Сумерки в Дели, ч. 3, гл. 2. 2. Свадьба Асгара. А

Сумерки в Дели. Ахмед Али

Часть третья

Глава вторая, ч. вторая

Для Бегам Шахбаз расставание с дочерью было очень болезненной процедурой, хотя обычно она не привыкла особо расстраиваться. Но обряд прощания с дочерью – очень печальная церемония, и родные и двоюродные сестры невесты, все были сильно опечалены. Поскольку девушка уходила в другой дом, и больше уже ее не будет с ними. Когда они осознали, что подошло время разлуки, слезы подступили к их глазам. Родители рождают и воспитывают женщину только для того, чтобы отдать ее чужим людям, людям, никогда их ранее не знавших и не испытывавших к ним особой любви. Но девочка только воспитывается своими родителями, и когда подходит время насладиться ее ласковостью, увидеть, как она работает по дому и протягивает руку помощи своим престарелым родителям, ее приходится отдать чужим людям. Теперь она будет служить им, и они будут называть ее своей родственницей, ибо им она теперь принадлежит. Ее растят только для того, чтобы потом изгнать из дома, подальше от родных и близких.
От таких мыслей сильная печаль низошла на сердца родственников невесты. А певцы пели, распаляя утихший было огонь печали в их сердцах.

Ты подготовил место для моего брата,
А для меня – только изгнание,
Только изгнание.

Я оставила своих кукол, я оставила своих друзей,
Я оставила твою землю, о мой любящий отец,
О, я оставила твою землю.

Над стеной из возносящихся вверх бамбуковых стволов
Сделай крышу из зеленых листьев, о отец!
Сделай зеленую крышу.

Все люди в доме были опечалены, и их глаза были наполнены слезами. Даже некоторые родственники Асгара переполнялись печалью, поскольку таков был момент, и песня так хватала за сердце. Бегам Вахид, испытывавшая ощущения радости и тоски, не могла сдержаться и две слезинки упали из ее глаз.
Когда Бегам Шахбаз со своей старшей дочерью подошли и сели рядом с Белкис, чтобы сказать ей: «Прощай!» - они обняли ее и разразились рыданиями. Находившиеся вокруг женщины стали громко всхлипывать, и в углу стояла Чанбели, вытирая от слез щеки уголком своей косынки. А певцы пели проникновенными голосами:

Когда паланкин проносили мимо манговой рощи,
Запел и заплакал попугай,
Запел и заплакал попугай.

О! Не поешь ли ты, о попугай, песню
Мачехи и золовки,
Мачехи и золовки?

Над стеной из зеленых бамбуковых стволов
Сделай крышу из зеленых листьев, о отец!
Сделай зеленую крышу.

Мирза Шахбаз Бек и Банду тоже пришли на церемонию прощания, и они выглядели очень удрученными, со своими опечаленными и замазанными следами от слез лицами, что было прямым следствием одолевавших их мыслей о скорой разлуке. Белкис уходила от них, и у них на нее уже  не было никаких прав, они более не могли называть ее своей. Теперь она будет выполнять указания других людей, вести себя и действовать так, как они захотят. Даже если они попросят ее больше не встречаться со своим братом и отцом, ей придется подчиниться, и они ничего не смогут поделать. Но должна быть исполнена воля Бога, утешали они себя: установленный миропорядок должен идти своим чередом, и природа должна взять свое. Их отцы приводили дочерей других людей. Всё было то же самое. И другие люди будут так же поступать со своими дочерями, и в будущем всё это будет продолжаться. Но легко сказать, но так тяжело перенести разлуку с человеком, прожившим с вами восемнадцать лет, восемнадцать прекрасных лет, исполненных взаимоотношений любви и нежности. И песня добавляла свою толику к их тоске, наполняя их сердца жалостью к самим себе и любовью:

Но за моей спиной заплакал отец:
«О! Остановите, хоть ненадолго, паланкин!
Остановите паланкин!

Моя дочь стала рабыней вашего дома!
И я тоже стал на всю оставшуюся жизнь вашим рабом!
Я тоже ваш раб!»

Над стеной из возносящихся вверх бамбуковых стволов
Сделай крышу из зеленых листьев, о отец!
Сделай зеленую крышу.

Время подходило к концу церемонии, и надо было поторапливаться. Асгар стоял неподалеку, ожидая, когда можно будет посадить невесту на паланкин  и отвезти домой. Царящая атмосфера печалила и его сердце. Все вокруг плакали, и Белкис тоже проливала слезы под своей накидкой, и всё ее тело сотрясалось от рыданий. Когда он нагнулся, чтобы взять ее на руки, его сердце внезапно взыграло в его груди, поскольку он ощутил ее тело в своих руках, и он преисполнился трудно сдерживаемым желанием. Его сердце плакало от радости, и всё-таки, к этой радости примешивалась доля печали. На определенной стадии оба этих ощущения смешались, и между ними исчезло какое бы то ни было различие. Когда он аккуратно взял ее на руки, все присутствующие в комнате заплакали громче, чем прежде. Но певцы запели утешающую часть песни:

Но тогда мой тесть ответил:
«Не печалься и по-пустому не грусти!
Не печалься и не грусти!

Твоя дочь станет царицей моего дома!
А ты – уважаемым царем, любимым всеми нами!
А ты – уважаемым царем!»

Над стеной из зеленых бамбуковых стволов
Сделай крышу из зеленых листьев, о отец!
Сделай зеленую крышу.

Асгар взял свою ношу любви и медленно пошел во двор, сопровождаемый женщинами и своими родственниками. Над ними распростерлось красивое синее небо, по которому плавало только одно небольшое облачко. Казалось, что сама природа преисполнилась радости при виде и от предвкушения настоящей любви. Но женщины продолжали плакать, а певцы всё еще пели о жалобах несчастной невесты:

Ты дал мне золото и серебро,
Ты дал мне дорогие украшения,
Дорогие украшения.

Но ты забыл дать мне гребень,
Чтобы я могла расчесывать свои волосы,
Расчесывать свои волосы.

Моя свекровь и золовка
Теперь из-за этого говорят мне много неприятных вещей,
Много неприятных вещей.

Над стеной из возносящихся вверх бамбуковых стволов
Сделай крышу из зеленых листьев, о отец!
Сделай зеленую крышу.

Когда Асгар сажал ее в покрытый золотой материей паланкин, вместе с ней сели две другие женщины: Мехро и двоюродная сестра Белкис. Асгар отправился домой верхом на коне, гордый муж красивой жены, которую он очень любил, и в его ушах всё ещё звучала прощальная песня:

И мое сердце разрывается от тоски при мысли
О счастливой жизни дома, о отец,
О счастливой жизни дома…
                ***