Еська

      Еська попал ко мне случайно. В разгар осени, когда лужи начали покрываться тонкой ледяной коркой, я обнаружил его в стогу сена, куда он, очевидно, забрался на зимовку. Просто невероятно, как он тогда не оказался нанизанным на вилы. Слава Богу, все обошлось благополучно, я взял его на руки - он сжимался и фыркал - и принес до¬мой.
       Это был молодой ежик. Когда я пустил его на пол, то думал, что он сейчас же залезет, куда-нибудь под кровать и будет сидеть там, пока не пообвыкнет. Но не тут-то было! Еська, вопреки ожиданиям, стал вести себя дерзко и смело. Он и не думал никуда прятаться, наоборот, по-хозяйски пошел, "цокая" лап¬ками, как каблучками, обходить свои будущие владения. Фыркая и сжимаясь при каждой новой встрече, ежик не отступал, а "брал штурмом" оказавшиеся на его пути препятствия. Мало того, что он довел до бешенства  кошек, отчего им пришлось покинуть излюбленное место - кухню  - и перебраться в спальню.  Согнал он и Шарика со своего любимого коврика. Обычно добродушный, пес начал скалить зубы, рычать, но Еська неумолимо толкал его своим длинным носом в бок и хватал за хвост. Немало хлопот он доставил и мне. Что бы я ни делал, он всюду следовал за мной. Стоило мне сесть, как он тыкал носиком в мои ноги, отчего приходилось их поджимать. Так с первого дня Еська заявил негласно кто в доме хозяин.
       Еська на аппетит не жаловался: ел все,  что ему давали. Но особенно любил молоко. Запахи молока и мяса могли разбудить его в любой момент. А поспать он любил, бывало, по три-четыре дня не просыпался. Возьмешь его в руки, когда он спит, и кажется что он не живой, даже дыхания не слышно. Конечно, не такой уж он был засоня - давала о себе знать природа - все ежики спят зимой.
        Когда он просыпался, а спал он возле печки в рукавице, кошки разбегались, Шарик - залезал под кровать. Так было и в тот день. Не испугалась ежика только овечка Мася. Новая "квартирантка" (мы ее взяли в дом, чтобы спасти ягнят) оказалась для Еськи непреодолимой преградой. Он фыркал,  царапал ее ноги, она же в ответ только блеяла и смотрела на него, как смотрит баран на новые ворота. Так продолжалось три часа. Наконец, овца, сытно перекусив сена, легла. И Еська, еще немного пофыркав возле овечьей морды, сдался: лег рядом, уткнувшись в мягкий и теплый овечий бок.
        Так они в дружбе и согласии прожили до самой весны. Когда Масю выставили на улицу, ежик долго еще ходил на то место, где жила овечка, кружил на одном месте, кого-то ища.
        А затем наступила пора прощаться с ежиком. Я вынес его в лес - благо, он рядом - и выпустил зверька на волю. Живи, Еська!