой опавший...
Затем сразу же в наступившей тишине спел еще:
-Ты жива еще, моя старушка...
Женщины наградили его дружными аплодисментами и по очереди поцеловали в щечку. Шура, уже когда-то успевшая хорошо выпить, таким же заплетающимся языком, как у завхоза, сказала:
-Боря, давай с тобой еще выпьем!
А он, видя, что она уже в крепком подпитии, сделал вид, что выпил, а ее рюмку накрыл рукой:
-А ты, Шур, чуток передохни, а то до конца своего дня рождения не дотянешь.
Но Шура вдруг отчего-то разозлилась, отобрала у него рюмку и, желая как-то ему досадить, повернулась к завхозу:
-Сашок, давай с тобой выпьем на брудершафт!
Перекрестила с ним руку, выпила и поцеловала. Потом велела, чтоб он ее поцеловал. Парень поцеловал. Аннушка, сидевшая рядом с Шурой, зашептала на ухо:
-Ты что делаешь? Твой Борис такой обаятельный мужик, а ты...
-Да ну его! - отмахнулась та.
Минут через пять Аннушка разделась, оставшись в купальнике, крикнула:
-Товарищи, вы как хотите, а я люблю ночью купаться в озере! - и пошла в темноту. И через минуту, хлюпая в воде, крикнула оттуда:
-Шура, пошли Бориса, пусть он возле меня посидит, а то я одна боюсь!
Шура обернулась к Борису, голосом, не терпящим возражения, сказала:
-Иди хоть сестру посторожи! Сидит, как Иисус Христос! Не курит, не пьет. Противно смотреть!
Борису, почти трезвому, купаться не хотелось, но подчиняясь воле сестер, он разделся и, поеживаясь от ночной прохлады, вошел в озеро. Аннушка вынырнула откуда-то, как из молока, из тумана и предложила:
-Давай на ту сторону сплаваем!
-Давай! - согласился Борис. И они поплыли, тихонько перебирая руками и ногами в воде.
-Вы, Аннушка, насколько я знаю, замужем? - спросил он просто так, лишь бы завязать разговор.
-Ты хочешь спросить, где он? - пришла ему на помощь Аннушка. И сама же ответила:
-Дня через два приедет. Он у меня шофер-дальнобойщик. И тут же отчего-то вздохнула:
-Материально-то живем вроде ничего, а вот остальное... Впрочем, это нас только касается. И, помолчав, добавила:
-Живем ради сына.
Доплыв до камышей на противоположном берегу, Аннушка остановилась по грудь в воде возле Бориса и тихо сказала:
- Боря, ты мне очень и очень понравился. Я даже позавидовала вначале Шуре, но она, похоже, не очень-то ценит тебя!
И вдруг попросила:
-Борь, поцелуй, пожалуйста, меня!
-А как же Шура? Она сестра вроде тебе, - разулыбался в темноте Борис, думая. - Видать, сестренки хотят проверить на верность!
-О, Господи! - расхохоталась Аннушка, - она целуется у него на виду с другим, а он опять заботится о ней!
-А как же муж? - все еще сомневался Борис. Она, молча, сама обняла его, поцеловала.
-Я специально тебя позвала, чтоб поговорить о Шуре.
-Мой тебе совет, хоть и сестра она мне, скажу: Уезжай поскорей от нее, пока она не испортила тебе жизнь. А мужу я никогда не изменяла и не изменю. Просто поцеловала хорошего, чистого парня, за которым бы на край света пошла, но видать, не судьба... У меня сын. - Еще раз поцеловала его, поплыла обратно. Через полчаса они замерзли и запыхавшиеся от плаванья, вернулись к костру. Женщины были вовсю уже навеселе и, обнявшись, пели. У их ног лежал, уже похрапывая, завхоз. Обняв сестру, Аннушка, налив себе целую рюмку водки, одним махом выпила и подхватила песню:
Деревенька моя деревянная, дальняя.
Гляжу на тебя я, прикрывшись рукой...
Борис посидел еще минут пять, все-таки чувствуя вину перед Шурой и жалея уже, что не побыл подольше наедине с Аннушкой, по совету ее, взяв одежду, пошел в темноту.
На следующий день Борис уволился из интерната и, не прощаясь с сестрами, уехал. Через полгода Борис женился. И никогда больше не встретил ни одну из сестер. А Аннушку, хоть и ничего у него с ней не было, всю жизнь отчего-то помнил и любил.