1978 - 33

Глава 33.

«Будущее есть будущее и лежит в руке Аллаха. Прошлое – это тоже прошлое».
(«Шамал», КНИГА ЧЕТВЁРТАЯ. ПЯТНИЦА. 2 марта 1979 года. Глава 61. Ленге, аэродром. 08.31)

Насколько мне не изменяет память, осенняя экспедиция 1978 года была не очень-то продуктивной, но погода была относительно комфортной, – днём ни холодно, ни жарко, а ночи на юге холодны и летом.
Проезжая дальний блокпост, я понял, что и погранцы «на ушах». Наряд был явно усиленным, возглавлялся то ли прапорщиком, то ли лейтенантом. Мы стояли недолго. Короткий звонок и шлагбаум поднят. Я понял, что о нашем движении пограничники предупреждены.

 У меня уже был опыт и, хотя в Изганте из-за преждевременного выезда по тревоге я не смог вы

поменять спирт на продукты питания, неожиданно повезло в Кзыл-Атреке.
Было начало ночи. Редкие подслеповатые фонари обозначили въезд в город. Выбоины на старом асфальте казались провалами в преисподнюю. Абрис Туркмено-Хорасанского хребта на иранской стороне отделял звёздные россыпи неба от черноты гор. Кое-где в горах мерцали красные огоньки. Костры?
В Кзыл-Атреке меня ждал приятный сюрприз в образе Деда. Он возник из темноты перед фарами моей машины и сразу предложил завести колонну внутрь огороженной территории комендатуры.
Я попытался возразить:
- Нам ведь надо до рассвета…
- Знаю. Но дорога ещё часа два будет занята. Успеете!
Конечно, дорога свободна. Я уже знал, что Дед соврёт – не поморщится. Но он здесь хозяин.
Все окна двухэтажного здания комендатуры светились.
Однако Дед был послан небом. Если в предыдущих экспедициях мы передавали продаттестаты наших солдат через начальника заставы и только через день-другой ехали за продуктами, то сейчас я тут же сдал их и получил продукты на складе. Всё было организовано быстро и чётко, как будто была не полночь, а середина рабочего дня.
Памятуя о том, что придётся готовить рыбу, я нащупывал подход к прапорщику, заведующему складом.
Начальник склада не отказался от спирта, предложив мне вместо запрошенного комбижира коробку животного жира – смесь свиного смальца с говяжьим.
Заметив в моём лице тень сомнения, он усмехнулся:
- Знаете, у нас на заставах нет ни одного мусульманина. Если есть у вас, не унюхают, говяжий и всё! А зачем вам столько?
- Рыбу…
- А-а-а…
Жестом фокусника он поставил передо мною металлическую банку с хлопковым маслом. Банка имела форму параллелепипеда и была довольно тяжёлой, – наверное, тянула литров на пять. Жарить рыбу не в комбижире, а в кипящем хлопковом масле – я о таком и не мечтал.
Чудеса продолжались и в последующие дни.
Если летом у меня были талоны на 92-й бензин с туркменскими печатями, и я их продал начальнику бензоколонки, чем существенно увеличил наш офицерский «общак», то на этот раз талоны были, но без печатей, всё из-за скоропостижного выезда.  В те годы талоны на бензин действовали только на территории той республики, которая была указана на печати. Поэтому сейчас я даже не планировал использовать этот источник пополнения нашей кассы. Но на третий или четвёртый день мне позвонил начальник заставы:
- Слава, тут хозяин заправки интересуется, есть ли у тебя талоны на девяносто второй.
- Да есть, но без печатей.
- Так и скажу.
Через час туркмен подъехал на «Волге» и купил все талоны, что у меня были, заплатив, как и прежде.
Да-а, для нас эти талоны без печатей были просто фантиками, а для него – ценные бумаги, предмет бизнеса… а иначе, зачем они ему?
Мы смогли не только улучшить питание офицеров, но и пополнить солдатский стол молоком и свежими овощами, покупали для солдат и офицеров арбузы, дыни, гранаты.
Это было незаконное улучшение быта. Но не думаю, что кого-либо из нас мучили угрызения совести.
Начальник заставы сообщил нам не очень приятную новость: мы замечены иранской стороной. В начале ноября, за неделю до приезда нашей группы, на иранскую заставу прибыла группа жандармских офицеров, среди которых был американский советник. Видимо, они обратили внимание на изменения в деталях панорамы нашей стороны. В тот же день границу нарушил мотоциклист, который сфотографировал огромное, пятиметровое в диаметре, зеркало нашей антенны и укатил обратно. К счастью, мы, уезжая летом, сориентировали антенну на Ашхабад. Во всяком случае, иранская сторона никаких запросов не сделала. Возможно, они удовлетворились легендой, которую мы рассказали их шпиону, директору школы в кишлаке Гудри-Олум. А может быть, им уже было не до нас.
Как и летом, ежедневные донесения мы возили к засовцам, разместившимся в здании почты Кзыл-Атрека. Телеграфная связь была с полком, практически с тем человеком, который окажется у аппарата в Ташкенте. Через полк осуществлялось соединение с разведуправлением округа. Туда шли наши донесения. Иногда подходил к аппарату заместитель начальника разведки округа подполковник П-евский, в неофициальных переговорах оценивал нашу работу или давал какие-то указания.
Во время одной из таких поездок с донесением в Атрек капитан Кальменсон встретился с Дедом и тот передал для нас трёхлитровую банку маслин.  Не помню, чтобы маслины продавались в советских гастрономах. Разок-другой мне удалось узнать вкус маслины в ресторане. А тут вдруг столько! Мы попробовали по две-три штуки горьковатых маслин, но на большее нас не хватило. Только сам Кальменсон приложился к маслинам, да так, что пришлось его притормозить: побойся бога, ты не один! Владимир был из московских евреев и где-то в столице полюбил это лакомство.
В Ташкент из этой командировки я привёз литровую банку маслин. Мои семнадцатилетняя дочь и одиннадцатилетний сын, прежде чем угостить друзей маслиной, терпеливо откусывали по одной с тем, чтобы повеселиться, видя как другие кривятся, попробовав угощение.
Маслиновые рощи встречают нас при подъезде к Кзыл-Атреку. Той осенью 1978 года я впервые узнал технологию заготовки маслин. Их срывают зелёными и, засыпав в бочку, заливают аккумуляторной щёлочью. Так они травятся почти сутки, после чего их пересыпают в бетонный лоток с проточной водой и вымывают щёлочь тоже сутки. Потом складывают в бочки и заливают слабым раствором соли, в котором маслины заквашиваются целый месяц и становятся съедобными.
Описанная идиллия этой командировки жестоко нарушалась комарами. Каждый день я раздавал всей команде кусочки сухой электрохимической бумаги. Перед сном мы открывали окна и двери и выкуривали комаров. Окна были затянуты мелкой металлической сеткой, и днём их ещё можно было держать открытыми.
С позиции, где под маскировочными сетками в капонирах стояли наши машины, только и слышалось:
- Закрой дверь!
Я, как и прежде, занимал отдельную комнату площадью десять-одиннадцать квадратных метров. Здесь у меня была койка, тумбочка и столы. Для стула места не было. На столах размещались два приёмника, демодулятор, магнитофон и рулонный буквопечатающий аппарат.
С пяти часов утра до девяти я успевал принять ленты новостей от известных телеграфных агентств, последние известия советского радио и советской радиостанции, вещающей из Тбилиси на фарси.
После завтрака Сергей Томабаев забирал рулоны с английским текстом, а Рушан Мустафин устраивался на моей койке и прослушивал новости на фарси, делая какие-то заметки.
Потом они принимались за материалы, добытые радистами на постах перехвата в машинах. Обычно утренний «улов» был невелик, – Иран ночью спал.
Вечером я, мотивируя тем, что рано встаю, уединялся. Иногда, по настроению, что-то сочинял, раскрашивал акварельки. Было дело – приходилось проводить ночь на станциях, если у радистов что-то не ладилось с настройкой.
При сильном ветре не один час я проводил на крышах КУНГов, удерживая «зонтики» антенн; они были созданы для установки в помещениях, а в Туркмении бывали сильные ветры. Заниматься этим кому-то я не доверял … тут нужен был некий фанатизм, а я не мог этого требовать от других…
Были чудные тёплые ночи. И сейчас, закрыв глаза, я вспоминаю фантастическое зрелище: в свете полной луны на металлической сетке, которой затянуто окно, как украшения разместились силуэты ящериц и мотыльков; это были мелкие варанчики зем-зем и ночные бабочки, прилетевшие на свет; иногда из командировок в Туркмению я привозил зем-земов детям; они называли их «зямзямчиками». Ящерицы охотились на ночных бабочек. Я ни разу, сколько ни пытался, не смог поймать момент охоты. Только что бабочка была в десятке сантиметров, и вот она уже в пасти зем-зема.
Не зажигая света, чтобы не спугнуть этих красивых охотников, я сую маленький  кипятильник в чашку, готовлю растворимый кофе и, раскурив трубку, предаюсь размышлениям.
21 декабря 1978 года маневренная группа разведки ГРУ ГШ снова отправится на границу с Ираном, планируя новый год встречать дома. Но вернётся только 7 марта 1979 года.
Никакая фантазия не привела бы меня к мысли, что спустя тридцать пять лет я буду описывать эти события, находясь в новом мире, где не будет ни иранского шаха, ни самого СССР, и только могущественный оплот империализма – США, потеряв Иран на моих глазах, по-прежнему будут стремиться вернуться в то время, которое, увы, стало прошлым, используя Грузию и Турцию, подминая соседние с Ираном страны – Ирак, Афганистан, Ливию, намереваясь смять Сирию – последнего союзника Ирана…
_____________________
На снимке: в горах Копетдаг