Джазовая импровизация на тему Нью-Йорка

Можно ли влюбиться в город? А почему нет? Некоторым даже удается в политические партии влюбляться. Ну, а другим… Чего только не бывает в жизни. Маяковский обожал Париж. Бродский души не чаял в Венеции. А я вот полюбил Нью-Йорк.
Когда это произошло?- не помню. Это было давно. В сумеречном детстве. Наверное, это была фатальная ошибка советских пропагандистов,- показывать выступления политологов  с обвинениями Америки во всех смертных грехах на фоне сверкающих, как бриллианты в  ночи, небоскребов.  Они говорили, говорили, говорили… Но многие ли дети интересуются политикой? Разумеется, они не учитывали,  что эта заставка- самая яркая, почти новогодняя открытка на фоне тотально-серо-коричневой продукции советского телевидения.
А огни ночного города… Они манили, они манят, они будут манить всегда. А политика…  Пионерская романтика для нашего поколения заключалась в безумно скучных подготовках к смотрам песни и строя после уроков, когда так хочется погулять на улице. Или унылом разгребании листвы на субботниках, когда только и ждешь того, чтобы поскорее этот «ударный труд» закончился и  тогда можно будет рвануть на свободу. 
Вот оно еще одно ключевое слово- свобода. Советским пропагандистам было невдомек, что наши убеждения- это прежде всего чувства, образы, а слова найдутся потом, в зависимости от степени литературной одаренности.
А кому не хочется вырваться из глухой деревушки в большой город с широкими возможностями?  Для меня такой деревушкой была Москва.  И кто-то из русских эмигрантов сказал, что из Нью-Йорка эмигрировать можно уже только на Луну. Так оно и было. Трудно переоценить, как ошибка советских политтехнологов повлияла на развитие моих способностей, усердие в изучении английского языка, интерес к литературе и даже на обращение из атеизма в христианство.
Советский режим грубо прошелся и по моей семье. Предки были раскулачены, и скрывались в глухой деревушке, где  позже мы отдыхали на покосившейся даче. Но, на самом деле, это уже было вторично. Выступало, как усиливающий мотив.
Из этого причудливого калейдоскопа с желанием сбежать с уроков и оказаться в загадочном, сверкающем городе, и складывалась моя симпатия к Нью-Йорку.
Неоформленное общечеловеческое стремление к свободе оформилось четкой схемой американской государственной системы в школьном учебнике. Принцип политического противовеса  с разделением на законодательную, исполнительную и судебную власть. Верховные судьи, назначаемые пожизненно, а потому независимые, и способные наложить вето на любой законопроект даже президента, если тот нарушает конституционные права гражданина Соединенных Штатов Америки.  И все это выковывается в свободной политической конкуренции.
Ну а потом… Потом началась перестройка. Детские мечты подзабылись. Я оказался в Нью-Йорке в журналистской командировке. Как это часто бывает в нашей профессии, наскоком, проездом… Я погулял по Манхэттену.  Ночному- утопающему в огнях рекламы. Дневному- вечно спешащему.  Полюбовался со стороны на громадные здания Всемирного Торгового Центра. Вернулся в Москву.
Девушка, с которой я тогда был, зная мою симпатию к Америке, предложила написать книгу. Представить другой вариант судьбы, словно я перебрался в США. А потом случилась  трагедия 11 сентября. И я представил. На самом деле, это было несложно. Молодой человек уезжает в Америку и… попадает в разрушающийся небоскреб, «Титаник» XXI века, обреченный вместе с транзитными пассажирами утонуть в планете Земля из-за того, что кому-то сильно не нравиться американский образ жизни.  Получился роман «История одной эмиграции». Если кому интересно, вот ссылка: http://www.proza.ru/2013/08/27/1008 Мой лирический герой бродит по лабиринтам сумеречного города, в котором причудливо перемешались веры и религии нашего постмодернистского мира, где все равно всему. 
Прошло много лет, а я по-прежнему где-то там, в «сумеречной зоне» Америки. С девушкой мы давно расстались… И, тем не менее, эта картинка с одинокой фигурой эмигранта, выбирающегося к новой жизни через огни ночного города, взята с ее странички опять же американской социальной сети “Facebook”.  Кажется, все истории, написанные мной, так или иначе продиктованы похожим образом.   
Мне  уже давно за сорок. А у меня, как и прежде, заставка с видом ночного Нью-Йорка на рабочем столе лэп-топа. Иногда я включаю джазовые импровизации, и любуюсь этой, наверное, дежурной работой гламурного американского фотографа. 
Вот, примерно так, я навсегда угодил в космополитическое пространство столицы мира. Глупо? Наверное, глупо.   И, тем не менее, как поется в эмигрантской песне: «Назад бы мне,/ Да что-то я не еду./ Тем более никто не ждет меня…»