глава 21. Никто кроме...

Марек раздраженно листал дело. – Ты, идиот, не мог форму найти? Где ты видел конторских в таком эстетичном прикиде? – Видел! – огрызнулся  молодой человек, сидящий в кресле у разожженного камина.- А ты, что? Забыл? От кого мы ноги в поезде Варшава-Москва уносили? – Еще раз говорю – Идиот!- Марек бросил папку на стол.- Это другое направление. Ты пошел прямо в милицию. Тебя, что следователь встретил в атласном халате и с трубкой в зубах? Теперь,- глаза его угрожающе блеснули,- ты здесь совершенно бесполезен. Понимаешь ты это?- Молодой встревожился.- Я могу отводить, ты же знаешь мои способности. Они меня никогда не узнают.- Марек задумчиво произнес,- Можешь, можешь. Но в игре тебя уже использовать нельзя. Хорошо. Остаешься для технических поручений. Но еще ода ошибка…И ты будешь отдыхать бесконечно.- Молодой сник и забормотал.- Я виноват. Прости, Маргериус. Обещаю – больше ни одного шага без согласования и серьезной подготовки.- Марек  махнул рукой и снова потянулся за делом. Молодой человек бесшумно вышел.
Камин укутывал большую как зала комнату нежным теплом. Молодец, Анна, подумал Марек.- Найти в Москве такую, уединенную квартиру в старом центре, да еще с камином.
Все-таки она очень талантливая девочка, пожалуй, самая талантливая из его учеников. Адепты вообще существа бестолковые поначалу. Каждый мнит себя Наполеном. Хотя,- Он тихо рассмеялся,- Наполеон тоже был очень бестолковым адептом с манией величия.
Он вынул из подшитого конверта несколько старых, черно-белых фотографий. – Да.- мелькнула мысль.- Даже мы стареем. Какие были времена! Какой замысел! И какой результат. Хотя, то чего хотели добиться, в принципе, добились. Никогда нельзя  быть уверенным в конечном результате. Стопроцентно хороши только промежуточные. Результат же, всегда разочаровывает. Или тот час, или позже. И все же, как она смогла так спрятаться от него, от Маргериуса? Он, который чувствует каждого врага, как комар чует кровь, ни разу за все эти годы ее не ощущал. Отказалась от способностей. Но это не возможно! Она – самая сильная из них. Была.- Поправил он себя с удовлетворением. – Все же хорош – промежуточный результат. Но где теперь искать ОУ, где?- Он чувствовал физически, как истекает время их возможного успеха.  Взял лупу, и еще раз приник к фото.- О! Отец! Как я не понял этого тогда! Дрянь,а! Тварь! Ну, ты заплатишь за это даже не дорого, а бесконечно. Бесконечно будешь платить. Он ударил лупой по смеющемуся лицу девушки, едва выглядывающему из-за плеча  молодого лейтенанта, обнимающего другую девушку. Марек еще раз навел на нее лупу. Темные по плечам волосы, дерзкий взгляд чуть раскосых глаз.- Никто кроме нее не смог бы.- У Марека  вдруг замерзла и заныла поясница.- какая там Померанцева! Никто кроме не смог бы.- Ему стало тоскливо. Он  нажал кнопку звонка. Вошла домработница. – добавьте дров в камин. Холодно.- Распорядился мужчина. – И сварите мне кофе. До восьми вечера после этого в комнату не входить и ко мне никого не пускать.


Ирка позвонила в дверь Сабояна. За ней раздался грохот и причитания. Дверь распахнулась. Сизый дым поплыл на площадку. Роман с посеревшим лицом , размахивая руками, причитал,- Нет! Я с ума сойду! Это не жизнь. Будь я проклят! Ну, почему со мной всегда все происходит?!- Ольга бросилась на кухню. Там ничего не было видно от черного
дыма. На полу валялась обуглившаяся сковородка. Женщина распахнула окно, и жирный чад клубами устремился наружу. Ирка под руку повела Романа в комнату, плотно закрыла дверь и усадила его на стул. Схватила с прикроватной тумбочки корвалол и стакан с остатками воды, торопливо накапала лекарство, шепотом отсчитывая капли. Заставила мужчину выпить. Вошла Ольга.- Дверь по плотнее закрой! – приказала Ирина.- Ты что? Опять поставил разогревать еду и сел  писать?- Роман скорбно кивнул.- Осел! – резюмировала Ирка.- Когда-нибудь угоришь насмерть. Сколько раз тебе говорить – купи микроволновку. Даже ты с ней справишься. Три минуты и готово. Хочешь, ешь – хочешь опять замораживай, но пожара не будет. Ладно, я сейчас. Оль, помоги ему лечь, а то еще приступ начнется. Мы тогда тут вообще зависнем. – Она хлопнула дверью.
Ольга помогла мужчине прилечь на кровать, небрежно накрытую грязным покрывалом. Поправила подушку. Роман закрыл глаза. Ольга прислушивалась к его дыханию. По опыту маминой болезни, она знала, как начинается приступ. Вернулась Ирина с полной тарелкой жаркого, прикрывающего дымящуюся сизоватую россыпь гречневой каши. По комнате поплыл аромат жаркого, перебивая гадкий запах горелого металла. Сабаян ожил, присел на кровати. Артистично слабым голосом спросил,- Это мне, Ирочка?- Нет. Пострадавшей сковородке,- огрызнулась Ирка.- Садись давай.
Роман корочкой хлеба подчистил тарелку. Вкуснота! – хватит вылизывать,- поднялась с диванчика Ирина,- давай еще принесу. – Нет! Нет! – запротестовал Роман.- Ириш, сейчас бы кофе всем, а.- Ну, тогда идем ко мне. Я не буду бегать через площадку как подавальщица-Клава и таскать запах гари в квартиру.  Пошли.- Распорядилась Ирка.
Сидя в глубоком кресле, вытянув ноги, Роман, совсем уже успокоившись, потягивал кофе с коньяком и привычно разлагольствовал.- Нет, девочки так дальше жить нельзя. Это была последняя капля.- Я бы сказала – последняя сковородка,- хмыкнула Ирка. Роман отмахнулся,- Бог с ней с этой сковородкой. Я решил  - все женюсь. Хоть на ком. Пусть даже это будет старуха шестидесяти лет.- Видала,- хмыкнула Ирка.- Самому шестьдесят три и туда же - женюсь. А баба значит его возраста - старуха. Ну, ты  гусь!- Я сто раз объяснял тебе, Ирочка - творческому человеку, мужчине, без молодой  женщины никак нельзя. Нужно, чтоб о тебе заботились. Чтоб был завтрак, обед, ужин. В конце концов, черт возьми, чистые рубашки и постель.А женщина в возрасте уже не хочет безоглядно заботиться о мужчине. Возраст, болячки, дети, внуки. Другое дело - молодая. Она может посвятить себя любимому. Быт - это ее царство. Мужчина не должен думать, как все это делается. У него в этом мире другие задачи.  Он – творец! Аналитик! Он стоит как бы в стороне от житейских грубых мелочей. Он – наблюдатель. Философ. Всегда! Это женщина в центре жизни. И вечно тянет одеяло на себя. Во-первых, она производит эту жизнь, рожает, пестует ее, оберегает. Это ее природная задача. Вот пусть и выполняет. У вас, женщин, все это получается ловко, само собой. Мужчина же, пытающийся заниматься бытом, смешон, несчастен, угнетен. Он делает это по необходимости, чтобы выжить. Против своей природы.
А ведь он рожден созидать, придумывать, писать, снимать кино, создавать философские теории. Вот скажите, много вы знаете женщин-ученых, женщин-композиторов. Не тех, что попсу пишут, а таких как Бетховен или Вивальди? Назовите хоть одно женское имя созвучное Фрейду или Юнгу, а? Не назовете. Нет таких женских имен. Весь творческий потенциал мира создан и держится на мужчинах. Даже эти чертовы сковородки и микроволновки для вас придумали мы, мужчины.- Он раскраснелся в порыве обличительно спитча, отбросил плед, положенный ему Ириной на колени и победно посмотрел на женщин.- Ничего себе!- Ольга с изумлением посмотрела на него.- Да, Вы,
Роман, женоненавистник. – Наша песня хороша – начинай сначала!- язвительно заметила Ирка. – Не обращай внимания, Оль, эту речь я слышу после каждой сожженной сковородки. Слава Богу! Эта - была последняя. А про то, что все в мире мужчины сделали, я тебе, Рома, так скажу. А что вам еще делать, кроме как всякую фигню философскую придумывать. Людей вы не рожаете и не воспитываете.  Это, как ты сказал, наша задача. То есть мы же вас и растим, и воспитываем, на свою голову.- А, кто их делает!- взвился писатель.- Вы! Вы! – отозвалась Ирина.- Но это дело, согласись, не утомительное.- Женщины расхохотались. Глядя на них, рассмеялся и Роман. – Спасибо, девочки за спасение.- Поднялся он с кресла.- Пойду, закрою окно. Иначе приступа мне не миновать. Спасибо за обед, Ирочка!- Вот это – другое дело,- улыбнулась та в ответ.- А, то назовите ученых, назовите философов. Да, нам это без надобности. То, до чего вы доходите путем неимоверных философских и технических усилий, известно женщинам с детства, просто как знание нужное для сохранения жизни. Хорошо я завернула?- засмеялась она.
Роман уже у самой двери вспомнил.- Да, Ирочка, я тут искал в чулане старую подшивку журналов для статьи и наткнулся на неизвестный мне чемодан. Не твой? – Ирка захлопала глазами. Роман, периодически уезжая в командировки, иногда долгие, оставлял ей ключи от квартиры. – Что ж  я ему туда пристроила,- растеряно подумала она, но без смущения ответила,- ну, да! Я в прошлом году  коридор ремонтировала, наверное, тебе временно чемоданчик поставила и забыла. Принеси, если не трудно.-
Роман вернулся  с большим тяжелым фанерным чемоданом.- Ничего себе чемоданчик!- не удержалась Ольга.