3. 062. Андрей Белый, Петербург

3.062. Андрей Белый, «Петербург»


Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев)
(1880—1934)


Русский писатель, теоретик символизма, Андрей Белый (настоящее имя Борис Николаевич Бугаев) (1880—1934) известен как автор романов («Серебряный голубь», «Москва» и др.), поэтических сборников («Золото в лазури», «Урна» и др.), книг статей («Символизм», «Мастерство Гоголя» и др.), мемуарной трилогии.

Поэмой «Христос воскрес» Андрей Белый с восторгом приветствовал Февральскую и Октябрьскую революции. Современники отзывались о писателе как об удивительном лекторе; по словам М. Цветаевой, «его смотрели, как спектакль».

Более всего знаменит Андрей Белый своим «Петербургом» (1911—1914, вторая редакция — 1919—1922) — первым русским модернистским романом, посвященным событиям 1905-го г.

Роман этот знаменит во всем мире, хотя специалисты часто и недоумевают: — Почему? — Для иностранца этот роман априори остается непознанной землей, как и для всякого не ирландца до конца непознанным является «Улисс» Дж. Джойса. «Петербург» до сих пор не имеет ни одного адекватного перевода на какой-либо иностранный язык, поскольку непереводим.


«Петербург»
(1911—1914, вторая редакция — 1919—1922)


Роман «Петербург» был впервые опубликован в 1913—1914 гг. в издательстве «Сирин», а через два года выпущен отдельным изданием. В 1922 г. в Берлине вышла сокращенная версия романа, а в 1928 г. еще с дополнительными сокращениями — в Москве.

Андрей Белый воспринимал столицу Российской империи через призму «Медного всадника» Пушкина, «Невского проспекта» и других повестей Гоголя, романов Достоевского, поэзии Некрасова, Блока, Вл. Соловьева. Все это наложило отпечаток на роман, также как и мистическое учение антропософа Р. Штейнера, поклонником которого был писатель.

Центральную линию, составляющую основу сюжета, Белый позаимствовал из истории террора в России: покушения на премьер-министра П. Столыпина, совершенного провокатором, агентом охранки Д. Богровым, истории провокатора Е. Азефа, одного из руководителей партии эсеров и одновременно — агента охранки и пр.

У всех персонажей есть прототипы в жизни и в литературе. У сенатора Аблеухова их двое: обер-прокурор Синода К. Победоносцев и шаржированный образ Каренина из романа Л. Толстого «Анна Каренина». Основанием для создания образа террориста Дудкина стали Гр. Гершуни и Б. Савинков. И т.д.

Сразу же открестимся от множества интерпретаций текста — по большому счету, не важно, что хотел изобразить в романе автор, важно — что получилось.

В романе рассказано о семье, устои которой оказались подточенными укладом общества и непростым нравом каждого из членов семьи.

Сюжет разворачивается в октябре 1905 г. — т.е. в разгар первой русской революции; революционная атмосфера той поры не могла не сказаться на характере событий и на судьбе главных героев: сенатора Аполлона Аполлоновича Аблеухова и его сына студента Николая. Пассивную, но в то же время разъединяющую и одновременно объединяющую роль играет жена сенатора — Анна Петровна. Прочие персонажи исполняют вспомогательные роли, хотя от них во многом зависит судьба Аблеуховых.

Что же касается признания самого автора о том, что «главным и единственным» героем романа является Петербург, не стоит принимать его безоговорочно.

Всех членов семьи Аблеуховых некогда связывал домашний очаг, который 2,5 года назад покинула мать, «вдохновленная итальянским артистом». Отец с головой ушел в работу, за радение ему предложили пост министра; сын, любитель Канта и эпатажа, переживал неопределенность своих отношений с кокеткой Софьей Петровной, женой его приятеля — подпоручика Лихутина.

Семья Аблеуховых распалась, «их домашний очаг превратился теперь в запустение мерзости». Между отцом и сыном при отсутствии женского начала в доме установились напряженные отношения, в которых перемешались доброжелательность с презрением.

68-летний сенатор в 10 утра отправлялся на службу, а его сын изволил вставать с постели только в 12.

Однажды по пути в свое Учреждение сенатор поймал «бешеный» взгляд встречного разночинца с узелком в руке. Как оказалось впоследствии, этот разночинец, по фамилии Дудкин, направлялся к сыну сенатора, чтобы передать тому «на хранение» узелок с бомбой и письмецо от одного из руководителей партии эсеров и одновременно агента охранки Липпанченко. О письме пьяный Дудкин забыл, а узелок передал Николаю.

Николай заказал маскарадный костюм — черную маску и красное домино, в котором он хотел немного «попугать» Софью, больше года помыкавшую им и размолвка с которой едва не толкнула его пару месяцев назад на самоубийство.

Тогда-то он и связался с эсерами, среди которых оказался Липпанченко, ради красного словца брякнув им, что готов убить собственного отца. Через Липпанченко охранка решила использовать студента в своих целях.

Софью поклонники называли «ангел Пери». Недалекая и ветреная особа, «пустая бабенка», у которой «был такой крошечный, крошечный лобик», влюбила в себя Николеньку, да и сама влюбилась в него еще с той поры, как тот был шафером на ее свадьбе.

Муж всеми днями пропадал на службе, а она принимала у себя дома самое разнообразное общество, от Липпанченко до Николеньки, веселилась и хохотала. Когда Николай стал бывать в доме ежедневно, Лихутин, чтобы сохранить семью, написал ему письмо с настойчивой просьбой «навсегда оставить их дом, ибо нервы его бесценно любимой супруги расстроены». Аблеухов обещал это и сдержал слово.

Но прошло время, и он, настрадавшись, передал Софье приглашение на бал-маскарад, подписанное: «Красный шут» — так она обозвала его когда-то. В тот же день к Софье на улице подскочило красное домино и жутко перепугало ее.

Поскользнувшись, домино грохнулось на мостовую, и дама увидела, что под ним скрывается «жалкий шут» Николай.

Прибежав домой в слезах, Софья рассказала мужу о неудачной шутке и унижении, испытанном ею. Лихутин, и до того потерявший покой из-за своей супруги, которую «любил всею силой души», вовсе обезумел и грозился застрелить негодяя.

Перед этим к Софье случайно попало письмо Липпанченко к Николаю, переданное Дудкиным Аблеухову через общую знакомую. Софья прочла письмо, ужаснулась его содержанию и решила «отомстить» шуту, вручив ему это письмо на балу. Лихутин же, опасаясь, что после встречи Софьи с Николаем «все пойдет прахом: честь жены, честь его, офицера», попросил женушку не ходить на бал. Однако Софья, не вняв просьбам, отправилась туда в костюме мадам Помпадур.

На балу Николай в красном домино скандализировал собравшихся, в т.ч. и отца, приехавшего по своим делам. Сенатору тут же услужливо донесли, что красное домино — это его сын, а после бала агент охранки поведал, что на Аблеухова-старшего готовится теракт.

Софья передала Николаю письмо, прочитав которое тот в невменяемом состоянии убежал с бала. Агент охранки догнал студента и от имени своего учреждения потребовал немедленного выполнения задания. «Ну, а если я отклоню поручение?» — спросил Николай. — «Я вас арестую… Я — чиновник охранного отделения; как чиновник охранного отделения, я вас арестую…»

Неожиданно из Испании вернулась Анна Петровна и остановилась в гостинице. Но Николаю было не до того! Он постарался уединиться и рассмотрел присланную ему бомбу, при этом случайно, даже не подозревая о том, запустил часовой механизм.

Убедившись в подлинности орудия убийства, студент бросился к Дудкину и категорически отказался от задания. Дудкин же, узнав от Николая, что о предстоящем покушении знают в полиции и даже настаивают на теракте, был ошарашен, т.к. не догадывался о провокации, в которую был втянут.

Вспомнив, как Липпанченко накачивал его водкой (что было сделать нетрудно) и подсунул эту бомбу и письмо, Дудкин нашел провокатора и в разговоре с ним убедился в правдивости слов студента. В состоянии крайнего нервного раздражения Дудкин ушел в запой, а потом и в бред. Его мучила совесть, что он предал Николая. Убедив себя в том, что виной всему Липпанченко, Дудкин купил ножницы и зарезал провокатора.

Тем временем муж Софьи Петровны — Лихутин, тоже обезумев, затащил к себе Николая и стал объясняться с ним по поводу ужасного письма. Сказал, что был у него дома, искал бомбу, не нашел, и еще пойдет искать и обязательно предупредит о ней его батюшку. Николаю с трудом удалось убедить подпоручика, что он вовсе не собирался покушаться на отца.

Аполлон Аполлонович, в рассеянности блуждая по дому, забрел в комнату сына и из любопытства вынул из выдвинутого ящичка письменного стола какой-то тяжелый предмет и машинально отнес его в свою спальню.

Николай, вернувшись домой, перерыл все вверх дном, но бомбы не нашел и решил, что ее утром забрал Лихутин.

После долгих колебаний Аблеухов-старший поехал в гостиницу и привез домой жену. Последовала трогательная сцена встречи матери с сыном и обед втроем, после которого Николай отвез мать в гостиницу. Аполлон Аполлонович с грустью смотрел им вслед. Этот взгляд сын помнил потом всю свою жизнь.

Ночью Николай не мог уснуть — ему все мнилось, что проклятая бомба где-то здесь и тикает-тикает… Уже под утро «грохнуло: понял все».

Он кинулся к спальне отца (дверь была выбита), на постели сидел Аполлон Аполлонович и от страха «безудержно — не рыдал, а ревел»; увидев подбегающего сына, отец «с неописуемым ужасом и с недетскою резвостью» скрылся от него в туалете.

Николай лишился чувств и пролежал в приступах нервной горячки, не приходя в сознание, все время, пока велось следствие. Дело замяли.

Сенатор перебрался в деревню и вышел в отставку, а сына отправил за границу. Через полгода к Аполлону Аполлоновичу перебралась и жена. В уединении Аблеухов настрочил мемуары, которые были опубликованы в год его смерти.

Николай пребывал в Египте, часами сидел перед сфинксом, больше отца он так и не увидел — вернулся в Россию только после его смерти. (Потом умерла и мать.) «Жил одиноко; никого к себе он не звал; ни у кого не бывал; видели его в церкви; говорят, что в самое последнее время он читал философа Сковороду», надо полагать, проникаясь идеей нравственного самосовершенствования на основе самопознания.

Роман, не только символистский, но и написанный по законам музыкальной композиции, своей поэтикой опередил модернистские произведения Д. Джойса, М. Пруста, Ф. Кафки, У. Голдинга и др.

«Петербург» кинематографичен, но фильмов по нему нет, хотя сам Андрей Белый написал киносценарий, по которому предполагалось снять картину в 1926 г.