Ольга. Часть 20

Часть 20




Они пришли вдвоём, чтобы вручить мне официальное приглашение на их свадьбу, которая должна состояться такого-то числа и по такому-то адресу. Пришли не просто так, а с тортиком, и не просто передать подписанную Олькиным почерком карточку, а посидеть в гостях и попить чайку. Валерка держался очень ровно ровно и спокойно, я старался совсем не волноваться, поскольку первый раз в моей квартире Оля была не одна, а со своим женихом. Лишь Олька, к моему величайшему изумлению, вела себя совершенно спокойно, свободно и почти развязно. Прямо в коридоре она чмокнула меня в щечку, провела Валерку в комнату и сразу полетела на кухню сама ставить чайник и заваривать чай, словно пришла  одна, как всегда приходила до этого самого момента.
Валерка аккуратно разрезал кремовые цветочки, разложил по тарелочкам  куски сладкого бисквита и, ничего больше не выжидая, начал говорить первым... Оля всё ему рассказала - он кинул влюбленный и благодарный взгляд на свою невесту и мою сестру. Теперь он знает, что мы - брат и сестра, что это наша тайна, и он, конечно, свято сохранит всё это в строжайшей тайне. Теперь он всё, наконец, понял и полностью доверяет нам и нашим родственным отношениям. Вот так недлинно, совершенно честно и открыто, очень спокойно, очень интеллигентно и очень мужественно. Именно так, как может говорить только он, честный и порядочный парень Валерка Ларин.
-- Ребят... А может водочки?
С души свалился очередной тяжкий камень, и сразу стало откровенно легко и радостно. Олька с Валеркой влюблённо переглянулись, и дружная улыбка уже красноречиво говорила об их полном согласии и нашем общем взаимопонимании. Мы просидели втроём до самого вечера, не спеша, осушили на троих бутылку водки и расстались в самом прекрасном настроении. Валерка крепко пожал мою руку, я по-родственному нагло поцеловался с Олькой в губки и, закрыв за ними дверь,  тут же, распечатав новую бутылку, налил себе ещё почти полный стакан водки. Всё, что сейчас произошло, ещё не до конца укладывалось в голове, но существовать без Ольги стало почему-то чуть-чуть легче и спокойнее.
Уже через пару дней, придя из института, я застал её на кухне у плиты в моей любимой чёрной комбинашке.  Влажные, пахнущие едой пальцы плотно прижались к моим губам, не дав сказать ни единого слова.
-- Молчи, братишка... Ничего больше не говори... Я ничего не хочу слушать, кроме самого главного...
-- Сестрёнка! Я жутко соскучился по тебе!
-- То-то же, товарищ комиссар! Только попробуй хоть раз не соскучиться по своей сестрёнке!
Тела и губы уже горячо приклеились друг к другу, а жадные руки, отложив на время продукты и выключив газ, потянули меня в нашу, теперь уже официально родственную кровать.
Конечно, мы не могли упиваться нашим счастьем бесконечно, но даже этих искренних и горячих минут любви хватило, чтобы наполнить душу радостью и бодрым оптимизмом. Нет, теперь уже никто на свете не запретит нам любить друг друга, как брату и сестре.

Приготовления к свадьбе шли без моего участия. Олька лишь ставила меня в известность об их общих планах и решениях. Она настояла, чтобы свадьба была не в деревне, хотя все родственники, как один, были очень даже не против. В Валеркиной квартире тоже оказалось тесновато. Решили много не мудрствовать и, как большинство студентов, сыграть свадьбу в институтской столовой, носящей неофициальное прозвище "Бухенвальд" за уныло-серые бетонные стены и кубическую форму здания. В "Бухенвальде" играла свадьбы добрая половина всех институтских молодожёнов, и там всё было уже отлажено и поставлено на поток - меню, расценки, шоу-программа, дискотека. Даже местная институтская достопримечательность - баянист по имени и прозвищу "Санёк" уже был включен, как пункт, в список предлагаемых в "Бухенвальде" свадебных "блюд". Рыжий и конопатый добродушный парень, которого всегда знали и звали только Саньком, уже закончил институт, но за не очень большую плату всегда охотно обслуживал виртуозной баянной игрой большинство студенческих свадеб, желающих лихо поплясать и попеть застольных песен под живую и трогательную музыку. Ольга сообщила сразу - Санёк на их свадьбе будет обязательно, а к нему самая обычная магнитофонная дискотека, как у всех.
Олька с Валеркой всё чаще стали ездить за тридевять земель в Столицу. Тётка Зина постаралась и сшила просто обалденное платье, но к платью нужны ещё туфли или босоножки. Фату Олька категорически не хочет, но ей хочется... Хочется красивое бельё и что-нибудь ещё, чтобы порадовать любимого братика. Я с удовольствием вручил Ольге кучу денег, категорически потребовав, чтобы моя самая любимая сестра стала самой красивой невестой на свете. И она, как смогла, честно исполнила моё требование. Делать сюрпризы своим неожиданным и откровенно развратным присутствием в моей квартире при возвращении меня из института стало Олькиной традицией и пикантной привычкой. Но когда я увидел её в белых полупрозрачных трусиках с кружевной полоской по краям, в невообразимом белом лифчике, поднимающем и почти до самых сосков обнажающем её прелестные грудки, в белых на тугой резинке чулках и белых остроносых туфельках на тоненьком каблучке, я потерял способность говорить, мыслить и, вообще, что-либо соображать.
-- Гошка... Солнышко моё... Это всё для тебя... Ты всё это там не увидишь, но это будет на мне... Так что можешь раздевать меня глазами и наслаждаться. Мне будет приятно...
-- Олька... Что же ты натворила! Теперь я навеки раб твоего белья!

Она также неожиданно появилась в моей квартире за три дня до свадьбы, и, спустя всего два дня после того, как мы совершенно бесстыже кувыркались здесь с её двоюрной сестрой. Я сдал последний экзамен, а этот день всегда был нашим традиционным общим праздником. Да, было совсем мало времени и уже очень много волнения. Я не хотел выпускать Ольку из своих объятий, а она до последнего не хотела вылезать из постели. Три дня. Осталось всего три дня до самого главного события в её и в нашей жизни. Что будет с нами и с нашими отношениями через эти три дня? Наверняка, всё изменится и станет другим. После свадьбы они уезжают в Крым, отдохнуть вместе на море, а потом переезжают вдвоём с мужем в отдельную квартиру, в которой жила Валеркина бабушка, которую родители берут к себе, чтобы дать детям возможность жить своей семьёй отдельно. Чтобы теперь будет в их семье? Как они будут жить постоянно вместе вдвоём? И, самое главное, как теперь будет жить брать со своей замужней сестрой?
Не хотелось уже много говорить, о чём-то ещё расспрашивать. Каждый думал о своём и о нашем общем, каждый желал счастья самому близкому и самому любимому человеку. Останусь ли я для сестрёнки самым любимым на свете человеком? Или любовь к мужу постепенно вытеснит её любовь ко мне, как мужчине? Смогу ли я терпеть её законное замужество легко и спокойно, без тени обиды и ревности? Вопросы, вопросы, вопросы, на которые нет ответов... И снова бесконечные вопросы.
-- Гошка... На моей свадьбе тебя будет ждать сюрприз... Так что готовься...
Она сказала это весело и даже беспечно, но я вдруг почувствовал что-то пугающе странное в её словах и этом шутливом предупреждении.
Она быстро ушла, но я весь измучился сомнениями, что же она приготовила мне на этой свадьбе? Я понимал, что с нашими, не вписывающимися ни в одни здравомыслящие рамки, отношениями, она могла выкинуть любую неожиданность даже при огромной толпе подруг и родственников. Я боялся лишь самого страшного - Ольга убежит из ЗАГСа или прямо при всех кинется мне на шею и скажет правду, которую мы из последних сил стараемся никому не показывать - кем бы ни были, мы уже просто не можем жить друг без друга... А я? Смогу ли я продержаться весь вечер чужим на этом всеобщем празднике молодого семейного счастья?

Чёрт дернул меня остаться ночевать в деревне накануне Олькиной свадьбы. Тётю Катю с дядей Колей с вечера увезли на машине Валеркины родственники, а я, приехав за сумкой и походными вещами для военных лагерей, с грусти и тоски решил переночевать в родных стенах, чтобы утром, не спеша, уехать на автобусе в город, помыться, переодеться и отправиться на мучительно-долгожданную свадьбу своей любимой сестрёнки. Автобус задымил, закоптил и сломался на полпути до города. Водитель высадил толпу пассажиров прямо на дороге и , включив, аварийку, поплёлся пешком до конечной городского автобуса - не много, не мало, а пяток километров до города мы всё же не дотянули.
Да, это очень хреновый знак в день мучительной и совсем уже нерадостной свадьбы. Я понёсся пешком, обгоняя гудящие толпы рассерженных пассажиров. Времени оставалось впритык - добежать до автобуса, доехать до дома с пересадкой, помыться, переодеться и бегом нестись в институтский городок к "Бухенвальду", куда к трём часам свадебный экипаж уже должен доставить новоиспеченных молодожёнов, чтобы начать вакханалию свадебного буйства и всеобщего веселья. Сердце уже тревожно ныло и колотилось. Нет, эта поломка не спроста. Что-то должно произойти на этой свадьбе. Что-то неправильное и не вписывающееся в рамки обычной жизни, как и наши с Ольгой совсем уже не родственные отношения.
Я прилетел домой весь потный и пыльный, бегом разделся и залетел под душ. Десять минут ополоснуться, помыть голову, побриться. Потом обсохнуть, залезть в рубашку с галстуком и парадный костюм, хоть на улице довольно тепло, и вперед.
К торжественной встрече молодоженов я, всё-таки, опоздал. Знакомые и не очень студенты и родственники группками стояли у столовских дверей, уже ведя оживлённые беседы на свадебные темы и ожидая приглашения к застолью. Всё, последние шаги к стеклянной двери в шум и толпу гостей. Сердце затрепетало и даже задрожало в жутком и нестерпимом волнении. Я ведь всю жизнь ждал этого. Ждал и боялся, столько времени, столько лет, месяцев, дней, часов, минут. И вот, наконец, мы стоим перед свершившимся фактом - она вышла замуж, не за меня, за другого, за хорошего и порядочного парня, и сейчас я всё это должен в первый раз увидеть своими собственными глазами. Меня уже увидели, узнавали, здоровались, но я не замечал почти никого. Они стояли посреди большого холла, веселые, самые нарядные и самые сияющие среди толпы радостных гостей.
Лёгкое, белоснежно-серебристое платье струилось по её стройной фигуре и больше походило на аристократически-вечернее, нежели банально-свадебное. Но Ольга была в нём потрясающе красива. От её ослепительной красоты заныло и защемило сердце. Чуть подкрашены чёрным реснички, на самом родном и самом любимом лице гладкий, матовой слой неброского макияжа, длинные, тёмные волосы не распущены по плечам и не схвачены ободком. Они завиты роскошными локонами и уложены в изумительную, поблескивающую серебристыми искорками прическу. Боже! Почему же рядом с такой красавицей стою сейчас не я! Она грациозно держала букет кремовых роз и, уже заметно волнуясь, улыбалась летящему навстречу ей брату.

Все расступились, пропуская к молодым именно меня, все сразу притихли, словно ожидая прямо сейчас от торопливо несущегося бывшего Олиного парня чего-то непредвиденного и ужасного. Две быстрые улыбки, лихорадочный обмен взглядами, мои торопливые слова извинений за опоздание, заученные поздравления, изображение на лицах взаимного счасться, конверт с пачкой денег жениху в качестве подарка к их свадьбе. В этой волнующей суете, я ничего больше не мог, не видел и не соображал. Валерка с золотым кольцом на пальце добродушно тряс мою руку. Кто-то что-то говорил за моей спиной. Кто-то стоял рядом с Олей, чуть в стороне, там, куда повернулся лукавый взгляд замужней сестрёнки... Кто-то, до боли знакомый, очень близкий и очень родной. Один робкий шаг мне навстречу, один поворот головы, один взгляд... Сердце упало, тут же взлетело, закричало, заорало на весь многолюдный зал...

Лизка!!! Как всегда, в потрясающем, сногсшибательном платье, всё  такая же тонкая, хрупкая, светловолосая Лизка... Господи! Какой же я был дурак! Вот он - Олькин сюрприз, тайком приготовленный сестрёнкой своему братику. Сотню раз перебирая список приглашенных гостей, Олька ни разу даже не обмолвилась, что пригласила на свою свадьбу Лизочку. Да, она это сделала специально для меня и ради меня, потому что никто, кроме Лизки не смог бы меня спасти сейчас от чего-то мучительно непредсказуемого. Я снова, как и на Гришкиной свадьбе, готовился утопить волнующую грусть в бесстыжих Наташкиных прелестях, но, как и на той свадьбе, сестра опять спасла меня от похотливой рыжей б***и, только уже не сама, а позвав на помощь нашу милую школьную подругу. Самая бесшабашная радость не просто вскружила голову, она словно выдернула нас с Лизой из всего окружающего мира.

-- Гошка, здравствуй... Какой ты стал огромный!
-- Лизка... ... ...

Я не мог ничего говорить, даже, просто, о чём-то думать и соображать. Мы стояли прямо напротив Ольги и Валерки. Уже не владея ни чувствами, ни эмоциями, я потянул руку к Лизкиному лицу, провёл пальцами по её робко замершей щеке и, поймав на себе совершенно обалдевший взгляд, нагло наклонил голову, прижимаясь губами к её сладким, трепетно вздрогнувшим губкам. Она вдруг сильно и неожиданно смутилась от моей наглости, но своим смущением хоть немного привела меня в себя.

Все вокруг смеялись и шутили, все шумно поздравляли и меня, и Ольку, и Лизу, и Валерку. Мы, схватившись за руки, быстро ушли в сторонку, ни на секунду не отпуская сжимающие друг друга ладони.

-- Гошка... Я же говорила, мы с тобой обязательно встретимся...

==================================
Часть 21:  http://www.proza.ru/2013/12/06/1545