Кровавое воскресение

Представляет интерес работа С.В.Тютюкина (кстати, это отец одного из лидеров Болотной Сергея Удальцова) и В.В.Шелохаева «Кровавое воскресенье». Со школы нам было известно о расстреле рабочей манифестации 9 января 1905 года. Знали мы и о роли в этих событиях попа Гапона. Но все это преподносилось нам в адаптированном виде. Сведения, которые я включил в свой конспект, для меня во многом новые и интересные. 

       В истории государств и народов бывают годы и даже дни, которые вслед за знаменитым русским поэтом и консервативным публицистом Ф.И.Тютчевым можно назвать "роковыми" или, как теперь часто говорят, судьбоносными. Именно в такие моменты происходят резкие качественные сдвиги в социальной психологии и сознании масс, круто меняющие не только темп, но часто и само направление развития исторического процесса. К их числу, несомненно, относятся и кровавые события 9(22) января 1905 года, положившие начало первой российской революции.

       В этот день в Петербурге войска расстреляли мирное шествие рабочих, направлявшихся с портретами царя и иконами к Зимнему дворцу, чтобы вручить Николаю II петицию об улучшении своего невыносимо тяжелого положения. И как знать: не прояви царь явно неуместного в этот драматический момент "спокойствия", не откажись он по оставшимся неясными причинам от встречи с рабочими,—может быть, последующие события в России выглядели бы совсем иначе. Ведь 9 января правительство в очередной раз упустило шанс отсрочить взрыв народного  гнева и тем самым продлить время существования самодержавного режима.

       Более чем стотысячная манифестация, в которой участвовали рабочие, их жены,, дети, престарелые родители, была организована находившимся под покровительством полиции "Собранием русских фабричных рабочих г. С.-Петербурга", созданным в феврале 1904 года. Характеризуя первоначальные цели этой организации, директор Департамента полиции Лопухин писал: "Собрание это имело целью предоставить рабочим и их женам возможность разумно и трезво проводить свободное от работы время, а также распространять среди рабочего населения, на началах русского национального самосознания, просвещение и способствовать улучшению условий труда и жизни рабочих". Члены "Собрания" собирались для обсуждения своих нужд, устраивали лекции, концерты. У них были свои чайные, касса взаимопомощи, потребительская лавка. Однако постепенно у части рабочих обозначился поворот в сторону политики, что отнюдь не входило в планы властей и заметно изменило облик всего "Собрания".

       Возглавлял   эту   организацию   хитрый,   изворотливый   и по-своему талантливый 34-летний священник Георгий Гапон, который пытался угодить одновременно и царским властям, и рабочим, но больше всего - собственному тщеславию. По сути своей это был азартный политический игрок, образ которого совершенно не укладывается в наши привычные представления о церковнослужителях, полицейских провокаторах и тем более о революционерах.

       Гапона часто называют харизматическим лидером, т.е. человеком, пользующимся у своих последователей высочайшим авторитетом, основанным на исключительных качествах его личности—мудрости, аскетизме, способности принести себя в жертву интересам народа. Думается, что в подобных оценках есть немалая доля преувеличения, хотя Гапон, видимо, действительно обладал некоторыми экстраординарными качествами. Как явствует из мемуарных источников, рабочим и их женам нравилось, что во главе организации стоит красивый молодой священник, который просто и с неподдельным сочувствием говорит о жизни простых людей, Гапон был незаурядным проповедником и неплохим организатором, но никогда не отличался ни необходимой священнику высокой нравственностью, ни последовательностью и принципиальностью своих взглядов.

        Выходец из зажиточной украинской крестьянской семьи, Гапон закончил сначала Полтавскую семинарию, а потом Духовную академию в Петербурге и в 1903 году получил место священника при столичной пересыльной тюрьме, которое и занимал до 31 января 1905 года, когда после событий "Кровавого воскресенья" Синод лишил его сана. Еще в 1902 году Гапон вошел в контакт с петербургской полицией, а затем близко познакомился и с С.В.Зубатовым—жандармским полковником, начальником особого отдела Департамента полиции, духовным отцом "полицейского социализма" в России. Связи с полицией сохранялись у Гапона и после отставки Зубатова в 1903 году.  На протяжении всего 1904 года он регулярно брал в Департаменте полиции деньги на расширение и нормальное функционирование своей организации, хотя и возражал против прямого вмешательства властей в ее дела. При этом официально во главе "Собрания" стояло правление, а четыре его члена (И. Васильев, бывшие социал-демократы Кузин и А. Карелин, а также Н. Варнашев) составляли по сути "тайный комитет", как выражался сам Гапон.

        У рабочих вожаков складывались с Гапоном довольно сложные отношения Они были настроены гораздо радикальнее своего "пастыря", с подозрением относились к его связям с полицией, предлагали ему полностью порвать с властями. В итоге Гапон оказался в очень щекотливом положении: он чувствовал, что рабочее движение становится неуправляемым и идет уже как бы помимо него, увлекая за собой все новые и новые массы столичных пролетариев. Поэтому, чтобы сохранить свой авторитет Гапон вынужден был маневрировать, политизировать свою программу, делать ее все более и более радикальной, вести двойную игру уже не только с рабочими, но и с полицией.

        Осенью 1904 года, когда в России заметно активизировалось земское либерально-оппозиционное движение и началась так называемая "банкетная кампания" , в гапоновском "Собрании русских фабрично-заводских рабочих г.Санкт-Петербурга" тоже заговорили о составлении петиции к царю, где были бы намечены основные контуры экономических и политических реформ, отвечающих интересам рабочего класса. Скоро эта идея стала в деятельности "Собрания" доминирующей и дала новый, и притом довольно сильный, импульс процессу расширения его влияния на народные массы. Несмотря на то, что сам Гапон недолюбливал интеллигенцию, он вынужден был вступить в контакт с некоторыми деятелями левого крыла либерального "Союза освобождения" , отдельными социал-демократами и эсерами, которые помогали ему в составлении петиции.

       В успехе Гапона сыграли свою роль многие факторы и, прежде всего, включение в движение не искушенных в политике масс пролетариата, еще не затронутых революционной пропагандой и веривших царю. Как ни значительны были успехи петербургских социал-демократов на рубеже веков, они смогли включить тогда в орбиту своего влияния лишь очень тонкий слой рабочих, значительно обогнавших в своем развитии основную массу пролетариата. Пролетарская же масса шла в революцию своими, далеко не всегда прямыми путями, в том числе и через религию с ее проповедью равенства, братства и человеческого единения. По сути, гапоновская петиция, в которой громко прозвучали общедемократические требования (в нее вошли и программа либеральных кругов из "Союза освобождения", и почти вся программа-минимум РСДРП), носила достаточно радикальный характер и текст ее мог привлечь к себе даже многих революционно настроенных рабочих. Он широко обсуждался на рабочих собраниях, причем в него вносили много дополнений и уточнений.
 
       Петиция отнюдь не была таким "безобидным" для царского правительства документом, как ее нередко изображали в прошлом в нашей исторической литературе. Кроме того, многие рабочие откровенно говорили, что не верят в царскую милость, но хотят испробовать любую, даже самую призрачную возможность мирного решения конфликта, а в случае неудачи готовы будут идти даже на баррикады.

       Следует подчеркнуть и еще один очень важный момент: событиям января предшествовала по существу первая общегородская забастовка  150 тыс. петербургских рабочих. Поводом к ней послужило довольно рядовое по тем временам событие — увольнение на Путиловском заводе четырех членов гапоновского "Собрания", но вскоре стачка приняла отчетливо выраженный антиправительственный характер.

       Если учесть, что она происходила в разгар русско-японской войны, то ее политическая суть станет еще более очевидной. В ход событий вмешались Петербургский большевистский комитет и меньшевистская группа РСДРП, призвавшие рабочих расширить стачку и дополнившие экономические требования бастующих политическими. В последние дни перед 9 января Гапон фактически вырвался из-под контроля полиции и, чтобы соответствовать чрезвычайно импонировавшей ему роли народного вождя, вынужден был пойти гораздо дальше своих первоначальных планов.

       Однако и в этой обстановке Гапон оставался верен себе, продолжая вести двойную игру. По свидетельству либерально-народнического литератора В.А.Поссе, беседовавшего с Гапоном в 1905 году, последний признался ему, что предвидел два возможных варианта развития событий: либо он уговорит царя пойти на уступки рабочим и станет первым советником Николая II, а фактически правителем России, либо возглавит народное восстание и превратится в нового, мужицкого царя.

        Характерно, что накануне 9 января царские власти отдали распоряжение об аресте зарвавшегося "проповедника", но было уже поздно.

        Все попытки социал-демократов доказать бессмысленность и подозрительность затеи Гапона остались безрезультатными. Идея доверительного разговора между царем и его "детьми" — рабочими оказалась на какое то время сильнее революционных лозунгов. В этих условиях большевистский Петербургский комитет РСДРП 8 января 1905 года выпустил листовку к солдатам, в которой призывал их не стрелять в рабочих и переходить на сторону народа.
        В тот же день ЦК РСДРП издал еще одну листовку "Ко всем петербургским рабочим", где, в частности, говорилось: "Такой дешевой ценой, как одна петиция, хотя бы поданная попом от имени рабочих, свободу не покупают. Свобода покупается кровью, свобода завоевывается оружием в руках, в жестоких боях. Не просить царя, и даже не требовать от него, не унижаться перед нашим заклятым врагом, а сбросить его с трона и выгнать вместе с ним всю самодержавную шайку — только этим путем можно завоевать свободу».
 
       Однако влияние большевиков на рабочую массу было тогда еще очень невелико, тем более что гапоновцы призывали не верить революционерам и рвать их листовки. Видные представители демократической и либеральной интеллигенции пытались воздействовать на царских сановников, включая Председателя Комитета министров С.Ю.Витте, и предупредить о возможных последствиях расстрела рабочих. Однако они натолкнулись на глухую стену непонимания и враждебности, а некоторые члены делегации, в том числе и A.M.Горький, подверглись после 9 января аресту.

       Накануне шествия, 8 января, Гапон отправил в Царское село, куда выехала из столицы царская семья, письмо Николаю II, в котором предлагал ему прибыть 9 января в столицу и лично принять на Дворцовой площади петицию от рабочих. В противном случае, говорилось дальше письме, "ты порвешь нравственную связь, существующую между тобой и твоим народом. Доверие, которое он питает к тебе, исчезнет. Я, представитель рабочих, и мои мужественные товарищи — мы гарантируем неприкосновенность твоей особы". Письмо с заверениями в полной личной безопасности царя было направлено в тот же день Гапоном  и министру внутренних дел П.Д. Святополку-Мирскому.

       Однако 9 января вместо монаршей милости рабочие получили пули и казацкие нагайки. Это была вполне сознательная акция властей (не случайно накануне "Кровавого воскресенья" Петербург превратился в настоящий военный лагерь), рассчитанная на то, чтобы запугать народ и отбить у него охоту к подобным выступлениям.

       Корреспондент английской газеты "Daily Telegrph" Диллон вспоминал о разговоре, который произошел у него 9 января с одним из придворных. Англичанин спросил его, почему войска убивают безоружных рабочих и студентов? Придворный ответил: "Потому что гражданские законы отменены и действуют законы военные... Прошлой ночью его величество решил отстранить гражданскую власть и вручить заботу о поддержании общественного порядка великому князю Владимиру, который очень начитан в истории Французской революции и не допустит никаких безумных послаблений. Он не впадет в те ошибки, в которых были повинны многие приближенные Людовика XVI; он не обнаружит слабости. Он считает, что верным средством для излечения народа от конституционных затей является повешение сотни недовольных в присутствии их товарищей... Чтобы ни случилось, он будет укрощать мятежный дух толпы. даже если бы ему пришлось для этого послать против населения все войска, которыми он располагает".

       Откровенно провокационный характер носили накануне 9 января  действия полиции, которая совершенно не препятствовала подготовке манифестации, как бы поощряя рабочих к участию в шествии.

      Все очевидцы кровавого побоища, устроенного царскими властями 9 января, единодушны в том, что шествие рабочих к Зимнему дворцу носило совершенно мирный характер. Петербургский корреспондент  социалистической газеты "L'Humanite" писал: "Сказать, что манифестация 9 января была мирной, недостаточно. В ней было что-то душевно - религиозное, и в ней невольно видишь характерное проявление русского народного духа". Тем не менее, власти были поистине беспощадны, сочинив затем легенду о том, что рабочие сами напали на воинские части. Все последующее, согласно этой версии, и было логическим результатом "агрессивных" действий толпы.

      Правительство пошло на сознательный подлог, сообщив в печати смехотворно заниженные данные о 96 убитых и 333 раненых, из которых затем умерли еще 34 человека. Точное количество жертв неизвестно, по подсчетам петербургских журналистов, проводивших независимое расследование событий 9 января, число убитых и раненых составило в тот страшный день около 4500-4900 человек. В газетах появлялись также сообщения о 1000-1200 убитых.

      Так или иначе, это была страшная, кровавая трагедия. Среди погибших были старики, женщины, дети, заплатившие своей жизнью за веру в царя. Жертвами оказались и некоторые представители левых партий, включая социал-демократов, которые шли в колоннах вместе с рабочими или сопровождали шествие, считая своим нравственным долгом в трудный час быть вместе с народом.

      Смятение и ужас быстро сменились у рабочих взрывом ненависти к палачам, желанием бороться. На Васильевском острове появились 12 баррикад. В ряде мест происходили стычки рабочих с войсками и полицией.

      Сам Гапон, который шел во главе одной из рабочих колонн, в самом начале расстрела выбрался из толпы и скрылся. В полночь 9 января с помощью эсера П.М.Рутенберга  он написал воззвание к рабочим, в котором клеймил "зверя-царя" и его министров, звал народ на баррикады. Разрешал от имени церкви применять бомбы и динамит, освобождал даже от присяги царю. Этот документ получил большой общественный резонанс, был перепечатан в ряде эмигрантских революционных не-социалистисческих изданий и распространялся в виде листовки некоторыми демократическими организациями.

В январе-феврале 1905 года за подписью Гапона, который вскоре после 9 января скрылся заграницей и вступил там в контакт с лидерами русских революцонных и оппозиционных партий, были изданы воззвания к крестьянам и солдатам. В сотнях тысяч экземпляров они распространялись революционно-демократическими организациями, студенческой молодежью и интеллигенцией по всей стране.

      Особенно большое воздействие на массы оказало воззвание Гапона "К петербургским рабочим и ко всему российскому пролетариату", опубликованное в социал-демократических и эсеровских газетах. В нем содержался призыв к рабочим не падать духом и объединяться "без различия партий, веры и национальности" с учащейся молодежью, интеллигенцией, солдатами и крестьянами. Воззвание призывало рабочих взять на себя инициативу в подготовке вооруженного восстания — создавать боевые дружины, собирать средства на закупку оружия, тайно изготовлять его на заводах и в мастерских. Подготовка восстания должна была сопровождаться организацией массовых забастовок в городах, крестьянских выступлений в деревне, переходом солдат на сторону рабочих и крестьян. Целью вооруженного восстания, по мнению Гапона, было свержение самодержания, создание временного революционного правительства, немедленное освобождение всех арестованных за убеждения, созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права, передача земли крестьянам. В феврале 1905 года Гапон обратился с новым письмом к Николаю II, предлагая ему добровольно отречься от престола и отдать себя на суд русскому народу.

        19 января 1905 года Николай II принял в Царском селе тщательно подобранную полицией "депутацию" от петербургских рабочих, причем император не нашел ничего лучшего, чем обвинить их в преступном, с его точки зрения, покушении на бунт против основ существующего строя. Царь откровенно заявил, что "стачки и мятежные сборища только возбуждают безработную толпу к таким беспорядкам, которые всегда заставляли и будут заставлять власти прибегать к военной силе, а это — неизбежно вызовет и неповинные жертвы". В заключение Николай лицемерно простил рабочим их "вину" и призвал вернуться к мирному труду.  Коснувшись вопроса о тяжелом положении пролетариата, он признал, что "много надо улучшить и упорядочить", но добавил: имейте терпение, будьте справедливы к вашим хозяевам и считайтесь с теми условиями, в которых находится русская промышленность. Содержание беседы царя с рабочими не оставляло сомнений в том, что отстоять свои права пролетариат, как и весь народ, сможет лишь путем борьбы.

        Российские   марксисты,   которые не   вели   за собой   массы   ни накануне    событий 9 января, ни в день "Кровавого воскресенья", немедленно заполнили, однако, политический вакуум, образовавшийся после провала гапоновской затеи и его бегства за границу. Тот факт, что они с самого начала выступали против идеи обращения к царю, придавал им дополнительный авторитет в глазах рабочих и побуждал последних прислушиваться теперь к советам революционеров.

        Между    тем и  большевики,  и  меньшевики  расценили все происшедшее 9 января как начало демократической революции в России. Петербургским комитетом РСДРП было выпущено несколько листовок, носивших резко антиправительственный характер и призывавших рабочий класс и весь народ к открытой борьбе с преступным самодержавным строем, фактически развязавшим в стране гражданскую войну.
 
        Откликнулись на события в столице Московский, Тверской, Рижский, Самарский, Саратовский, Казанский, Бакинский, Одесский, Екатеринославский и другие комитеты РСДРП, выпустившие по этому поводу специальные прокламации. Не молчали также меньшевики и эсеры. Все они призывали рабочих к забастовкам протеста, к сплочению вокруг РСДРП и партии социалистов-революционеов.

       Горячо и гневно осудила царские власти демократическая интеллигенция. A.M.Горький в воззвании "Всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств" обвинил царизм в предумышленном и бессмысленном убийстве множества ни в чем не повинных людей и заявил, что "далее подобный порядок не должен быть терпим". Он призвал народ к немедленной, упорной и дружной борьбе с самодержавием.

       Открыто заявили о своем сочувствии народу писатели Л.Н.Толстой и В.Г.Короленко, ученый К.А.Тимирязев, композитор Н.А.Римский-Корсаков, художники В.А.Серов и В.Д.Поленов и многие другие представители творческой интеллигенции.

       В издававшемся за границей либеральном журнале "Освобождение" появился ряд статей П.Б.Струве ("Палач народа", "Анархия самодержавия" и др.), где подчеркивалось, что Николай II стал врагом и палачом своего народа. В высказываниях некоторых "освобожденцев" появились даже нотки сочувствия идее цареубийства. Так, в дневнике знаменитой кадетки и феминистки А.В.Тырковой имеется запись от 23 февраля 1905 года, где она откровенно выразила те чувства, которые охватили ее после "Кровавого воскресенья". "Убить его, — писала Тыркова, — убрать, чтобы не душил Россию окровавленными цепями.

       Столичные социал-демократы просмотрели рост гапоновских организаций, с большим запозданием увидели их превращение в своеобразные рабочие политические клубы.
Первый бой за умы и сердца рабочих был социал-демократией фактически проигран. Разумеется, эта невыгодная для РСДРП ситуация отнюдь не носила необратимого характера. Но для того, чтобы поправить дело, социал-демократам необходимо было значительно расширить контакты с рабочими, лучше учитывать их социальную психологию, повседневные нужды и заботы.

       По иронии истории переломить настроение рабочей массы 9 января помог сам царь, пулями ответивший на мольбу рабочих о помощи. В итоге "гапонада" оказалась лишь проходным, кратковременным эпизодом в истории рабочего движения, прелюдией к революции. Рабочие, еще недавно не желавшие даже слушать революционных агитаторов, после 9 января жадно ловили каждое их слово.

       Не останавливаясь подробно на международных откликах на события 9 января 1905 года, следует отметить, что реакция мировой общественности на этот варварский акт русского самодержавия носила очень бурный характер. В январе-феврале 1905 года волна выступлений солидарности с русским народом прокатилась по Германии, Франции, Италии, Австро-Венгрии и многим другим странам.

       "Кровавое воскресенье" всколыхнуло всю Россию. К рабочим стало присоединяться крестьянство, поднимавшееся на борьбу с помещиками. Пришли в движение национальные окраины. Оживилась либеральная оппозиция.

        В России начиналась первая в ее истории народная революция.

        В первые месяцы революции социал-демократам пришлось столкнуться и с серьезными претензиями Гапона на роль "объединителя" всех русских революционных течений. Приехав в начале февраля 1905 года в Швейцарию, Гапон вошел в контакт с В.И.Лениным и Г.В.Плехановым и даже собирался одно время вступить в ряды социал-демократии, но вскоре сблизился с эсерами.

        В начале февраля 1905 года состоялась встреча Ленина с Гапоном. Как вспоминала позже Крупская, "Гапон был живым куском нараставшей в России революции, человеком, тесно связанным с рабочими массами, беззаветно верившими ему..." Поэтому Ленин, несмотря на доходившие до него слухи о провокаторстве Гапона, хотел ближе присмотреться к этому необычному человеку, попытаться понять, чем мог Гапон влиять “на рабочие массы».
Кроме того, лидера большевиков, вероятно, заинтересовала возможность установить через Гапона контакт с эсерами для совместной подготовки вооруженного восстания в России.

        На III съезде РСДРП Ленин сообщил делегатам, что Гапон произвел на него впечатление человека, "безусловно преданного революции, инициативного и умного, хотя, к сожалению, и без выдержанного революционного миросозерцания». Плеханов также видел в Гапоне вожака стихийного рабочего движения" и находил его человеком искренним, по-своему привлекательным, хотя и невежественным. Однако очень скоро он охладел к бывшему "батюшке". Характерно, что и Ленин, и Плеханов посвятили Гапону сочувственные статьи, опубликованные в газетах "Вперед" и "Искра".

        За границей Гапон опубликовал "Открытое письмо к социалистическим партиям России" с призывом объединить все наличные силы для практической подготовки вооруженного восстания и предложил созвать конференцию всех социалистических партий и организаций России. Письмо Гапона обошло практически всю социалистическую прессу — русскую и европейскую — и встретило сочувственные отклики. Большевистская газета "Вперед" писала 21(8) февраля 1905 года: "Пожелаем, чтобы его (Гапона) призыв к боевому соглашению для восстания увенчался успехом". Положительно отозвались на предложение Гапона и эсеры. Кроме того, его идею поддержало Международное социалистическое бюро. Вместе с тем Каутский и Плеханов отнеслись к призыву Гапона скептически, а находившийся в руках меньшевиков Совет РСДРП отказался от участия в конференции, мотивируя это "ненадежностью попыток соглашения различных партий, которые исходят от отдельной личности, стоящей над партиями''.

         Из 18 действовавших в то время на территории России социал-демократических и неонароднических партий и организаций на призыв Гапона откликнулись 11, в том числе большевики (их представлял сам Ленин), бундовцы, латышские и армянские социал-демократы. Конференция проходила в Женеве с 2 по 8 апреля (н.ст.) 1905 года. Однако большевики быстро убедились в эфемерности гапоновской затеи и в доминирующей роли на конференции эсеров и ППС. Поэтому вместе с представителями других социал-демократических организаций Ленин покинул конференцию в самом начале ее работы. Остальные участники конференции приняли две совместные декларации с призывами к вооруженному востанию, созыву Учредительного собрания, созданию в России федеративной демократической республики и к социализации земли.

       Но главные усилия большевиков были направлены весной 1905 года на созыв III съезда РСДРП, который должен был коллективно выработать программу действий партии в начавшейся революции.