Вам двадцать два, мой лейтенант. Приговор Забвения

Утро было солнечное, но холодное и ветреное – какой холодный июнь в этом году. Даже птички, обычно поющие и щебечущие в вишнёвнике, яблонях, рябинах притихли и явно не спешили просыпаться. Вылезать из-под одеяла совершенно не хотелось. В голове крутились обрывки сна – уже вторую ночь снятся яркие и тревожные сны. Однако – пора.

Холодный воздух бодрит. Умыться ледяной водой и скорее ставить вариться кофе! Пока кофе шипит на плитке, из слабеньких динамиков старого ноутбука доносится меланхолично-ироничный душевный голос Казанцевой. Алёшенька.

Завтрак. Кофе и пироги со щавелем. Вот и улетучились последние дымки ночных снов – начинается новый день. Так много дел, надо всё успеть, а зачем, для чего – непонятно.
Сначала немного порисуем. Какой ужас, ты совершенно раскис – тебя уже три дня лежат-дожидаются новые акриловые краски, кисти, холст и даже мастихин, а ты и в ус не дуешь – скорее «за мольберт». «Розы алые»? Ах, нет же, это совершенно не серьёзно, для разминки – угольный карандаш и букетик нарциссов. Нет, целый букет – это много, хватит и парочки.

Солнце уже ярко сияет сквозь занавески. Причудливая игра света на лунно-белых матовых лепестках нарциссов. Какие изящные прихотливые изгибы. Невообразимая игра света и тени на ланцетовидном белом лепестке – тёмная прожилка посередине и глубокие тени у края. Смотришь на цветок внимательно, и не можешь уже отвести взгляда – неземная красота, одновременная простота и изящество формы, благородный белый цвет, совершенство пропорций лепестков… Как же сложно всё это повторить угольным карандашиком, это – не человеческое лицо, это – какая-то полувоплотившаяся поэзия, по-другому не скажешь. Ладно, набросок есть, теперь – акрил и мастихин!
- Вам, двадцать два, мой лейтенант, и мы не пара, - томно и с надрывом вздыхает из динамиков Казанцева…

С акрилом проще, по праву новичка можно делать всё что угодно – на этот раз, «Розы тёмно-алые». Идея работы возникла из одного только озорства. Ну-ка, попробуем, на что способен акрил! Мастихин гораздо приятнее кисти – не надо постоянно полоскать в воде и оттирать тряпками, а главное он совершенно управляем и не выгибает щетину как зловредная кошка хвост. М-м-м, какая прелесть, мазки легли совершенно как нужно – получилось что-то похожее на очень дорогие и непонятные полотна импрессионистов, пускай сохнет.

Чашка чаю и поездка по магазинам. Как здорово когда у тебя есть настоящий бензиновый мопед – некоторые, не особо искушённые, принимают его за мотоцикл – сел в седло и езжай, куда душе угодно: хочешь – по магазинам, хочешь – за грибами: все пути открыты! На этот раз – магазин в соседнем селе городского типа, поездка за продуктами. Шлем надевать не буду! Не охота! Когда ветер развевает волосы, впечатления от поездки совершенно другие. И всё-таки, какое-то тревожное предчувствие - а, ерунда.

Мчусь на мопеде, холодный ветер в лицо – невольно начинаешь понимать привязанность наших предков к скаковым лошадям – в автомобиле не то. Лечу с горы… Опа, приехали! Гаишник машет палочкой – вот и прокатился без шлема. Тормозим – хотя можно было бы и попробовать перейти на темп allegro udiratto. Представляется, и как обычно «заглушите двигатель, пройдите в машину». Ещё и посочувствовал: «такой холод, а Вы без шапки и без шлема», причём видно, что искренне – везёт мне на хороших гаишников, даже обидно – на таких рассердится-то не получается как следует, сразу хочется заплатить штраф за административное, ещё и в двойном размере. Но самое страшное впереди. Сажусь в машину.

В машине – молоденький старший лейтенант, извиняюсь за невольный каламбур. Улыбается зараза, причём не ехидно, а по-доброму и солнце на ресницах сияет – сразу почему-то вспоминаются лепестки нарциссов – хочешь, не хочешь, а залюбуешься.
- Почему без шлема, - голос-то какой красивый, молодой, бархатистый, выразительный, глаза улыбаются, и солнце играет на ресницах и в русом чубчике. Пытаюсь ещё стряхнуть наваждение и начинаю тонко издеваться, сочиняя причину:
- Мама выпросила шлем, поехала на велике в огород. – Вполне наглое враньё, посмотрим на реакцию, что ты теперь скажешь. Улыбается. Опять эта обворожительная улыбка, расцвеченная июньским солнышком с небольшой примесью адреналина – всё-таки я правонарушитель, а он представитель закона. Ничего не могу с собою поделать – я таю. Берёт документы, составляет протокол – я уже просто сижу и откровенно им любуюсь, подтянутое спортивное тело, высокий, длинноногий – заметно, хотя и сидим в машине – кисти рук не очень крупные, но видно, что сильные, жилистые с широким ногтем на большом пальце – признак волевого характера – золотой пушок по краю тыльной стороны ладони, безымянный палец, без кольца – песня.

Чтобы не выглядеть букой, завожу разговор про новую категорию водительских прав, он подробно отвечает – соскучился видать сидеть здесь в машине. Объясняет мне мои права. Видно, что он тоже не очень-то спешит со мной расстаться – его, наверное, уже подкупил мой обожающий взгляд. В надежде продлить приятные моменты спрашиваю его про графу «согласен/не согласен» в протоколе, а можно будет обжаловать протокол, если я сейчас согласен. Он уверяет, что можно, в течение десяти дней. Любуюсь этими добрыми улыбчивыми серыми глазами, сладкое забытьё.
- Вот, в протоколе указан порядок обжалования, - показывает мне оборот протокола, придвигаясь ко мне плечом. Я придвигаюсь к нему – остановись мгновенье, ты прекрасно! Сразу спешу его уверить, что я обжаловать не собираюсь, просто чтобы знать. Опять эта добрая солнечная улыбка. Сердце бешено колотится, как бы не наделать глупостей – в машине стоит видеокамера. Сверяется с названием мопеда в паспорте, вносит в протокол:
- Ничего, что у меня Q похожа на 0, а у Вас как бы не мопед, а мотоцикл? -
и опять эта улыбка! Стервец, что ты со мной делаешь. Взглянув на мою зависшую физиономию, моментальная реакция:
- Я пошутил. – Извини, что не оценил твоей шутки, дружок, мне совсем не до шуток. Передаёт мне ручку для подписи, чувствую тепло его руки – божественно. Нет, он определённо не спешит со мной расставаться – прикидываюсь дурачком и спрашиваю, как оплатить штраф по протоколу. Ещё несколько минут мне можно посидеть в машине! С нежностью в голосе говорит, что немедленно штраф платить не надо, нужно подождать недели три. Эх, товарищ лейтенант…

Увы, протокол написан и подписан, права разъяснены лучше некуда – всё сказано и сделано, пора расставаться.
- Счастливой Вам дороги, - и опять эта добрая мальчишеская какая-то улыбка, ах как не хочется уходить, однако оставаться долее уже неприлично – единственная и иллюзорная надежда увидеть его снова это мой телефон в протоколе, блаженны верующие. Выхожу из машины. Холодный ветер и ярко-голубое небо. Завожу мотор. Уезжаю. Может попросить сфотографироваться, под предлогом сбора материала для портретных этюдов. Насочинять про редкий тип лица и форму глаз – и сочинять-то особо не придётся. Нет, оставим, пора двигаться дальше.

Сны оказались, что называется, в руку. Не подумайте, мне совершенно не жалко каких-то двухсот рублей штрафа. Просто моё сердце опять разбилось на мелкие кусочки. Я теперь долго буду вспоминать этого лейтенанта, Ромочку, как я узнал из протокола, его руки, глаза, улыбку, голос. Пару месяцев жестокой меланхолии мне точно обеспечены, если я не увижу его снова, а как это сделать? Не кататься же, в самом деле, без шлема на мопеде по окрестностям в надежде опять быть задержанным тем же патрулём ДПС. А даже если и увижу, что с того, нам никогда не быть вместе, мы – не пара. Почему – только Всевышний знает, да может быть, мудрая всеведающая Казанцева.

Жестокая судьба, почему ты мне не подсунула вредного и противного инспектора, которому было бы жалко заплатить и рубль штрафу, а свела меня с Ромой, очаровавшим меня с первых минут и разбередившим моё впечатлительное сердце! Рома-Ромочка, какой суровый приговор ты мне вынес, за такое несерьёзное, мелочное правонарушение, приговор, предусмотренный самым страшным кодексом – Кодексом Судьбы, приговор, не подлежащий обжалованию – Приговор Забвения. На память о тебе, мой милый, у меня остался только голубенький листок протокола, заполненный твоим убористым ровным размашистым почерком, с роковым числом тринадцать, повторившимся аж четыре раза: адрес, телефон, год и час.

Наука, 02.06.13.