Слышишь биение сердца

Слышишь биение сердца


 Слышишь биение сердца

 В большой аудитории лекционной сидели 130 студентов. Не присутствовало 5-7 человек.
  Из этого немалого количества внимательно слушало 30%. Остальные из них кто перешептывался, кто в телефон уткнулся. Но один был безмерно наглым и демонстративным.
  Лекция читалась на тему «Международное право». Сидевшие студенты были будущими юристами. Читал эту лекцию мужчина лет 80. Строго одетый с иголочки. Волосы четко выглажены и убраны назад. Глаза выглядывали прищурено из очков, смотрели на этого зачинщика недисциплинированности. На практических занятиях его считали терминатором права – он спрашивал строго, на лекции не вводил комендантского часа, но требовал спокойствия и долю внимания, уважения хотя бы к себе (и тем, кто старше), и осознанности себя как личности!
  - Вас, - произнес он строго – прошу, молодой человек, остаться после лекции на беседу со мной.
  Марат заморгал и напрягся в мускулатуре. Почувствовал Руку наказания в виде этого черствого деспота право над ним.
  Лекция поразительно быстро закончилась или это ему так показалось.
  Он нехотя спустился, приближаясь к Дмитрию Таборовичу. Марат ждал с замиранием сердца, преодолевая каждый дюйм. Дмитрий Таборович снял очки, протер устало глаза и тихо произнес:
  - Марат Дряев, когда вы задумаетесь о жизни? Жизнь очень насыщена красотой. Она бесценна, а вы тратите все на пустоту…
 Марат был шокирован о его осведомленности фамилии, и о такой его феноменальной памяти. На позапозапрошлой лекции кто-то по фамилии, а кто-то по имени позвал его из другой группы. А этот вот уловил своим старым слуховым проходом и запомнил. Профессор продолжал, морща лоб, говорить:
  - Бесцельность, безынтересность. Быть весельчаком неплохо, но постоянно пребывать в этом состоянии нельзя. Вам, но и многим в вашем возрасте кажется - все будет, потом сделаю. Марат, в это сейчас взгляните в глаза, чтобы случайно не упустить птицу счастья, не заметить или просто по другому пути пойти.
  Он достал, слегка дрожа, из своего старого кожаного портмоне небольшой дневник. Сомнение выражало его лицо, на несколько секунд он замер, но поборов в себе сомнение, твердо произнес:
  - Хочу отдать вам самое дорогое для меня «Фрагменты моих воспоминаний».
  Лицо юноши стало выражать недоумение, затем силился не рассмеяться и походил на человека, проглотившего ежика.
  -Я надеюсь, мой дневник, - как будто не замечая его лица, продолжал, - может заставить задуматься о жизни. Вернёте мне его в понедельник в 8-00 в моем кабинете. Знаю, знаю, что всегда опаздываете. Но я думаю, вы придете вовремя. Вы свободны.
  Озадаченный, силивший сдержать себя студент быстрым движением взял в руки дневник и в том же темпе вышел из аудитории лекционной.
  - Ха, - думал он, - вот придурок.
  Шел по коридору, щурясь на то, что держал.
  - А все же мне любопытно, что здесь же написано такое, что ввергнет меня в задумчивость – произнес вслух. Открыв старый переплет, по ходу, идя домой, стал читать…
 Шел снег, крупный. Воздух был пронзающий. Люди сидели в автобусе притихшие, царила воцаренная тишина. Автобус следовал по определенному графику, останавливался у остановки. Кто-то сходил, а кто-то садился. Маршрут проводился по определенным селам. На одной остановке поднялась девушка с чемоданом в руках. Щеки были красные из-за холода на белой коже, коса была спущена и доходила до пят. Брови имели овал радуги. Глаза очертание разреза миндалин.
  Весь автобус оживился. Внимание всех было теперь приковано к ней. Даже водитель поглядывал то в зеркало, то назад. Близко почти от нее сидел парень. Его история жизни не выделяется особенностями. Хотя история жизни, знакомства матери, которая являлась украинкой, и отца чеченца. Они отвоевали вопреки всему любовь наперекор строгим родителям и вложили в своего единственного сына врожденное благородство. Юноша с детства показывал склонность к наукам. Был серьезным, немногословным. Учился в Москве, на юриста. Находился на втором курсе обучения. То есть, наверное, я буду использовать третичное параллельно повествование того, что было. По-другому выразить, что было, не могу. Ну, вот, продолжу повествование в какой то мере…
 Направлялся в Урсдон – домой. Я сидел очарованный этой девушкой. Она же ни разу не посмотрела в мою сторону. Сидела гордая, вздернув носик. С собой у юнца были книги, кое-какие вещи и любимая гитара. Она училась на иностранном факультете, это выдали книги. Она тоже ехала домой. Эти мгновения общего очарования были прерваны. Где-то по дорогое что-то взорвалось. Водитель остановился. Автобус окружили вооруженные люди. Трое ворвались, преодолев легко препятствие в виде двери. Стали, не теряя времени, требовать ценности. Всех охватил общий испуг. Кто-то не мог сдержать крика, визга. Дмитрий вскочил, судорожно сжав руки, пытаясь ее заслонить от их взглядов. Один из них ударил концом винтовки в него, в область виска. Он упал в небытие временное, но чудом остался жив. Процесс пробуждения был ужасен для него. Он потерял ее. Они забрали этот горный цветок. Его первые слова тем, кто оказывал первую помощь:
  - Где эта девушка?
  - Они забрали ее.
  Это было ужасно. Он как будто не понимал их слов. Вскочил, пошатываясь.
  - Они, они далеко уйти не могли, - стал бормотать и по пути силился прийти окончательно в себя.
  - Я буду следы искать, искать, - мог в этот момент обнадеживать себя… Особо те люди, сидевшие, точнее ехавшие в автобусе не стали его отговаривать, сами они отходили от испуга.
  Шел, и сознание прояснялось, и он находил следы еле заметные по тропинке. В нем проснулась дремавшая генетическая память следопыта, человека, чья родословная уходит к воинскому поприщу….
  Уже вечерело. Он набрел на небольшой дом. Видимо, те слегка напились. (Сердце мое колотилось в предвкушении и неизвестности). Они горланили, обсуждали то, чем и как пригодится она им… Я бесшумно вскрыл окно. Она была связанной по рукам и ногам. Перелез. Девушка своими небесными неземными глазами посмотрела на меня, в них царил страх.
  - Ты спасена, - дрожаще сказал я. – Только - только надо торопиться, - сказал я более твердо.
  Не веря, что все почти обошлось, мы перелезли и, прибавляя шаг, убегали от похитителей…
 Через полчаса после того как приближались к селу какому-то она сказала
 – Я – Дакцунат.
  – А я - Дмитрий.
  Она облегченно вздохнула. Нерешительно добавила: «Дмитрий, спасибо».
  В селе в одном доме после нашего небольшого рассказа дали приют и кров, и мы остались на ночь.
  Утром я встретился с ней за общим столом этих добрых людей. Глядел на нее очарованный как в первый раз. Дакцунат смущенно опускала глаза, но в них была такая печаль. Я задавался вопросом: «Почему???».
  Хозяин приводил старую машину в порядок.
  День задался жарким. Окна в машине были опущены. Я сидел рядом с доброжелательным хозяином. Дакцунат расположилась на заднем сидении, мечтательно смотрела в окно. Я сел боком, чтобы зреть ее. Эти последние мгновения в ее обществе. Хозяин с легкой улыбкой и прищуренными глазами смотрел на меня, как будто говорил: «ха, догадываюсь».
  В эти мгновения ветер как счастливчик или предатель играл в ее волосах, и я в том момент могу поклясться, что завидовал ему. А ее глаза сияли, в них я нашел весь мир, всю полноту красоты. Она вдруг уловила пристальный взгляд. Мой взор застыл, не мог отвести от нее. Щеки девушки зарделись румянцем. Ситуацию спас наш водитель. Он о чем-то затараторил. К счастью или наоборот, мы приехали туда, где наши пути должны были разойтись. Мы очень тепло и с грустью попрощались с человеком, который нас приютил. Мы стояли, понимая, что надо проститься и разойтись по разным сторонам…
 Она опустила глаза – как будто в поисках слов промолвила:
  - Я, я сердечно тебе благодарна.
  - Что ж, что я мог сказать тогда ей? Прокручиваю тот миг в памяти. Наверное, прокричать – стой, не иди, останься, я люблю тебя!
   А смог только кивнуть и как во сне смотреть, как она удаляется.
  Через какое-то время втянулся в рутину; дом, родители, обязанности. Но она не покидала моего сердца. Хотя силился забыть. Ведь не верил в любовь с первого взгляда. А сейчас как гром среди ясного неба.
  По стечению каких-то обстоятельств, когда хочется, радостно захлопав в ладоши, сказать: «А какой у нас город маленький». Друзья соседей, друзья друзей попросили мою семью, точнее меня сопроводить одну семью в Москву к моему родственнику – доктору медицинских наук работавшей и защитившейся по пересадке сердца. Каково было мое удивление, когда готовился к отъезду, увидев тех, с кем должен был поехать. Родители с обеспокоенными лицами. И она – та Дакцунат! Нет, все, не будет этого. Я не упущу ее больше. Я преклонил колени – добежать до них. Они сидели в гостиной, беседуя с родителями
 
  - Да, - сказал я, - это будет звучать не серьезно, но больше не сделаю такой ошибки.
  Посмотрел на сторону моих удивленных родителей. Отвечая на их удивленные лица: «Она моя жизнь». Взглянув пристально в лица ее родителей. Отвечая на их недоумение, вымолвил:
   - Прошу ее руки.
  И посмотрев наконец-то на нее, добавил:
   - Не могу, не хочу быть без тебя больше ни секунды.
  Она посмотрела на родителей, сказав:
  - Он спас меня и покорил мое сердце. Но Дима, - обращаясь ко мне, немного убавив тон, сказала: - Ты покорил мое сердце. Но возможно под вопросом будет ли оно еще биться… Так зачем тебе такая ноша, а?
  От ее слов мурашки побежали по телу.
  - Вот именно, что хочу, хочу быть рядом и бороться за биение твоего сердца, - на одном дыхании выговорил я с жаром…
 С того дня начались большие испытания. Врачи – белые халаты, лекарства, минуты ожидания – это было как тонкая изворотливая пытка, потому что были проблемы с донором вдобавок и главной причиной отсрочки операции. Она дала согласие, но после всего, на наш союз. Но это «после» меня пугало.
  Я сидел, погруженный в свои мысли, ко мне подсел ее отец.
  - Дмитрий, - тихо и с нотками грусти сказал он, - поезжай домой, сынок.
  Тогда я осознал тот единственный выход. Выпалив слова:
  - Что вы, Асламбек Махатович. Я знаю, как спасти ее.
  Он покачал головой в знак отрицания и недоумения. Встал и отошел…
 В тот момент я не видел другого выхода, как подготовить всю соответствующую документацию по подготовке стать донором. Глупо, сумасбродно, может сказать кто-то, но я не видел иного выхода.
  На следующий день был конец июля, но моросило, и мелко шел дождь. Как будто в предчувствии чего-то…
  Прибавил шаг, вбежал в палату, где она лежала. Нервно механически взъерошил свои волосы – ее там не было, только письмо.
  Сердце мое билось гулко, что казалось, оно распространяется вовне.
  Медленно подошел, дрожащими руками взял письмо и развернул. Вот содержание ее письма:
  «Милый, родной, бесценный. Как ты мог такое решить сделать… я все узнала – узнала. Дима, я уезжаю далеко, не ищи меня. Но я хочу сказать тебе, точнее рассказать, как приходит любовь, как ко мне в мое сердце она прокралась… Пронеслась между деревьев – свист, ветер, шелест. Взъерошив все луга, всю листву на деревьях. Это необузданная сила остановилась около меня, постучала в мое сердце. Открой мне дверь – открыв, оно зашло, как к себе домой, сказав, здесь теперь мой дом. Оно во мне, в моем сердце…
 Дима, живи, учись. Старайся быть счастливым ради меня. И в этот же день, в этой палате через год, если не увидишь меня, тогда ради чувства, что живет сейчас в моем сердце, ради этого твое сердце должно биться. Я делаю последнюю попытку и уезжаю в другой город, чтобы спастись. Ох, глупенький, как ты мог решить стать донором. Я узнала и уезжаю делать ради тебя эту попытку. Твоя Дакцунат».
  Я не знаю, сколько стоял, силясь понять смысл слов и унять эту боль этого мгновенья…»
 Марат резко прервал чтение. Страшась читать дальше вслух проговоря мысль. Хм, хм. Вы, Дмитрий Таборович, узнали смысл каждого мгновенья и то, как бесценна жизнь рядом с родным тебе человеком. Глубоко вздохнув как ныряльщик, он снова открыл дневник. Отыскав то место, где остановился и продолжил читать…
 «Мне было тяжело осознавать, что все под вопросом??? Вспоминал мелочи, но приятные для меня, то что она любит тепло, солнце - как греется чувствуя его лучи. И как улыбается в миг радости - как ребенок, как вслушивается в пение птах, и их музыка ее завораживает, что без слов она может глазами сказать так много… и я должен делать то, что она просила жить ради нее и надеяться, смотря несмело этой хрупкой надежде в глаза, что она вернется…?
  Не буду описывать те дни, что показались мне вечностью. Ну и во сне мне снился конец июля. И настало наконец-то. Вот уже конец июля. Я там. Иду туда в больницу. Спешу медленно, ускоряюсь. В руке держу розы розовые. Распахиваю дверь, вбегаю, сердце колотится тук-тук-тук. Но её там нет. Розы падают с рук. Кто-то с палаты вышел, бормоча «что за сумасшедший»…
 Ну а я стоял остолбеневший. Побрел к кровати, сел обхватил руками колени. Опустил голову. Но мгновение застыло. Был в легком забытьи. Она вбегает вся в лучах солнца, тепла.
  - Дима, Дима, - радостно кричит.
  Встаю, а она бросается в мои объятия. Я опускаюсь на колени, обняв, и слушаю стук ее сердца. Дакцунат говорит медленно, нежно:
  - Слышишь биение сердца. Ты всегда был там в моем сердце. Поэтому сейчас я здесь…»

 Марат закрывает дневник, чрез некоторые размышления встает. В канун понедельника и во время идет 8:00, в кабинет Дмитрия Таборовича.
  Ну, а Дмитрий Таборович сидит в ожидании и думает, что в этом юноше есть что-то вроде искорки, которая должна перерасти в профессионализм и бдительность но с присущим чувством юмора! Но, конечно же, он оценит то, что бесценно каждое мгновение жизни. Конечно, такой шаг, какой сделал он, впервые совершил и доверил свой дневник. «Но точно знаю не зря», – произнес вслух он…