Прости меня, мама!

Прости меня, мама!

(рассказ)

Достала Володьку Воропаева старая мать, ругалась, что они с женой Варькой часто пьют, не следят за ребенком, а Варька не стирает.
По настоянию Варьки Володька в сердцах сказал как-то матери:
- Как, ты, мама, приехала, так у нас с Варькой не стало житья. Ехала бы ты домой, - забыв, что когда-то звали мать сидеть с ребенком, обещали златые горы, но вскоре продали ее дом, и остатки денег уже дотрачивали.
Но жизнь Варьки с Володькой и без вмешательства матери уже дала трещину.
Придя не в свою смену в гараж в военном городке, где Володька работал шофером, а Варька - поваром, он застал ее совершенно голой, спящей в обнимку с его напарником, с которым они работали на одной машине, только в разные смены. Выгнал ее тогда Володька. Варька, забрав сынишку, ушла к своей матери, а Володька остался со своей.
Дня два Володька пил с горя. Мать подняла его где-то в канаве, привела, разогнала дружков, после которых вынесла из дома пол мешка бутылок и полведра окурков. Потом он на несколько дней притих и снова запил, приведя еще больше собутыльников. Целый день они все пили, матерились, затем передрались все, выхлестали стекла в окнах, и мать, дрожа от страха и холода, целую ночь просидела на краешке ванны.
С этого дня она стала заговариваться, хуже видеть и слышать. Но больше всего Володьку мать допекла, когда он привел в их однокомнатную квартиру уличную проститутку Катьку. Разделись они, чтобы заняться любовью, но оказалось, что это невозможно. До ухода Варьки мать спала на кухне, а тут перешла на диван в зал, который стоял напротив сыновей кровати. Вот тогда-то и зародилась у Володьки мысль избавиться от матери. Но как?
Выручила его все та же Катька, подсказав:
- А ты ее оставь где-нибудь, она и не вспомнит, откуда она. По-моему, за последнее время старуха вообще свихнулась...
Утром, чуть свет, Володька разбудил мать:
- Вставай, мать, отвезу тебя домой.
- Ой, правда, отвези сыночек, я так по своему дому стосковалась, - засуетилась, вставая с дивана, мать.
Задворками Володька отвел ее на вокзал, усадил на эмпээсовский диван, решив проверить, правда ли, что мать свихнулась совсем. Спросил:
- Мам, как наша фамилия?
Мать наморщила лоб, силясь вспомнить свою фамилию. Глаза ее при этом оставались пустыми.
- Не помнишь! - обрадовался Володька и пошел в кассу за билетом.
Посадил мать на поезд, купив ей напоследок булку хлеба и пяток яиц в привокзальном буфете, а сам пошел в тамбур покурить. Но когда поезд отошел от станции, соскочил на ходу. Горбясь и трусливо оглядываясь в поезд, пошел домой. Пришел и сразу лег спать, но что-то не спалось. Катьки у него в тот день не было, да и не смог бы сейчас он с ней общаться, не то было настроение. Встал, пошел на кухню, налил себе полный стакан водки, выпил, лег вновь и тотчас уснул.
Снился ему сон: будто летал над ним Карлсон в белой простыне, как привидение, и, размахивая простынными крыльями, говорил:
- Кипеть тебе в аду в смоле, Володька. За то, что из дома выгнал родную мать. Смертный грех это для человека. Не примет тебя, когда придет твой час, мать сыра земля.
Проснулся Володька в холодном поту. А когда пришла Катька и, оглядев квартиру, радостно воскликнула:
- Наконец-то! Нет этой противной старухи, и можно делать все и сколько угодно, - Володьке невыносимо захотелось ударить ее.
Два дня Катька жила у него, отвлекая от мрачных мыслей. Припомнилась ему вдруг мать молодой, когда был он еще маленьким. Уставая на работе, мать любила передохнуть, разговаривая со старушками на лавочке у подъезда. А он терся среди ее колен.
Мать, улыбаясь ему, говорила:
- Это мой кормилец, докормит меня до смерти и глаза закроет.
- Что я сделал? - обожгло вдруг Володьку запоздалое раскаяние.
Три дня после этого он снова пил. Потом, едва протрезвев, пошел на вокзал. Купил билет и поехал на ту станцию, куда отправил мать. Станция оказалась даже не станцией, а полустанком, с маленьким кирпичным вокзалом.
У первой попавшейся ему женщины, дежурной по станции, спросил:
- Вы не слыхали тут о бабушке, которая потерялась?
- Как это потерялась? - ехидно спросила она и тут же ответила. - Нет, вроде такого не было.
Но тотчас вспомнила:
- Нет, постойте... Неделю назад тут ходила какая-то бабушка и спрашивала: «Вы не видели моего сыночка?»
Пока женщина все это рассказывала, у Володьки из глаз нечаянно выкатилась слеза.
Дежурная подозрительно посмотрела на него:
- А не вы ли тот самый сыночек?
- Нет, нет, - поспешно заверил ее Володька.
- Я видела, как ее Лизавета повела домой накормить, - сказала женщина и указала рукой. - Вон, видите, третий дом от станции, с железной заплатой на крыше.
Володька нашел дом с железной заплатой по шиферу и саму дородную Лизавету.
Стоя у калитки, та сказала:
- Я ее накормила, напоила молоком, и она пошла вновь на станцию.
- Это случайно не та старушка, что упала в силосную яму в совхозе, а там бетонный пол. И ее потом всей станцией хоронили в складчину? - спросил сидящий на лавочке у дома через дорогу старик в валенках и с палочкой.
И Володька тотчас поверил в страшную смерть матери. Старик палочкой указал направление к сельскому кладбищу, и Володька чуть ли не бегом ринулся туда.
Свежую могилу под рябиновым кустом и со свежевыструганным крестом он нашел сразу и тут же упал перед ним лицом на траву:
- Прости, мать! Это я, твой непутевый сын, повинен в твоей смерти!
Долго лежал, пока не заныла спина. Потом встал и, как пьяный, пошатываясь, пошел на вокзал. Всю обратную дорогу ехал, отвернувшись к окну, и плакал. Приехал в город. Сошел на перрон. На душе было пусто и тоскливо. Домой идти не хотелось. Побрел вдоль станции. Прошел вагонное депо, зашел на территорию, где стоял пассажирский состав, около которого расположились мусорные ящики с роющимися в них бомжами.
В один из таких ящиков, возле которого сидела на стопке с тормозными колодками старушка, высыпала мусор из ведра с остатками пиршества пассажиров молодая проводница.
Старушка вытащила из ящика с мусором тухлое яйцо, очистила его и с жадностью съела. Володьке показалось знакомым серое пальто старушки. Но он, просто для очистки совести, не веря своим глазам, прошел дальше ее ящика. И тотчас встретился с глазами матери.
Губы невольно прошептали:
- Мама!
Мать вздрогнула, скользнула по нему взглядом, не узнавая его, и снова с жадностью накинулась на еду.
Володька присел перед ней на корточки, взял у нее из рук яйцо, выбросил и, заплакав, проговорил:
- Прости ты меня ради Бога, мама, непутевого!
Поднял ее и повел домой. С тех пор Володька не берет в рот даже вина.