Хроники ротмистра Кудашева. Глава 16

ПАРКИН Владимир Павлович
«Меч и крест ротмистра Кудашева».
Историко-приключенческий роман.

«Хроники ротмистра Кудашева или Тайна Туркестанского золота».
Книга V историко-приключенческого романа «Меч и крест ротмистра Кудашева».

©  Владимир П.Паркин, автор, 2013.

*****     *****     *****
*****     *****     *****

ГЛАВА XVI.
*****
Гуджарат, Варанаси – трудные дороги садху. Встреча с Мак’Лессоном. Трагедия в Шринагаре. Новые проблемы. Резонанс - физическое явление не только в музыке. Кое-что о "сыновьях неба". Как сделать из европейца тибетского монгола.

*****

25 марта 1914 года.
 
Мои практические знания об Индии пополняются с каждым прожитым днём, с каждым часом, с каждой новой, пройденной мною милей по дорогам Индии. Перехожу «из рук в руки» от одного учителя-гуру к другому. Осваиваю один маршрут за другим. После каждого маршрута по возвращению в Джамму описываю свои странствия в отчёте, в которых обязательна не только информация, обычная для разведчика-наблюдателя с указанием ориентиров маршрута, времени, расстояния, погодных условий, опорных военных, полицейских пунктов, нештатных ситуаций и прочее. В зависимости от легенды и образа-маски странника приходилось изменять осанку, походку, скорость движения, манеру поведения с присущими утверждённому индивидуальному образу мимикой и жестами. Но при этом твёрдо отсчитывать собственные шаги и без записей хорошо помнить расстояния от ориентира к ориентиру.
За собственную безопасность не опасался. Меня всегда надёжно оберегала группа прикрытия. Особых приключений не случалось, но повидать повидал много чего. По времени эти маршруты, пройденные пешим порядком, не были особо продолжительными. Меня внедряли на дорогу в предрассветный час и снимали с пути глубокой ночью.

Самым трудным испытанием был маршрут в провинции Гуджарат. В Гуджарате я шёл в образе садху, совершенно голый, вымазанный в пепле с тиллаком Шивы на лбу. Беззвучно шептал одними губами, бесконечно повторял молитву-мантру: «Ом намах Шивайя!». На распросы не реагировал, благословлял только больных и подносимых детей той же мантрой. Иногда мне в благодарность приносили еду, питьё, вешали на шею венки цветов или даже бус. Эти подарки возвращались мною другим людям, страждущим причащения либо исцеления. Однажды чуть было не состоялся конфликт с группой из четырёх других садху, видно, заподозривших что-то неладное в моём облике, либо узревших во мне конкурента. Я и своим притушенным взглядом увидел: все четверо в наркотическом опьянении. Группа прикрытия ловко и незаметно погасила конфликт.

В Раджастане с великим удивлением открыл для себя Джайпурский храм крыс. Кормил из рук. Но полюбить не смог бы никогда.
В Бенаресе, или в Варанаси, три дня жил в образе мелкого торговца-паломника. Не вынес перманентного всепроникающего запаха кремации. Был счастлив, покинув его. И описывать не буду. Но понял, почему Христос однажды произнёс: «Пусть мёртвые хоронят своих мёртвых!». Понятно, в христианстве, в его изначальной основе, а не в культовом нагромождении обрядов, нет мёртвых, у Господа – все живые! 
_____________________________________________
***
Извлечение.
 
Евангелие от Матфея. 8:
21. Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего.
22. Но Иисус сказал ему: иди за Мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов.
 
Евангелие от Луки. 9:
59. А другому сказал: следуй за Мною. Тот сказал: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего.
60. Но Иисус сказал ему: предоставь мертвым погребать своих мертвецов, а ты иди, благовествуй Царствие Божие.
_____________________________________________
 
Для самого себя понял: Истинная Вера – это чистая земная жизнь, достойная для продолжения жизни в ином состоянии материи, в ином –  Верхнем Мире. За деньги Верхний Мир не купить, пустыми словами без дел угодных Верхнему Миру дверь в него не отворить. А погребальный «бизнес», как говорят англичане, он и во времена фараонов Египетских кормил очень многих… Тоже дело нужное. Это я, как бывший протектор военно-санитарной службы, хорошо усвоил.
 
Возвратившись в Джамму не удержался от восклицания в своей душе: «Слава Богу!». С этих дорог Индии можно было принести в свой дом не только воспоминания и впечатления, но и ворох опаснейших инфекционных и паразитарных заболеваний.
 
Тем не менее, своим гуру-пандитам был благодарен. Понял: дорога – лучший учитель. Кругозор шире, спецзнаний больше. Научился многому. Ни одно истинное проверенное практикой знание не бывает лишним!
 
К сожалению, в Джамму не застал Радж Дигора Урсдон-Сингха. Мой мистер Бхота торжественно объявил: «Его Высочество вызван в Шринагар ко двору своего тестя Его Величества махараджи Кашмира и Джамму». Торжественно объявил, с гордостью и с затаённой радостью. Мистер Бхота не простой лакей. Он тоже участник Большой Игры. Много знает, не всё скажет. Значит, политический ветер подул в наши паруса.
 
– Кто примет мой отчёт? – спросил я мистера Бхоту.
Бхота ответить не успел.
 
– Не устроит ли вас, уважаемый сэр, ваш непосредственный шеф – Рами Радж-Сингх? – спросил меня входящий в кабинет Алан Мак’Лессон. Собственной персоной, наконец-то.
 
Мы обнялись. Я впервые был рад Мак’Лессону, как близкому человеку.
Обедали, разговаривали. Я рассказывал, Мак’Лессон слушал, изредка задавая вопросы. Мой отчёт, мои впечатления его удовлетворили. Сделал комплимент:
– Поздравляю, Александр! Ваш разговорный хинду стал заметно лучше. Вы говорите на простонародном диалекте, меняя интонации от гуждаратского выговора до диалекта, распространённого в Уттар-Прадеш. Так говорят люди, чьи профессии связаны либо с постоянными переездами, либо с обслуживанием паломников. Хорошо. Типично для Индии, подозрений не вызывает. А как с русским языком, Александр? Акценты прилипчивы. Мне знакомы англичане, говорящие с еврейским выговором.
 
– Могу с акцентом, как персидский купец, могу, «акать», как истинный москвич. Хотите предложить мне вернуться на родину?
 
– Не то, чтобы вернуться. Съездить туда и обратно. Пора и мне исполнить ещё одно условие нашего договора: устроить вам свидание с вашей супругой!
 
– Жду и надеюсь, Алан!
 
– Ценю ваше доверие, Александр. И выдержку, конечно! Пришло время для серьёзного разговора. Готовы?
 
– Готов. Начинайте.
 
– Если помните, наше сотрудничество основано на трёх условиях, выдвинутых вами. Условие первое: я не заставляю вас, а вы не совершаете действия, которые могли бы принести ущерб России. Так?
 
– Так.
 
– Второе условие: я не препятствую, а, напротив, оказываю вам поддержку для вашей встречи с супругой в России, либо в некоей третьей стране. Так?
 
– Так.
 
– Третье условие мною уже выполнено. Вы встретились с Шер-Меном Руси. Так?
 
– Так. И благодарен вам, Алан. Теперь знаю точно: без вашей помощи все усилия в его поисках были бы тщетны.
 
– Ваша благодарность принята. Ближе к делу. Я готов предпринять некоторые действия для исполнения первых двух условий, выдвинутых вами. И даже более того. Продолжать? Ваши первые два условия ещё в силе?
 
– Да, Алан. Я слушаю. Внимательно слушаю.
 
– Я готов создать обстоятельства, в силу которых будет обеспечена ваша встреча с супругой на срок, скажем, дней в семь, десять. Но не в Асхабаде, а в ином городе на азиатской территории России. Она сама решит, возьмёт ли на встречу вашего сына. Пока по-другому не получается. Продолжать?
 
Господи! Как я ждал этих слов. Слёзы были готовы брызнуть из моих глаз. Не мог сказать ни слова, только закивал в ответ. Конечно, согласен!
 
Мак’Лессон продолжил:
– Будем считать, что один из пунктов предстоящей операции согласован. Второе ваше условие будет выполнено. Теперь об условии первом, самом важном: никогда не совершать действий во вред России. Согласны ли вы оказать своей родине помощь в форме передачи очень важной, очень дорогой во всех смыслах сверх секретной информации, имеющей политическое, экономическое и военно-стратегическое значение?
 
Я ответил:
– Если эта информация действительно такого уровня, я не пощажу собственной жизни, чтобы донести её до России. Простите, Алан, за патетику, вырвалось. Я не просто скучаю, тоскую. И ещё раз простите. Я не мальчик. Не хочу, чтобы меня использовали в «тёмную». Я могу убедиться, что не повезу в Россию «кота в мешке»?
 
– Безусловно! Все карты на столе крапом вниз. Абсолютная прозрачность.
 
Мак’Лессон дважды щёлкнул пальцами. Вошёл мистер Бхота, вслед за ним второй молодой человек – джаван. Джаван вкатил в комнату небольшой сервировочный столик с десятком толстых папок синего коленкора с тиснёными фольгой тевтонскими крестами и надписями «Streng geheim» – «Совершенно секретно». Переложили папки на стол. Вышли.
Мак’Лессон жестом указал на папки.
– Вот мои карты. У вас, Александр, есть три дня на ознакомление с материалами. А пока поговорим. Вопрос: насколько хорошо вы знакомы с таким предметом, как аэронавтика или воздухоплавание?
 
– Видел в Закаспии французские «Фарманы». И на земле, и в воздухе. Сам не летал. Не довелось. Ну, про армейские воздушные шары для наблюдения говорить не буду. Им сто лет, это не аэронавтика. В синема видел воздушные полёты бипланов несколько раз, немецкий дирижабль… Больше нечего сказать.
 
Мак’Лессон хлопнул ладонью по папке.
– Знакомьтесь. Здесь полная информация о самом страшном оружии двадцатого века, чем располагает, и даже будет располагать Кайзер в предстоящей войне с Россией. Да, с Россией в первую очередь. С очень высокой долей вероятности и с Великобританией тоже.  Антанта! Он надеется обеспечить блиц-криг – молниеносную войну в первую очередь своим превосходством в воздухе. Трудно сказать, в каком направлении будут нанесены первые удары. Скорее всего, достанется Франции и Англии. Через пару недель подтянется и Россия. За эти две недели Кайзер надеется покончить если не с Англией, то с Францией наверняка. К сожалению, это очень даже возможно. Посмотрите технические характеристики дирижаблей, поймёте, на что они способны. Пока этим монстрам противопоставить нечего. Они будут с высоты в пять-шесть тысяч метров безнаказанно бомбить мирные города, крепости, массивы пехоты и конницы. Орудийный и пулемётный огонь на такой высоте им не страшен. Самолётные атаки тоже на такой высоте малоэффективны. К тому же эти летающие чудовища хоть и не бронированы, но сумеют защитить себя собственным пулемётным вооружением. Я имел возможность передать эту документацию Британской Короне. Но решил – она нужнее России. В России собственный высокий научный, инженерный и машиностроительный потенциал. Она должна начать строить собственные мощные военно-воздушные силы. Мне известны силы, которые начнут пробивать этот проект!
 
 Пока Мак’Лессон говорил, я раскрыл одну из папок, начал перелистывать документацию, просматривать схемы, чертежи, фотографии. Слова Мак’Лессона словно комментировали изображения. Я был потрясён. Этим документам, действительно, не было цены.
 
– Повезёте? – спросил Мак’Лессон.
 
– Безусловно! – ответил я.
 
– Даже не спрашиваете, каким образом?
 
– Уверен, вы, Алан, уже всё продумали!
 
– Да, продумал. Есть у меня в России «адресат», который нам обоим знаком. Он будет рад встретиться с вами на нейтральной территории и принять «товар». Он же обеспечит и ваше свидание с супругой. Поняли, я о ком?
 
Я кивнул.
 
Мак’Лессон продолжил:
– Двинетесь в путь не ранее, чем откроются перевалы Гиндукуша и Памира, то есть в период от двадцатого до тридцатого мая. С завтрашнего дня я лично займусь вопросом обеспечения безопасного проезда вашей миссии по всему маршруту. Увидимся теперь не ранее, чем через месяц. Вам три дня на ознакомление, на отдых. Потом поедете в Ладакх, к новому учителю. Пройдёте курс обучения гипнозу и защите от гипноза. Пригодится.
 
Я ответил:
– Да, Алан.
 
Мак’Лессон протянул на прощание руку:
– Поздравляю, Александр! Вы благополучно выросли из детских штанишек «скаута». С сегодняшнего дня вы возведены в ранг дипломата – полномочного международного представителя Его Величества махараджи Кашмира и Джамму. Соответствующие документы получите по моему возвращению из рук самого махараджи. Ценю вашу скромность. Не спросили о конечном пункте маршрута. Скажу сразу – поедете ко Двору Его Высочества Эмира Бухары Саид-Алим-хана. Там и встретитесь с нашим «адресатом»!
 
На этом расстались.

 *****
 
25 апреля 1914 года.
Кашмир и Джамму. Провинция Ладакх.
 
Я в Ладакхе.
Всё-всё-всё совершенно не похоже на Индию, которую видел до сих пор. Первое – климат. Начал мёрзнуть. Всё время тянет на солнышко либо к огоньку. Апрель, весна. Но, по-моему, по Закаспийскому понятию, зима. Ладно, привыкну, через месяц, как говорят англичане, «уил би адаптейшн»! Что поделаешь, Малый Тибет.
В давние времена Ладакх был независимым королевством, о чём ещё напоминает изрядно обветшавший дворец в Лехе и десяток монастырей. Когда-то, через Ладакх проходил Великий Шёлковый Путь. Население, в основном, тибетцы, этническая ветвь монголов.
Мой гуру, простите, лама, тибетец. Имени его я так и не знаю. Для меня достаточно, что он доверенное лицо Мак’Лессона. Называю его «Учитель» – эрэгтэй багш. Несколько длиннее, чем просто «гуру».
Говорит «эрэгтэй багш» со мной исключительно на тибетском, это, если открывает рот, но больше взглядом, изредка жестами. Странно, но я его понимаю. Как понимал своих коней. И мне это нравится. Устал от Индии, от её перенаселённых городов и переполненных толпами дорог и храмов, от вечного, не смолкающего гула крикливых голосов, речитативов мантр, бесконечного пения и назойливой музыки.
Здесь тихо. Горы, снег, скалы, пропасти, редкий кустарник, низкорослые перекрученные жестокими зимними ветрами стволы арчи, бесчисленные водопады. На сотню метров выше нашей обители они ещё стоят ледяными колоннами. Сама природа не терпит шума. Лучшая музыка – звон ручейка, из которого мы берём воду. Носить воду в нашу пещерку – моя обязанность. Я – «чела», с ударением на первый слог.
Первое слово на старо-монгольском языке, известное мне ещё по Киплингу. Как знал слово «лама». Правда, здесь говорят просто «лам», но буду писать, как у русских уже принято – «лама». Кстати, на тибетском «перевал» – «ла». Если к «ла» приставить «дакх» – страна, получится Ладакх! Так что, Ладакх – Страна За Перевалом. Истинно, иначе в неё не попадёшь. Потому в ней и сохранилась в неприкосновенности за две с половиной тысячи лет природа и древняя уникальная человеческая культура. Интересно, слово «лам»-«лама» тоже связано с понятием «ла»-«перевал»? То есть, тот, кто способен «перевалить» из мира земного в мир небесный?
 
За десять дней узнал десяток новых слов:
Приветствие – алга ташин баяр хїргэх. Добрый день! – єдрийн мэнд! Добрый вечер! – оройн мэнд!
До свидания – аас болзоо.
Спасибо – талархал.
Хлеб – бїтэн талх, хлеб ржаной – хєх тарианы талх, лепёшка – бин.
Чистый – арилгах, чисто – цэвэр, нечистый – бохир.
Конь – агт, корова – їнээ, белое молоко – сїї шиг цагаан, молоко – малын сїї, масло – єєх.
Земля – газар, река – гол, долина реки – уулын давчуу зам.
Вечерняя звезда - їдшийн гялаан, звезда – гол дїрд тоглох, Полярная звезда – алтан гадас од, плохо усеянный звёздами – азгїй, усеянный звёздами – одод  тїгсэн.
Небо – авъяас,
Небо высокое – єєдєє, небо синее – номин цэнхэр, под открытым небом – агаарт.
Солнце – нар, освещённый солнцем – нар туссан, восход солнца – нар мандах, солнцестояние – нар буцах.
Война – байлдаан, враг – дайсан, заклятый враг – гол дайсан, на войне – алсад.
 
И, конечно: «Ом мани падме хум!»!
 
Невелика прогрессия. Правда, я сюда не тибетский диалект монгольского языка приехал изучать. Чего хочется, это суметь прочитать книги, хранящиеся у моего ламы. Узкие в ладонь и длиной в локоть сшитые листы толстой коричневой от времени бумаги с текстами, отпечатанными с деревянных матриц!
Мой наставник не торопится учить меня гипнозу. То, что он делает, я назвал бы пассивной гимнастикой. Или я чего-то не понимаю?
 Мой лама живёт в иных понятиях времени и пространства. Даже не в понятиях. Просто, в самих во времени и в пространстве, отличных от тех, что внизу. По-моему, Мак’Лессон, определяя срок моего обучения в месяц, погорячился.
Не уверен, что выучусь гипнозу. Правда, Мак’Лессон во мне видит некую предрасположенность. Для него, гипнотизёра, это оружие. Но он знает, не на всякого это оружие действует. Здесь определённый настрой нужен, явление резонанса. Это просто для музыканта. Представьте две гитары на стене. Настроены одинаково. Если у одной тронуть струну, извлечь звук, а потом погасить его, то вторая гитара сама отзовется звуком той же самой высоты. Это и есть явление резонанса! Играл я когда-то в счастливые времена на гитаре, даже романсы напевал. И не только на русском.
Полагаю, подобное неконтактное явление настройки на мозг гипнотизируемого и возможности передачи мысленной команды с введением его в транс, и есть гипноз. Ну, словами мне мой наставник этого никогда не расскажет. Не это главное. Не хочется мне никого впускать в моё собственное сознание! Это и есть защита от гипноза. Возможно, защита слабая. Если я сумел защититься от самого Мак’Лессона – Гюль Падишаха, это ещё не значит, что смогу защититься от более могущественного мага! Что из этого следует? Научиться!
 
Мои мысли прервал мой наставник. Вышел из жилой пещерки, молча, протянул мне коробку из сплетённого тростника. Я и без команды на вербальной уровне понял, нужно принести кизяк для очага!
   
Не завтракали. Слабый очаг несколько прогрел нашу каменную келью.
Мой лама сделал мне хороший массаж, прогрел все мышцы, размял суставы.
Уложил меня на войлочную циновку козьей шерсти типа туркменской кошмы, на спину, приказал раскинуть крестом руки. Постукиванием двумя пальцами по моему телу добивался расслабления мышцы или группы мышц. Требовал фиксации расслабленности. Тихо напевал «ом мани падме хум». Требовал и от меня этого же напева, но мысленно. Понимал, когда я отвлекался, постукивал пальцем в мой лоб, возвращал к состоянию расслабленности. Это упражнение мы делали уже раз двадцать. Я не понимал, чего добивается мой лама, но его это не беспокоило. В работе над своим учеником он был терпелив, последователен и уверен в нужном результате.
 
Мне было холодно. Одна набедренная повязка на теле и слабый огонь тлеющего кизяка комфорта не создавали.
Моего ламу это не смущало. Он понимал моё состояние. Я тоже чувствовал его.
Вот цепь отдельных упражнений, направленных на конечный результат, мне неизвестный.
Лама добивался связи моего сознания с каждой мышцей моего тела, с каждым органом моего тела.
Свои команды, подаваемые постукиванием пальцев, а иногда легким касанием, лам начинал с моей головы. Я «переводил» эти команды следующим образом: «расслабляются мышцы лица, расслабляются мышцы шеи, лицо спокойно, голова не напрягает шею, веки расслаблены, глаза не напрягаются, всё спокойно, всё без движения»…
Лама следит за моим состоянием. Чувствует напряжение отдельной мышцы, постукивает по ней. Добившись расслабления, начинает «прогрев» мышц легчайшим касанием пальцев. Мне становится теплее именно в этих участках тела. Но теперь я чувствую дискомфорт в других местах!
Внимание переходит на мои руки. Теми же способами он заставляет меня расслабить пальцы и кисти рук, прогреть их. От рук – плечи, мышцы груди, спины, живота. Тёплая волна проходит по моему туловищу. Теперь мой таз, ягодицы, ноги кажутся мне чужими, закостенелыми, ледяными от внешнего и внутреннего холода…
Иные мысли, которые могут придти в голову, изгоняются простым рефреном буддийской молитвы: «О, сокровище в цветке лотоса!».
Уже сам начинаю «заниматься» своими участками тела, оставшимися без внимания. Скоро начинаю чувствовать тепло во всём своём теле.
Замечательное ощущение! Чувствовать тепло в теле, не чувствуя собственного тела!
Господи! А жив ли я ещё или уже умер и стою у твоих ворот?
Внезапно пол, покрытый циновкой, ушёл из-под моего тела. Я, словно полетел в пропасть. Невольно вскрикнул. Напрягся. Приподнялся, сел на циновке, вытянув ноги.
Мой лама улыбался. Он был доволен.
Сказал мне: «амар амгалан байдал!», что я понял как «отдохни!», и вышел из кельи. 
 
С этого дня я понял, чего добивался учитель: моего полного контроля сознанием всех функций органов моего тела. Это, конечно, в идеале. Садху, гуру и ламы всех конфесий и рангов посвящают этому всю свою жизнь, отказываясь от жизни реальной, земной, от всех её страданий и соблазнов. Ни Мак’Лессон, ни я сам таких результатов не преследовали. Даже тот, самый первый результат, который я назвал бы «тотальным расслаблением всего организма», многие ученики моего ламы достигали не в один месяц послушания и обучения.
 
Дальше пошло легче. Ещё через неделю я постиг искусство расслабления, не лёжа «крестом», а в позе «лотоса», в падмасане.
Реальная польза от обучения начала сказываться. Я перестал страдать от холода. И дело было не только в весеннем солнышке, день за днём прогревавшем горные склоны.
Ждал, когда мой лама, наконец-то, начнёт меня учить гипнозу. Спросить его не мог. Словарный мой запас пополнялся с большим трудом. Я мог только исполнять отданные мне повеления и ждать.
Что я знал о гипнозе? Самые общие сведения, почерпнутые, Бог весть, из чего. Из разговорных баек. Из романтических историй о цыганах, о любовных приворотах, народных врачевателях, умеющих «заговаривать» зубную боль и успокаивать взбесившихся лошадей. Вроде того, что гипнотизёр заставляет свою жертву фиксировать взгляд на каком либо предмете, не давая отвлекаться. Потом своим монотонным голосом погружает гипнотизируемого в сон, и может делать с загипнотизированным всё, что пожелает. Правда ли? Что-то очень просто получается.
Стоп.
Вспомнил рассказ своего товарища по Маньчжурии. В госпитале лежали вместе. Там разговоры время коротать помогали. Конечно, тема мистики не была забыта. Так, подпоручик Фёдоров, кажется, из Владивостока, клялся на собственном нательном крестике, что был загипнотизирован старым китайцем при входе на «Рыбный рынок». В тот день Фёдоров получил жалованье за три месяца, решил семью побаловать. Сам отправился на рынок за красной икрой, что дешевле, нежели в дорогих купеческих магазинах на Аскольдовской или Суворовской. Лишь шагнул в распахнутые ворота рынка, как наткнулся на пожилого прилично одетого китайца, не уступившего Фёдорову дорогу. Тот пристально смотрел ему в глаза. Не отводил взгляда. Вежливо слабым голосом попросил: «Дай, офицер, троячок!». Фёдоров достал из кармана портмоне со своим трёхмесячным жалованьем, раскрыл его, порылся в ассигнациях и ответил: «Нет троячка». На это китаец сказал: «Тогда дай пятёрочку!». Фёдоров достал из портмоне пять рублей и протянул их китайцу. Китаец взял деньги, повернулся и ушёл. А Фёдоров стоял в воротах то ли полчаса, то ли час с раскрытым бумажником полным денег. Его толкали люди, но Фёдоров ничего не видел и не слышал. Был в полной прострации. Пришёл в себя, когда начался дождь. Почувствовал себя плохо, был совсем разбит. Ничего не помнил. Взял коляску и поехал домой, на вторую Портовую. Дома пересчитал жалованье. Иных доходов не имел, не из столбовых. Не досчитался пяти с полтиной. Деньги не малые. Вспомнил, полтину отдал извозчику, а пять рублей? Пятёрку сам по доброй воле отдал китайцу!
Вот такая история. Был факт гипнотического воздействия? Думаю, Фёдорову можно верить хотя бы по одной причине: из-за суммы потерянных денег. Пять рублей, не четыреста пятьдесят. Назвал бы большую, наверняка приврал бы. Этой историей потерю трёхмесячного жалованья можно было бы только перед женой оправдываться. Офицеры не поверили бы. Сказали бы: спустил, верно, денежки в «красном фонаре» китайской слободки на лотерею и барышень!

Очень хотел на эту тему поговорить с учителем. Увы. Вербальная некоммуникабельность.
Однако, день за днём, день за днём, и срок в календарный месяц, отведённый Мак’Лессоном на моё обучение, подошёл к концу. Пошёл тридцать второй день, за ним тридцать третий...

Однажды, к нашему пристанищу поднялась женщина в сопровождении юноши-подростка. У неё за спиной в перемётной суме был ребёнок. Мальчик по возрасту не более года-полутора лет от рождения. Он плакал. Лама приказал распеленать ребёнка, провёл руками над его телом. Потом позвал меня. Жестом указал на маленького пациента. Я поднял над ним свои руки ладонями к его телу. Закрыл глаза. Провёл руками над мальчиком от его головы над грудью и животом. И вдруг у меня самого заболел живот. Отчаянно закололо в правом боку.
Я невольно взялся за собственный бок. Посмотрел на своего учителя.
– Аппендикс! – вдруг сказал «Эрэгтэй багш», мой учитель, обращаясь ко мне на инглиш. – Не волнуйтесь, сэр Джозеф, не у вас, у ребёнка. Мы здесь ничем ему не поможем. Необходимо хирургическое вмешательство. Я напишу направление в английскую клинику Красного Креста в Лехе. Вы отвезёте его на нашем пони. Его старший брат будет бежать рядом. Тропа под гору, это не очень трудно, через час сорок мальчик должен быть на операционном столе. Его мать пойдёт пешком. Я выпишу направление на имя протектора госпиталя доктора Редфорда, а вы поговорите с подростком, объясните ему ситуацию. Он говорит на хинду. Операция бесплатна! Поторопитесь. Готовьте пони.
Удивляться мне было некогда. Мальчика удалось доставить в клинику вовремя. Я дождался окончания операции, убедился, что мальчик жив, и жить будет. К этому времени к больнице пришла и его мама.

Возвратившись к сакле отшельника, я не застал его в одиночестве. Мой лама беседовал с Аланом Фитцджеральдом Мак’Лессоном. На английском.
Увидев меня, мой лама кивнул в мою сторону и сказал Мак’Лессону:
– Можете забирать своего человека, Алан. Ваш заказ выполнен. Проверено практикой. Он способен испытывать чужую боль, как свою собственную. Явление резонанса установлено, прочувствовано. В практике научится настраивать своё восприятие на любого субъекта, как хороший скрипач настраивает свою скрипку в унисон на «ля» первого кларнета.
 
Мак’Лессон встал с циновки. Мы поздоровались.
Мак’Лессон повернулся к учителю:
– Благодарю. Корона потеряла великого человека!
 
– Зато я нашёл сам себя, – ответил учитель, спросил: – Хотите поговорить наедине? Я выйду, проверю нашего пони.

– Мы тоже погуляем на чистом воздухе, – сказал Мак’Лессон. – У нас разговор не на пять минут. Но хочу сразу просить вас не отсылать своего ученика. Прошу вас позаниматься с ним ещё месяц. У меня сложились некоторые обстоятельства, что не позволяют забрать с собой сэра Джозефа сию минуту.

Учитель кивнул, сказал «йес»…
 
Мы вышли. Моё доброе настроение улетучилось, словно дымок над очагом, залитым холодной водой.
 
– Что случилось, Алан? – спросил я.
 
– Сначала присядем, Александр. У меня дурные известия. Не нужно обсуждать их на краю пропасти…
 
Мы присели. Рассказ Мак’Лессона, начатый им в чудный тёплый весенний вечер, был окончен во мраке наступившей морозной ночи в такой снегопад, что мы с трудом прошли свои тридцать шагов до пещеры отшельника. Впустив нас в свою келью, лама затянул узкий вход ячьими шкурами, придавив их концы тяжёлыми камнями.
После скудного ужина из трёх рисовых колобков и горячего чёрного чая с маслом, пряностями и солью легли спать.
Эта ночь не была для меня лёгкой. Беда, обрушившаяся на Чермена Дзебоева – раджкумара Джамму Раджа Дигора Урсдон-Сингха, ударила по всем нам.
*****

Заранее прошу прощения у своих возможных читателей за нижеследующие строки, что пишу не просто чернилами, но великой болью собственного сердца. А потому пишу кратко, без патетики и литературного трагизма. Лавры мастеров сценических трагедий и авторов романов ужасов не для меня. Пусть спят с миром Эсхил, Софокл, Еврипид, Уильям Шейкспиэ, Мэри Шелли и Чарльз Мэтьюрин. Я не спешу поставить свои «Хроники» на одну полку с книгами мастеров «хоррор фикшн».
 
Сожалею, что в скорбный час моё плечо не касалось плеча Чермена Дзебоева.
С ужасом думаю, что мне придётся пересказать моему второму отцу – полковнику Владимиру Георгиевичу Дзебоеву.
С горем вынужден смириться с тем, что казалось бы, моя такая скорая встреча с женой и моим собственным сыном снова откладывается на неопределённый срок.
 
Победа Мак’Лессона над племянником махараджи, претендентом на престол Королевства Кашмир и Джамму, именовавшим себя в Европе не иначе, как наследным принцем Кашмира Радж Чакрабати-Сингхом, оказалась победой Пирровой. То есть, обернувшейся поражением. Радж Чакрабати-Сингх, взятый за руку КРО Генерального Штаба Индо-Британской Армии не без помощи Мак’Лессона, дискредитированный газетными публикациями, выдавшими в свет его скандальные и криминальные тайны похождений в Париже и в Берлине, бежал из Индии. Пока в неизвестном направлении.
 
Старый махараджа, приблизивший было к себе своего племянника, вызвал ко двору из Джамму отца своих внуков, мужа своей дочери своего зятя Радж Дигора Урсдон-Сингха. Счастливый отец воссоединился со своей семьёй. В его ближайших планах была поездка в Россию к своему родному отцу Владимиру Георгиевичу Дзебоеву.
 
Планам не суждено было сбыться.
 
19 апреля 1914 года во дворец махараджи вошла беда. Имя этой беде была «дизентерия». В двое суток дизентерия унесла одну за другой две жизни маленьких принцев. Дворцовый врач не смог правильно диагностировать недомогания своих пациентов. Врач, вызванный из Нью-Дели смог только распознать возбудителя заболевания, но уже ничем не мог помочь несчастным детям.
В бешенстве махараджа собственной рукой зарубил своего лекаря.
Главный повар и распорядитель подачи кушаний умерли в подземном каземате под пытками.
Несчастная мать-принцесса спустилась из своих покоев в гараж и заперлась в кабине «Роллс-Ройса» прихватив с собой жестянку в галлон с бензином «Шелл». Начавшийся пожар никто не заметил. От взрыва и последующего пожара сгорели восемнадцать автомобилей. Принцессу спасти не удалось. Трое техников-водителей, пытавшихся погасить пламя, получили тяжёлые ожоги.
Радж Дигора Урсдон-Сингх выстрелил себе в грудь из бельгийского карманного пистолета «Браунинг М1906» калибра 6,35. Хорошо, что не армейский «Веблей энд Скотт». Пуля прошла на палец левее сердца. Остался жив. Ему во время оказали первую помощь. Литерным поездом в специальном санитарном вагоне Радж Дигора Урсдон-Сингх доставлен в Королевский госпиталь. Под капельницей. Будет жить.
Лорд Хардинг учредил комиссию по расследованию произошедшей трагедии. В Шринагар направлен «Коронер» Его Высочества Вице-Короля Индии.
 
Племянник махараджи Радж Чакрабати-Сингх прислал ко двору в Шринагар своего представителя с письмом, в котором выражает махарадже свои соболезнования и предлагает свою помощь и собственную кровь для переливания Раджу Дигора Урсдон-Сингху.
Представитель Раджа Чакрабати-Сингха взят под стражу. Содержится под усиленной охраной в отдельной камере в Нью-Дели. Перепуган до смерти. Ничего вразумительного сказать не может. Случайный человек, просто курьер, взявшийся за тридцать рупий серебром передать письмо. С Раджем Чакрабати-Сингхом лично не встречался. Мак’Лессону удалось допросить курьера под гипнозом. Результат тот же. Курьеру предъявляли десятка два фотографий на предмет опознания посредников, передавших ему письмо. Опознать посредников по фото курьер не смог. Круг замкнулся. По всей видимости, использовалось две или даже более ступеней посредников. Криминалисты подтвердили: на бумаге письма сохранились отпечатки пальцев, принадлежащие Раджу Чакрабати Сингху. Графологи дали собственное заключение: почерк Раджа Чакрабати Сингха. Пока нет фактических оснований подозревать Раджа Чакрабати Сингха в организации преступления. Но мотив есть только у него. Но одного мотива недостаточно!
Следствие только начато. Выявляются лица, которые могли занести культуры дизентерии во дворец, источники, из которых эти микроорганизмы могли быть получены. Ну, последнее в Индии не проблема. Тупиковый путь.
 
Что далее?
Ничего хорошего.
Со смертью своих сыновей и жены Радж Дигора Урсдон-Сингх потерял перспективы реального наследования трона Королевства Кашмир и Джамму. По смерти махараджи на трон должен вступить единственный принц королевской крови – Радж Чакрабати Сингх. В случае, если следствием будет выявлена и доказана его причастность к убийству, Королевство Кашмир и Джамму войдёт в состав Британской Индии на правах провинции. Собственность Королевства станет собственностью Британской Короны. Так гласит Договор о содружестве между Королевством Кашмир и Джамму и Вице-Королевством Индия.
 
Далее.
Исходя из сложившейся ситуации Мак’Лессон всерьёз озабочен не только состоянием здоровья своего приёмного сына Раджа Дигора Урсдон-Сингха, но и его дальнейшей судьбой. Рано или поздно он будет убит, как политическая фигура, на которую может сделать ставку оппозиция  Раджа Чакрабати Сингха.
Мак’Лессон предполагает по улучшению состояния здоровья Раджа Дигора Урсдон-Сингха вывезти его на лечение в метрополию, возможно, если позволит здоровье, за океан, в Американские Штаты.
 
И последнее. То, что касается планов в отношении меня, Джозефа Стивенсона, Александра Георгиевича Кудашева. План командировки ко двору Эмира Бухары остаётся в силе, но его исполнение откладывается минимум на три месяца, предположительно, до 22 июля 1914-го года.
 
До особого распоряжения я остаюсь в резерве Мак’Лессона, продолжаю курс обучения у своего учителя – ламы Цасаар Хучигдсана – Снежного Ламы.
Снежный Лама – друг детства Мак’Лессона. Тоже шотландец по отцу и тибетец по матери. Человек науки. В прошлом – протектор и главный врач известного в метрополии психоневрологического диспансера. Настоящий маг. Гипнотизёр. Целитель. Он один во всей клинике, а скорее всего и во всей метрополии мог без инъекций и смирительной рубашки только взглядом успокоить разволновавшегося больного, остановить и наслать сон на шизофреника в сумеречном состоянии психики. Среди коллег его авторитет был непререкаем. Его карьеру учёного сгубили политики, которые частенько пытаются использовать психоневрологию в собственных играх. Сегодня европейское имя Снежного Ламы никому не известно. Не будет оно известно и Александру Георгиевичу Кудашеву. Так же, как не будет известно имя Кудашева Снежному Ламе.
 
Мак’Лессон уехал. Я остался.
Господи! Вернусь ли я когда-нибудь в Россию?!
 
*****

Со дня отъезда Мак’Лессона у меня появилась возможность разговаривать с моим Снежным Ламой. Сначала на английском и хинду, через месяц – на тибетско-монгольском. Ещё через месяц я читал его книги. В основном это были медицинские трактаты, большинство из которых посвящены болезням мозга, психоневрологическим заболеваниям. Не скажу, что эта тема была мне интересна. Но других тем просто не было. А я никогда не считал ни одно новое знание лишним. Читать было нелегко, а понимать прочитанное ещё труднее. Приходилось задавать вопросы. На большинство моих вопросов Снежный Лама не мог ответить. Меня это в некоторой степени радовало. Не хотелось выглядеть в собственных глазах невеждой.

Снежный Лама, несмотря на свой статус священнослужителя, к идеям чисто культовым относился спокойно. Он был уверен, что дошедшие до наших дней древние тексты книг, имеющих сакральное значение, независимо от степени их древности, языка, формы письменности, носителя письменности или изображения, содержат конкретные знания древнейших культур, цивилизаций, возможно, и цивилизаций иных, насёлённых мыслящими существами, планетарных космических миров.

Снежный Лама был убеждён, все культы мира в идеале основывают свою деятельность на организации масс в единый большой организм, наделённый духовной энергией, способной установить не вербальную связь со своей доисторической прародиной либо во множественном числе – прародинами.

Не случайно же, Десять заповедей Моисеевых, полученных им сакральным путём – свыше! – содержат предостережение: «Я есть Господь Бог твой; да не будут тебе боги  иные, кроме Меня». Отсюда вывод: были «иные боги».
Земной мир полон «иными богами». Античная мифология Древней Греции донесла до наших дней сотни имён небожителей, истории их существования и даже войн между собой.  Имена богов Древней Греции канули в вечность вместе с рухнувшей цивилизацией. Но Индия в этом плане крепко стоит на позициях, установленных в совершенно незапамятные времена. Её боги живы. И почти все боги спускались на землю с неба. Любили земных женщин, рожавших от своих божественных возлюбленных полубогов, царей и героев.

«Ветхий Завет» донёс до нас:
«Глава 6.
1. Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери,
2. тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал…
4. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.».
 
– Боги покинули Землю, – говорил Снежный Лама, –  но человечество их помнит. Помнит и просит пощады и помощи. Как в делах добрых, так и в собственных преступлениях и заблуждениях. По сегодняшний день в жилах людей течет кровь небожителей. Многие цари и священнослужители не только в Индии утверждают, что их род ведётся от небожителей, и власть дарована свыше. Ни эти утверждения, ни их опровержения недоказуемы. Но все религии мира, в отличие от идеологий, время от времени подкрепляются «связью» высших сил с простыми людьми земли. Если эта связь в какой-либо степени доказуема, человек возводится в ранг более высокий, нежели простой землянин. Если нет, достаточно и того, что вера, недоступная к доказыванию земными аргументами, становится прочнее скал гранитных для самого человека, испытавшего связь с Высшим Разумом. Само слово «религия» содержит ответ на многие вопросы. Очень многие не понимают истинного значения этого слова, почитая его синонимом слова «культ». Культ – это система обрядов, весьма различных в разных конфессиях. Вернёмся к слову «религия» в его изначальном значении.  Слово «лига» – латынь – означает «связь». Существует в музыкальной грамоте графическое изображение «лиги», в виде полукруглой скобы, соединяющей два звука или более. Частица «ре» чаще всего означает «обратный, обратная». Вместе «ре»+«лига» – «обратная связь». Человек молящийся, не человек, который звонит по телефонному аппарату, соединившись в диалоге с лицом на другом конце провода. Человек молящийся – человек, верящий, что его молитва, его просьбы слышимы в ином, Высшем Мире. Этот человек устанавливает собственную связь с Высшим Миром. Он знает, эта связь существует. Не часто, не каждому, но выпадает иному молящемуся ответ на молитву из Высшего Мира. Устанавливается «обратная связь», двусторонняя связь! Так библейский Ной получил повеление на строительство ковчега. И его вера в «обратную связь» была так велика, что он построил ковчег, несмотря на насмешки своих соседей!

«Глава 6
13. И сказал Господь Бог Ною: конец всякой плоти пришел пред лице Мое, ибо земля наполнилась от них злодеяниями; и вот, Я истреблю их с земли.
14. Сделай себе ковчег из дерева гофер…
22. И сделал Ной все как повелел ему Господь Бог, так он и сделал.
Глава 7
1. И сказал Господь Бог Ною: войди ты и все семейство твое в ковчег, ибо тебя увидел Я праведным предо Мною в роде сем…».
 
Священная Книга христиан всех церквей и конфессий «Евангелие» содержит сотни примеров именно «обратной связи» Верхнего Мира с сынами земли.
«Новый Завет. Евангелие от Матфея:
«…Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго;
21. родит же Сына, и наречешь Ему имя Иисус, ибо Он спасет людей Своих от грехов их.
22. А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит:
23. се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог.
24. Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень, и принял жену свою,
25. и не знал Ее. Как наконец Она родила Сына Своего первенца, и он нарек Ему имя Иисус.».
 
– «Что было, то и будет», – писано царём Соломоном.
 
Если бывали примеры «обратной связи» в древности, почему бы им не быть и в наши дни? Полагаю, услышать голос Всевышнего – величайшее счастье. После такого сеанса «религии» ни что земное уже не может быть выше услышанного либо увиденного.  Доказать другим этот факт невозможно, пророки, как правило, по земным меркам плохо заканчивают свою жизнь. Но им уже не страшны ни пытки, ни казни!
 
Так говорил Снежный Лама, а я слушал его.   

*****

Ещё через двадцать дней снова появился Мак’Лессон. Совсем другим человеком. Постарел изрядно. Не сединой, она и раньше имела место быть, но только украшала великого и могущественного Гюль Падишаха. Мак’Лессон состарился всем своим обликом. Глаза потухли.
Наши взгляды встретились раньше, чем наши руки.
 
– Да, да! – сказал Мак’Лессон вместо своего обычного «монинг». – Вы не ошиблись, сэр Джозеф, пред вами действительно я. Приехал проститься. Мои извинения, сэр. Везу нашего принца Шер-Мен Руси через Лондон за океан. Возможно, в Бостон либо в Вашингтон. Через месяц-другой не только в Лондоне, во всей Европе будет очень жарко. Сам вернусь, обязательно. Нашу операцию «Цеппелин» продумал десятки раз, убедился, её результат нужен всем нам. Мои люди уже отрабатывают маршрут, договариваются с ханами, беками и прочими вождями, обустраивают этапы. Наш «адресат» уведомлён, ждёт вас. Здесь, в Кашмире, у меня проблемы. Махараджа перекрыл для моих транспортов из Киштвари путь на Нью-Дели. Этот узел ещё предстоит развязать. На случай большой войны я начал готовить запасную «тихую гавань» в горах Гиндукуша, в Афганистане. Там, в забытом Богом и людьми ущелье живёт небольшой народ, родственный моему малому народу киштвари. Афганцы называют их «кафирами» – неверными. Отправил в Кафири пока один караван с предметами первой необходимости: оружие, золото, библиотеку. Информация для вас, как видите, достаточно откровенная, но для всего остального мира сверхсекретная. Я вам доверяю. У меня не так много людей, которым я доверяю на этом уровне. Мир жесток. В мире правит Зло. Берегите себя, Александр. Я обязательно вернусь! Пока работайте с нашим другом, Снежным Ламой. Постарайтесь научиться у него всему, что сможете взять, понять и запомнить. Эти знания станут вашим оружием защиты на всю оставшуюся жизнь. Потом убедитесь сами: это оружие гораздо могущественнее, чем клинок и пуля!
 
Мы обнялись. Мак’Лессон сел на своего пони, поехал по тропе вниз. Серпантином ниже его ждала свита – четыре всадника. Скоро они скрылись из виду.
 
Я вернулся в келью.
– Пора в дорогу, – сказал мне Снежный Лама. – Идём в дальнее паломничество. В Лхасу! Пересечём границу с Большим Тибетом. Есть информация: немцы уже там, пытаются подружиться с Далай-Ламой. Нам задание: проверить эту информацию. Начинаем сборы немедленно. На лично вашу подготовку четыре дня. За это время вы должны стать другим человеком. Для вас это испытание на гипнотическую непробиваемость. Не будете соответствовать своему образу, ваше тело склюют грифы. В Тибет проникнуть очень не просто. В эти двери стучат и англичане, и русские. Каждый, заподозренный в шпионаже, умерщвляется самым жестоким образом. Ритуально. Готовы ли вы? Можете отказаться.
 
Я пожал плечами. Надо, так надо. Буду соответствовать.
– Раздевайтесь, – приказал мне мой лама.
 
Я сбросил свой шерстяной плащ.
Снежный Лама ногой подвинул мне большую чашу с тёмной жидкостью и комок пакли. Приказал:
– Оботритесь. Не оставьте ни лоскута своей белой кожи. Это хорошая краска. Продержится даже после горячего душа с мылом не менее чем шесть месяцев. С сегодняшнего дня вы не индус из касты брахманов, а монгол-тибетец. Неграмотный, тупой, косноязычный, больной паломник, жаждущий исцеления тела и просветления души.
Вышел. Оставил меня одного в келье.
Я добросовестно обработал кожу своего тела. Лама вернулся. Придирчиво осмотрел меня. Остался не доволен:
– Кожа на голове под волосами белая. Волосы сбреем, кожу выкрасим!
Подумал и дополнил:
– Усы и бороду – тоже! Оставим три-четыре волоска для монгольской красоты!
 
И эта процедура была выполнена.
 
Лама что-то кипятил в стеклянной колбочке на спиртовке. Повернулся ко мне:
– Теперь самое главное: сузим разрез ваших больших глаз!
 
Мне уже было всё равно. Сузим, так сузим.
 
Над моим лицом руки моего ламы. В его руках шприц. Довольно болезненный укол в одно веко, потом во второе. Горячий компресс на оба глаза! Легкий массаж.
– Готово, вставайте, сэр Джозеф!
 
Поднёс мне зеркало.
Господи, Боже мой! Кто это?!
Из зеркала на меня смотрел истинный монгол несколько старше среднего возраста. От Александра Кудашева не осталось ничего. Даже его взгляда.
Я не удержался:
– Что за чертовщина?!
 
Лама улыбнулся. Он был удовлетворён собственным произведением искусства перевоплощения.
– Это не диаволо, сэр Джозеф. Это природный воск, разжиженный специальным образом. Ваши веки отяжелели, вот и всё. После паломничества я скачаю из век наполнитель, и вы вновь обретёте свой первоначальный облик.
 
Я в ответ мог только покачать головой.
 
Снежный Лама продолжал:
– Грим удовлетворителен. Начнём работу над образом. Для тибетца вы слишком велики ростом. Попробуйте немного присесть. Раздвиньте ноги.  Они должны быть кривые, колесом. Не на бал к лорду Хардингу собираетесь. Пройдите. Попробуйте немного хромать. Так, хорошо. У вас есть четыре дня, чтобы войти в образ. Вам придется потрудиться, пройти по горным тропам пешком миль этак двести! В награду обещаю феерическое зрелище. Кроме меня его ещё не видел ни один европеец!
Подумал и добавил:
– Если только нас не опередили немцы.
 
Последующие четыре дня я только и занимался тем, что ходил «в раскорячку» по серпантину нашей тропы от подножия хребта до пещеры отшельника. Вниз и вверх, вниз и вверх!


*****     *****     *****
*****     *****     *****

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

***  *****  ***
***  *****  ***