Тоже люди

               
                Предисловие

      Эта книга написана под влиянием многолетних впечатлений, и размышлений о незаслуженно унизительном положении деревни и её жителей. Это не голословное заявление, а пропущенные через сердце и разум события целой жизни.
       Уже в раннем детстве часто приходилось слышать от приезжих начальников грубые и оскорбительные слова при обращении с деревенскими жителями, насмешки над их речью, смешавшей языки трёх славянских народов. Запали в глубину памяти обращения: "вахлаки", "темнота", "деревенщина", и часто извинительное: "простите – мы же колхозники". Как похвалу принимали выражение: "сойдёт по сельской местности". И действительно, многое сходит. В 70-е – 80-е годы велось большое строительство. Сдавались в эксплуатацию жилые дома, хозяйственные постройки, объекты соцкультбыта. Приёмные комиссии подписывали акты именно с подтекстом: "сойдёт по сельской местности". С полной ответственностью можно говорить, что ни один сдаваемый объект не то, что не имел состояния близкого к городскому, но даже не был завершён.
       В этой книге читатель узнает многие факты не достойного отношения к селу и его жителям. Но цель книги не оплакивать своё положение, а наоборот –  рассказать о замечательных людях села, их делах, заботах, поступках, характерах.
        Чтобы читатель имел более полное представление о селе Юдиново, я счёл нужным коснуться его истории. В очерке "От древности до наших дней" кратко рассказывается об исторической судьбе этого древнего села.
         Судьба Юдинова действительно богата событиями, взлётами его процветания и неожиданными падениями и утратами. В последние годы оно переживает явное падение своей значимости, обусловленное субъективными причинами. По воле "отцов" наших оно оказалось за обочинами главных дорожных магистралей. Искусственно развален богатейший в области колхоз, а вместе с ним и всё, что было построено ради его процветания. Когда-то жители села гордились своей телефонной связью: представьте, 200 телефонов были установлены в их домах! Теперь АТС износилась, и мы неделями остаёмся без связи. Вышки сотовых ретрансляторов поднялись вокруг, оставив село в зоне неуверенного приёма, а часто в зоне недоступности. Мост через речку Судость – под запретом проезда автобусов, и чтобы съездить в областной центр, жители вынуждены тратить два-три дня с ночлегами. Селу отключили уличное освещение, и вот уже десять лет на улицах мрак, как в послевоенные годы. И всё же, несмотря на эти неприятные картинки, мы любим своё село, гордимся им, стараемся преумножать его достоинства. Гордостью села стала участковая больница. Привлекают в село туристов два музея: Краеведческий и Заповедник "Палеолит", первая на Брянщине сельская "Художественная галерея". В числе лучших, в районе Юдиновская средняя школа. Действует в селе "Народный театр".
      Великолепная природа окружает село: две сливающихся речки, луга, лес, перелески образуют целебную зону отдыха.
      Но главное достоинство села – его люди. Именно им и посвящена эта книга. Может кого-то смущает её название? Но оно подчеркивает истинное состояние нашего общества, существующее превратное отношение к селу. А содержание книги доказывает обратное, призывает повернуться к нашим деревням лицом. Не быть равнодушными свидетелями их исчезновения. Если раньше мы стирали грани между городом и деревней, то теперь, больно об этом говорить, получилось, что стираются с лица земли деревни. И есенинские строки "Я последний поэт деревни" приобретают новый печальный смысл. Нет, поэзия российских деревень не может умереть, как не может умереть и вся самобытность России. Скоро, очень скоро распахнутся экраны наших телевизоров и выйдут герои сериалов из тесных интерьеров квартир на широкий российский простор.
                ________________               
               

              От  древности
                до нынешнего дня

      Как ты похоже на тысячи сел России! И все же у тебя есть свое лицо, свой характер, своя биография, свой магнетизм, который притягивает к родной земле меня и сотни моих односельчан. Моя судьба с твоей судьбой неразделимы с тех пор, как я увидел небо сквозь сень твоих верб и берез.
      Жизнь не раз давала мне возможность увидеть новые места, села и города. Очарованными глазами смотрел я на истинно русский простор деревень Нижегородской губернии, на золоченые главы церквей Суздаля и Новгорода, пленила  воспетая  Н.В.Гоголем  красота хуторов Украины. Но вся любовь моя, только к тебе, село мое, взрастившее меня.
      Юдиново. История твоя –  это ли не история самой России?
Посчастливилось тебе  возникнуть едва ли не в самом центре славянских земель. Село моё древнее. Точная дата его возникновения не установлена, да и вряд ли когда удастся это сделать. Первые упоминания о селе в письменных источниках мы находим в документах середины 15-го века: "Князю Ивану Кромскому три селища у во Брянску Жилино да Юдино да Бириминово сам Великий князь 1445 г."(Жалованная грамота литовского князя Казимира князю Ивану Кромскому.) Литовская метрика, т.1, С-Петербург, 1910 г., стр.50.
        Селу пришлось пережить набеги  лютых  врагов  славянских земель: с юга накатывались волны  кочевников  хазар, печенегов, половцев; из Средней Азии  в наш  край  пришёл  алчный  враг –  монголо-татары; с запада вторгались литовцы, поляки, шведы…
       В период польской,  жестокой  интервенции    село Юдиново                принадлежало шляхтичу Войцеху  Карбовскому. Затем гетманом Самойловичем было пожаловано полковнику Рославцу, который раньше именовался паном Ходкевичем.
         Феодалы Польши и Литвы насаждали на покорённых землях свой язык, обычаи, веру. Необузданные меры угнетения и эксплуатации крестьянских масс вызвали волну повстанческих движений против поработителей. Тяжёлые беспрерывные войны с поляками закончились лишь во второй половине семнадцатого века заключением Андрусовского договора между Россией и Польшей 30 января 1667 года. С этого времени вся левобережная Украина и Северская земля  вошли в состав Русского государства.
       В 1696 году царской грамотой село Юдиново было утверждено за Андреем Гамалеем…
      Тяжелые испытания выпали на долю жителей нашего края во время русско-шведской войны при Петре-1. Шведская армия под командованием Карла ХП шла на Украину. Срочным порядком укреплялись города на пути следования завоевателей: Мглин, Почеп, Погар, Стародуб, Новгород Северский. Шведский король не решился на осаду этих городов. Зато деревни, лежавшие окрест, подверглись грабежу и разорению. По сей день наш народ, характеризуя хаос и беспорядок, говорит: "Как швед перешёл". Бой со шведами произошёл северо-западнее Юдинова на крутом правом берегу реки Бойни. Крестьяне Юдинова принимали участие в этом бою. Погарская сотня в составе Стародубского полка громила потом шведов на территории Польши. Там же в 1707 году погиб Андрей Гамалей.
        Часто спрашивают: "Когда возникло село Юдиново? Почему так называется?" очень хотелось бы иметь прямые и точные ответы на эти вопросы. Пока их нет, но некоторые соображения имеются. Касательно первого вопроса мыслится так: а нужно ли искать дату? Ведь история поселения людей на правом берегу Судости, на месте сегодняшнего села Юдиново, уходит в глубокую древность. На протяжении многих лет археологи исследуют на территории села стоянку первобытного человека эпохи верхнего палеолита. Датировка этого поселения – тринадцать-пятнадцать тысяч лет до нашей эры. Не мало встречается находок периода неолита, обнаружены могильники бронзового века. Логично предположить, что люди на этом месте живут издревле.
          Иное дело вопрос о возникновении  названия села. На первый взгляд можно думать, что  происходит оно от фамилии Юдин. На Руси это была довольно распространённая фамилия. Например, в отрядах Ивана Болотникова было много крамольных крестьян Юдиных из Брянского края. Вполне подходит версия, что происхождение названия идет от редкого  имени Иуда (восхваляющий бога). Некоторые высказывают предположения, что называлось село Людиново, а потом первая буква "потерялась". Наверное, каждый вправе считать достоверной ту версию, которая больше ему нравится.
    История села Юдинова сродни историй огромного числа русских деревень, население которых переживало вместе со своим временем жестокие нашествия многотысячных завоевателей, гнет чужеземцев и своих господ, нужду, лишения, тяжелые эпидемии и голод. Однако оно выживало и росло. Уже в 1770 году в нем насчитывалось 1200 человек. В абсолютном большинстве это были крестьяне. В отличие от других населенных пунктов Погарского района казачьих семей в Юдинове не было. В последующие времена численность населения колебалась незначительно. Прекрасные природные условия, удобное географическое положение привлекали сюда на поселение крестьян. Тяготели к Юдинову окрестные деревни, поэтому село стало волостным. В нем собирались волостные сходы, заседало волостное правление, со всей округи съезжались крестьяне на ярмарки, многолюдными были церковные служения.
        Юдиново растянулось вдоль правых берегов двух речек: Судости и ее притока Бойни. Именами речек были названы и две улицы села: Судость и Бойня. Крохотные, в одно окно на улицу избы под соломенными крышами, в центре небольшая и старенькая Покровская церковь, волостное управление, церковно-приходская школа в три классные комнаты, дом попа, помещичья усадьба. К началу ХХ века в селе насчитывалось более 300 крестьянских дворов с населением около 1500 человек. В селе проживало 10 еврейских семей,  которые имели частные лавочки и занимались мелкой торговлей. 9 семей не имели земли и работали исключительно на последнего в истории села помещика Бадицкого.
       Весть о свершившейся революции привез в село военный комиссар Сергеенко Василий Елисеевич. На импровизированном митинге раздались голоса «Долой Николку!», и бронзовый бюст царя, стоявший у волостной управы, свалили с постамента.   В феврале 1918 года был создан Юдиновский волостной комитет Совета рабочих и крестьянских депутатов, под руководством которого началось утверждение советской власти. При волости были              созданы   отделы: милиции, земельный, народного образования. Однако существенные перемены в жизни села наступят только после завершения гражданской войны. А пока в волостном комитете один за другим менялись председатели: сначала избрали Коваленко, потом Северинова, Соболева, Петрова…        В 1920 году в селе возникла ячейка большевиков . В 1923 году организовалась комсомольская ячейка. В этом же году был создан комитет бедноты. Своим председателем беднота избрала Харькова Якова Алексеевича, участника Первой мировой и Гражданской войн.
        Вернувшийся с Гражданской войны красноармеец Сергеенко Кирилл Иванович активно включился  в новую жизнь села. Его избрали в комитет бедноты, в составе  которого он участвовал в, так называемом, «черном переделе» земли. Вскоре он вступил в партию, был избран председателем исполкома Юдиновского сельского Совета. Под его руководством крестьяне изымали хлеб у «кулаков», делили землю, вели агитационную работу.
       1929 год стал для селян особенно значимым. 10 июля состоялся первый Клинцовский окружной съезд Советов, на котором посланцем от Юдинова был К.И.Сергеенко. Вернувшись  в село, он повел агитацию за организацию колхозов. Не обошлось без классовой борьбы. Однажды ночью сгорел дом председателя сельсовета. Противники коллективизации просчитались – случай с пожаром возымел обратное действие: в день после ночного пожара состоялся митинг, на котором организовался колхоз «Передовик». В первый день в коллективное хозяйство вступило 18 семей. На баланс колхоза было зачислено 50 рублей, 7 плугов, 2 сохи и 7 лошадей. Председателем избрали грамотного середняка Гришина Ивана Григорьевича. Весной 1930 года его сменил 25-тысячник, молодой коммунист Тропинин. Первый председатель стал работать бухгалтером.
        1929 год стал так же памятным для Юдинова не только рождением колхоза, но и ликвидацией Покровской церкви. Активисты села провели большую агитационную работу среди населения, собрали подписи в поддержку перестройки церкви в клуб. Церковь сломали, но клуб получился небольшим  и тесным для волостного села. Только в середине 30-х годов удалось на месте церкви построить большое просторное здание клуба.
          Колхозники «Передовика» проживали в основном в центре села Юдиново. Окраины села оставались некооперированными. В 1931 году были предприняты попытки создания еще двух колхозов. Но через короткое время после организации они распались. Причиной тому было то, что в составе новых колхозников оказались одни бедняки, которые не смогли дать коллективу ни достаточное количество инвентаря, ни лошадей, ни тем более семян и денег. Только в 1933 году сложились еще два колхоза: «Первомайский» и «Победа».
         Параллельно с колхозными кооперативами развивался на селе торговый кооператив. Организовалось Юдиновское ВОЛЕПО (волостное единое потребительское общество). Еврейские частные лавочки были ликвидированы. Во многих населенных пунктах волости создавались магазины. Широко использовался опыт частных предпринимателей. Например, бывший владелец частного магазина в Юдинове Наум Донин вел курсы бухгалтеров в Погаре. Колхозы и сельпо работали в тесном контакте: колхозы помогали гужевым транспортом завозить товары, работники торговли в первую очередь обеспечивали товарами членов обоих кооперативов.Получила развитие сельская школа. Возникнув в 1870 году, она многократно меняла свое место расположения, была церковно-приходской, именовалась начальным народным училищем, исчезала при пожарах, строилась заново. В 1909 году построили новое здание на три светлых классных комнаты, с учительской и просторным коридором. Со временем школу преобразовали в четырехклассную. В 1931 году на её базе организовали школу колхозной молодёжи (ШКМ). Так в селе появилась семилетка.
         Колхоз уверенно набирал силы, из года в год, оправдывая свое боевое имя. В 1932 году в хозяйстве насчитывалось уже 130 голов крупного рогатого скота, более сотни лошадей, появились на животноводческой ферме свиньи и овцы. Для переработки молока от общественного стада построили сепараторный пункт, организовали производство сливочного масла. Сеять зерновые стали не вручную из лукошек, а с помощью конных сеялок. Для обмолота зерна, и его доработки у колхозного зерносклада выстроились в ряд большая молотилка, приводимая в действие двигателем внутреннего сгорания, новенькие веялки, сортировальные машины. К этому времени организовалась система сельскохозяйственных школ, курсов, семинаров. Колхозники обучались на бухгалтеров, табаководов, трактористов. МТСовские «Фордзоны» и «НАТИ» управлялись уже местными механизаторами.
         За период с 1933 года по 1939 год произошло несколько смен руководителей колхоза: Кулешов, Мартыненко, Крюков. Это отрицательно сказывалось на развитии хозяйства. Однако, уже   в 1940 году «Передовик» стал участником ВДНХ, урожаи зерновых достигали 80 – 90 пудов с гектара. Колхозы «Первомайский» и «Победа» так же набирали силу.
        Дружно и красиво отмечали сельчане начало посевной, обжинки и все красные дни календаря. В клубе «Передовика» устраивались концерты, ставились спектакли. Свой отдельный клуб построил колхоз «Победа». Именно на этот период в истории села приходится зарождение здесь театральных традиций, о чем еще будет сказано дальше.
         Мирный труд был омрачен вестью о войне. Жители села эвакуировали крупный рогатый скот, прятали в земляные ямы зерно, укрепляли погреба под убежища. Все трудоспособное население выходило за Судость строить противотанковый ров. Отступающие наши войска взорвали мост через реку. 20 августа 1941 года село было оккупировано. Фашисты спешно стали восстанавливать взорванный мост, используя для этого лес, завезенный на строительство школы, снимая полы в школе, клубах, ветлечебнице.
          Юдинову относительно повезло в сравнении с некоторыми соседними населенными пунктами. Например, в Карбовке немцы расстреляли всех жителей. В Юдинове были единичные расстрелы. Расстреляли фашисты  старейшего учителя села Макеенко Сергея Трофимовича, оказывавшего помощь раненым советским солдатам. Такая же участь постигла врача Антонину Васильевну и ее мужа учителя Семена Васильевича Хомяковых. Уроженец села, бывший милиционер, Иван Васильевич Гераськов был оставлен с особым заданием на оккупированной территории. Полицаи выследили его и расстреляли.
          Освобождение от фашистского ига пришло 21 сентября 1943 года. Население с ликованием и благодарностью встречало бойцов 129-й и 250-й стрелковых дивизий. Но до победы было еще очень далеко. Новая мобилизация увела из села всех боеспособных мужчин, повзрослевших за два года оккупации юношей. Вся тяжесть укрепления тыла легла на плечи женщин и подростков.
       Более 200 жителей села сражались на фронтах войны, суждено было вернуться живыми только 76-и. С гордостью говорим мы об уроженце села Герое Советского Союза Халецком  Алексее Федоровиче, который в боях за Кенигсберг, в одиночку взял в плен большую группу фашистов, а буквально на следующий день в уличном бою подбил из орудия 10 единиц боевой техники врага. Со многими боевыми орденами вернулись в село Алексей Матвеевич Свириденко, Андрей Николаевич Дудин, Кузьма Григорьевич Крюков, Иван Гаврилович Свириденко и другие. Можно приводить множество примеров героизма наших земляков, говорить о кавалерах орденов и медалей. Но замечательную мысль высказал участник войны Георгий Григорьевич Гришин, который на вопрос «какая у Вас самая высокая награда?» гордо ответил: «Моя самая главная награда войны – жизнь!» Это они, удостоенные такой награды, вернулись к родным очагам, чтобы поднимать страну из разрухи.
          Уже с сентября 1943 года в селе началось восстановление колхозов, порушенных хозяйственных и социальных построек. Первые послевоенные урожаи были низкими. Летом 1946 года разразилась сильнейшая засуха. Весной и летом 1947 года население недоедало. Но люди мужественно боролись с голодом. Отремонтировали и пустили в эксплуатацию участковую больницу, сепараторный пункт, магазины, восстановили помещение школы и сделали к нему пристройку. Школа стала десятилеткой. Начали ремонт клубов. Развернулось строительство в частном секторе.
        В июне 1950 года три колхоза, развивавшиеся на территории села, объединились. Укрупненное хозяйство назвали «Победой». В 1951 году в «Победу» влился колхоз имени Кирова (поселок Пролетарский). В 1955 году в «Победу» был направлен тридцатитысячник Кузьма Тарасович Демьяненко. Он уделял большое внимание строительству. Построили и пустили в эксплуатацию кирпичный завод, пилораму, ряд новых животноводческих помещений, зерносклад. Организовали постоянно действующую строительную бригаду, которую возглавил Владимир Алексеевич Черненок. Начали строительство типовой средней школы.
         Большим событием в культурной жизни села стала его радиофикация. С осени 1956 года колхозный радиоузел начал транслировать первую программу Всесоюзного радио. В 1957 году дала ток колхозная электростанция.
         В 1959 году произошло еще одно укрупнение колхозов. К «Победе» присоединился «Красный Буденовец», располагавшийся на территории села Голяшовка (ныне Заречное) и поселка Красная Роща. В 1963 году сменился председатель – колхозники избрали Константина Трофимовича Саманцова. В этом же году закончилось строительство средней школы. В 1971 году колхоз возглавил Михаил Степанович Баранок, ранее работавший главным зоотехником Погарского райсельхозуправления. Под его руководством колхоз быстро пошел в гору. Человек предприимчивый, Баранок наладил контакты с «нужными людьми» в области и даже в Москве. В колхоз пошли удобрения, техника, строительные материалы, фураж без учета  плановых поставок. Уже в 1973 году денежный доход хозяйства превысил 1,5 миллиона рублей, уровень рентабельности производства достиг 38%. В год 50-летия образования СССР колхоз был удостоен «Почетного Знака ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета Министров СССР и ВЦСПС». Все последующие годы руководства колхозом М.С.Баранка отмечены победами во Всесоюзном соревновании. Колхоз награждался «Переходящими Красными знаменами», орденом «Знак Почета», председатель дважды избирался депутатом Верховного Совета РСФСР, удостоен звания Героя Социалистического труда. 
         Отдельную историю можно писать о Юдиновской больнице. Сложившаяся в 1937 году с приходом на должность заведующего военного врача Хаминского Степана Федоровича, она претерпела немало драматических перемен. Осенью 1945 года заведовать больницей стала Юлия Афанасьевна Желтоножская. При больнице был восстановлен стационар на 25 коек с родильным отделением. Больница стала называться участковой. Со  временем потребовалось ее расширение. В 1961 году три колхоза «Победа», «Путь Ленина» и «Путь к Коммунизму» решили строить в Юдинове межколхозную больницу. Завезли строительные материалы. Но однажды ночью, по распоряжению председателя колхоза «Путь Ленина» Ковалева Семена Ивановича, тогдашнего депутата Верховного Совета РСФСР, все материалы были перевезены в Долбатово – центральную усадьбу колхоза «Путь Ленина». Там и построили новую больницу. В 1964 году она вступила в строй. Юдиновскую больницу закрыли. Юдиновцам стоило больших усилий, чтобы добиться открытия ее вновь.
           В 1973 году была предпринята попытка перепрофилирования больницы в инфекционную. Но жители села изгнали руководителей района, предпринявших этот шаг.
          В 80-е годы к больнице была сделана большая пристройка. Руководил завершением ее строительства и стал работать в ней главврачом молодой дагестанец Курбанали Казанбиевич Ибрагимов. Под его руководством больница превратилась в уникальное лечебное учреждение. Возвышение сельской больницы вызвало недовольство в руководстве района и области. Вынашивались планы практической ликвидации ее. Тогда население буквально встало на защиту своего детища, вооружившись дубинками и кольями. СМИ поддержали интересы Юдиновцев. Больницу удалось отстоять. На сегодняшний день больница является одной из лучших сельских больниц, не только в Брянской области, но и в России. Здесь работают высоко квалифицированные врачи супруги Малла Курбанович и Людмила Алексеевна Маллаевы, Валентина Васильевна Гераськова, Заслуженный врач РФ Курбанали Казанбиевич Ибрагимов, опытные специалисты в составе среднего медперсонала. В больницу стремятся попасть на лечение жители не только окрестных сел, но и райцентров.
          Село славится своими культурными традициями, пришедшими из довоенного прошлого и развившимися в последующие годы. Безусловно, сказалось то, что оно было волостным, то, что преобладало над соседями численностью населения, а главное значительной прослойкой интеллигенции. Наличие в селе коллективов средней школы, участковой больницы, потребительской кооперации, хлебопекарни, учреждений культуры, узла связи, ветеринарной службы и прочих,  также способствовало росту культурного развития. В 1973 году театральному коллективу села было присвоено звание «Народного театра». В 1985 году в селе открылись сразу два музея: краеведческий и музей-заповедник «Палеолит». А в 2007году стала функционировать Художественная галерея.  Общий подъем культуры особенно ярко проявлялся в 60-е и потом в начале 80-х годов.
         Важным событием в истории села явилось принятие в 1985 году Постановления Брянских обкома КПСС и облисполкома № 501 «О развитии колхоза «Победа», как образцово-показательного хозяйства».  Принятие Постановления было вызвано открытием музеев. Ожидалось посещение села зарубежными экскурсантами. Разработанный генеральный план застройки села предусматривал строительство новых улиц, Дома культуры, административного здания, торгового центра, гостиницы, реконструкции школьных зданий, строительства трёх- этажных общежитий и многого другого. В рамках осуществления этого плана началось асфальтирование новых улиц, построили гостиницу, два трёхэтажных 5-ти квартирных общежития, улицу домов усадебного типа. Но, так называемая «перестройка» перечеркнула все эти планы.
В 90-е годы началось падение колхозного производства. Под руководством того же Героя Социалистического труда Баранка М.С. урожайность зерновых снизилась с 40 центнеров до 5,5 центнера с гектара, картофеля с 350ц до 80ц с гектара. До минимума сократилось поголовье скота. Была ликвидирована свиноферма, 350 голов породных лошадей, крупный рогатый скот. Частично сохранилось дойное стадо только в отделении «Заречное». Машинно-тракторный парк начал быстро таять. Колхозники высказали свое недоверие заслуженному председателю. Последовала череда смен новых председателей. Но падение хозяйства продолжалось.                Развал колхозного производства повлек за собой значительные потери на селе. Анархия в руководстве привела к разгулу вандализма. Сами же жители начали разворовывать хозяйственные постройки, технику, бывшие жилые и общественные здания. Внешний облик села значительно пострадал. Сохранили свое лицо только больница, школа, потребкооперация, музей. При попустительстве районного руководства в селе ликвидировали хлебопекарню, забрали в ведение райцентра колхозный водопровод, отключили на годы уличное освещение, лишили селян возможности празднично и торжественно отмечать регистрацию браков и новорожденных. Все потери перечислить трудно. На вопрос, почему так произошло? –  представители власти не отвечают. Но ответ лежит на поверхности. Разрушена в целом государственная вертикаль ответственности за порученный участок работы, возникла безнаказанность за материальные потери. Нельзя сбрасывать со счета не опубликованный, но негласно существовавший лозунг «Чем хуже – тем лучше!» .         
          Перед селянами встали трудные задачи: восстановление разрушенного хозяйства, жилого и общественного секторов, возвращение изъятого из села …
          Круто изменилась судьба села . Оказались уничтоженными производственные помещения.  Передовой в области и  России ордена "Знак Почета" колхоз "Победа" перестал существовать. Большинство семей потеряли рабочие места. Молодые мужчины, дабы сохранить семьи, отправились искать заработков в столицу. При живых мужьях в селе снова появились вдовы, при живых отцах – дети сироты.
        Тысячами исчезают по России деревни, села, поселки, хутора. Забытыми стали слова "колхозник", "крестьянин". А те, кто себя еще ими считают, живут, как теперь выражаются, за чертой бедности в надежде на добрые перемены. А  добрые перемены в село упорно не идут. И зарастают поля молодым березняком,  сорными травами. Приезжие дельцы за бесценок скупают у селян земли. В который раз в истории России лозунг "земля – крестьянам" исчезает в туманной перестроечной дымке…


 




                НЕ ИМЕНЕМ   МОИМ
Одной из первых книжек, которую я самостоятельно прочитал, была "Мальчик из Уржума". Автора ее я уже не помню, да и содержание подзабыл. Но эта небольшая книжица натолкнула меня  на избрание цели моей жизни. А было все предельно просто. Мальчик Сережа, в последствии Сергей Миронович Киров, родился и вырос в маленьком уездном городке Вятской губернии Уржуме.  Именно об этом и была  написана книжка. Прочитал я ее и задумался: "Вот не родись здесь известный человек, узнал ли бы я о  существовании Уржума? Так и Юдиново наше… Знают ли о нем люди, проживающие где-то далеко? А есть ли в Юдинове знаменитый человек, который мог бы прославить его на всю страну, а может быть и на весь мир?". С этим вопросом я обращался к родителям, учителям, соседям. Все пожимали плечами, дескать, нет такого человека. И только дед Яков Михайлович Гераськов возьми, да и скажи: "А ты сам стань знаменитым. Вот и прославишь наше Юдиново…"
Действительно, как все просто! Как же до этого я сам не додумался?
С тех пор твердо решил: стану знаменитым! Вопрос, только кем? Артистом? Писателем? Ученным? Срочно стал испытывать свои способности. Начал с писательства. Хоть по изложениям у меня были четверки и даже пятерки, но  ни рассказы, ни повести не получались. О профессии ученного вообще не имел представления.
Попробовал стать артистом. Но когда меня поставили на стол перед полным классом зрителей, у меня пропал голос, враз забылись все слова.
Артиста из меня не получилось, – с горечью понял я. А  как же будущая известность Юдинова?
Неожиданно в четвертом классе сверкнул лучик надежды. Учителя открыли во мне талант художника. Я действительно рисовал лучше всех сверстников.  Буду как Репин, –  стал я говорить всем. Почему именно Репин – я вразумительно объяснить не мог. Но я рисовал много, настырно. Рисовал карандашами, тушью, акварельными красками. А, учась в шестом классе, приобрел масляные краски. Скоро вся школа знала, что я буду настоящим художником.
Но, увы, я им не стал. "Денег на учебу нет", – сказала мать. Я безжалостно порвал вступительные работы для художественного вуза и отдался воле судьбы.
Но мысль о том, имя родного села должно звучать громко и гордо, не покидала меня. Я стал писать в газеты о селе, о его людях.  Свои заметки подписывал: "с. Юдиново, Л.Гришин". Газеты всегда меняли местами название села и мою фамилию. Но то, что слово "Юдиново" красовалось на странице той или иной газеты, радовало меня.
Работая в культуре, я старался, что бы о Юдиновском Доме культуры знали не только в районе. Наша агитбригада занимала первые места в области, наше учреждение носило звание "Дом культуры отличной работы".
Когда наш колхоз "Победа" стал преуспевающим хозяйством, я часто ревновал, когда говорили: "Едем в Победу", вместо "Едем в Юдиново".
В селе возник народный театр, имя села стало чаще звучать в культурной сфере. Сложилась великолепная больница, снова  –  честь селу. Как это здорово!
А что если создать в селе музей? Ведь тоже плюс в его культуре. Начал с ребятами-школьниками сбор экспонатов. А что если возобновить раскопки палеолитического поселения на территории села? Удалось решить и эту проблему. 13 лет сбора экспонатов, четыре года археологических работ, параллельное строительство и ремонт помещений под музеи завершились в 1985 году. В Юдинове возникло сразу два музея. Об этом стали говорить, писать, поехали к нам на экскурсии. Шли годы, известность музеев перешагнула рубежи страны. В книге отзывов музея поставили автографы граждане Англии, Франции, Германии, Польши, Болгарии, Канады, Кубы, США, некоторых  африканских государств, всех стран  ближнего зарубежья. Юдиновские музеи вошли в ассоциацию музеев России, включены в международный справочник музеев. О Юдиновской  верхнепалеолитической стоянке знает весь ученый мир. Юдиново стало знаменитым. И вовсе не именем моим  и не именами многих моих земляков.
А земляки у нас действительно именитые. Музейные экспозиции рассказывают о первом учителе села, революционере, бывшем председателе Стародубского исполкома П.Г.Харькове; о профессоре, докторе военных наук М.Л.Гришине,  поэте Е.И.Лазаренко, о герое Советского Союза  А.Ф,Халецком, о профессоре, докторе медицинских наук, О.И. Щербенко, заслуженных работниках просвещения, медицины, сельского хозяйства, культуры о многочисленных орденоносцах и многих, многих других замечательных людях. Посмотришь, как богато село хорошими людьми, и становится понятно, что Юдиново действительно уникально. Уникально своей историей. А ведь историю делают люди, начиная от седой древности и до сегодняшнего дня. И когда я говорю, что нашему Юдинову 15 тысяч  лет (это возраст Юдиновской  верхнепалеолитической стоянки) – верьте, что это действительно так. Именно этим село наше и знаменито на весь мир!

               
 


             Живут  ли
                потомки
                Лескова
                в Юдинове?
         Был солнечный и теплый сентябрьский полдень 1982 года. Наскоро перекусив, я заторопился в сельский Совет, где в то время работал председателем исполкома. Провожая меня, лайнул дворняжка Спутник, потом лайнул еще, как на чужого. Я повернулся, чтобы пристыдить неразумного пса – дескать, на хозяина так не лают. Но тут открылась калитка, и во двор шагнул незнакомый мне пожилой мужчина.
         – Можно войти?
         – Конечно, входите.
         – Здравствуйте! – протянул он мне руку. – Вы Гришин Леонид Иванович?
         – Да, Гришин…
         – Именно вас мне и нужно.
         У меня екнуло сердце. Не уж то?... С детства мать внушала мне, себе и всем домашним, что ее муж, мой отец не погиб на фронте и обязательно вернется. Но ведь скоро срок лет, как окончилась война. Да и не похож этот человек на отцовские фотографии. Хотя в лице есть что-то притягательное… Между тем незнакомец, сделав несколько шагов мне навстречу, продолжал:
         – Моя фамилия – Лесков. Лесков Василий Сергеевич. Сам я москвич, а к вам пришёл из Баклани. Знаете? Село в соседнем районе.
         – Конечно, знаю. Это хоть и не совсем рядом, но близко –
 километров семь от Юдинова. И вы пешком добирались? Устали, наверное? Присядьте на скамеечку.  Что вас привело ко мне?
         – Спасибо за скамеечку, присяду. Дело в том, что я собираю родословную известного российского писателя Николая Лескова.
         – Интересное увлечение, но какое отношение все это имеет ко мне?
         – Самое прямое. Вы – один из потомков писателя.
Я тоже присел от неожиданности.
         – Вы меня просто, шокировали… Поясните, какая связь? Писатель – Лесков, а я –  Гришин? До сих пор никаких намёков на такое родство не слышал.
         – Жизнь полна неожиданностей. В Баклани, как ни удивительно, я тоже нашел потомка Лескова и тоже с фамилией Гришин. И он тоже работает председателем сельсовета, – улыбнулся Василий Сергеевич.
         – Я встречался с этим однофамильцем. Но как я могу быть причастен к роду великого писателя?
         – А знаете девичью фамилию вашей родной бабушки по отцу?
         – Припоминаю. Кажется, Лескова…
         – Лескова Матрена Ивановна.
         – Да, да. Именно так ее и звали. Но, я ее не помню. Она умерла, когда я был совсем маленьким.
         – Она оставила после себя восьмерых детей.
         – Да, у меня четверо тетушек и столько же дядей.
         Разговор получался интересный. Я проникся уважением к бескорыстному, подвижническому труду этого человека. Про себя решил перенести исполкомовские дела на вечер.
         Беседовали мы с Василием Сергеевичем долго. Он не только расспрашивал меня, но и о себе говорил, бумаги и фотографии показывал. Три своих фотографии подарил мне. Я узнал, что у него есть сын Александр, что он носит фамилию матери – Сорокин, что он актер Ленинградского Государственного Академического театра комедии. А Василий Сергеевич очень любит и дорожит внучкой Полюшкой. На прощанье мой новый знакомый оставил мне свой московский адрес и номер телефона, попросил подробнее написать о моих двоюродных  братьях и сестрах. А на память оставил мне свою фотографию с внучкой и фотографию сына актёра.
         К моему стыду, в суматохе повседневных дел я постепенно забыл о том визитере и о возможной моей причастности к роду известного писателя. Забыл надолго. Только спустя двадцать лет перебирая свои архивы, я случайно наткнулся на фотографии, оставленные, В.С.Лесковым, программку Ленинградского театра комедии, в которой фигурировала фамилия его сына А.Сорокина, как исполнителя одной из ролей. В записной книжке нашел московский адрес и номер телефона давнего посетителя моего дома. Я написал подробное извинительное письмо. Долго ждал ответа, но не получил. Позвонил по телефону. На обратном конце провода ответили, что Василий Сергеевич Лесков в этом доме больше не проживает. Ладно, подумал я, выберу время, съезжу в Орел, побываю в музее Николая Лескова, ознакомлюсь с его генеалогическим деревом – узнаю, есть ли потомки известного писателя в Юдинове. Но и этого не получилось. Однако мне все-таки удалось связаться по телефону с музеем писателя. Женский голос ответил:
         – Да, музей Лескова. Что вы хотели?
         – Хотел узнать, есть ли в музее генеалогическое дерево писателя?
         – Нет. Мы этим не интересовались и такую работу не проводили.
         – Такую работу проводил житель Москвы Василий Сергеевич Лесков. Он в музей не обращался? – спросил я.
         – Не знаем.
         Стало ясно, что вести разговор дальше бесполезно. Да и зачем, подумал я. Хотя, один мой близкий друг убеждал, что это интересно и нужно, что я явно из этого рода.
         – Сам посуди, – говорил он. – Ты всю жизнь пишешь. С чего бы это? Тебя этому никто не учил. И сестра твоя в молодости стихи писала. И на сцене ты выступаешь, как Сорокин…
         Ну, и так далее… На этом прерву монолог друга.
         Я убежден, что искать родства с великими – дело не благодарное, да и не скромное. Прикрываться чужим именем – значит признать свою слабость. Я считаю, что каждый человек  должен стремиться облагородить, даже прославить свою фамилию, оставить о себе добрую память потомкам и не стыдиться своего скромного родства с бедными предками. Я, например, даже горд тем, что отца моего деда Григория, Евмена Гришина, крепостного крестьянина, проживавшего в Погаре, помещик променял на охотничью собаку Юдиновскому помещику. Значит, стоил того крепостной столяр, чтобы за него пожертвовать породистую гончую! Зато Погар потерял фамилию Гришиных. В Юдинове она утвердилась, и я, как мой предок, умею держать в руках столярные инструменты…
         А Лесковых по России разбросано много – фамилия очень распространенная. Стоит ли разбираться, кто из них кому родственник.

               


                РЕКА МОЕЙ ЖИЗНИ

      Взяться за перо побудила меня на этот раз нарастающая тревога за судьбу  наших малых речек. Рука сама собой вывела первую строку-заголовок: "Река моего детства". Но тут же вспомнил: с таким названием есть кинофильм и что-то подобное читал, кажется, у В.Пескова. Потом подумалось: почему только детства? Ведь вся моя жизнь проходит на берегах Судости! И я твердо решил назвать свои воспоминания и размышления "Река моей жизни".
      С тех пор, как помню себя, живет в моем сознании образ реки-красавицы, ибо некрасивых речек не бывает. Загадочная и непонятная  водная гладь была особенно притягательна, когда взрослые не разрешали переступать кромку берега. Крепко держа за руку, чаще других домашних, водил меня на реку дед Яков. Мы усаживались на траву и смотрели, как переплывают речку табунки гусей, как временами то близко, то дальше взвивались над водой большие рыбины. В такие моменты раздавался всплеск и по глади воды, ширясь, разбегались круги. Иногда я просил деда бросить в речку камушек, чтобы от его падения побежали круги.
     Особенно интересно наблюдать движение плотов. Неуклюже и медленно выплывали они из-за поворота и приближались к мосту. Люди с длинными шестами направляли плоты в самый широкий пролёт между сваями, сами карабкались на мост, а потом спрыгивали на плот уже с другой стороны моста. От движущихся плотов косяками бежали к берегам волны, мягко накатываясь на песок, и, увлажнив его, торопились  вспять.
      В жаркие дни лета дед Яков подводил меня к самой кромке берега и разрешал потопать босыми ногами по теплой и прозрачной воде.
      Уходило лето. Прохладнее становилось на улице, в саду, за огородами. Река все чаще покрывалась серой рябью мелких волн.    Прогулки на речку заканчивались…      Мое первое впечатление об осенней реке детства связано с ощущением  холода, слякоти и неисполненного желания. В этот день отец и дед вместе с другими мужиками растягивали по всему двору сети. Длинными челноками заплетали дыры, говорили о предстоящей ловле рыбы. Я вертелся тут же и неустанно повторял, что тоже хочу ловить рыбу.
       – Ладно, ладно, – говорил отец, – возьмем  тебя  в лодку. Будешь из сети раков выпутывать. Раков я боялся. Так как уже знал, что они больно щиплются клешнями. Но ради того, чтобы плыть с рыбаками, соглашался и на это.
      Ближе к вечеру сеть уложили на носилки и понесли к реке. Следом шли другие рыбаки с веслами, деревянными выливайками, корзинами. Замыкали шествие мы с дедом. Он, как всегда, держал меня за руку. Сеть уложили в большую лодку, один за другим прыгнули в нее рыбаки. Шагнул к лодке и я. Отец тронул меня за плечо, заговорил:
      – Видишь, в лодке вода, а ты в лапоточках. Сразу ноги промочишь.
      Только теперь я разглядел, что все рыбаки,  были в сапогах, подпоясаны кожаными фартуками.
      – Вот сошьет тебе дед сапоги, будешь ездить с нами.
      – Конечно, сошью, – подтвердил дед. – А теперь пошли домой, зябко тут.
      Я ощутил неприятный озноб, крепко хотелось плакать. Но дед пообещал обязательно разбудить меня ночью, когда возвратятся  рыбаки, и будут делить рыбу.
      Он сдержал слово. При свете коптилки я увидел на полу посреди хаты огромную кучу рыбы. Особенно много было щук. Рыбу стали раскладывать на отдельные кучки. Когда разложили всю, дед Яков повернулся лицом к печке. Дядя Алексей указывал пальцем поочередно на каждую кучку рыбы и спрашивал: "Кому?" Дед отвечал: "Алексею, Андрею, Ивану…" Мне в этой дележке досталось полное ведро раков. Раки были большие, черные, усатые, с огромными клешнями. Они все шевелились, скреблись о стенки ведра. Я не стал до них дотрагиваться. Пусть лучше завтра, когда мать поставит на стол большую миску, полную красных раков. Когда я немножко подрос, несмотря на запреты родителей, стал убегать на речку с ватагой сверстников. Скинув на берегу ветхие свои одежонки, мы нагишом носились по прибрежному мелководью. С разбегу плюхались  в воду, нежились в теплых струях реки, снова бегали в вихре поднимаемых брызг.
      Как- то  само собой пришло умение плавать, нырять, прыгать вниз головой с высоких перил моста, управлять лодкой, ловить рыбу. Рыбу ловили по-всякому: рубашками, мешками, иногда родители давали худую скатерть. Двое растягивали такую "снасть", третий запугивал прибрежную мелочь. Потом мы становились удильщиками. Стать владельцем удочки было непросто. Нужно было выпросить у родителей или стащить с гнезда куриное яйцо, и идти с ним к "тряпичнику" (заготовителю) и выменять на крючок. Леску делали из волос конского хвоста, поплавок из гусиных перьев, свинец для грузила  выплавляли из пуль, благо война их  на нашей земле оставила предостаточно. За удилищами ходили в Абариновский ров, где вырезали их из кустов орешника.
      Удить отправлялись всей соседской компанией. Приходили к заветной заводи и забрасывали удочки, мы затихали, сосредоточив все внимание на поплавке. И тогда становилось особенно слышно, как пел, стрекотал, звенел и жужжал речной простор, а едва уловимый ветерок доносил изумительные ароматы лугового разнотравья. Следовала поклевка, натягивалась леска, изгибалось удилище, и вот уже в ладонях трепыхался скользкий, упругий и колючий окунь – высшая награда детскому терпению – и так же упруго и часто колотилось в груди сердце… Мне в рыбалке не везло – часто запутывалась или цеплялась за подводные коряги  леска, ломалось удилище, самые крупные рыбины срывались с крючка.
      Давно это было. Много воды утекло в Судости, на берегах которой я вырос, родился и вот уже живу почти семьдесят лет. В человеческой жизни этот срок немалый. В жизни реки, можно сказать – мгновение.  Как ты изменилась родная речка, за столь короткое время!      Нет больше той кристальной прозрачности воды, когда пили ее,  всласть горстями или просто припав губами к голубому потоку. Приблизились друг к другу берега, утратив голубые россыпи незабудок, потемнели песчаные откосы.
      Обмелела река, будто и не было тех омутов, где мы в детстве удили рыбу. Помню, в одной протоке была глубокая яма, называли ее "Бабья". Название это породил случай. Переправлялись здесь женщины коров доить, да и опрокинули лодку. Стали тонуть. К счастью, всех спасли, а омут назвали "Бабьей ямой". Любили мы здесь ловить окуней, плотву, изредка линь попадался, ну и просто мелочь. А нынче на месте прежнего омута – мель. В жаркое лето гуси переходят протоку, даже не замочив  перья.
      Одни омуты перестали существовать, другие обмелели. На всем протяжении русла, как будто приподнялось дно речки. Капризной стала река, вредной: чуть зачастят летние дожди, она из берегов выходит, луга затопляет. Что случилось с рекой? В чем причина таких нехороших перемен? А причина одна: грубые и безграмотные вмешательства человека в судьбу реки.
      В конце шестидесятых годов по радио, телевидению, в печати зачастили словечки: "мелиорация", "улучшения лугов", "химизация" и другие. Мой сосед, ныне покойный, Яков Михайлович Гераськов, самородок-полевод, глянул на это действо и выразился коротко:
      – Загубили луг. Ироды…
      Так оно и получилось. Тысячелетиями собирала природа цветок к цветку, травинку к травинке, корешок к корешку, чтобы создать богатейший ковер разнотравья.
      И возникло это чудо, благоухающее ароматами, радующее глаз буйным цветением и густым травостоем. К осени на лугу выстраивались частые стога. Все это было. А теперь нет ни цветов, ни ароматов, ни душистого сена.
      Да что же за наука такая? Что за люди, которые не могли понять, что невозможно создать в одночасье то, на что требуются столетия и даже больше?      По весне разлилась река, смыла с лугов взрыхленный чернозем вместе с корешками и семенами ценнейших трав. В результате смытый слой осел в речном русле, заглушил подводные  родники, а луга оскудели на долгие годы.
      Мелиораторы не ограничивались вспашкой, они проложили по лугам осушительные каналы, прямые как натянутые струны. Это мы в детстве знали каждый подземный ключ в ручье, ибо ощутили его ледяную свежесть своими ногами. А ученые дяди чертили проекты мелиорации в своих кабинетах, твердо зная, что кратчайшее расстояние между точками  –  это прямая. По
этим прямым прошли канавокопатели, засыпали, утрамбовали бывшие родники. Высушили "блюдца", болотца, построили пруды и озера – "преобразовали" природу, точнее сказать, обокрали, изуродовали. Может, кому-то покажется необычным выражение, что река изнывает от жажды, но это именно так. Реке не хватает воды. Многие ручейки, питавшие ее, или перестали существовать, или не достигают реки.
      Но только ли пришельцы-мелиораторы виноваты во всем? Отнюдь нет. Огромный вред реке нанесли мы, кого она поит, кормит, обмывает, прохлаждает, кто в значительной степени обязан реке тем, что обрел здесь свою родину. Посмотрите на наши села, как они тяготеют к реке. Наши предки знали цену чистой воде, поэтому и селились вдоль берегов Судости. Наш край никогда не испытывал дефицита пресной  воды. Но мы уже достаточно наслышаны, какими сложностями оборачивается жизнь там, где ее запасы оскудели. Такую судьбу реке, а значит, и самим себе, часто готовим мы с вами.
      И уже просто нет слов, которые вразумили бы наших руководителей. Оглянитесь вокруг – сколько смывает в речку минеральных удобрений, ядохимикатов, как стекает ручьями навозная жижа! Где вы природоохраняющие органы? Накажите чиновников рублем, только из их личного кармана. Потребуйте отставки злостных загрязнителей.      
      Люди добрые, поймите: природа, как говорят, от Бога, но она совершенно беззащитна от человека. Только мы, люди, можем сохранить ее для себя и для потомков.


         
 


                Святая  святых             
      Накануне Радуницы я вновь побывал на кладбище. Приводил в порядок могилы родственников, постоял в скорбном молчании на могилах друзей. Их все больше, памятных надгробий и холмиков. Вот два резных, замшелых от времени креста. Они хранят память родителей моего отца. У подножия одного покоится прах бабы Матрены Лесковой, вышедшей, как говорят, из рода известного русского писателя. У подножия другого – прах деда Григория, предок которого попал в Юдиново в обмен на борзую.
    Несколько позже земля приняла отца матери – деда Якова, знаменитого сапожника, известного на всю округу. Баба Марина,  красавица и певунья, умерла в  возрасте за 90, спустя  26 лет  со времени кончины мужа. Рядом с ней – могилы  дочерей Анастасии и Варвары. Варвара была моей матерью. Здесь же смотрят с укором на меня с могильного памятника глаза моей жены Елены. Прости… Не сберег…
    На могилах друзей мне становится страшно от того, что они ушли из жизни такими молодыми. В свое время больше всех меня потрясла смерть друга юности Федора Позябина. Красавец парень, он гирями играл как мячиками. В танцах ему не было равных. Общительный, жизнерадостный…  и, вдруг, его не стало. Хотя  –  не вдруг. Федор знал, что скоро уйдет из жизни, но хранил эту страшную тайну, как и то, что получил значительную дозу облучения при прохождении воинской службы. Мы помним тебя, Федор! Помним всех, кто покоится здесь за сельской околицей. Помним  всех, покуда сами живем. И в этом великая святость нашего бытия.
       Если бы у меня спросили: что есть святее всего на земле? Я бы, не задумываясь, ответил: погосты наших российских деревень. Там,  над холмиками с крестами и без крестов, под кирпичными и каменными надгробьями, в оградках и без оградок, покоится прах наших предков, наше далекое и недавнее прошлое. Рано или поздно, часто или редко память приводит живых на погосты. Это проявляет себя великая сила притяжения родной земли, зов предков. Не могу не повторить здесь строки поэта  К. Симонова:
"Ты знаешь, наверное, все-таки Родина –
Не дом городской, где празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами  их русских могил".
    "Деревни, деревни, древни с погостами, как будто на них вся Россия сошлась,.." Действительно, невозможно увидеть или представить деревенский пейзаж без погоста. Свято чтили на Руси память умерших. Потому и хоронили их в непосредственной близости от жилья.
    По количеству могил и даже по количеству погостов можно судить о древности наших селений. Например, в моем родном Юдинове шесть кладбищ! Да, да. Не удивляйтесь, мои односельчане. Мы теперь видим только три действующих кладбища. Но на территории села, археологи обнаружили два могильника бронзового века. А сравнительно недавно, в 1977 году, юдиновцы  узнали о существовании еще одного кладбища, в самом центре села. Здесь и ранее в 1957 году, при закладке колодца, нашли человеческие кости, но не придали находке значения. А вот при рытье котлована под нулевой цикл будущего Дома культуры выворотили на поверхность содержимое многих могил. По находкам из захоронений можно отнести их  к 15 – 16 векам.
    В том, что потревожили прах предков, винить некого. Даже долгожители села не подозревали о существовании кладбища. Но за то, как обошлись с останками наших предков, совесть грызет меня до сих пор. Никому в голову не пришло собрать кости и перезахоронить. Мы их развезли вместе с грунтом и рассыпали по колдобинам дорог. Теперь я задумываюсь: почему ни одному человеку из 800 жителей села не пришла в голову идея перезахоронения? Ответ беспощаден и прост: утратили мы духовность, оборвали связующую нить поколений, сделались Иванами, не помнящими родства. А что значит для человека утратить уважение к прошлому? А.С.Пушкин называл это отличительной чертой образованности от дикости. И как ни печально, а надо признать, что многие из нас с дипломами, подтверждающими полученное образование, часто очень далеки от настоящей образованности. Подтверждение того –  неуважительное отношение к памяти предков.
    Давайте обратим внимание на состояние деревенских погостов. В большинстве своем –  это неогороженные уголки дикой природы с изобилием сорной растительности, часто не имеющие даже нормальных подъездов. Зато сюда может свободно заходить скот на пастьбу, а иногда его  преднамеренно загоняют на кладбища. Огородить места захоронения, как правило, трудно из-за нехватки средств. Скудных грошей не хватает даже на покупку лампочек для уличного освещения. Да и поважнее дел, как всегда, множество. Я своими ушами слышал, как один председатель сельсовета всерьез говорил, что для него куда важнее огородить свиноферму, а "покойники и так не разбегутся". А вот живые задумаются: стоит ли оставаться там, где их ждет полное забвение после кончины и неуважительное отношение к праху?
    Мы приходим на погосты, чтобы почтить память усопших родственников. Но делаем это очень редко, в основном на Пасху и Радуницу. В канун этих праздников сметаем с могил прошлогоднюю листву, сухую траву, наводим элементарный порядок. И… до новых Пасхи и Радуницы.
    Три кладбища в Юдинове, и все они в одинаковой степени "ухоженности", то есть в одинаковом запустении. Спасибо сельской администрации – в прошлом году их начали огораживать. А вдоль изгороди – свалки хвороста, старых венков, сухой листвы и прочего мусора. Густые заросли образовались от дико выросших деревьев и кустарников. Мы, привыкшие жить по командам сверху, ждем, когда же местные начальники повелят навести порядок в этих святейших уголках  села. А разве здесь нужна команда или призыв? Здесь нужен зов совести.
    В Юдинове три кладбища, но только одно из них имеет подъезд. Год тому назад строили новую дорогу через село. Прошла она в 15- метрах от второго кладбища. И снова не пришло никому в голову сделать хотя бы сход с высокого дорожного полотна в сторону погоста. Уподобясь альпинистам, карабкаются с откоса, а потом на откос, участники траурных процессий. Невероятных усилий стоит переправа на кладбище гробов с покойниками. Так же сложно и трудно доставлять надгробья, памятники, оградки.
    Мы сейчас переживаем время возвращения к утраченной духовности, возрождаем добрые традиции прошлого. Уже не  надо по указанию РК КПСС организовывать показные коммунистические воскресники на Пасху и другие праздники. Это, конечно, не значит, что все мы, бывшие коммунисты, стали верить в Бога. Я, например, остаюсь атеистом. Но я всегда был и есть верующий. Моя вера – мои чувства. Мой Бог –  моя совесть. То есть все то, что есть у каждого или, по крайней мере, должно быть. Лучшие человеческие традиции родились не только от веры в Бога, но и от естественной потребности жить по совести. Познать, по совести ли мы живем, по-божески, можно только сравнивая наше бытие с прошлым. Уважение к прошлому делает нас мудрее, богаче, человечнее.

      


         В чём провинилась ПРОВИНЦИЯ?               

      Сёла, деревни, посёлки, хутора… Как до боли обидны нынче ваши негромкие  судьбы. В силу каких трагедий                вы умираете тысячами в год, как утверждает наша статистика? Кто тот судья, который выносит вам приговоры? Кто тот незримый палач, который приводит их в исполнение? Кто мы в своей стране жители глубинки, если до наших судеб нет дела у наших правителей?
     Здесь я родился, вырос, можно уже сказать, прожил жизнь, и вот хочу попытаться проследить, почему так тяжело болеет село теперь? Кто всё туже затягивает удавку на шее селянина? Ведь ещё совсем недавно мы строили перспективы дальнейшего его процветания, разрабатывали планы генеральной застройки.  Нас поддерживали и в районе, и в области.  В местном музее хранятся документы об этом. Но почему всё повернулось вспять?
     Была в селе небольшая, но замечательная хлебопекаренка. В районе до сих пор вспоминают вкусный юдиновский хлеб.  Но однажды воровски вывезли из пекарни всё оборудование,  а  коллективу сказали… Да ничего не сказали: ни «спасибо за труд»,  ни «вот вам новая работа».  22 семьи сразу лишились кормильцев. Зато прибавилось рабочих мест в районном центре.
     Несколько лет создавалась в селе участковая больница. Это была народная стройка. Люди отрабатывали на новом объекте дни и недели бесплатно. А когда на завершающем этапе не хватало средств, всенародно  приняли  решение  о  самообложении.  Каждая  семья  внесла  свой скромный денежный вклад. Больница получилась, как оказалось, слишком хорошей. И тут же раздались голоса: «А зачем селу такая хорошая больница?» Чиновники не договаривали, но мы улавливали подтекст: «В городе людей лечить надо,  а эти как-нибудь…»   И  стали начальники думать,  как поступить  с больницей: перепрофилировать в дом престарелых? в санаторий для чиновников? может в ЛТП? Дело дошло до вывоза оборудования. Тогда и сдали нервы у селян. Взяли они в руки колья, вилы, поленья и пришли на защиту своего детища.
     Больницу  отстояли.  А  дальше?  А  дальше атаки на наше село следовали одна за другой.  Селу (читайте: сёлам)  отключили уличное освещение, сказали: «нужно экономить электроэнергию, ночью светят луна и звёзды». Но почему экономить нужно только за счёт селян? Снова нас поставили в категорию неполноценных.
     Был в нашем колхозе (и не только в нашем) свой радиоузел. Удобно было: объявления передавали, беседы  на  злободневные  темы  проводили,  радиогазета  выходила,  руководители  села  выступали, брянские новости слушали. Нет теперь радиоузла. Голос Брянского радио давно заглох.
     Был в селе колхозный водопровод,  но,  как говорят селяне,  «какой-то мужик "ха-ха" захватил его». Теперь ему деньги за воду платим, и не малые.
 -- А за что мы будем платить? – спрашивают на улице Первомайской.
Этот самый МУЖКХ уже два года колонку ремонтирует. Смотровой колодец развалился, воронка образовалась как от разрыва снаряда, заполнилась водой,  и гниют в ней теперь крысы  и другая бывшая живность.
     Селяне прикинули, что если отдаваемые райцентру деньги за воду расходовать самим, то их хватило бы и на содержание водопровода, и на оплату уличного освещения. Но это только благие мечты, мы теперь не хозяева собственного водопровода.  Настоящие хозяева в райцентре. Посмотрите, как там обустроены на улицах водоразборные колонки: красота, приятно посмотреть! И загляните в наше Юдиново: смотровые колодцы в дырах и заполнены протухшей водой, сточных лотков вообще нет, если колонка испортилась, её просто заглушают. А наши денежки идут на благоустройство райцентра.
     Был у нас и свой праздник: торжественная регистрация браков. Много собиралось в Дом культуры желающих увидеть жениха с невестой, поздравить их, пожелать счастья.  Звучала музыка,  песни, начинались танцы, общее веселье. «Попраздновали, и хватит! Регистрируйтесь скромно в райцентре» - сказали нам. Покойник в доме? Ничего. Пусть полежит, ему спешить некуда, а вы приезжайте регистрировать смерть в райцентр. Новорождённый в семье? Вообще здорово! Приезжайте вместе с ним – запишем. Налоги заплатить?  Добро пожаловать в районный сбербанк!  Куда вам ещё надо? Райсобес? Райсоцзащита, нарсуд, нотариус, землеустроитель и т.д. и т.п.?   Катайтесь в своё удовольствие на автобусах.  Автотранспортному предприятию больший доход будет.  У вас есть дом,  который вы своими руками построили пятьдесят лет тому назад? Он теперь не ваш дом. Ни детям, ни внукам вы не сможете его подарить, пока не оформите право собственности на него. Что это шутка, или анекдот? Нет. Это закон нового демократического государства. Начинайте новые поездки в райцентр.  Их  будет много.  Ровно  столько, сколько бюрократов наплодила бюрократическая  гидра.  У  вас  уже  нет денег в карманах? Все развезли? Их у вас выкачали? Не удивляйтесь,  эта система работает по принципу пиявки – может только высасывать.
     Где же деньги брать? Зарабатывать.  Где?  В Москве денег много.  И поехали молодые мужики в Москву на заработки.  Новая прослойка населения появилась в деревнях: вдовы при живых мужьях, безотцовщина, при живых отцах.
     Почему же всё это происходит с селом? Ответ на этот вопрос, на мой взгляд, лежит на поверхности: нет на селе теперь власти. Её-то и отобрали у нас в первую очередь. Взамен получили мы сельские администрации с главами, которые лишены всяких властных функций, а заодно и ответственности за всё происходящее на селе.
     Много навредили селу, всё сразу и не перечислить.  А оно всё равно живёт.  В  чём дело?  В  чём секрет живучести? Да, всё дело в том, что чудаков в селе много.  Главный доктор больницы Ибрагимов кроме медперсонала ещё целый двор техники всякой держит: тракторы, комбайны, автомашины копалки, сеялки. Зачем? Чтоб дополнительные деньги своему учреждению зарабатывать. Председатель местной потребительской кооперации Агеенко оснастил свою организацию тоже сельскохозяйственной техникой.
           Да ещё сам после рабочего дня  в  одних  трусах   по  лугу  бегает, мяч гоняет – это он футбольную команду создал. Разве не чудак? В село, туристы едут, чтобы музеи посмотреть  (у нас их три!),  а заодно и на чудаков, которые в них  за мизерную зарплату работают
     А колхоз? Он давно уже третьим музеем стал. Музей-памятник перестройке «Умом Россию не понять!» А экспонаты этого музея под открытым небом кругом, куда ни глянь, разобранные и разворованные сараи, гаражи, склады, ещё недавно обетованные жилые трёхэтажки. Много всего другого.
Короче, руины перестройки.    
      Да, действительно, «умом Россию не понять». Не зря автору этих строк Ф.И. Тютчеву в областном центре памятник за большие деньги поставили.
      К слову, ещё один классик-земляк вспомнился - А.К. Толстой, вернее афоризм Козьмы Пруткова «Если у тебя есть фонтан, заткни его. Дай отдохнуть и фонтану». Именно так и сказали в районе, когда юдиновцы на пруду в центре села маленький фонтанчик сделали. Пришлось «заткнуть». Против начальства струю не пустишь.
      Прочитает кто-нибудь мою писанину, да и скажет: это ведь всё мелочи по сравнению с тем, что государство с селом делает . То, что оно делает похоже на эксперимент по выживаемости. Цены для нас мчатся вверх галопом, как мустанги, заработные платы ползут, как черепахи. При этом нам внушают, что рост заработной платы в стране опережает рост цен. Где это видано, чтобы черепаха лошадь обогнала? Не возмущайтесь, говорят нам, цены на бензин и газ у нас ещё не достигли мирового уровня, в следующем году они преодолеют эту планку. А когда же зарплату станут поднимать на мировой уровень?– робко спрашиваем мы. Нас не слышат и продолжают эксперимент. Население лишили льгот. Эта мера болезненна для селян, где основная часть жителей пенсионеры и бюджетники. Мы брошены на произвол судьбы, дескать, рыночные отношения всё отрегулируют. Очень призрачная надежда. Нынешняя политика правительства по отношению к деревне, а точнее, её отсутствие опасно для страны. Такое состояние ведёт не к консолидации общества, а к дальнейшему его расслоению. Не может быть консолидации политической без консолидации экономической. Потенциалы зажиточности и нищенства нарастают, как полярность природного электричества. А чем это кончается -   мы знаем из законов физики. Знает это и наше правительство. Видимо, знает оно и поговорку «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится» и старается заставить мужика крестится заранее по другим поводам: на «святые мощи», на «чудотворные иконы», которые в последнее время щедро поставляет нам запад. Но не грома нам надо ждать, не господнего чуда и даже не умного правительства, а собственными руками устранять причины, теснящие дыхание жителям сёл, деревень, посёлков, хуторов, одним словом, провинции, с которой «есть, пошла Россия-матушка».

               

   
            БЫЛ   ЛИ   "З О Н Т И К "
                НАД  СЕЛОМ?

         Чем дальше уходит зловещая дата Чернобыля, тем раскатистей эхо этой страшной беды. Мы все больше и больше узнаем фактов преступного замалчивания, засекреченности и просто обмана населения о масштабах катастрофы.
         Вспомните погожие солнечные дни конца апреля, начала мая 1986 года. Люди массово работали на полях, огородах. Наши дети шли на речку, спортивные площадки, первомайские демонстрации. Все было, как будто ничего не случилось. Вернее, о случившемся мы уже знали из передач Центрального радиовещания, но не знали истинной сути нависшей над нами беды. Об этом не говорили, этого не разъясняли.
         Как хотя бы частично оградить людей от радиации, уменьшить ее воздействие? Об этом тоже ни слова. Ради чего мы тратили столько времени и средств, создавая и поддерживая систему гражданской обороны? Почему она не сработала, когда так нужно было действовать быстро и решительно?
         Каждый школьник знает, что надо делать при взрыве атомной бомбы. Но разве мы знали, что Чернобыль страшнее такой бомбы? Почему нам не сказали об этом вовремя? Никто не знал?
         Теперь выясняется, что знали. Знали наши областные и районные "отцы". И молчали!
         Тем более, когда, спустя три года после взрыва реактора, зазвучали голоса о замалчивании последствий катастрофы, нас стали обвинять в радиофобии. Дескать, мы молчим и вы молчите. А обман продолжается. Вот только один, но достаточно красноречивый пример.
         По данным Госкомгидромета СССР на 22 декабря 1989 года Погарский район отнесен к зоне, где радиоактивное загрязнение составляет от одного до пяти кюри на квадратный километр. Областные и районная газеты опубликовали карты загрязнений. Как  обрадовались жители села Юдинова, когда увидели, что кривая грязной зоны плавно обтекает родной кружочек на карте. Будто тогда,  в 1986, кто-то неведомый раскрыл зонтик над Юдиновом
         Увы! Радость обернулась горьким разочарованием. Зонтика не было. И кривая на карте изогнулась, очевидно, не по-доброму умыслу.
         Вот строки из документа Погарского исполкома районного Совета.
         "… Жителям района известна степень загрязнения в каждом населенном пункте. В решении облисполкома № 182 от 25 апреля 1991 года пропущены с. Юдиново и Красный Угол, где степень загрязнения пашни и сельхозугодий составляет соответственно в Юдинове  1,3 и 1,9, а в Красном Углу 1,3 и 1,6 кюри на квадратный километр.
         Население этих населенных пунктов осуществляет свою трудовую деятельность на загрязненной местности и естественно, справедливо требует выплатить компенсацию …"
         Конечно, справедливо. Но где же она замешкалась, эта справедливость? Сёла Юдиново и Заречное стоят друг от друга на расстоянии не более 200 метров. Их жители ездят по одним дорогам, работают на общих полях и лугах, пьют одну и ту же воду, едят плоды одной и той же земли. Но зареченцы пользуются льготами, юдиновцы нет. На общем собрании колхозникам Юдинова председатель почему-то очень легко пообещал выплачивать компенсацию из средств колхоза. Но разве это выход? Это, значит, взять деньги у колхозника из одного кармана и положить ему в другой. А если учесть, что от колхоза на территории Юдинова осталась только та самая радиационная пыль да развалины былого благосостояния, то каждому трезвому человеку понятно, что надежды на какую-то справедливость просто иллюзорны.  Нужны государственные дотации – говорят некоторые. Это мы от многих слышали, но реальных подвижек не чувствовали. И вряд ли когда они последуют.
         Двум учителям Зареченской школы, проживающим в Юдинове, выплатили компенсацию за вредность, но недавно потребовали вернуть деньги обратно.
         Кроме колхозников, на территории Юдинова проживает около двухсот работников государственных  учреждений, еще больше пенсионеров. Они также терпеливо ждут  дифференцированных ежемесячных доплат.
         Да разве дело только в выплатах? В "чистом" Юдинове жизненный уклад остается таким, каким был до Чернобыля. Никаких профилактических мероприятий, никаких медицинских обследований, никакого контроля над продуктами питания. Мы продолжаем собирать грибы, ягоды, лекарственные травы, там где они росли издревле.
         Слышал, что приезжие дозиметристы от каждого облачка пыли прячутся в кабины автомашин. Мы спокойно и полной грудью вдыхаем эту пыль. В пыли, в песке, в дождевых лужах беззаботно днями копаются деревенские детишки.
         Теперь, когда стало известно, что "зонтика" над Юдиновом не было, мы вправе рассчитывать на полноту всей информации о загрязненности, на профилактические мероприятия, на льготы. Мы вправе спросить у правоохранительных органов, кто сделал Юдиново чистой зоной? Какую ответственность он понесет? Мы имеем право только спрашивать…


               
         Перестроечный ВАНДАЛИЗМ
          "Умом Россию не понять…" – эти слова поэта  Ф.И.Тютчева стали эпиграфом к выставке, рассказывающей о вандализме в широком смысле этого слова.
            Перестройка разбудила этот дремавший вирус, а отсутствие действенной власти в провинции стало благодатной почвой для его бурного развития.
            Выставка построена на контрастах. Многочисленные дипломы, грамоты государственных и партийных органов власти напоминают о недавнем процветании колхоза "Победа", а фотографии разрухи наглядно демонстрируют сегодняшний день. Когда это всё началось? Вот фрагмент публикации в районной газете: "Из пресс-центра райадминистрации… С 1993 года по колхозу наблюдается динамика падения. Урожайность зерновых – 48,  27, 20, 5,5 центнеров с гектара, картофеля – 300, 142, 116, 80 центнеров с гектара".
           Говорят "лиха беда начала", но "лиха" с годами становилось всё больше, несмотря на череду меняющихся председателей. От мощного автопарка осталось кладбище изуродованного металла, а потом  и металл весь исчез. Животноводческие помещения превратились в руины. Будто серия бомбежек прошлась по территории фермы. Молчаливые фотографии "кричат" со стенда, до боли тревожат сердце.
            А вот еще более страшные руины и подпись:
             "Здесь десять классов пройдено,
              И здесь мы слово Родина
              Впервые прочитали по слогам."
         То, что осталось от бывшей просторной и светлой десятилетки ужасает! Как можно было учинить такую разруху без единого взрыва? Как поднимались руки на святыню, на храм  просвещения и воспитания наших детей? Сколько времени должно пройти, чтобы выросло новое поколение людей, память которых будет свободна от позора порождённого их предками? 
            Три трехэтажных жилых дома, в которых звучали музыка, детские голоса, смех, смотрят на нас черными глазницами разбитых окон, уродливыми нишами, унесенной кирпичной кладки.
        Был и пример разрушительной силы человеческого равнодушия – лицо села – Дом культуры. Над парадным входом осыпалась металлическая обшивка балкона, образовав безобразную темную брешь, напоминающую беззубый рот какого-то урода. Около десяти различных учреждений и организаций находится в этом здании. А вот сделать этот мелкий ремонт очень долго никто не хотел. Так и зияла дурным примером эта дыра на "лице" культурного учреждения, пока администрация нашла, наконец, деньги на ремонт.
                Всего 25 фотографий, выполненных сотрудником музея Григорием Гришиным, не могут воспроизвести весь урон, нанесенный селу местным вандализмом. А если учесть, что отснятое типично почти для всех наших деревень? Так как же                оценить ущерб от этого, отнюдь не стихийного бедствия? К сожалению, таких подсчетов никто не производил. А надо бы сделать в назидание всем современникам. Может быть, вред,  выраженный в рублях, тронул бы умы и совесть хотя бы некоторых вандалов, одурманенных  призраком наживы.
             "Плакать хочется, глядя на это все", – чаще всего можно слышать от посетителей выставки. И многие плачут.
             А между тем вандализм продолжает расползаться, круша кладбищенские ограды, засыпая мусором асфальт на дорогах и вырастая кучами хлама по берегам рек, в лесу и на лужайках. И не под его ли напором разлагается совесть многочисленных самогонщиков, спаивающих до смерти своих же односельчан и жирующих на горе и слезах семей, спивающихся алкоголиков?
            Опомнитесь, люди! Остановите разрушителей!.
           Экспонаты кричат, но ещё громче и пронзительнее кричат окрестности невиданной по размаху и сокрушительной силе разрушений, которые продолжаются у всех на глазах. Где же властные структуры? Где государственные Законы? Почему  торжествует анархия? Где наша совесть?

               
          ПОСЕЛЕНЧЕСКИЙ  ВИНЕГРЕТ               
     Когда я слышу, вползающее в наш быт, а точнее вбиваемое в наше сознание, словечко «поселение», мне становится до боли обидно за наше поруганное Отечество, за нашу изнасилованную историю. В памяти пробуждаются строки полные глубоких чувств: «…деревни, деревни с погостами, будто на них вся Россия сошлась.», «Под городом Горьким, где ясные зорьки, в рабочем посёлке подруга живёт…», « Живу я в селе, за которым шумят вековые леса и тихо плывёт по озёрам небес неземная краса…», а «Вечера на хуторе близ Диканьки». Всё это из нашей замечательной литературы, из нашей истории.
        Кому же так хочется стереть из памяти потомков поэзию Российских деревень, сёл, хуторов, аулов, посёлков и погрузить наше современное общество в древность, изучаемую археологами. Да, есть в русском языке слово «поселение». Но оно у нас прочно ассоциируется, как место, где отбывают наказание ссыльные. Нас теперь будут называть не горожанами, не селянами, а поселенцами. « Поселенец – это тот, кто впервые поселился где-нибудь на новом, необжитом месте, или тот, кто сослан на поселение». Так трактует словарь русского языка С.И.Ожегова это слово.
        Задумайтесь, не продолжение ли это политики, законы которой лишили нас унаследованных от предков клочков земли, где стоят наши жилища, и прав на жильё,  построенное своими руками, потом и кровью. Да ещё и грозятся: запретить, лишить, отобрать и т.п... И мы безропотно мечемся по кабинетам многочисленных клерков, выворачивая кошельки и карманы за оформление документов на право собственности на свою же выстраданную собственность.        Кто это всё придумал? Наверное, всё-таки именно они. Это они, наши депутаты думают, как нам жить и получают за это большие деньги, а мы думаем, как нам выживать, и ничего за это не получаем.        Ладно, допустим, выкрикнул какой-то депутат из бывших поселенцев заскорузлое словцо – обдумывать некогда, все поддержали. Но где внимательные советники? Где наши знатоки словесности? Где все литераторы, писатели, поэты. Журналисты? Почему мы все равнодушно принимаем поругание родного языка? Почему наше родное государство забраковало городские, сельские, поселковые и другие Советы? Разве не на Советах решались во все времена нашей истории важнейшие государственные и житейские вопросы? Стало кому-то важно, чтобы было забыто слово «совет». И народ уже привык, что с ним не советуются, и на зданиях бывших советов появляются вывески: «Управа». Снова зловещий смысл приобретает выражение «мы найдём на тебя управу». Как это всё унижает. Как обидно чувствовать себя  чужаком в родной стране.
        Как паразиты  наползают со всех сторон в нашу речь иноязычные слова. И чаще всего такими разносчиками словесной вшивости, мусорщиками выступают наши молодые корреспонденты, журналисты, комментаторы, протиснувшиеся в средства массовой информации. Походи по улицам города, посмотри на витрины, рекламы, вывески и ты начнёшь забывать родной алфавит. Каждая букашка на своём ларьке не желает видеть эту затрапезную кириллицу. Майки, футболки, сумки и прочая мишура – всё украшено забугорными словечками и символами. Нужно проявить усилие, чтобы вспомнить, что ты не иностранец.        «…и ты покорный им народ» молча приемлешь издевательства над собой. Поэтому мы и возродили «страну рабов, страну господ», о которой с такой болью писал поэт.
        Пройдут не годы, а буквально несколько лет и юные россияне, читая книжки, будут спрашивать не у бабушек и дедушек, а у своих родителей, что значат слова «село», «деревня», «хутор»? Вот, разве только, тот невидимый, кто растлевает наши патриотические чувства, нашу национальную гордость, пойдёт ещё дальше, и у Н.В.Гоголя появятся, вдруг, «Вечера на поселении близ Диканьки».       А что? Вполне возможно. Ведь забываем же мы, находясь за столом, что в тарелке картошка, огурец, свекла, лук, петрушка и прочее, называемое одним словом «винегрет»…

 
                Гальюн  в поле   
 - Тебе, Федор, будет особое задание. Можно даже сказать, задание особой важности, - начал издалека бригадир Крюков.
- Какое, может быть, особое? Все – на картошку. Что тут особого?
- На картошку, да. А вот начинать работы будем в шестом поле.
- Какая разница в шестом или в седьмом? Картошка она везде картошка.               
- Это ты прав. Только поля у нас разные. Вспомни, в шестом поле ни кустика, ни ложбинки. Захочешь по нужде сходить, а укрыться негде.
- Так что мне кусты пересаживать, или траншеи копать?- съязвил Федор.
- Зачем кусты, зачем траншеи? Тебе задание: туалет построить в шестом поле.
- Какой туалет?
- Ну не туалет, а что такое сортир, знаешь?
- Гальюн, что ли?
- Гальюн. Извини, я забыл, что ты моряк. В общем, запрягай своего Буланого, бери на складе три листа шифера, лопату и – в шестое поле. Там сообразишь, что у тебя получится: туалет, сортир, или гальюн!
- А почему только три листа? Нужны ведь и крыша и дверь?
- Зачем крыша? Погода стоит сухая. И дверь не нужна. Поставь свой гальюн задней стенкой к дороге. Все. Исполняй!

Бригада уже подобрала из-под копалки не одну тонну клубней, когда на поле прибыл строитель гальюна Федор.
- Ты что, издеваешься? Сколько же терпеть можно? – встретила его Агрипина Плошкина.
- В самом деле, обнаглел! Семеныч вон на виду у всей бригады фонтан пустил, подхватил Сергей Шаповалов.       
- Дорога, сами знаете, тряская. Быстро погони коня, шифер развалится на куски. Потерпите еще маленько. Я сейчас построю гальюн.
 Федор проковырял лопатой небольшую ямочку, перекрыл её дощечкой, вокруг вырыл канавки, в которые и прикопал три листа шифера. Огляделся, все заняты работой – значит терпят. Решил обновить сооружение. Зашел, спустил штаны, присел.
Толстуха Агрипина первой заметила готовность объекта, заспешила, чтоб, наконец, расслабиться.
- Ты, что, Агрипина, в гальюн?
- А куда ж еще?
- Не торопись, ты по габаритам в нем не развернешься.
- А мне и не надо разворачиваться.
Агрипина добежала до гальюна, подхватила руками подол своей широкой юбки и задним ходом торопливо стала протискиваться меж листов шифера. Федор спокойно рассматривал жучка ползущего по стеблю пырея, как вдруг в гальюне потемнело  он, поднял глаза от жучка… и увидел нечто, надвигающееся на него!
          - Полундра! –  прокричал бывший моряк.  Он вдруг понял, что отступать некуда кроме как через заднюю стенку гальюна. Придерживая штаны левой рукой,  правой он резко толкнул шиферный лист. Гальюн, как цветок лотоса распахнулся на три стороны, открыв взорам всей бригады,  Агрипину, сверкающую на солнце двумя полушариями роскошных ягодиц.
           - Полундра! – Орал во всё горло моряк.  Раскаты  общего хохота заглушили мотор трактора. 

               
    
               
               


               
                СЕЛЬСКИЙ ТЕАТР

                Часто можно слышать вопрос: "Когда возник театр в Юдинове?" Ответить на него однозначно трудно. Зрители видели самодеятельные спектакли в сороковые и пятидесятые годы. Тогда на подмостках сцены ставились спектакли под руководством учителей Веры Семеновны Бондаревой и Евгении Ивановны Булдиной. Но старожилы села говорят, что театр зародился в первые годы Советской власти. Первые комсомольцы села Алексей Гераськов, Дарья Богатырева, Кирилл Сергеенко готовили спектакли синеблузочников в 20-е годы. Их по праву можно считать родоначальниками развития театральных традиций в селе Юдиново.
               Совсем недавно удалось найти документальное подтверждение воспоминаниям старожилов. Вот разворот журнала "Коммунар" № 21 за 1927 год. На 60-й странице рассказывается о "летучем митинге" с показательной вспашкой земли тракторами, о том, как заранее готовились деревни к прибытию агитобоза, о том, как удивлялись крестьяне мощи техники. Все агитационное действо проходило под лозунгом: "Переложим тяжелый труд крестьянина на стальные плечи машины". И на этой же странице воспроизводится фотография "День урожая" в поселке Красная Роща Юдиновской волости в 1927 г.". Далее заголовок "Массовое действие (не по Мейерхольду)".
                "В Юдиновском волцентре имела место такая инсценировка: на улице, без всякой декорации, действующие лица – люди, лошади, сельхозмашины и прочие. Присутствовало 500 человек (всё село). Инсценировка прошла под лозунгом "Смерть трехполке! Да здравствует многополье!".
               Вот как всё это описывается в журнальной статье. К месту действия подъезжает, телега, запряженная тощей клячей. На телеге охапка сорной травы, цеп, соха, лопата. Управляет лошадкой старый дед. Он символизирует трехполье. Для красноречивости над телегой плакат: "Вперед по стопам дедов и прадедов!"      
               Навстречу с другого конца улицы, подъезжает телега на железном ходу, в добротной упряжи красавец жеребец. На телеге экспонаты картофеля, свеклы, кукурузы, овса, пшеницы, жита. За повозкой двигаются молотилки, соломорезки, сортировки, плуги и другой технический инвентарь. Над телегой плакат: "Вперед, по зову агронома! Да здравствует многополье!".
              Вот так наглядно и красочно вели агитацию молодые люди волостного села Юдиново.
              Ещё одна страница зарождения театральных традиций в Юдинове приоткрылась неожиданной и яркой стороной.
              В 1959 году на комсомольском  собрании было принято решение: оживить работу драматического кружка, а руководителем его утвердить Леонида  Гришина, то есть меня . На суд зрителей стали выносить сатирические миниатюры, одноактные пьесы.
              В последующие годы в сельском Доме культуры были показаны спектакли по многоактным пьесам: "Свои люди сочтемся", "Мама сказала: "Нет!", "Аллея счастья", "Деликатная операция". По масштабности это было уже похоже на самодеятельный театр, однако, сельские  артисты по-прежнему брали в репертуар и  одноактовки. Много было поставлено самых разных спектаклей на подмостках юдиновской сцены, прежде чем в 1973 году  коллективу было присвоено звание народного театра.
         В его архиве  накопились дипломы, грамоты, программки, вырезки из газет, фотографии и другие документы. Перелистывая их, заново воскресают странички истории театра…
              1964-й стал годом театрального дебюта Василия Абраменкова. Мы уговорили его сыграть роль советского офицера в одноактной пьесе Назарова "Маруся". Дебютант показал себя хорошо на репетициях, прекрасно исполнил свою роль в первом выходе на сцену. Но, когда он вышел по ходу действия вторично, мы за кулисами ужаснулись: офицер Абраменков стоял при всех регалиях, но вместо сапог у него на ногах были тапочки. Сапоги он отдал выходившему раньше его на сцену "немцу", а переобуться забыл. 
            Мы ждали провала. Но вот "офицер" заговорил, задвигался. Зрители внимательно продолжали следить за развитием действия. Мы так и не узнали, то ли они не заметили оплошности актера, то ли деликатно простили дебютанта.
            С тех пор Василий Фролович Абраменков сыграл не один десяток ролей, на смотрах не раз удостаивался наград.
            Спектакль по пьесе А.Макаёнка "Трибунал" стал этапным в истории коллектива. Именно его увидела на сельской сцене методист Дома народного творчества О.К.Елагина. Увидела и оценила самобытность коллектива, его творческие возможности, помогла довести спектакль "до кондиции". С "Трибуналом"  коллектив выступал в заключительном показе спектаклей в Москве. Коллектив выступал в селах своего района, а также в Брянске, Стародубе, Сураже, Навле, Погаре, Почепе.. Актерский состав постоянно менялся. Одни исполнители уезжали, другие приходили им на смену. Однажды попытались составить символическую труппу театра. Список превысил шестьдесят фамилий. Все эти люди заслуживают похвал за энтузиазм, самоотдачу, бескорыстное увлечение театральным искусством.            
              Несмотря на все перипетии и трудности нынешнего времени, когда рубль уже стал самой важной наградой за любой труд, самодеятельные артисты продолжают совершенно бескорыстно, порой даже в ущерб личному времени, здоровью,  отдавать время и силы любимому увлечению.
             Юдиновский народный театр продолжает жить в двадцать первом веке!


               




Ю Б И Л Е Й   Т Е А Т Р А
                (Театральный детектив)

         Это было в 1993 году. К юбилею народного театра готовились, как к большому празднику. Как же? Двадцатилетие  коллектива – это все-таки дата круглая. Отметить его хотели красиво и торжественно. Всем бывшим артистам, покинувшим за этим годы село, разосланы приглашения. С местными репетировали отрывки из поставленных ранее спектаклей. Я должен был выступить в роли ведущего всего сценического действа.
         Дату 20-го ноября, ждали мы, артисты, ждали все жители села. Ждали веселого праздника. И никто, конечно, не предполагал, что он будет омрачен трагическими событиями.
         Прелюдию к ним получил инцидент на площади села, который произошел двумя днями раньше. Как это теперь часто бывало, у сельского магазина развернули свои товары, заехавшие в село частные предприниматели. Торговали они тихо, мирно. Люди подходили к ним: кто просто поглазеть, кто прицениться, а кто и купить понравившуюся вещь.
         В какой-то момент у торгашей появились братья Ч., изрядно подвыпившие. Они начали нагло приставать с дурацкими вопросами, а потом перешли к прямому вымогательству. Коммерсанты пробовали задобрить нахалов: дали им какие-то сувениры. Но братья не унимались, перешли к грубостям. Один из них ударил женщину. Тогда ее муж применил газовый баллончик. Братья отбежали в сторону, но, когда очухались, явились снова разъяренные и агрессивные. Они разметали все товары по снегу, прихватили с собой три шубы и ушли. Коммерсанты собирали часики, детские игрушки, обувь, одежду и выкрикивали  всем прохожим, что ни за что  не простят это обидчикам…
         20-го вечером, приблизительно за час до начала юбилейного торжества, артисты и зрители спешили в Дом культуры. Сын Григорий был задействован в двух отрывках из спектаклей, жена так же принимала участие в представлении. Когда мы дошли до общежития,  Гриша сказал:
         – Я забегу к друзьям, и приду с ними разом.
         Зрительный зал постепенно заполнялся. Артисты театра уже почти все были в сборе. Особенно приятно было видеть и встречать, приехавших издалека супругов Башлаковых, Ольгу Лукашову, Виктора Булдина, Максима Позябина, и других. Прибыли приглашенные из района. Пора было начинать праздник.
          Я забеспокоился, почему же нет Григория с друзьями? Пора бы подойти. И тут ко мне подбежала Ольга Беликова, работница больницы:
         – Вашего Гришку ударили молотком по голове.
Что она говорила еще, я уже не слышал. Я бежал к общежитию.
         У входа в помещение, стояли люди, жестикулировали, громко разговаривали. При виде меня, расступились. На ступеньках лестничного марша разбрызгана кровь. "Я иду по крови сына…", застучало у меня в висках. На лестничной площадке – тоже люди, в основном молодежь.
         – Где Гриша? – спросил я.
         – В той комнате, – указали мне.
Дверь была открыта, в комнате многолюдно. Здесь уже был врач Маллаев, медсестры. Сын лежал в кровати, голова перебинтована, повязка промокла пятнами крови. Кровь на подушке, кровь на простыне. Сын стонал, метался.
         – Он в сознании?.. – спросил я доктора.
         – Да…
         – Гриша, потерпи, успокойся, – заговорил я.
         – Не могу я успокоиться… Как все нелепо… Я должен быть там… На сцене! Отпустите меня.
         – Гриша! Нельзя тебе вставать! – удерживал его доктор. – Постарайся успокоиться. Сейчас он уснет, – шепнул доктор мне.
Я дождался, пока сын уснул, стал расспрашивать, что здесь произошло? Говорили многие наперебой. Постепенно я понял всю последовательность событий.
         Вскоре после того, как мы с семьей прошли мимо общежития, немного поодаль остановилась машина марки "Жигули". Из машины никто не вышел. Девчата – школьницы наблюдали за машиной и поняли, что пассажиры кого-то высматривают, догадались: приехали мстить торгаши. Об их угрозах уже знало все село. Девочки побежали в Дом культуры, поднялись на второй этаж, зашли в кабинет председателя колхоза, рассказали об увиденном. Председатель тут же позвонил в милицию.
         – Пришлите наряд. Может произойти ЧП!
Ему ответили, что выехать не могут, нет транспорта.
         Между тем из "Жигулей" заметили появление одного из братьев Ч. Двери распахнулись, и трое крепких ребят ринулись за Ч.  Он вбежал в общежитие, толкнул дверь одной из комнат. В этой комнате сидели за столом, и пили кофе Григорий, его друг, член театрального коллектива Иван Дубинский, девушки, обитатели этой комнаты. Вскочил  сюда и Ч., со словами "Меня убьют"– залез в шкаф, встроенный в стену. Дубинский хотел запереть входную дверь, но в этот момент последовал мощный удар, дверь слетела с петель и накрыла собой Ивана. В проеме возникла фигура с молотком в руке. Гриша встал из-за стола, спросил:
         – В чем дело?
         Незнакомец оглушил его ударом молотка по голове, Гриша съехал под стол, а когда попытался подняться, получил второй удар. Этажом выше орудовал еще один приезжий. Он встретил на лестнице Верховинина Сашу, приставил пистолет к горлу:
         – Где прячется Ч.?
         Не получив ответа от растерявшегося парня, побежал дальше искать по комнатам. Третий мститель стоял у входа в общежитие с автоматом наготове. Двое первых безуспешно обыскав общежитие, вернулись в знакомую теперь комнату, бросили на ходу:
         – Извините, мы ошиблись! – убежали к "Жигулям" и уехали.
         В этом стремительно коротком эпизоде никто не смог запомнить номер машины или хотя бы ее цвет.         
         Врач удалил всех из комнаты, где лежал Григорий. У постели остались мы с женой. Но вскоре меня позвали. Я вышел. В соседней комнате были многие участники народного театра, председатель Баранок М.С. Он первый заговорил со мной.
         – Возьми себя в руки. Успокойся. Я послал свою машину за милицией. Все будет нормально. Тебе надо идти на сцену. Люди из зала не расходятся.
         Подобное говорили мне и другие. Помню, я отвечал невнятно:
         – Не знаю, не знаю…
         В конце концов, у постели Григория осталась жена моя –  мачеха сына –  Елена Петровна, а мы все пошли в Дом культуры. Зал был полон, тихо гудел, никто не уходил домой.
         Баранок обратился к собравшимся с короткой речью: он рассказал о случившимся. Извинился за задержку мероприятия. Но, этого можно было и не делать. Все и так понимали происшедшее.
         За все долгие годы моей сценической деятельности, мне никогда не было так трудно выходить на сцену, как в этот вечер. Но я вышел. Зал зааплодировал, поддерживая меня. Но все равно было очень трудно переключить сознание от только что происшедшего кошмара, к сценическому действу. Нужно было много импровизировать, шутить, острить. Как мог, я это делал. Но как только оказывался за кулисами, мысли мгновенно возвращались к сыну: "Как он там?" "А вдруг возвратятся эти бандюги?" "Остался ли еще хоть кто-нибудь в общежитии?"… Но снова надо к зрителям…
         В какой-то момент я увидел в зале милиционеров. Они с дубинками в руках, уселись на галерке. "Зачем они здесь? Почему не охраняют общежитие? Почему не ловят преступников?"
         – А теперь я приглашаю на сцену…– и так весь вечер.
         Наконец, торжество закончилось. Все его главные участники ушли на "материальную часть" т.е. к застолью. Я поспешил к сыну. Гриша продолжал спать, постанывая во сне. Жена прилегла на другую кровать, с ней рядом примостился и я. Мы не спали, сна не было.
         В четыре часа ночи Гриша резко проснулся. Видимо, действие лекарства закончилось.
        -  Где я? Что со мной?
         Мы напомнили ему о происшедшем. Он все вспомнил, не захотел больше здесь находиться, заспешил домой. По его поведению было видно, что шок не прошел.
.         Григорий пережил сотрясение мозга и значительную моральную травму. Милиция, как и следовало, ожидать, преступников не нашла. Не нашла и состава преступления в действиях братьев Ч.
         Вот таким горько памятным оказался юбилей нашего народного театра.

               
               
               

   

              СОТВОРЕНИЕ МУЗЕЯ

           Музей! Я вхожу в его залы, как в распахнутые страницы книг.
           Музей – хранилище овеществленной памяти. Он, как фантастическая машина времени, может мгновенно перенести меня в далекое прошлое, и оно вдруг станет зримым и осязаемым.
          Вот наш древний пращур решительно ведет своих сородичей к тропе, по которой пройдут мамонты. Ведёт, чтобы сразиться с гигантскими животными. Сразиться и победить, и выжить в суровом климате, у подножья, отступающего ледника.
          Как прочитанные страницы, шелестят и убегают в прошлое века, тысячелетия… Я вижу, как мой далекий предок совершенствует орудия труда, совершенствуется сам, обретает речь, накапливает опыт бытия.
          Вот они, кремневые скребки, проколки, рубила. Их изготовили, ими пользовались руки загадочного кроманьонца, первого разумного человека, которого в науке называют еще "гомо сапиенс".
          Музей! Только он может подарить человеку изумительную возможность так близко соприкоснуться с прошлым, с тем, без чего не было бы нашего цивилизованного настоящего.
         Я перехожу из зала в зал, и музей медленно возвращает меня из давно минувшего все ближе и ближе к нашим дням. И снова я не перестаю изумляться изобретательности, жизнестойкости наших предков. Низко склоняю голову перед трудолюбием крестьянина. Ведь это он, гений натурального хозяйства, умел обеспечить себя всем необходимым. Это он дал жизнь ремеслу, промышленности, науке, культуре, вывел нас к комфортабельному настоящему.          
           Музей дает возможность не только увидеть, но и понять каким трудом крестьянин добывал хлеб, делал себе одежду, обувь, устраивал жилье, создавал свою народную культуру. Здесь вновь свежо и гордо звучит забытое слово "крестьянин".
          Слова – довольно податливый материал, из которого можно выстроить правдивый рассказ и ложь, угодную вождям и капризам эпохи. Овеществленную память не исказить, не фальсифицировать.Пытливый взгляд всегда отличит подлинное от ретуши и фальши.
         Вглядитесь в витрины музея, и вы поймете, в чем величие крестьянского труда и как больно несправедливы тяготы крестьянской судьбины.
          Музей учит узнавать истинную цену событий и дел наших. На опыте прошлого он учит нас делать настоящее мудрее и совершеннее.
           Юдиновский историко-археологический музей открыт для посетителей в 1985 году. В его фондах собрано более шести  тысяч экспонатов. Подготовлено к регистрации еще четыре тысячи предметов археологии. Все они переданы жителями района бесплатно. Разработана и оформлена вся экспозиция самодеятельным путем, без участия профессионалов, без затрат единого рубля на ее оформление.
          Начиналось создание музея в 1972 году, когда я стал учителем истории в родной школе. Директор Павел Васильевич Магуров вручил мне ключи от старого здания школы со словами: "прошу всерьез заняться школьным музеем". До сих пор помню, с каким волнением переступил подгнивший порог, на одной из дверей увидел табличку "музей".  Распахнул дверь – повеяло холодом и сыростью. На стенах фанерные стенды болотного цвета, вдоль стен – столы с застекленными столешницами, прялка, ткацкий станок, ступа, альбомы.
            Окинув взглядом убогую комнату, задумался, а можно ли в наших условиях создать настоящий музей? Наверное, можно. Если подключить к работе учащихся. Где его разместить? В селе ведутся разговоры о строительстве нового дома культуры. А старое здание куда? Оно вполне подойдет для музея. Коллеги учителя не верили в мою идею. Зато ученики сразу поддержали и энергично занялись сбором экспонатов. Понесли то, что умещалось в карманах или портфелях: старинные монеты, бумажные деньги, гильзы патронов, кузнечные изделия, осколки кремня, керамики… Но родители сомневались в серьезности затеи. И тогда мы решили проводить подворный обход. Вместе с учениками мне стали помогать учителя: Нина Яковлевна Дудина, Евдокия Григорьевна Татаринова, Валентина Петровна Дудина, Галина Николаевна Дюбо  и, конечно же, жена Елена Петровна. Обходы позволили собрать много документов и фотографий участников исторических событий, записать их рассказы. Постепенно сложилась большая коллекция старины.
        Однажды, придя домой, обнаружил во дворе… неразорвавшийся снаряд от установки "Катюша". Взрыватель еле держался на кромке проржавевшего корпуса… Прибежали ребята и с радостью доложили, что находку обнаружили на дне реки. Поблагодарил их и отправил по домам. Куда спрятать "экспонат"? Ведь у меня пятилетний сын. Куда ни спрячь, все равно найдет – подумал я и показал находку сыну, объяснил, что это такое. Мальчик не подходил к снаряду целую неделю, пока ни приехали саперы.
          Вскоре село наполнилось слухами о создании музея, и многие жители стали приносить ко мне домой саяны, фартуки, сорочки, лапти, рушники, старую домашнюю утварь. Особенно старались мои соседи Клавдия Иссидоровна Кравченко, Мария Александровна Сергеенко, Алена Титовна Титоренко, Антонина Александровна Сергеенко и многие другие. Из альбома для рисования сделал "книгу поступлений". Теперь она стала экспонатом. До открытия музея накопление материала продолжалось долгих 13 лет. Но этот процесс идет и теперь.  В оформлении помогали мои ученики: Леонид Черненок и Сергей Зюнев.  Пришла пора оглянуться в впрошлое.               
         Юдиновские мужики только что организованного колхоза "Первомайский" копали  погреб под картошку, – было это в 1934 году –  и обнаружили невиданные ими ранее кости. Первым исследователем археологического памятника – места поселения древних охотников на мамонтов в эпоху верхнего палеолита – стал белорусский ученый К.М.Поликарпович. Масштабные раскопки, проведенные им в 1947 году, дали богатейший материал. Юдиновская стоянка стала известна всему ученому миру. Раскопки продолжил его ученик В.Д.Будько. В 1967-м он работал в Юдинове последний сезон. Стоянка была на длительное время забыта.
          Я написал письмо в Академию наук СССР о забытом археологическом памятнике. В ответе рекомендовали обратиться в Ленинградский Институт археологии. Удалось договориться о сотрудничестве, и в 1980 году раскопки в Юдинове возобновились. Мы очень надеялись, что археологи обнаружат жилище древнего человека и помогут нам перенести и смонтировать его в здании будущего музея. Мы предоставили школьный интернат для проживания, кухню, столовую. Колхоз обеспечивал дешевыми продуктами, для начальных работ выделял экскаватор. На раскопках работала группа старшеклассников.       Полевой сезон – 1980 был богат многими находками, характеризующими быт и культуру наших далеких предков. Но жилище не обнаружили. В следующем сезоне раскоп продолжался. Археологи  открыли группу костей, напоминающую часть стенки жилища.
            А в 1982-м открылась полная картина остатков жилища! Буквально в метре от первого обнаружили второе. Раскоп превратился в музей под открытым небом. Желающих заглянуть на глубину в 15 тысячелетий было, хоть отбавляй. Это натолкнуло на мысль о строительстве павильона прямо над раскопом. На совет пригласили первого секретаря Погарского райкома партии Михаила Дмитриевича Серого и председателя колхоза Михаила Степановича Баранка. Важность создания музея на месте стоянки была очевидна.               
            Архитекторы долго спорили, каким должен быть павильон. Заявили, что проект надо разрабатывать в проектном институте, назвали примерную сумму его стоимости. Председатель с нею не согласился и сказал: "Ты задумал музей, ты и додумывай".
         Как быть? А что, если раскоп увеличить до 10х15 метров, а для прочности  стен, и перекрытий применить сварной каркас? Нашлись опытные сварщики, и металлический каркас вскоре был готов. На закрепленных в бетоне трубах установили шесть ферм перекрытий. Надо выкладывать кирпичные стены, а тут нагрянула картофельная страда. Мне предложили подобрать двух человек из шефов, прибывших из Брянска. Нашлись два добровольца, но, как оказалось, оба никакого отношения к профессии каменщика не имели. У меня был опыт кладки кирпичного фундамента при строительстве собственного дома. Пришлось возглавить эту "бригаду".
           Трудно описать, в каких трудах и муках мы выводили кладку из глубины в два с половиной метра до уровня горизонта. За весну и лето 1984 года павильон удалось достроить. Конструкции двух жилищ кроманьонцев заново расчистили от грунта. Удачно решилась проблема устройства смотровых площадок внутри здания. Музей - заповедник "Палеолит" готов был принимать посетителей.
           Председатель колхоза Баранок М.С. много раз просил разрешения у начальства на строительство нового Дома культуры. Но ему отказывали: потерпи – у других клубы похуже.  Однажды председатель исполкома Юдиновского  сельсовета Федор Трифонович Савочкин, присутствуя на репетиции спектакля, с грустью сказал:
           - Опять была комиссия, и опять признали наш, старенький ДК вполне пригодным для дальнейшей эксплуатации.
            Оставшись с ним один на один, предложил авантюру: поставить подпоры к потолку в зрительном зале и в репетиционной комнате, а потом пригласить очередных проверяющих. Так и сделали. Члены новой комиссии долго смотрели на потолки, не рискнули залезть на чердак и подписали протокол об аварийном состоянии здания.
          Строительство нового продолжалось долго – до весны 1983. На следующий год, наконец, получил старое здание ДК в свое распоряжение. Стало ясно: музеев на селе будет два! Колхоз помогал материалами, а все остальное приходилось организовывать и делать самому. Пенсионеры Дмитрий Кравченко, Егор Гришин, Федор Гераськов, Василий Лобановский помогли выстроить новую внутреннюю планировку здания. Каждый из шести залов посвятили одному тематическому разделу: археологии, этнографии, историческому прошлому села, великой отечественной, послевоенному периоду, один зал должен был стать выставочным.
           Продолжая работать председателем исполкома сельского совета, вечерами, а часто и ночами выполнял оформительские работы. Активными помощниками стали мои бывшие ученики, члены кружка изобразительного искусства Леонид Черненок и Сергей Зюнев. Конструировали и делали витрины, рисовали, писали, чеканили из фольги буквы заголовков… Не помогали ни специалисты музейного дела, ни археологи, ни художники. Музей рождался самодеятельно.   

           Открытие музеев состоялось 9 мая 1985 года. Ленточку перерезал участник обороны Сталинграда Андрей Николаевич Дудин. Первыми посетителями стали жители села. Гостей из райцентра и тем более из Брянска приглашать не стали – постеснялись.
             Год работали на общественных началах. Я был заведующим, а бесплатным помощником стала бывшая учительница географии Нина Яковлевна Дудина. Экскурсоводов подготовили из старшеклассников. Через год областной музей выделил две ставки.
            Прошло несколько лет – стали филиалом областного музея. В разное время у нас  работали мои ученики Валентина и Виктор Гераськовы, Михаил и Татьяна Черненок, моя вторая жена Елена и  сын Григорий, Тамара Лужнова, Галина Семенцова,  Марина Липская, Владимир Харланов и его жена Валентина и  другие.
          И поныне мы накапливаем экспонаты, информацию, обновляем экспозиции, устраиваем выставки. Недавно, к примеру, внучка бывшего священника Покровской церкви Всеволода подарила фото этой церкви. Я долго искал его.
          Не хватает места для хранения фондов, тесно стало экспозициям.
          Вызывает серьезную тревогу "растаскивание" нашего уникального памятника – верхнепалеолитической стоянки древнего человека. И виновниками являются не какие-нибудь вандалы, а люди с учеными степенями. Экспонаты увозили в Минск, Москву, Петербург ученые, работавшие у нас… Из-за этого ни Юдиновский музей, ни Брянский головной экспонатов со своего же памятника не имеют. Видимо, настало время вмешаться руководству области. На Брянщине есть специалисты, которые могут заняться дальнейшим исследованием всемирно известной стоянки

 


      Художественная
                ГАЛЕРЕЯ

Тихо, скромно и плавно открылась и принимает посетителей Юдиновская Художественная галерея – первая сельская галерея на Брянщине.
На ее создание ушли годы. Нужно было собрать коллекцию достойных произведений живописи, графики, скульптуры, показать многообразие видов и жанров изобразительного искусства, найти помещение для экспонирования перед широкой публикой. Все это сложилось далеко не сразу.
Первые скромные выставки картин в Юдинове появились с открытием местного краеведческого музея. Один из его залов изначально был обозначен как выставочный. Выставляли изделия местных мастериц – вышивки, вязания, аппликации. Потом стали брать для экспонирования картины из Брянского художественного музея. Многие полотна позже по решению областной администрации были переданы в фонды Юдиновского музея.
Брянский самодеятельный художник Александр Лысенко передал музею безвозмездно 18 пейзажей, выполненных масляными и акварельными красками.
Но главным содержанием фондов будущей галереи стал дар Союза художников РСФСР жителям Юдинова произведений живописи, графики и скульптуры в количестве 96 работ. Акт дарения подписал председатель правления Союза художников РСФСР наш земляк С.П. Ткачев.
С годами фонды росли, в выставочном зале музея менялись темы экспозиций. Но главная цель собрания коллекций оставалась не достигнутой – не было помещения для развертывания настоящей, художественной галереи. Но, как говорят, не бывает худа без добра! Перестроечные перипетии разрушили когда-то передовой колхоз "Победа" до основания. С исчезновением колхоза на десятилетия остались без света сельские улицы, исчез свой радиоузел, в чужую собственность перешел водопровод, кто-то, то ли купил, то ли украл пилораму, колхозники стали безработными, поля зарастают березняком. Огромные площади второго этажа местного Дома Культуры, занимаемые колхозным правлением и его службами опустели и медленно покрывались пылью, стены уродовались надписями местных хулиганистых юнцов.
Было ясно, что бесхозное помещение обречено.
Вот тогда я и начал ходатайства о передаче части второго этажа площадью 400 м2 в распоряжение музея. Решить эту проблему было очень не просто. Достаточно сказать, что ушло два года на оформление документов. Потом нужно было добиться выделения средств на реконструкцию помещения. И, наконец, сама реконструкция превзошла все мои самые горестные ожидания. Строительная организация, выигравшая  тендер, оказалась совершенно немощной. На работы в Юдиново прислали двоих юнцов по специальности отделочников. Но реконструкция требовала умения вести столярные, стекольные работы, кирпичную кладку, настил линолеума, монтаж электропроводки и т. п. К тому же "строители" имели пристрастие к алкоголю и увлекались наглым воровством. Мне пришлось превращаться в прораба, наставника, учителя, надзирателя. В результате работы, которые можно было выполнить за 2-3 месяца, растянулись на полтора года.
Наконец строители объявили о завершении работ. Я стал ждать приемную комиссию. Но она так и не приехала до сих пор. Так, что вся ответственность за выполненную реконструкцию, все недоделки, издержки строительства легли на коллектив музея. Все же представительница областного Управления Культуры посетила галерею, сдержанно подвела итог: "По сельской местности сойдет"
Ох! Какое это вредное выражение! Что хуже – это все для сельской местности. Но мы ведь стараемся, чтоб было   не хуже,  чем в городе и, отметая скромность, скажу, что многое удается сделать. Вот и галерея – она, уверен, не  хуже городских выставочных залов. Ее интерьеры именно так и спланированы. А содержание? Судите сами. Переступив порог, вы сразу же попадаете в мир прекрасного. Вас встречают полотна московского Народного художника Барченкова "Зимой", "Рябина осенью", брянского самодеятельного автора Лысенко "Роща Соловьи", оригинальный по технике исполнения пейзаж "Зима" Овчарова. Натюрморт заслуженного художника РСФСР Шумилова "Дары осени" радует глаз композиционным построением, буйством красок, размашистым и точным мазком. Имя Пластова не требует рекомендаций. Его творчество представлено живописным полотном "Вечер".
Галерея богата графикой. Достаточно назвать некоторых авторов: Ветрогонский, Колчанов, Никиреев, Сидоров, Косенков. Фамилии сами говорят  о достоинствах представленных работ.
Особое эмоциональное воздействие на посетителей оказывает зал военной тематики. Его открывает картина Жолобова "За нашу победу". По жанру это натюрморт, но по содержанию он драматичен и имеет глубокий смысл. Не менее впечатляет работа брянского художника Енина "Партизанская весна". Здесь же представлены работы Соломина, Ломакина, Захарова, Попхадзе и других авторов.
Жанр портрета достойно представляет работа ленинградского художника Еремина "Заонежский мастер Тимофей Герасимович". Здесь же выразительные работы художников Чебакова, Суздальцева, Васина, Тутунова, Максимова, Обрезумовой.
Особое место в галерее занимает портрет первого космонавта планеты Гагарина. Это единственный в своем роде портрет, написанный с натуры известным Заслуженным художником РСФСР Андреем Ивановичем Плотновым. Рядом с портретом – фотография космонавта и художника в живописной мастерской. Вспоминается эпизод передачи портрета космонавта Андреем Ивановичем в мои руки. Художник долго сопротивлялся, говоря, что это уникальное произведение, что его место в выставочных залах Москвы, что портрет и так не задерживается в столице – его только что привезли из Венгрии… Но я упросил художника доверить портрет нам. Андрей Иванович сдался: "Хорошо. Везите. В селе - тоже люди". Эта фраза старого художника живет во мне с тех пор постоянно.
"В селе - тоже люди" так можно было бы назвать самый большой зал галереи. Но мы назвали его иначе "Юдиново и его жители в изобразительном искусстве". В этом зале выставлены полотна, изображающие конкретных людей села в труде и в праздники, их живописные и скульптурные портреты, виды Юдинова. Авторы этих работ художники Луканин, Штаркин, Липец, Рыжов, Сичков, Козлова и другие.
Вдоль экспозиционных залов посетители проходят мимо своеобразной галереи скульптур, выполненных в разные годы известными скульпторами Набатовым, Чехомовым, Геворкян, Керенским, Баженовым.
Фонды Художественной галереи приближаются  к двумстам. Выставлена на сегодняшний день половина экспонатов. Остальные находятся в запасниках. Это значит, что экспозиции галереи будут обновляться за счет своих фондов. Будут проходить выставки привозные, выставки произведений местных авторов.
Коллектив музея продолжает совершенствовать интерьеры своего детища. На окнах появились шторы, в залах зазеленели живые цветы. Займут свое место пристенные витрины, где можно будет экспонировать альбомы и репродукции русских художников.
Сельская Художественная галерея работает, набирает силу, приобретает известность.


               


               

               
                "С Е Л О   М О И Х   надежд               
               
         Усадьба колхоза "Первомайский" располагалась на возвышенном правом берегу Судости. Колхозники построили здесь канцелярию, амбары, чуть дальше гумно. Рядом с амбаром решили устроить картофелехранилище, а точнее –  выкопать погреб. Яма размером 6,5х 4,5 метра была почти уже готова, когда лопата Ильи Прокоповича  Гераськова на глубине около двух метров натолкнулась на что-то твердое. Начали копать вокруг и извлекли огромную кость. За ней вторую, третью… Посмотреть на диковинные кости пришли многие жители, но никто не мог установить, какому животному могли они принадлежать. Очень уж огромны.
         Услышав эту новость, пришел учитель местной школы В.Д.Зайцев. Он внимательно осмотрел находку, спустился в яму, извлек из глинистого грунта несколько кремней. Учитель немедленно сделал сообщение об этом в Погарский райисполком.
         Произошло это событие в начале сентября 1934 года. А восьмого октября газета "Правда" опубликовала заметку о найденном скелете мамонта на территории села Юдиново, Погарского района.
         В один из октябрьских дней на колхозном дворе появился незнакомый человек. Был он невысокого роста, в поношенном костюме и пропыленных сапогах, с видавшим виды старым портфелем. С первого взгляда его приняли за уполномоченного из района. Но поведение незнакомца выглядело довольно странным. Все свое внимание он сосредоточил на недостроенном погребе: сначала внимательно рассматривал, потом делал обмеры и записывал в блокнот, спустился на дно ямы, поковырял грунт  ножичком. Выбрался на поверхность, отряхнулся и направился к дому напротив.
         К хозяину дома, уже знакомому нам Илье Прокоповичу, незнакомец обратился без лишних слов:
         – Я археолог, из Минска, фамилия моя Поликарпович. Буду вести раскопки. Хотел бы, определиться к вам на постой.
         Так впервые появился в Юдинове Константин Михайлович Поликарпович, ученый, первооткрыватель знаменитой стоянки палеолита в Верхнем Поднепровье.
         Родился К.М.Поликарпович 18 марта 1889 года в деревне Белая Дубрава, Костюковичского района, Могилевской области, в семье священника. В детские годы он перечитал все книги церковной библиотеки, которые, как ни странно, привили ему интерес не к религии, а к далекому прошлому нашей земли.
         Свои первые раскопки будущий археолог провел в двенадцатилетнем возрасте. Об этом случае Константин Михайлович часто рассказывал своим друзьям и знакомым.
         Начал он с того, что внимание юноши привлек небольшой холмик  в кустах за деревней. Этот холмик он и решил раскопать. Вести раскопки пришлось в тайне от всех окружающих. Едва только кто появлялся на близкой тропе – лопата летела в густую траву, а юный исследователь прыгал в кусты.
         Весть о том, что за деревней в кустах появилась неведомо кем вырытая яма и, что она с каждым днем углубляется, разнеслась по всей деревне. Верующие усмотрели в этом дурное предзнаменование. Было решено на месте ямы отслужить молебен. Довольны остались служители культа, успокоились прихожане.
         Однако судьба привела Поликарповича сначала на стезю учительства. Работая народным учителем, Константин Михайлович все свое свободное отдает изучению археологической литературы.
        В 1923 году К.М. Поликарпович поступил на работу в Гомельское губернское бюро краеведения и вскоре включается в научные исследования института белорусской культуры. В 1934 году его заинтересовало сообщение о находке в селе Юдинове.
         Раскопки в Юдинове дали археологу богатейший материал для научных исследований. Константин Михайлович писал: "Юдиновская стоянка – одна из самых значительных по размерам и научному значению поселений верхнего палеолита Восточной Европы. Добытые в ходе раскопок материалы дают довольно полное представление о жизни людей палеолита на одной из первых ступеней ранне-родовой общины, позволили определить уровень материальной культуры обитателей стоянки. Раскопки доставили некоторые весьма важные и до сих пор неизвестные в археологи палеолита материалы и факты".
         Взору археолога открылись несомненные следы человеческого жилища и других аналогичных сооружений, построенных из костей и черепов мамонта и присыпанных землей. Легко угадывались устройства различного рода упоров, подпорок, подкладок из трубчатых костей и ребер, использование связанных ребер для перекрытия жилища. Тогда же ученый сделал важнейший вывод о существовании междуплеменного обмена в глубокой древности. На этот вывод его натолкнула находка бусины черноморского или азовского моллюска, аналогичные которым встречались на Мезинской и Тимоновской стоянках. Селом своих надежд назвал тогда ученый Юдиново.
         Полевой сезон 1934 года в Юдинове имел большое значение в жизни Поликарповича. Он дал ему не только пищу для научной деятельности, но и внес существенные изменения в его личную жизнь.
         Здесь он встретил крестьянскую девушку Машу Шевцову, которая с первой встречи подкупила его своей веселостью, непосредственностью, добротой. Константин Михайлович решил навсегда связать свою судьбу с этим краем. Тогда же он перешел жить в дом Шевцовых.
         Мария Климентьевна  стала не только женой ученого, но и его ближайшим помощником, сподвижником во всех последующих экспедициях.
         – В дни, когда мы решили соединить наши судьбы, я задумалась: получится ли прочным союз? Он – высокообразованный человек, а я, простая сельская девушка. Сомнения мои были напрасны. За всю жизнь я ни разу не почувствовала этой разницы. В этом я отдаю дань простоте Константина Михайловича и его любви ко мне, – делится  воспоминаниями о муже Мария Климентьевна. Несмотря на всю занятость, как кандидата исторических наук и заведующего сектором археологии Института истории АН БССР, Константин Михайлович любил вечерами организовывать семейные чтения с женой поочередно. Чаще всего любили читать Куприна. Особенно нравился Марии рассказ этого писателя "Олеся".
         Более чем за 30 лет полевых исследований Константином  Михайловичем открыто 10 стоянок древнего каменного века, сотни стоянок эпохи неолита и бронзы, большое число поселений и могильников железного века.
         Интересно отметить, что девять экспозиций проведены К.М. Поликарповичем на территории нашей области. В том числе три экспедиции на территории Погарского района – две в Юдинове и одна в Курове.
         В трудах Института истории АН БССР и других изданиях К.М. Поликарповичем опубликованы десятки работ, составивших крупный вклад в развитие советской археологической науки. Широкую известность получили такие из них, как "Раскопки в Елисеевичах", "Четвертичная фауна БССР", "Археология БССР за 30 лет", "Палеолит Верхнего Поднепровья". Кстати, в издании последней работы принимала деятельное участие Мария Климентьевна.
         Широко отмечала научная общественность 70-летие ученного-археолога. В адрес Константина Михайловича поступило множество телеграмм, писем, поздравительных адресов из Риги, Москвы, Ленинграда, Киева, Витебска, Саратова, Полоцка, социалистических стран Европы.
         Приятно было обнаружить  в архиве ученого и поздравительный адрес от коллектива Брянского областного музея подписанный Л.З. Школьниковым и Ф. М. Заверняевым
         В последний раз Константин Михайлович посетил Юдиново летом 1962 года (начиная с 1947 года, он приезжал в село регулярно). Замечательным человеческим качеством обладал Константин Михайлович – простотой. Именно это качество делало встречу каждого человека с ним приятной, запоминающейся, душевной. Его нисколько не обременяла ученость, общественное положение, известность.
         Всегда очень скромно и просто одетый, с неизменными карманными часами на шнурке, любил он в свободное время бродить по окрестностям. Но никто не припомнит, чтобы на одной и той же тропинке встретил Константина Михайловича дважды. У него было правило: не повторять старых маршрутов.
         Мария Климентьевна вспоминает о своем муже, как о жизнедеятельном, никогда не унывающем человеке. Даже в трудные моменты  жизни он находил повод для оптимизма и не проявлял уныния.
         Именно таким простым и устремленным в будущее смотрит на нас с фотографии  Поликарпович, именно таким помнит его село Юдиново, давшее ему зрелость человека и ученого.

      
               



   Т о ж е  Л Ю Д И

                В художественной галерее села Юдиново  немало замечательных произведений живописи, графики, скульптуры. В перечне их авторов – имена многих широко известных заслуженных художников страны. Но имя Андрея Ивановича Плотнова просто невозможно не выделить из общего списка, как и портрет первого космонавта планеты Юрия Алексеевича Гагарина, принадлежащий его кисти.
                Гагарин позировал при жизни только одному художнику. Тот факт, что писать портрет первого космонавта доверили именно Плотнову,  говорит об оценке мастерства художника. А тот факт, что портрет Гагарина хранится в Юдинове, вызывает чувство гордости за моё родное село.
              Посетители галереи всегда задают один и тот же вопрос: как объяснить, что уникальный портрет оказался в сельской галерее? Конечно, об этом стоит рассказывать.
              Произошло это в 1986 году. Годом раньше открылся и работал на общественных началах  сельский краеведческий музей. Только что родившемуся музею не хватало  иллюстративного материала для оформления верхних ярусов экспозиций. Нужно было добывать картины. Наладив связи с областным художественным музеем, удалось получить в дар несколько работ Брянских художников. Однако этого было мало. Музею помог случай. Наш именитый председатель колхоза Герой Социалистического труда Михаил Степанович Баранок по пал на лечение в знаменитую в те времена больницу "третьего  отделения." Однажды я поехал в Москву проведать председателя.
           При встрече говорили не только о здоровье и о замечательной больнице, но и о знатных людях, которые здесь лечатся.
           - Вот в этой палате лежит наш земляк художник по фамилии Ткачёв, - указал мне на дверь председатель. – Но сейчас его здесь нет. Он уехал на выходные домой, в Брянск.
           Я посоветовал председателю поближе познакомиться с художником, попросить у него хоть одну работу в дар нашему музею. Знакомство председателя с Ткачёвым, который тогда  возглавлял Союз художников РСФСР, оказалось очень полезным
Оно совпало с кампанией создания в стране народных художественных галерей. Именно тогда с подсказки Ткачёва свела меня судьба с Андреем Ивановичем Плотновым, Заслуженным художником РСФСР, председателем комиссии по пропаганде изобразительного искусства Союза художников Российской Федерации. Плотнов принимал тогда самое активное участие в создании народных галерей в разных районах страны.
Услышав от меня рассказ о созданных двух  сельских музеях и о желании создания художественной галереи, он с большим интересом отнёсся к нашей инициативе. Вскоре он посетил Юдиново, увидел, что мы располагаем подходящими помещениями, пригласил меня в столицу для формирования коллекции художественных произведений будущей галереи.
         Поездки по запасникам художественного фонда заняли не так уж много времени. Андрей Иванович прекрасно знал содержание многих таких хранилищ, поэтому списки будущих экспонатов быстро росли. Когда число наименований приблизилось к сотне, Плотнов  сказал:
       --  Для начала достаточно. Тем более у вас уже есть работы местных авторов.
          Наконец настал день, когда на новеньком колхозном  "ЗИЛе", опять же с Андреем Ивановичем, мы начали объезд уже знакомых запасников и погрузку подготовленных контейнеров с картинами. Когда погрузка подошла к концу, я еще раз перечитал списки столь желанных экспонатов и среди фамилий авторов не обнаружил фамилии Плотнова.
          - Андрей Иванович, что же это получается? Вы главный создатель нашей галереи и не будете представлены в её фондах?
          - Да, так получилось.
          - Может, все-таки что-то подберем в вашей мастерской?
          - В мастерской остались только этюды.
          - Давайте заедем, посмотрим ещё раз, - настаивал я.
          Переступив порог мастерской, Андрей Иванович развёл руками:
          - Вот видите, я же говорил – одни этюдные наброски.
          Но я уже не смотрел на маленькие картинки в рамках. Мой взгляд был нацелен на портрет космонавта Гагарина, который стоял прямо на полу.
          - Андрей Иванович! Нам бы очень подошел портрет первого космонавта.
          - Извините, конечно,  - этот портрет не простой. Я его писал с натуры. Юрий Алексеевич позировал вот здесь, прямо в мастерской. И он больше никому не позировал.
           - Тем более, очень интересно! Будет что рассказывать посетителям нашей галереи.
           - Понимаете, этот портрет и так не живет в Москве. Видите наклейку. Она выполнена на венгерском языке. Портрет буквально вчера привезли из Венгрии – там выставка была.
           - Понятное дело. Показали портрет в Венгрии – это хорошо. А теперь он будет в Юдинове, в России.
           Художник улыбнулся. По его глазам, по выражению лица я видел, что он заколебался.
            - Андрей Иванович, ведь вы родились в деревне. Душа -то у вас крестьянская – должны понять мою настойчивость.
            Художник посерьезнел, похлопал меня по плечу и уже совеем по отечески сказал:
            - Конечно, понимаю вас и вашу настойчивость. В деревне тоже люди. Везите портрет в деревню!
            Последние слова именитого художника тронули меня. Я заволновался и не смог сразу поблагодарить его. В ушах звучало " в деревне тоже люди", ком подкатил к горлу и я, наконец, полушепотом выдавил:
              - Спасибо… Спасибо.
              Портрет первого космонавта занимает почетное место в художественной галерее села. Рядом – фотография его автора лицом к лицу с Гагариным в мастерской художника. Многие тысячи людей смотрели этот портрет. Все они слышали рассказ экскурсоводов о выдающемся художнике, выходце  из российской глубинки, уроженце деревни Верхняя-Павловка, что в Липецкой области, Андрее Ивановиче Плотнове. Слышали его фразу ставшую знаменитой: "в деревне тоже люди".
               Уникальный портрет живет своей жизнью. Портрет неоднократно выставлялся в городе Брянске на больших тематических выставках. Просят его поэкспонировать многие другие музеи. Но мы ограничиваем удовлетворение таких просьб. Место портрета – в Юдиновской художественной галерее, где он прописан на вечное хранение.
            Нередко экскурсанты с дальних уголков России говорят: "Мы приехали, чтобы увидеть натурный портрет Гагарина". Приятно, конечно, слышать такие слова. Но еще приятнее то, что знаменитый потрет постоянно могут видеть мои земляки – жители российской глубинки. А слова старого художника "в деревне тоже люди" давно перечеркнули для меня набор обыденных эпитетов "деревенщина", "колхозники", "темнота".



      





КРЕСТЬЯНСКИЙ
С Ы Н

         Со старой, слегка выгоревшей фотографии смотрит  молодой человек с едва пробивающимися усиками и большими залысинами над высоким лбом. Выражение лица, серьезное, сосредоточенное. На обратной стороне снимка  – надпись: "Удостоверяю, что моя фотография есть личность Петра Харькова. 5 января 1907 года  г. Погар".
         Эту фотографию вместе с другими и целым рядом документов подарила Юдиновскому музею Нина Петровна Харькова, ветврач мясоконтрольной станции. Нина Петровна – дочь Петра Григорьевича – одного из зачинателей Советской власти в нашем крае. Именно с ее помощью мне удалось в какой-то мере воссоздать воистину большие деяния своего земляка, человека интереснейшей судьбы. В работе над очерком также использованы материалы, собранные краеведами Юдиновской средней школы под руководством учительницы Е.П.Гришиной.
        Родился Петр Харьков в Юдинове в 1885 году в семье крестьянина. С раннего детства мальчик обнаружил большую тягу к учению. Отец определил его в  Юдиновское начальное народное училище. Петр успешно его закончил. Хотелось продолжить учебу дальше. Но семья  была многодетной, и отец нуждался в сыновей помощи. Четырнадцатилетнему подростку пришлось всецело окунуться в круговерть нелегких крестьянских будней. Однако с мечтой об учении Петр не расставался. Каждый свободный час тратил на чтение книг. Наконец представилась возможность поступить в Погарское городское трехклассное училище. Петр прошел курс училища за один год и получил аттестат. Вскоре, после самостоятельной подготовки, он экстерном сдал экзамены на звание народного учителя. Петру Григорьевичу очень хотелось попробовать свои силы в педагогике, а еще больше – просто обучать деревенскую ребятню грамоте. Но в то время трудно  было получить работу по специальности.
         Молодой педагог подал прошение об устройстве его вторым учителем без жалованья в Юдиновское начальное народное училище. Просьба была удовлетворена. Так Петр Григорьевич стал учителем.
         Наступил 1914 год. П.Г.Харьков надел шинель солдата первой мировой. На Полтавщине, в составе Раменского гарнизона, нес он нелегкое бремя армейской службы. Именно здесь стал впервые задумываться над тем, чего ради льется народная кровь, кому нежна эта война. На фронте к нему попала в руки большевистская листовка. Сначала для себя, а потом и для товарищей по оружию читал он проникновенные строки, призывающие к борьбе с царизмом. Сблизился с местными социал-демократами, начал принимать активное участие в их революционно-пропагандистской деятельности. К 1917 году Петр Григорьевич стал стойким и убежденным бойцом революции. Не случайно в, ноябре семнадцатого он избирается делегатом на чрезвычайный Всероссийский съезд крестьянских депутатов с правом решающего голоса от Раменского гарнизона Полтавской губернии.
         С волнением входил крестьянский сын в здание Петроградской городской Думы, где проходил съезд. Самым значительным событием съезда стало присутствие на нем и выступление с речью В.И.Ленина. Владимир Ильич говорил о том, что каждому делегату необходимо вернуться в родные места и возглавить там установление Советской власти, давал конкретные советы, как это следует делать. Петру Григорьевичу, как и всем делегатам, выдали специальное удостоверение на право установления Советской власти в Стародубском уезде.
         Из Петрограда Харьков приехал прямо в Юдиново, домой. Отдыхал недолго, уже на завтра собрал сельчан, рассказал о событиях в стране, в столице, о Ленине. Но основной разговор был о решениях съезда.
         Пробудить крестьян к активным действиям оказалось нелегко. Подолгу спорили, сомневались, не знали с чего начать, проявляли нерешительность. Но все же в январе 1918 года крестьяне сместили старост общин "Бойня" и "Судость" Дударева и Исаченко, образовали крестьянский совет.
         Встал вопрос: что делать дальше? Решили установить связь с уездными властями. Петр Григорьевич отправился в Стародуб. Но, увы! Оказалось, что Советская власть в Стародубе еще не была провозглашена. Во главе земской уездной управы стоял правый эсер Стрижаков. Крестьянский комитет, созданный еще при Временном правительстве, возглавлял член последней государственной Думы Куриленко.
         От Куриленко Харьков узнал, что на 15 января 1918 года в Стародубе назначен первый уездный съезд крестьянских депутатов, на котором будет решаться вопрос о власти. Было ясно, что существующее в Стародубе руководство не в состоянии решить данный вопрос в революционном духе.
         Нужно было действовать быстро и решительно. Петр Грирорьевич  немедля отправился в город Мглин, где Советская власть уже утвердилась.  Здесь он встретился  с председателем Мглинского сельисполкома товарищем Шимановским, показал ему удостоверение, выданное съездом. Шимановский внимательно выслушал Харькова, обещал оказать содействие.
         …Первый съезд крестьянских депутатов Стародубского уезда собрался в клубе дворянского собрания. Как только председательствующий объявил об открытии форума, в зал вошел отряд вооруженных людей во главе с Шимановским. Стрижаков и Куриленко  немедля покинули президиум, и ушли со съезда. После образовавшейся паузы слово было предоставлено Харькову. Делегат Всероссийского съезда рассказал о первых декретах Советской власти, передал вкратце содержание речи В.И.Ленина. Выступление его было встречено громом аплодисментов.
         Съезд огласил переход всей власти в руки Советов, избрал исполком Стародубского уезда. В состав его вошли П.Г.Харьков, К.Г.Лапик, М.Г.Симановский, П.Ф.Пакушко, В.А.Пархоменко. Председателем избрали Петра Григорьевича.
         В начале своей деятельности исполком заседал ежедневно. Решалось множество вопросов. Как помочь бедным крестьянам? Где брать средства? Как практически решить земельный вопрос? Как установить Советскую власть в селах и деревнях? Как передать в руки народа школы и больницы?
         В феврале Харьков снова прибыл в родное село. Теперь здесь с его помощью был образован волосной исполком. Юдиновская волость объединяла тогда Голяшовку, Долбатово, Савостьяны, Посудичи, Абаринки, Храпковку, Михновку, Березовку, Валуец, Чеховку, Казиловку и все прилегающие поселки. Председателем исполкома избрали жителя деревни Храповка Прокофия Петровича Северинова.
         Приближалась весна. Крестьяне все чаще напоминали о ленинском Декрете о земле. Но о том, как делить землю, указаний сверху не было. Положение осложнилось приближением линии фронта к Стародубу. Уездный исполком взял на себя смелость решить земельный вопрос самостоятельно. Землю нарезать поручили волостным комитетам из расчета на душу. Помещичьи земли решили не делить, а организовать на них коллективные хозяйства. Решение оказалось правильным. Оно совпало с директивой из центра.
         В середине марта Петр Григорьевич Харьков поехал в Москву полномочным делегатом четвёртого Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов.
         – Большое счастье выпало мне: вторично видеть и слышать Владимира Ильича Ленина, – делился воспоминаниями Петр Григорьевич.
         Большой разговор, состоявшийся на съезде, важность выдвинутых задач, заставили серьезно задуматься председателя уисполкома, критически оценить свои возможности и способности товарищей по работе. Итогом этих раздумий было предложение Харькова избрать председателем Стародубского уездного исполкома Пархоменко – как более энергичного, инициативного и решительного товарища.  А действовать и впрямь нужно было быстро и решительно.
         Образованное по инициативе немцев на Украине правительство Центральной Рады во главе с авантюристом Скоропадским требовало присоединения Черниговщины к Украине. Это грозило отторжения нашего края от Советской России, ликвидацией только что установленной Советской власти.
         16 июня 1918 года в Почепе (Стародуб уже был занят немцами) собрался съезд делегатов четырех северных уездов Черниговщины. Петр Григорьевич Харьков принимал участие в работе этого съезда. Делегаты его заклеймили позором гнусную политику гетмана Скоропадского.
         Ниже я привожу цитату из решения съезда, копия которого храниться в фондах музея:
         "Ввиду того, что трудовой народ видит в присоединении к Украине полную гибель всех социальных завоеваний рабоче-крестьянской  революции, видит мертвую петлю, которая наглухо и, может быть, надолго затянет и удавит трудовой народ, мы считаем, что только присоединение к Российской Советской Федеративной Республике можем спасти и удержать за собой все то целое и великое завоевание, которое добыто путем великих жертв и пролитой крови и которое только одно может обеспечить залог счастья и святой жизни и в будущем привести к торжеству Интернационала и полного социализма, а потому мы, областной съезд Советов, всецело высказываемся за присоединение в политическом и территориальном отношении четырех северных уездов Черниговской губернии – Стародубского, Мглинского, Суражского, Новозыбковского –  к Великороссии, где существует социалистическая власть, власть трудового народа… " На этом же съезде были избраны делегаты на пятый Всероссийский съезд Советов. В их числе снова оказался наш земляк П.Г.Харьков с правом решающего голоса от областного Совета  четырех северных уездов Черниговщины.
         Этот исторический для нашей родины съезд стал самым памятным для Петра Григорьевича. На этом съезде он голосовал за одобрение внутренней политики Советского правительства, за новый состав ВЦИК и СНК, за первую Советскую Конституцию.
         В третий раз имел он счастливейшую возможность видеть и слушать Ленина. Владимир Ильич говорил о значении заключения Брестского мира, о трудностях продовольствия, об отношении к крестьянству. Запали в душу крестьянского делегата проникновенные слова Ильича:
         "…До нового урожая, до подвоза этого урожая в голодные местности, Петроград и Москву, перед нами стоит тяжелый период русской революции. Только самый тесный союз городских рабочих с деревенской беднотой, с деревенской трудящейся массой, которая не спекулирует хлебом, – вот, что  спасет революцию".
         Погожим июльским утром возвращался из столицы Петр Григорьевич. Решил навестить родных, отцовскую усадьбу. К селу вела извилистая дорога, вдоль которой колосилось ржаное поле. Крестьянский сын остановился. Снял пиджак, долго смотрел на желтеющую ниву: "Вот он, хлеб, который спасет революцию!" Но за этот хлеб предстояла нелегкая борьба.            


               



               ОТМЕТИНЫ войны 
               
Боевой путь в Великой Отечественной войне  для Степана Позябина закончился февралем 1945 года  на Одере, когда он получил тяжелое ранение и был отправлен в госпиталь, в глубокий тыл, в Саратов. Здесь суждено ему было провести долгие месяцы лечения, и только в августе вернуться домой, в Юдиново.
…Восьмого мая в палате заговорили о том, что война закончилась, и что завтра по радио будет передано сообщение о полной победе над фашисткой Германией. Верилось и не верилось, что такой день, наконец, пришел. Следующее утро началось необычно для госпитального режима. Многократно прозвучала боевая команда "подъем". Все проснулись, услышали радио, стали ждать важное сообщение. Когда услышали, смеялись, плакали, пели. Пожимали друг другу руки те, у кого они были невредимы. Приплясывали те, кто обходился без костылей. Большую общую радость каждый выражал по-своему, но каждый воспринимал долгожданную весть,  как последнюю веру на трудном пути через войну.
 – Я часто вспоминаю, – рассказывает Степан Федорович, – украинское село Ястребово, низенький домик в окружении плетней, а в доме старушку-гадалку. Мы, шутя к ее пророчествам отнеслись, а они оказались верными. Сослуживцу моему, татарину по национальности, сказала гадалка, что убьют его скоро. И через три дня сразила парня пуля шальная. Мне обещала трудности большие, и возвращение домой.
 6 июля 1941 года покинул Степан Позябин родное село и с большой группой мобилизованных односельчан и просто земляков вскоре оказался на территории Белоруссии. Все, кто раньше прошел действительную службу, сразу были брошены на передовую. Позябин попал во взвод подрывников. Недолго обучали не хитрому, но опасному ремеслу. Быстро усвоил солдат, как делать связки гранат, как бросать или подкладывать их под гусеницы танков. Наука, до примитивного, проста. Но как это было сложно в бою! Трудно сказать, чего было больше  –  подорванных танков или погибших подрывников.
Поначалу судьба щадила Степана. Поливали огнем вражеские танки, рвались связки гранат, а он возвращался из боя невредимым. Первую злую шутку разыграла она над Степаном в небольшой белорусской деревушке, в которую вошел взвод подрывников. Вечером на окраине остановилась автомашина. Командир послал Позябина разведать, чья она. Солдат пошел по пустынной улице. Но едва оказался на участке, свободном от строений, как из ближнего леса ударили минометы. Взрыв справа, взрыв слева. Сначала в тридцати метрах, потом ближе, ближе. Взрывы следовали один за другим, образовав сплошное облако пыли. "Бежать вперед? Бежать назад? Припасть к земле?" – растерялся солдат, застыл под огнем. А в сознании одна мысль: "Еще живой". Потом дошло  –  надо уходить. Шагнул в сторону своих, ощутил боль в ступне. Еще шаг, и бедро отозвалось острой болью. Жжет в левом боку, гимнастерка отяжелела от крови. "Я живой… Я живой…"  – шел солдат кромешным адом минных взрывов. Так, не сгибаясь, во весь рост, дошел он до своей части. Сдал изуродованную осколком винтовку и сам "сдался" санитарам. Путь в госпиталь оказался долгим. Многие госпитали были переполнены и не принимали. Так и везли до города Горького.
Отлежался в тылу, затянулись раны и снова в строй. Эшелон доставил Позябина на Украину. Из подрывников быстро переквалифицировали в разведчика.
Опасность подстерегала разведчиков на каждом шагу. Не избежал с ней встречи и Степан Позябин. При выполнении задания неподалеку от Волчанска был он ранен в плечо. Снова тыл. Снова госпиталь, и возвращение в часть, которая вела бои под Сталинградом. От Сталинграда дороги войны привели его на Курскую дугу. У Степана Федоровича много воспоминаний связано с этой грандиозной баталией.
– То, что я увидел и пережил здесь, – говорит он, –  растянулось кошмарным сном на все мои послевоенные ночи. Но счастлив я тем, что ни Сталинград, ни Курск не оставили отметин на моем теле. Вот на территории Белоруссии не везло. Получаю однажды задание разминировать проволочные заграждения. Ребята предупреждают: "Смотри, тут снайпер постреливает". Пополз осторожно. Нашел мину. Обезвредил. Назад возвращаюсь. Молчит снайпер. Уж до траншеи рукой подать. И тут он по мне пульнул. Но промазал фашист, только правое ухо срезал…
А вот еще случай. Едем на танке. Танкист немецкую землянку заметил. Решил раздавить ее. Немцы поняли маневр, начали выскакивать. Один успел в нас бутылку с зажигательной смесью кинуть. Мне больше всех досталось. Сильно обгорела правая рука. Лечили долго. Пальцы мне не удалили, но, а двигаться они не стали. Так вот и ношу скрюченные.
Нес солдат через войну суровые отметины боевого своего пути, радовался, когда судьба его щадила. Невредим прошел Польшу, вступил в Германию. Запомнились немецкие деревни, чистые, аккуратные, но чаще всего уже пустынные. По одной из них долго ходили, заглядывали в дома. Везде пусто. Но в одном доме увидели старика, а на стенах – большие живописные портреты. Стали  их рассматривать, обмениваться мнениями. И вдруг старик заговорил:
– Вот этот дед, который на портрете, предупреждал, что можно воевать и победить любое государство, но только не Россию. Гитлер этим пренебрег. Вот и начал войну.
Поговорили солдаты со стариком. Узнали, что он русский эмигрант. Пожелали ему долгой жизни. На улицу вышли. Через несколько мгновений, снаряд угодил в дом и похоронил под обломками соотечественника. Вскоре в бою на  Одере Позябин был тяжело ранен в голову и отправлен в тыл.
Хоть и не дошел солдат до Берлина, но победил!  Каждую весну встречает инвалид Великой Отечественной войны Степан Федорович Позябин день Победы, как самый великий праздник  земли ! А болевые отметины на его теле напоминают ему о том, как труден был путь до этого светлого дня .

      



"Бронированный"
                АЛЕКСЕЙ


         Алексей встретился с войной летней ночью 1941 года, когда фашистские самолеты бомбили Брянск. Поезд, на котором отец вез его из Фокино домой, остановился посреди поля. Все пассажиры вышли на насыпь, с чувством страха и боли смотрели на зловещие вспышки от разрывов бомб, на разгорающееся зарево, а поезд задним ходом уползал на восток.
         Кто-то подал команду рассеяться. Разделившись на небольшие группы, люди медленно пошли навстречу зареву, грохоту разрывов и вою бомбардировщиков.
         Сбросив смертоносный груз, самолеты улетели. В лучах восходящего солнца растворилось багровое зарево, только столбы черного дыма напоминали теперь о бомбежке.
         Отцу и сыну повезло: встретили Северинова из Храповки. Он был в Брянске на лошади и охотно согласился подвезти Матвея Свириденко с пацаном  до Юдинова. Так окончилась учеба шестнадцатилетнего Алексея в Фокинском ФЗО.
         На третий день, после его возвращения домой, в село пришли немцы. В бору, за Судостью прогремел бой. Когда всё стихло, жители хоронили прямо на лугу погибших советских солдат. Вслед за немцами в селе замаячили полицаи. Зазвучали непривычные для слуха слова: "оккупация", "оккупационный режим", "новый порядок", "комендантский час".
         Немцы в Юдинове появлялись только наездом, зато в здании бывшей волостной управы разместился полицейский участок. Начались обыски,  аресты, расстрелы, расправы – свирепствовали фашистские прихвостни.
         А село продолжало жить. Люди работали, общались друг с другом. Работали, да без прежнего энтузиазма и огонька. Ели  впроголодь. Спали, да тревожно и чутко. Общаясь, старались угадать, надолго ли воцарились над ними беды.
         Так продолжалось долгих два года и два месяца, в течение которых Алексей, как и все сверстники, делили с односельчанами тяготы и горести оккупационного периода.
         К середине сентября 1943 года в селе опять появились немцы. Однажды, под утро на краю села завязался бой: трещали пулеметы, рвались мины и гранаты, горели три дома. Разнеслась весть, что это была разведка боем со стороны теперь уже наступающей Красной Армии. А 21 сентября советские войска освободили село то фашисткой нечисти.
         Вскоре Алексей Свириденко в числе 76 жителей Юдиновского сельского Совета был мобилизован. Под Клинцами, у деревни Новоселки, прошли краткую военную подготовку, потом Алексей занимался в группе связистов.
         Односельчане и однофамильцы Алексей и Василий Свириденко попали в Белоруссию в состав 397 стрелковой дивизии, которая в сентябре участвовала  в освобождении Погарского района от немецко-фашистких захватчиков. Оба были зачислены в 446 полк. Через сутки полк пошел в бой. Василий "потащил связь" – восемнадцатикилограммовую катушку с проволокой и телефонной аппаратурой. Алексей остался у аппарата в блиндаже. Шло время, а связи не было. Василий не отзывался. Пришёл черёд выходить на линию Алексею. Отправляясь на задание, увидел, как санитары несли  раненого Василия. Это была последняя встреча друзей. Василий умер в госпитале. Алексей под пулеметным огнем противника выполнил первое боевое задание. А дальше его армейская судьба слилась воедино с судьбой 397 дивизии.
         Извилист и труден был ее путь через войну. Не единожды теряла она большую часть своего состава.
         Так было под Гомелем, при форсировании реки Сож. Только на третий день боев ценой больших потерь удалось закрепиться на новом плацдарме. 17 декабря 1943 года дивизия была выведена из боя в Резерв Верховного Главнокомандующего.
         После пополнения живой силой и техникой, форсированным маршем в течение семи суток  прошла более 300 километров, вышла в Житомирскую область, влилась в состав 13– армии  Первого Украинского фронта. Здесь была разбита крупная группировка немецких войск и освобожден город Коростень.
         В начале января 397 стрелковая дивизия провела блестящую операцию по взятию города Сарны Ровенской области. Важную роль в этой операции сыграли связисты. Отделение Алексея в составе трех человек получило задание пробиться в тыл врага, наладить связь и корректировать дальнейшие действия дивизии.
         Ползли под покровом ночи, прячась от осветительных ракет за кустами и деревьями вблизи железнодорожной полосы. Добрались до станции. В тридцати метрах от связистов стояли на путях два бронепоезда, слышны голоса вражеских часовых. Связались со штабом дивизии, доложили обстановку. Командование приняло решение: заходить в тыл противника вдоль проложенной линии связи. На позицию стала прибывать пехота.
         Загремели разрывы гранат на железнодорожной колее по обе стороны бронепоездов. Бронированные чудища ответили проливным пулеметным огнем. Был жаркий бой. Дивизия отбила сначала вокзал, а потом захватила город Сарны. Сотни фашистов сдались в плен. Было захвачено много боеприпасов и боевой техники.
         Приказом Верховного Главнокомандующего 397-й стрелковой  было присвоено почетное наименование "Сарненская". Алексей Свириденко за боевые действия при взятии города Сарны награжден орденом Славы третьей степени.
         Жесточайшие бои разгорелись за город Пинск. Наши войска несли большие потери. В одном из боев от трех батальонов осталось в живых только 11 человек. В том числе и Алексей Свириденко. Горстка бойцов закрепилась на островке посреди болота. Немцы считали, что здесь значительные силы русских и бросили в атаку восемь танков и пехоту.
         К счастью, работала связь. Полковник  Голубев приказал  Алексею связаться с командиром батареи, прокричал в трубку координаты и несколько раз повторил: "артиллерия, беглый!". Взметнулись к небу разрывы снарядов, густая цепь атакующих фашистов начала редеть. Все восемь танков увязли в топях. Фашистких танкистов, покидавших машины, расстреливали из автоматов залегшие на болоте смельчаки. Атака была отбита.
         Серьезным препятствием  на подступах к Пинску стала вражеская дальнобойная артиллерия. 446–й и 447–й стрелковые полки получили задание пробраться в тыл противника  и уничтожить батареи.  Задание было успешно выполнено. Но, отходя на исходный рубеж, полки оказались среди болота и попали в окружение. До девятнадцати атак в день отражали стрелки–пехотинцы. Только на третьи сутки ночью удалось прорвать кольцо. В этой операции Алексей Свириденко со своим отделением  обеспечивал устойчивую связь со штабом, а, выходя их окружения, сумел собрать "нитку" связи и благополучно выбраться из подернутых ломкой коркой льда непролазных топей.
         За доблесть и мужество, проявленные личным составов при овладении городом  Пинском 397 дивизия была награждена орденом Красного Знамени, а 446–й и 447–й полки получили наименование "Пинские".
         …В этот день не было жаркого боя, но то, что произошло, никак не вычеркнуть из памяти. Алексей дежурил у телефонного аппарата, который лежал прямо на бруствере окопа. Из блиндажа, расположенного неподалеку, вышли семь штабных работников командного состава, подошли к связисту.
         – Свириденко, ты кажется из Погара? – спросил майор.
         – Из Погарского района, – уточнил Алексей.
         – Ну-ка посмотри, что мы у фрицев отобрали, – и майор протянул коробку из-под сигар. Алексей увидел надпись "г. Погар", узнал продукцию местной фабрики, заулыбался.
         – Бери, закуривай!
         – Не курю я, товарищ майор.
         – По такому случаю стоит закурить.
         Алексей взял сигару, чиркнула зажигалка. Одна, вторая затяжка… Улыбающиеся лица командиров, лабиринт окопов, земля, небо – все закружилось, и Алексей присел на влажный песок. В это же мгновение на бруствере окопа полыхнуло ослепительное пламя, боль ударила в уши…
         Очнулся Алексей в санчасти.
         – Благодари судьбу, парень. Один из восьмерых в живых остался. Всех фашистская мина скосила.
         –Родная сигара спасла, – проронил Алексей, а потом пояснил, что поизошло.
         – Ты будто бронированный, – шутили над ним однополчане.
         И вот теперь, из нашего мирного далека, оценивая свой фронтовой путь, Алексей Матвеевич говорит:
         – Да. Судьба меня щадила. Один раз только осколком задело. На территории Латвии под городом Вайноде меня в позвоночник ранило. Когда везли в госпиталь на телеге, попали под бомбежку.  Извозчик убежал в укрытие, а я лежал и наблюдал, как рвутся бомбы.
         И снова он разматывал катушку связи через Латвию, Литву, Польшу до самого Берлина. Много раз подстерегала его смертельная опасность, но всякий раз торжествовала жизнь.
         Алексей вернулся в родительский дом. Грудь его украшали ордена Славы третьей степени, Отечественной войны 1–й степени, медали "За отвагу", за взятие городов.

               
               





                Мститель Колька

      Много лет минуло с той поры, как ушла война из наших деревень, с наших полей. Но в памяти людей живы многие события, отдельные эпизоды вражеского нашествия. К сожалению, память далеко не всегда надежно хранит картинки давних событий. Забываются имена, путаются даты. Это я заметил, беседуя со своими односельчанами. Однако, важно то, что люди помнят главное – всеобщую ненависть к непрошенному врагу. Мне давно хотелось обобщить в одном, или нескольких рассказах повествование о Юдиновских ребятах–подростках, вынужденных оставаться на оккупи -      рованной территории. Долго пытался объединить отдельные эпизоды общим замыслом. Наконец, понял, чтобы не допустить неточностей, избежать путаницы с именами, нужно сделать обобщения. Давайте назовем нашего такого героя распространенным именем Колька. Тем более что Николаев на селе было много.
      Однажды утром немцы, "квартировавшие" в селе, обнаружили отсутствие телефонной связи. Более того, оказалось, сто кабель связи, уложенный прямо по земле, исчез на протяжении целого километра! Факт диверсии полицаи и немцы списали на партизан. Но кое-кто из ребят точно знал, что это "работа" их сверстника Кольки. Это он ночью перерубил лопатой кабель у самой полицейской управы и, скатав его в бухты, завершил работу далеко за селом, утопив кабели в речке.
      Особенно много неприятностей доставляли и немцам, и полицаям частые выстрелы по ночам вблизи самой полицейской управы.
      – Опять сволочи партизаны дают о себе знать! – злились блюстители "нового порядка".
      – Опять Колька из своего "припекача" салют ночью устраивал! – посмеивались подростки.
      Были у Кольки свои счеты к незваным хозяевам. Не мог он простить лысому немцу, пристрелившему его любимца собаку  Барсика. И вот теперь он смело заходил во двор и громко требовал: – Яйки, яйки!
      Вот и снова пришел.      
      – Я дам тебе сейчас "яйки", – проговорил Колька, и скрылся в сарае. Там в рваном решете лежали тухлые яйца, из которых не вылупились цыплята. Их и вынес он лысому немцу.
      – Гут, яйки! Бери, лысый!
      Он вложил в руки немца три яйца, а четвертое припрятал в кармане. Как только лысый удалился за плетень, Колька достал яйцо из кармана, зажмурил левый глаз, прицелился правым, и яйцо без промаха шумным хлопком взорвалось на холеной лысине. Фашист дико взревел и рванул в дом за оружием. Выскочил с автоматом, но Колька исчез, будто его тут и не было.
      Однажды ночь выдалась по-настоящему тревожной. Многие жители слышали, как вначале раздался одиночный выстрел, потом вскоре грянул взрыв, и беспорядочно застрекотали автоматные очереди. Все кто слышал, подумали об очередной партизанской вылазке. И только утром стали выясняться совершенно иные обстоятельства. Оказалось, что обеспокоенные частыми ночными выстрелами, немцы попросили в село подмогу, чтобы застраховаться от партизан. Накануне такая подмога прибыла: у полицейской управы появилось орудие, а по улицам села начали курсировать немцы на двух мотоциклах. К вечеру умолк треск мотоциклетных моторов, с наступлением темноты погасли окошки в управе. И вот глубокой ночью снова раздался выстрел, в управе началась суета, с крыльца сбежал в одном исподнем белье долговязый  немец. Он бросился к орудию – грянул взрыв! Взрывом разорвало ствол орудия и долговязого фашиста. Выскочившие из управы немцы и полицаи стали палить из автоматов в темноту.
      Утро высветило страшную картину: на орудийном лафете торчал разорванный взрывом ствол, немцы и полицаи собирали на носилки фрагменты тела погибшего фашиста, а   высоко на изогнутой ветке, зацепившаяся  гортанью и пищеводом, раскачивалась  голова  ночного артиллериста. Суетившиеся внизу люди, наконец, обнаружили недостающую голову фашиста, стали шумно совещаться, как ее достать с высокой липы. Кто-то из полицаев вспомнил ловкого парнишку Колю, который разорял грачиные гнезда и кормил птичьими яйцами голодную сельскую детвору. Срочно послали за Колькой. Через всю деревню провезли его на немецком мотоцикле. Село всполошилось: что же будет с пацаном?
      Полицай по имени Митька-Кляча указал Кольке на липу, разъяснил задание: голову нужно достать и ни в коем случае не уронить. Колька глянул вверх, и его стошнило, но подзатыльник полицая быстро привел его в нормальное состояние.
      – Лезь! – Рявкнул полицай.
      – Дяденька, липа очень толстая, руками не обхвачу ствол. Ремень нужен.
       Полицай, не раздумывая, отстегнул ремень от брюк, передал Кольке. Мальчишка застегнул ремень бляхой в кольцо, обхватил ствол липы ременным кольцом и быстро полез по стволу. Вот он поравнялся с головой фрица, схватился левой рукой за сук, правой пытался дотянуться до головы, но рука не доставала. Тогда Колька отломал прутик и с его помощью пытался раскачать голову, чтобы поймать волосы рукой. Однако задумка его не удалась – голова отцепилась и шмякнулась наземь. Низкорослый, рыжий фриц выхватил револьвер и выстрелил в Кольку. Толпа, стоящая в стороне, ахнула. Колька, раздирая в кровь ладони, соскользнул по стволу и пулей метнулся в толпу. Фашистская пуля прострелила только полицейский ремень.     С того дня Кольку в селе больше никто не видел. Говаривали, что он убежал к партизанам, кое-кто нашептывал, что он прячется в селе и будет дальше мстить недругам. Правдивыми казались обе версии. Возможно, Колька и в самом деле был уже в партизанском отряде, а возможно оставался в  селе, так как покоя ни фашисты, ни полицаи так и не знали. А может это были проделки других подростков, таких же отчаянных и ловких как их товарищ.

               

              ПОДВИГ
               
                В семье Федора Алексеевича и Акулины  Андреевны Халецких один за другим рождались сыновья. Соседи по-доброму завидовали родителям: подрастут ребята –  хорошая подмога будет! И сыновья росли здоровые, крепкие, работящие. Подстать родителям. А иначе и быть не могло – с кого брать пример, как ни с отца с матерью? Родители в числе первых вступили в образовавшийся колхоз. Трудились, как говорят на совесть. Акулину Андреевну вскоре ударницей называть стали, в пример другим ставить. Федор Алексеевич в колхозном хозяйстве тоже нужным человеком стал. Его плотницкое ремесло было очень кстати в те годы.
              Трудились родители, растили сыновей. Смотрят, пришла пора старшему Ивану идти в школу. Снарядила его мать в нехитрые крестьянские одёжки, на постижение грамоты благословила. А шестилетний Леша следом увязался: "Я тоже учиться хочу!" Как ни уговаривали еще годок дома посидеть, а не получилось – пошел вместе со старшим братом.
                Учились ребята старательно, с желанием узнать по-больше. В детских играх от друзей не отставали, хотя времени на игры оставалось очень мало. Семья Халецких росла: в доме появились младшие братики Витя и Вася. Им тоже нужно было уделить внимание.
               Росли мальчишки на радость родителям. Быстро летело время. Вот уже старший Иван в Брянск уехал учиться в ФЗУ. Алексей мечтал о выборе жизненного пути. Война нарушила все планы. Учебу пришлось прервать. Иван вскоре оказался на фронте, а вся семья Халецких на оккупированной территории. Алексей вместе со многими сверстниками мечтал теперь, как попасть в действующую армию. Мечты эти растянулись на долгих два года. Только после освобождения Брянщины от  немецко-фашистких захватчиков Алексей Халецкий ушел на фронт добровольцем.
               В своих воспоминаниях Алексей пишет, что попал на фронт только в начале 1944 года. Служить ему пришлось в артиллерии. Был заряжающим, наводчиком, а потом и командиром орудия.
               Алексей старался четко выполнять боевые задания. Но никогда не задумывался, что ему суждено будет совершить настоящий подвиг. Не думал, а совершил. Случилось это в жестоких уличных боях за Кенигсберг.
              Шел апрель 1945 года. Бои за этот город шли упорные. Враг любой ценой старался удержать укрепленный плацдарм. Наши войска имели задачу любой ценой завладеть крепостью. Кенигсберг был окружен, но продолжались сражения за каждую улицу , за каждый дом. В одном из таких боев орудийный расчет Халецкого понес серьезные потери. У орудия остался только один командир. Алексей продолжал бой в одиночку. Подносил снаряды, заряжал, наводил орудие на цель. А целью был дом, где засела видно, значительная группа фрицев. Орудие продолжало штурмовать дом. Но вскоре Алексей обнаружил, что боеприпасы на исходе. Нужно было быстро принимать новое решение. И оно созрело. Произведя очередной выстрел по двери подъезда, Алексей оставил орудие и бросился к образовавшей бреши, дал очередь из автомата и прокричал: -  " Хонде хох!"
               Ответная стрельба прекратилась. В  проеме развороченного подъезда появились фигуры фрицев. "Хонде хох! Хонде хох!" – повторял Алексей. Немецкие солдаты выходили, складывали оружие, сами толпились у стенки дома. "Сколько же их? И что с ними делать?" – заволновался Алексей. Но его товарищи по подразделению уже заметили, что происходит что-то невероятное, и поспешали на выручку к артиллеристу.
            Рассказ об этих событиях я не вычитал в книгах – я его услышал из уст самого Героя. Алексей Федорович ежегодно приезжал в село в родительскую усадьбу, обязательно приходил в музей, и мы беседовали с ним на разные темы, в том числе и о его подвиге. Алексей Федорович по характеру скромный и свои героические события преподносил весьма оригинально.
           - Никакого подвига в этом не было. Это был скорее курьезный случай. Если бы немцы знали тогда, что я один, они бы не сдались. Да и я, зная, что их так много, вряд ли рискнул бы скомандовать "Хенде хох".
           - Вот вы говорите много. А сколько все-таки их было?
           - Около трехсот.
           - И вы свою высокую награду не принимаете всерьез?
           - Э-э… Нет, все не так. Бой продолжался назавтра. И тогда было все значительно серьезней. Тогда в уличном бою я подбил и уничтожил 10 фашистских танков.
            Я прошу Героя рассказать подробнее, как это было. И снова слышу, как все просто складывалось:
            - Задание получил не пропустить вражескую технику по одной из улиц города. Мне помогли установить орудие прямо посреди улицы. Боеприпасы принесли. Сто граммов фронтовых предлагали, но я не пил – считал это "боевым причастием для взрослых". А мне едва девятнадцать исполнилось. Стал ждать, когда пойдет техника. Стал думать о доме, о родителях, о родном селе. А потом подумал: да, что это я -  с жизнью прощаюсь, что ли? Рано! Еще повоюю! Начал работать. Вывел прицел орудия приблизительно на уровень башни танка. А вот и он из-за угла выползает! Произвожу выстрел. Смотрю, остановился танк, дымом окутался. Попал, значит! Перезаряжаю, поворачиваю ствол левее. А вот и второй! Еще выстрел. Горит! Ну, и так далее… В общем десять подбил. Больше техника не пошла – улица вся была забаррикадирована. Вот весь подвиг.
           Дошел Герой до Берлина. И вернулся в родное село. Вся грудь в орденах и медалях. Живым пришел домой и старший брат Иван. Сколько радости для родителей! Подросли и младшие братья. Соберется семья за столом, посмотрит Акулина Андреевна на пятерых мужиков – ликует женское сердце! Все домашние дела пошли в гору. Вот только хата тесной стала, да и состарилась она, на один угол присела.
       - Не горюй мать – говорят сыновья. – Посмотри, сколько мужиков на усадьбе. Построим новый дом.
          И построили. Да такой красивый! Под шиферной крышей. Это была первая шиферная крыша в селе. В районном военкомате сказали: "Дом Героя должен быть виден издалека". Помогли добыть и леса, и шифера.
           - Дом построили, на усадьбе порядок навели. Не пора ли невесту в дом привести? – сказал однажды за столом Алексей.
          - Али есть уже на примете? – спросила мать.
          - Есть!
          - Да, ты, сын, и в самом деле Герой! Когда успел? И кто она такая?
          - Вы ее знаете. Учительница новенькая, Александра Ивановна. Или просто Саша.
          Вот так просто совершил еще один подвиг Алексей Халецкий. А за ним и следующий: поехал в Киев, поступил в военное училище, окончил его, остался в нем преподавателем, а потом и окончательно обосновался в этом большом городе.
          Свою малую Родину Алексей Федорович никогда не забывал.  Приезжая в Юдиново, он посещал родные места, встречался со школьниками, передал местному музею фотографии, книги. Обещал завещать музею свой боевой китель со всеми наградами. К сожалению, этому обещанию не суждено было сбыться – известные перестроечные события оборвали связи с семьей Героя.
          Да и в селе не все складно получается с увековечиванием памяти его. До сих пор не носит имя Халецкого улица, на которой стоит его дом. Хотя разговор об этом начинали неоднократно. Заказанная  мемориальная доска на дом Героя, перекочевала на здание школы, которая строилась в 80-тые годы в стороне от центра села и тем более от маршрута, по которому ездят туристы. Но память о Герое живет – тысячи экскурсантов, посещающих Юдиновский музей, всегда слышат рассказ об уникальном подвиге нашего земляка Алексея Халецкого.
               
               

                Медаль         
                "ЗА  ОТВАГУ"

            Этот солнечный день сорок третьего года памятен каждому жителю по-своему. Кто-то запомнил его солнечным и ярким, праздничным, кого-то он оглушил тяжелой вестью о смерти близкого человека, но все верили и ждали, что миг освобождения придет.
           В семье Гавриила Васильевича Свириденко все чаще говорили о том, что вот-вот придут наши. А когда сентябрьскими ночами по сельской улице стали двигаться колонны оккупантов в сторону Погара, всем стало ясно, что день этот совсем близок. Ждали его с надеждой и тревогой. Опасались, что будет бой за село, поэтому прятались в погребах, подвалах.
          Семья Гавриила Васильевича большая: сам глава, жена Мария Тимофеевна, семеро детей. Старший сын Василий в первые дни войны получил ранение и с госпиталем был эвакуирован на восток. Остальные шестеро – при родителях. Такой семье в погребе не вместиться. Отец и еще двое сыновей Иван и Михаил спали в хате. Они первыми и узнали о подходе нашей Советской Армии.
          Рано утром в дверь постучали. Отец открыл и увидел на пороге двух советских солдат. Они спросили:
           - Есть в селе немцы?
           - Нету. Вчера ушли последние.
          Это была разведка. А когда рассвело утро, ядреное и солнечное, по улицам села двинулись машины, боевая техника, колонны солдат.
            Таким запомнил день 21 сентября, 1943 года Иван Гаврилович Свириденко, день который стал поворотным в его судьбе и в судьбах многих  и многих сельских парней той поры.
           Иван рождения 1923 года, не был мобилизован в 1941, и вот теперь новая мобилизация подбирала всех повзрослевших юнцов. Запомнился пеший поход  Юдиново – Погар – Гринево и так до Клинцов. Рука об руку шли ровесники Михаил Черненок, Александр Дудин, Сергей Колбаса, Иван Гришин, Иван Ерченко и многие другие.
        Короткое двух недельное обучение военному делу, и … на передовую. Форсировали Сож, остановились на подступах к деревням Юрковичи, Новоселки и Шерстино. Используя возвышенность, господствующую над местностью, противник построил здесь три эшелона обороны. В течение двух недель водили новобранцев в атаки на эти укрепления. Бои были тяжелые. От роты иногда оставалось 15-20 бойцов. Много крови пролилось на этом для многих первом и последнем рубеже, смертным он стал  и для некоторых погарцев.
          Иван Свириденко видел это и запомнил больше других. Дело в том, что до войны он успел закончить Гетуновскую школу массовых квалификаций и получил специальность ветфельдшера, а в военной "академии" под Клинцами его быстро зачислили в санитары. Санитар Свириденко поднимался в атаку вместе с товарищами. В первом бою он увидел, как упал Александр Дудин, бросился к товарищу. Тот был ранен в голову, но не тяжело, быстро перевязал, хотел помочь ему вернуться в окопы, но помощи уже ждали другие. Дудин сам ушел с поля боя, чтобы выжить и снова воевать, а потом уже погибнуть под Ленинградом. Ночью командир роты вызвал Свириденко:
          - Из боя не вернулся Иван Надточей. Я видел, где он упал, возможно, жив. Ползи вон на ту звезду, найдешь, может, а?
          Используя небесный ориентир, санитар пополз. Замирал на мгновения, прислушивался, снова полз и снова замирал. Вдруг уловил слабый стон. Да, это он – Надточей в луже крови, без сознания.
          Свириденко перевалил раненого на плащ-палатку, потащил обратно. Тяжел был этот путь и особенно его итог – в окопе молодой боец умер…
           Много было потерь, много было спасенных на боевом пути Ивана Гавриловича Свириденко. Не раз ему смерть заглядывала в лицо, но судьба хранила. С наступлением 44-го Иван вместе с товарищами мечтал дойти до Берлина. Дошел до Карпат. Здесь в феврале рота попала в окружение. Вышли из огненного кольца только 12 человек. В их числе Иван Гаврилович, раненый в левую руку на вылет. Лежал в госпитале в Сумах, а потом комиссовали. В начале июля вернулся домой.
             - Куда ни гляну, все такое родное, знакомое и в то же время село казалось совсем иным, - вспоминает Иван Гаврилович. – Вскоре понял:  обезлюдело оно. Нет мужчин. А женщины, старики, дети жизни не радуются. Все тревожатся, ждут. Многие к той поре уже получили похоронки на близких.
              Большая семья Свириденко летом 44-го оказалась вся в сборе. Еще раньше Ивана в село вернулся из эвакуации старший сын Василий. Все трудились, кто как мог. Поднимали колхоз, укрепляли личное хозяйство. Иван пошел работать конюхом, но вскоре ему предложили животноводческую ферму. В этом же году Иван Гаврилович задумал собственную семью создать. Женился на соседке Анюте. К концу войны обзавелись  усадьбой, обустраивали ее.
                Трудная послевоенная жизнь села медленно налаживалась. Начали работать учреждения, службы. Возобновил работу и ветеринарный участок. Пригодилась на селе довоенная квалификация Ивана Гавриловича – он стал ветфельдшером. С той поры других записей в его трудовой книжке не появилось. Да и не мог  Иван Гаврилович  изменить своей профессии, выстраданной в такие тяжёлые годы. К ветеринарному ремеслу он прирос душой.  Считал своим долгом бескорыстно оказывать помощь всякой домашней живности, если она в том нуждается. Понимал, что, помогая животным, он делает добро  людям. Жители села не помнят случая, чтобы их ветеринарный фельдшер не пришёл на помощь захворавшей корове, лошади или даже кошке, или собаке.
              Иван Гаврилович и Анна Ивановна вырастили и воспитали четверых детей. Трое из них живут и работают в Новозыбкове: Николай – в райобъединении "Сельхозтехника", Людмила – в аппарате районной администрации, Зинаида – преподает в ПТУ, Сергей работает на Трубчевском  радиозаводе. Родители счастливы своими детьми. Довольны тем, что все живут недалеко от, отчего дома, часто бывают в гостях. А родные гости не привередливы, ко всякому труду привычны. Если появляются в родительском доме, так всегда себе дело найдут: огород посадить помогут, ремонт произведут, по осени картошку выкопают…
        Вот рассказал я совсем малую толику о жизни одного из 850 жителей Юдинова и думаю, что некоторые, прочитав эти странички, зададутся вопросом: а что примечательного в  судьбе этого человека, что он такого совершил? К сожалению, такова она психология наша: если уж говорить или писать, так о таком герое, у которого грудь в орденах, и слава гремит по России. А ведь если подумать, так держится она, матушка – Россия, не на героях одиночках, а трудом сотен, тысяч, миллионов самых простых, скромных и незаметных людей. Это они, совсем не герои, выстояли перед жестоким врагом. Это они вывели страну из разрухи. Это они, не требуя наград, почестей, льгот, несут тяжелое бремя современности. И среди них – Иван Гаврилович Свириденко, у которого главное достоинство – чистая гражданская совесть, а из наград – медаль "За отвагу".

               


                О т е ц               
 
      Мой отец – ровесник века, в 2000-м году ему исполнилось бы 100 лет. Но он прожил только 44 года. Со мной расстался, когда мне не было и четырех. Его образ в детском восприятии хранит моя память до сих пор…
      Когда сгущались вечерние сумерки, и начинал за печкой цвиркать сверчок, в хату заходил отец, подхватывал меня сильными руками, прислонял к себе, ходил от окна до дверей, напевал или насвистывал что-нибудь мелодичное. Головка моя клонилась на его плечо, ручонки обвивали шею, и я засыпал…. Но однажды он не пришел в вечерние сумерки и не взял меня на руки. Мать сказала: "Папа ушел на войну". Я стал ждать, когда он вернется.
      И вскоре он вернулся. Я обнаружил его спящим рядом со мной на печке, рука отца, которой он любил гладить мои волосы, была в белых бинтах. Когда отец проснулся, он рассказал, что в руку попал осколок снаряда, отбил два пальца, но воевать с такой рукой можно. А наш сосед дед Тихон говорил, что с таким ранением можно остаться дома. Через два дня отец ушел догонять свою часть. Я снова стал ждать. Ожидания растянулись на долгие годы, а точнее на всю жизнь. Похоронка не пришла в наш дом. В конце 1945-го мы получили письмо от капитана Гусева, в котором говорилось, что Гришин Иван Григорьевич был ранен и отправлен в госпиталь, но пропал без вести.
      – Иван не погиб. Он вернется, – говорила мать. И мы ждали.
      На стене висела застекленная рамка с семейными фотографиями. На одном снимке были запечатлены мать и отец, державший на руках старшую сестру Женю. Я немного ревновал: почему они сфотографировались без мен? Потом понял, что когда делался этот снимок, меня еще не было на свете. Однажды мать отдала этот снимок заезжему фотографу. И вскоре на самом видном месте, над окном, у нас появился увеличенный портрет отца. Теперь он стал, будто присутствовать при всех наших семейных делах и разговорах.
      Взрослея, я все больше прислушивался ко всяким воспоминаниям об отце. Мать охотно заговаривала о нем при каждом удобном случае. Вспоминала, как они вместе садили деревья в нашем маленьком саду, как обустраивали усадьбу, как он любил меня и Женю, и как нам всем счастливо и весело жилось.
       – Только один раз был неприятный случай, – рассказывала мать. – Отец  пришел домой пьяный, и я ударила его ладошкой по щеке. Ударила и испугалась. А он не разозлился, не обиделся. Он взял меня за руку и тихо сказал: "Прости Варек. Ошибся, больше этого не будет". Потом он выпивал, конечно, но пьяным никогда его больше не видела.
      Годы многое изгладили в памяти. Но  всякую даже самую незначительную информацию об отце хранит память надежно. В сознании часто всплывают картинки прошлого, рисующие портрет родного человека.
         Неведомо из  каких глубин детской памяти выплывает картинка яркого утра: наш большой двор, весь застлан золотистыми снопами, и среди этого золота стоят отец и мать. Потом отец поворачивается лицом, шагает  ко мне, подхватывает на руки, несёт над этим золотом, говорит слова о жите, о жизни, о хлебе и ещё о чём-то, чего я не понимаю…
      Когда я перешагнул порог юности, об отце стал узнавать больше от чужих людей, часто даже от незнакомых мне. Однажды я прочитал в районной газете воспоминания Кирилла Ивановича Сергеенко. Он писал об организации первого колхоза в Юдинове и о том, что первым председателем был избран Иван Гришин. Потом я встретился с Кириллом Ивановичем.
     – Даже, если бы ты не сказал, что ты Гришин, я все равно догадался бы. Похож, похож на отца. Только росточком пониже. Такими словами встретил меня Кирилл  Иванович. Он долго и подробно рассказывал, как организовался колхоз. Я узнал, что в начале объединились только 18 дворов. В том числе и наш двор, который считался тогда середняцким. Отец привел на общественное подворье корову, коня, весь гужевой инвентарь на телеге привез. Как единственного грамотного мужика, его избрали председателем, но не надолго. Вскоре приехал 25-тысячник – рабочий Питерского завода, коммунист, а отец стал бухгалтером.
      Я до сих пор частенько рассматриваю "Книжку колхозника", выписанную на имя Сергеенко К.И., в которой стоит такой дорогой мне автограф отца.
      Помогал я как-то соседу лес грузить. А он мне говорит:
      – Только ты под комель не становись,  –  зелен еще.
      – Да ладно, подниму.
      – Поднимешь? Ну, смотри, не надорвись.
      А когда работу закончили, сосед продолжил:
      – Видать в батьку пошел. Иван с виду был вроде щуплый, а никто из хлопцев  ровесников побороть его не мог. Ловок был.
      Однажды, я шкафчик мастерил. У этого же соседа попросил рубанка.
      – Вот тебе рубанок, учись строгать. Твой батька хорошим столяром был.
      Но  об этом я уже знал. В нашем доме долгие годы стояли сделанные отцом диваны, стол, табуретки. Вот только инструменты отцовские мать на зерно променяла в 46-м, и мне, когда подрос, пришлось покупать для себя новые.
      В юности в составе самодеятельных артистов Юдинова  я часто выступал на сценах многих клубов района. Едва ли не в каждом селе после выступления ко мне кто-то подходил, и слово в слово повторялся маленький диалог:
      – Скажи, Гришин, ты Иванов сын?
      – Иванов.
      – Я знал твоего отца. Грамотный и умный мужик был. Деловой, добрый…
      О таких встречах я рассказывал матери, и она подводила итог:
      – Вот и ты старайся таким быть. Не подводи отца.
      А однажды я услышал и такую речь:
      – Твой батька дурак был.
      – Это почему же?
      – А потому. Когда в Клинцах перед отправкой на фронт нас построили, полковник скомандовал: "Кто канцелярскую работу знает – шаг вперед!" Толкаю батьку: "Иван,  выйди!" А он в ответ: "Мои три младших брата воюют, а я за бумажками отсиживаться буду". Шагни он тогда – живым бы к тебе вернулся.
      Я не обиделся на собеседника, а отцом еще больше возгордился.
      Нет, не дураки были братья Гришины. Михаил перед войной возглавлял Киевский горком партии, Николай работал вторым секретарем Погарского райкома комсомола, младший Егор был культработником. Только он и вернулся живым, а троих старших взяла война.
      Война… Страшное это слово. Страшное состояние людей, когда они убивают друг друга. Скоро 65 лет, как отгремела самая суровая из воин на земле, но и в наши дни стреляют и убивают, а в семьи приходят похоронки. Пройдут годы, и дети погибших снова по крупицам будут собирать чужую память о своих отцах. Как это нелепо, грустно и сурово…
       Я часто смотрю на молодых людей, и думаю: какие они счастливые! У них есть отцы. Они этого счастья не замечают. И не удивительно, ведь кругом столько юношей и девушек, которые могут сказать тёплое слово "папа".
            
               



       Свекольная
                КОТЛЕТА

Послевоенное детство. Безотцовщина…..Какой болью в сердце отзывается всякое воспоминание о нём.
Дети погибших, мы держались особняком и с завистью смотрели на счастливчиков, чьи отцы   вернулись с войны живыми. Иногда мы слушали рассказы друзей о подвигах их отцов. Потом молча расходились, - нам нечего было рассказывать.
Послевоенное детство. Жизнь впроголодь…А весной 1946-го – настоящий голод. Мы обутые в латанные-перелатанные сапоги и лапти, одетые в неведомые одежды из заплат и лохмотьев, выходили на прошлогодние картофельные поля в поисках потерянных осенью клубней. Собирали их мягкие и грязные в корзинки, сумки, и несли домой. Наши матери водой и слезами отмывали их от грязи и пекли для нас оладьи. Оладьи получались такого же цвета, как грязь. Но мы их ели. Потому, что больше нечего было есть. После такой еды у нас болели животы, и очень тошнило. Поэтому слово "оладьи" скоро было забыто, новое кушанье стали называть "тошнотиками"…
Однажды мать нашла в огороде две мороженые красные свеклины, чудом, сохранившиеся под снегом. Она поколдовала со свеклинами на лавке, затем в печке, и положила на стол горячую, дышащую паром, поджаристую и румяную котлету!
Я дождался, когда она немного остынет, зажал ее в ладошках и выбежал за калитку. Почему-то очень хотелось, что- бы все мои друзья увидели, какая у меня замечательная котлета!
И они увидели ее. Друзья обступили меня.
– Дай попробовать.
– Отломи кусочек.
– Дай откусить…
Я начал угощать ребят. Кусочек – Толику, кусочек – Мишке, потом – Ваське, Алику… Вижу у меня в руке остался только один кусочек. Последний. А к нему тянется ручонка Петьки, самого маленького на нашей улице. И Петька уже заплакать готов – он понял, что котлета кончилась, делить уже нечего. Я отчаянно положил последний кусочек в ручонку Петьке. Обидный ком подкатился к моему голу, зачесалось в уголках глаз. Чтобы скрыть от ребят свою слабость и не расплакаться, я заурчал мотором и побежал по улице. Сделал большой круг у плетней и заборов, вернулся к ребятам с просохшими глазами и бодро сказал:
– А мне  мамка ещё испечёт такую котлету!
Позже бывали у нас на столе котлеты. Настоящие, мясные. Но такой красивой, как та, из голодного года, я никогда больше не видел.
               
               
               
                Есть такая награда –
                ПАМЯТЬ

Как-то на встрече ветеранов один из бывших участников войны высказал мысль, которую я позже переложил на стихи:
Мне орденов и звезд не надо,
Я не в обиде на страну.
Жизнь – вот высшая награда
За ту суровую войну.
Вдумайтесь, сколько философской мудрости и поэтической образности в этих простых словах! Многие удостоились этой никем не утвержденной награды. Но еще больше – не получили ее. Они ценой своей жизни наградили этой высшей наградой других, а сами ушли, иногда даже обойденные нашей памятью. Мало кто из юдиновцев помнит, например, своего односельчанина Макеенко Сергея Трофимовича.
Но вот в местном музее появился экспонат, который стал привлекать внимание посетителей. Это картина, а точнее – групповой портрет, написанный масляными красками, на котором изображены двое: мужчина и женщина. Женщина стоит, касаясь плеча мужчины, а он сидит в спокойной позе, положив руки на колени.
Это автопортрет Сергея Трофимовича с женой Татьяной Семеновной, он попал в музей уже давно. Его передала сестра Татьяны Мария Семеновна Ерыженко. Но прежде чем выставить экспонат, его пришлось реставрировать, так как холст от длительного и плохого хранения очень сильно пострадал.
Кто же он Сергей Трофимович? Старшее поколение юдиновцев, безусловно, помнят его. Но их единицы. А этот человек достоин всеобщей памяти даже хотя бы потому, что он жил в нашем селе, около сорока лет  работал учителем местной школы. В Юдинове остались ученики Сергея Трофимовича, и кое-кто помнит еще его яркие рассказы о революции, о гражданской войне, о событиях, которые вошли в историю нашего государства. Часто это были рассказы очевидца, свидетеля громких событий. Это он, Сергей Трофимович, волей судьбы оказался на заводе Михельсона, слушал Ленина и стал свидетелем покушения на вождя революции. Об этом он потом подробно и эмоционально рассказал своим ученикам.
Но это потом, а прежде, в 1918 году, он был направлен уездным исполкомом Советов в Москву, где проходил подготовку по организации школ в уезде, а по возвращению был назначен заведующим УОНО и не мало сделал для развития просвещения в нашем крае.
Войну Сергей Трофимович встретил 62-летним пенсионером, оказавшимся на оккупированной территории. Взять в руки оружие старому учителю не представлялось возможным, зато представился случай помочь родной армии.
Однажды поздним осенним вечером в окошко тихо постучали. Татьяна Семеновна осторожно приоткрыла занавеску, но ничего не разглядела в темноте. Через короткое время услышала такой же тихий стук в дверь. Сергей Трофимович отворил ее, и тусклый свет керосиновой лампы из комнаты высветил фигуру человека в военной форме. Он полулежал, полусидел на ступеньке крыльца.
– Хозяин, я ранен… Пусти в дом… Только до утра.
Красноармейца пустили. Он был ранен в ногу.
– Куда тебе "до утра"? Подлечим – тогда уйдешь, – сказал Сергей Трофимович.
И супруги Макеенко лечили раненого. Сначала – своими народными средствами, а потом Сергей Трофимович пошел к врачу Антонине Васильевне Хомяковой и рассказал все как есть. Она дала необходимые медикаменты. Через неделю Николай (так звали солдата), простившись с хозяевами, ушел темной ночью искать свою родную часть.
Вскоре случай послал еще одного "постояльца", раненого в плечо. Этот лечился не долго, но страх пришлось пережить. Ближе к полудню соседка сообщила, что трое немцев ходят по дворам и ищут какого-то солдата. Немцы были совсем близко, раздумывать времени не было.
– Надевай мой френч и – быстро в сарай. Там грабли, вилы. Иди, работай! – скомандовал Сергей Трофимович.
Едва переодетый солдат скрылся в сарае, как трое фашистов вошли во двор. Один остался у калитки, второй пошел в дом, третий в сарай. Татьяна Семеновна, побледневшая и остолбеневшая, осталась посреди двора. Из сарая послышались голоса:
– Ты есть хозяин?
– Хозяин…хозяин…
Вышел немец повторил вопрос:
– Он есть хозяин?
– Хозяин, хозяин, – пролепетала Татьяна Семеновна.
Вышел и немец из хаты, что-то сказал двум другим, и все трое поспешно удалились. Татьяна Семеновна поняла только слово "тиф", рванулась в дом. Сергей Трофимович лежал в кровати под ворохом тряпья.
– Ушли? – спросил он.
– Ушли… – выдохнула жена. – Пронесло!
На этот раз все обошлось, но однажды в разговоре жена заметила:
– От чего это все раненые в наш дом просятся? Хат-то целая улица!
– Видно, соседи узнали о наших тайнах. Вот и направляют бойцов. Добром это не кончится: найдется пакостник, донесет полиции…
И "пакостник" скоро нашелся. Донес.
Арестовали Сергея Трофимовича рано утром, даже обуться не успел. Увезли старого учителя в Погар, а там без суда и следствия расстреляли.
            Не получил он ни орденов, ни Звезд, а высшую награду – жизнь –  у него отняли. Но осталась еще одна высокая награда – это ПАМЯТЬ.
            
                Возвращение

    Сказать, что Кирилл Иванович мой хороший знакомый, будет мало для оценки  наших взаимоотношений. Нас связывало нечто большее. По-моему – дружба. Когда она завязалась, уточнить не берусь, потому что сделать это довольно трудно. Кирилл Иванович знал меня с момента моего рождения, как сына своего товарища и соратника Ивана Гришина. Я, разумеется, осмыслил Кирилла Ивановича, как товарища моего отца, несколько позже. Но сорокалетняя разница в возрасте была не помеха нашему взаимопониманию, взаимному уважению, дружбе. В последние годы мы встречались с Кириллом Ивановичем не часто (он жил в Погаре, я – в Юдинове) и, наверное, поэтому каждая такая встреча дорога была и памятна.
          Кирилл Иванович всегда был приветлив. Зная мой интерес к прошлому села, всякий раз припоминал, что-нибудь интересное о становлении Советской власти, об организации колхоза или послевоенном восстановлении в нашем крае. Кириллу Ивановичу было что вспомнить. Я по-доброму завидую его большой активной и насыщенной событиями жизни.
           Родился Кирилл Иванович в 1899 году. В бедной крестьянской семье он был самым младшим, седьмым по счету. Когда ему исполнилось девять лет, на пятьдесят седьмом году жизни скончался его отец Иван Аврамович, бывший участник русско-японской войны. Кириллу пришлось взять на себя отцовскую заботу о доме и домашнем хозяйстве, так как старшие братья и сестры к тому времени обосновали собственные семьи, а мать Марина Степановна в силу своего возраста уже не могла вести хозяйство.
         Подросток быстро усвоил нехитрое пастушье ремесло и тем самым зарабатывал на кусок хлеба. Зимой он учился, ходил в церковно-приходскую школу. Был прилежным, и школу окончил с отличием. Учиться бы дальше, да семью кормить надо, пошел по найму: работал в Чеховке на лесопильне, в Казиловке – в хозяйствах зажиточных крестьян.
        Памятным стал для него день приезда в Юдиново двоюродного брата красного комиссара Василия Елисеевича Сергеенко. На площади, перед волостным управлением собрался народ. Комиссар просто и доходчиво рассказал о свершившейся революции, о том, какая жизнь ждет крестьян в скором будущем.
       С этого дня в селе началась пора больших перемен. Но Кириллу Ивановичу включиться в строительство новой жизни суждено было несколько позже. Весной 1918 года он был призван в ряды Красной Армии. С Первой Латышской дивизией принимал участие в разгроме войск Деникина, Врангеля, Махно. Там, на Гражданской, свела его судьба с земляками односельчанами Степаном Аврамовичем Крюковым, Павлом Ивановичем Козловым, Ильей Ивановичем Юхманом. Вместе легче было делить невзгоды лихой поры, радостней воспринимать удачи побед.
       Отгремела Гражданская. Весной 1922 года Кирилл Иванович возвратился на родину. Большие и сложные задачи предстояло решать деревне. Жизненно необходимым стало немедленное укрупнение крестьянских хозяйств. Единственно правильным путем виделось добровольное объединение в коллективные производственные кооперативы. Вчерашний фронтовик принимает самое деятельное участие в разъяснении крестьянам политики создания товариществ по совместной обработке земли. Чтобы ориентироваться в сложной внутренней обстановке страны нужны были знания. Кирилл Иванович проходит курс уездной школы-передвижки, организованной Стародубским уездным комитетом РКП(б).
         В тесном союзе с беднотой, опираясь на активистов бывших матросов Балтики П.А.Гераськова, И.Т.Колбасу, шахтеров А.Д.Липского, И.М.Лазаренко, Кирилл Иванович руководит конфискацией земли и передачей ее крестьянам.
          Вскоре на селе возникла первая комсомольская ячейка. Молодежь стала активным проводником в жизнь новых начинаний. Кирилл Иванович был организатором комсомольской ячейки, а сам в этот период готовил себя к вступлению в ряды РКП(б).
        Позже, как единственному коммунисту села, ему доверили пост председателя Юдиновского Сельского Совета.
        10 июля 1928 года состоялся в Клинцах первый окружной съезд Советов. Кирилл Иванович был его делегатом. Основной разговор на съезде шел о подготовке к проведению коллективизации.
         В сентябре 1929 года в Юдинове организовался колхоз "Передовик". За этой короткой строкой из истории села – большая страница жизни старейшего активиста новой власти. Колхоз создавался полным напряжением сил в ожесточенной борьбе. Противники коллективизации сожгли дом Сергеенко, убили жену брата Владимира, покушались на руководителей колхоза и активистов. Но хозяйство росло и крепло. Первые колхозники Николай Дудин, Павел Гераськов, Иван Колбаса, Александр Липский, Иван Лазаренко, Никифор Бояринов, Леон и Тихон Свириденко, Яков Гераськов, первый председатель Иван Гришин противопоставили противникам колхозного строя организованность, упорство, трудолюбие, мужество.
            Родина высоко оценила деятельность Кирилла Ивановича. Указом Президиума Верховного Совета СССР за активное участие в Гражданской войне и в борьбе за установление Советской власти он был награжден орденом Красной Звезды. Великая Отечественная война застала Кирилла Ивановича на Смоленщине, где он возглавлял Бельский райздравотдел. В окопах Сталинграда его скрутил тиф, последовала демобилизация. Кирилл Иванович снова вернулся на Смоленщину, работал в должности заместителя председателя райисполкома. 
          Все эти годы Кириллу Ивановичу не давала покоя тоска по родине. Как живет родное село? Что сталось с колхозом? Где они, те первые, с кем строил новую жизнь? И ветеран возвращается в Юдиново. Печальная картина предстала его глазам: хозяйство было полностью разрушено, сложили головы на фронтах многие первые создатели колхоза, активисты села. Нужно было начинать все сначала. Хозяйство стали создавать буквально из ничего: разыскивать инвентарь, собирать скот, фураж. Семена для посева носили из Погара на себе (лошадей не было). Поля вскапывали лопатами. Особенно тяжкий труд лег на плечи солдатских вдов.
         Восстанавливать нужно было не только колхоз, но и школу, больницу, клуб, торговые точки. Все это входило в круг забот Кирилла Ивановича.
          В 1946 году основные восстановительные работы были завершены. Через год К.И.Сергеенко направили на должность председателя райпотребсоюза. Пришлось переехать на постоянное жительство в Погар. Но с родным селом он не расставался. При любом удобном случае приезжал ветеран в места, где прошли его детство, боевая юность, богатая событиями и свершениями зрелость.
       К старости годы изменили походку, в руках появилась трость, не было уже той молодецкой легкости, благодаря которой прослыл он в свое время на всю округу не превзойденным танцором. Надтреснутым стал голос. А было время –  Кирилл Иванович великолепно пел, специалисты настоятельно советовали ему поступить учиться в консерваторию. Но не властным оказалось время над характером человека. До последних дней он оставался таким же жаждущим, неуемным, полным внутренней энергии.
       Перед кончиной Кирилл Иванович завещал похоронить его прах на юдиновской земле. Его дети исполнили завет отца и свято чтят его память, не забывая такую дорогую для них могилу…
   

      





                Судьбы Хомяковых
     Письма в адрес музея приходят нередко. Практически на все приходится давать ответы. Письмо, о котором пойдёт речь, также не осталось без ответа, но главная суть в том, что оно запомнилось надолго. Поступило письмо из далёкой Якутии. Писал его Виктор Фёдорович Мастыкин.  Уже с первых фраз письмо заинтриговало. Автор рассказывал о своей тёте Хомяковой Антонине Васильевне, которая до войны работала врачом Юдиновской больницы. Удивительно, что прошло много лет и ни разу фамилия этой женщины не появлялась на слуху у наших жителей.
        Виктор Фёдорович рассказал, что Антонина Васильевна и её муж Семён Васильевич были расстреляны немцами за связь с партизанами. А в селе осталось трое их ребятишек: Саша, Коля и Лёня. Судьба этих детей автору письма не известна. Письмо заканчивалось убедительной просьбой помочь разыскать троих сирот. Задача, прямо скажем, казалась просто неисполнимой. Однако мы решили попытаться напасть на след малолетних детей погибших патриотов.
         Для начала рассказали о полученном письме на страницах районной газеты, попросили читателей, знающих что-либо о семье Хомяковых,  откликнуться и помочь розыску. Ждать пришлось недолго. Из деревни Горицы поступило письмо от бывшего директора детского дома С.С.Почтового. Он писал: "… Помнится, что два мальчика по фамилии Хомяковы воспитывались в Горицком детском доме. Документально это можно уточнить, обратившись в архив Брянского областного отдела народного образования, куда в 1962 году была передана вся документация детдома".
         Учительница Гринёвской школы В.М.Мандрик через свою дочь Галину сообщила, что помнит дату расстрела супругов Хомяковых: 23 марта 1943 года. Сиротами остались три мальчика. Всех троих забрали в Балыкино.
         А вот что сообщили жители хутора Синицкого:"… в семье Петра Погуляева, в селе Балыкино, было трое приёмных ребятишек. Говорили, что они сироты из Юдинова. Петр Погуляев и его супруга – ныне покойные, помнили об этих детях". Е.К.Ковалёв, житель села Балыкино, будучи проездом в Юдинове, зашел в музей и рассказал, что дочь Погуляевых Нина Петровна хранит фотографии Хомяковых и знает адреса разыскиваемых детей.
          Да, в Балыкино действительно помнят эту суровую страницу Великой Отечественной войны. Сразу указали дом Нины Петровны, дочери Петра Антоновича и Ксении Васильевны Погуляевых. С волнением переступаем порог её дома. Нам не надо знакомиться с хозяйкой – Нину Петровну знаем давно. Встречались с ней в Балыкино и в Юдинове.
         - Писать в газету не стала. Знала, что вы приедете к нам, ведь живём рядом, - говорит Нина Петровна и начинает не торопливо рассказывать всё, что знает и помнит о братьях Хомяковых по рассказам матери.
          Ксения Васильевна (девичья фамилия Хомякова), узнав об аресте брата Семёна и его жены, тотчас отправилась в Юдиново и, разыскав троих племянников, привезла их домой. Тесно стало в доме, своих четверо детей да сирот трое. В тесноте говорят, не в обиде, а вот прокормить семерых в столь тяжкое время оказалось сложно. Пришлось задуматься, куда пристроить ребятишек.
          Старшего Сашу, (ему лет семь тогда было) взял на воспитание дядя Ксении Васильевны Ферапонт в село Човпня, что недалеко от Новосёлок. Лёню и Колю определили в детдом… Нина Петровна раскладывала на столе фотографии. На одной – все пятеро Хомяковых: родители и дети. Снимок значительно повреждён, когда-то был измят, и верхняя часть вовсе оторвана – вероятно, он попадал в детские ручонки младшего Хомякова. На другом снимке, слегка пожелтевшем от времени, молодые супруги Антонина Васильевна и Семён Васильевич. А вот фотографии более поздних лет: повзрослевший Коля (на снимке надпись "г.Новозыбков"), и уже совсем зрелые люди Александр Семёнович и Леонид Семёнович. Оба они имеют семьи и проживают в Донецкой области. След Коли Хомякова потерялся…

           В ходе поиска выяснилось, что Семён Васильевич Хомяков работал учителем Юдиновской средней школы, а не врачом, как считалось раньше. Расстреляны супруги были за связь с партизанами, которая заключалась в том, что они снабжали партизанский отряд медикаментами. Связные партизан были у Хомяковых в ту мартовскую ночь 1943 года, после которой их арестовали фашисты. В ходе поиска всплыло и имя человека, выдавшего патриотов. Но этот факт требует серьёзной проверки.
           Подвиг Хомяковых справедливо заслужил добрую память наших людей и эта память достойна быть увековеченной. Расстреляны Хомяковы были в районе Погарского пенькового завода и похоронены там же в братской могиле. Их имена ждут своего места в списках погибших патриотов.
           А пока, в зале Великой Отечественной войны Юдиновского музея скромный стенд рассказывает тысячам экскурсантов о подвиге супругов Антонины Васильевны и Семёна Васильевича Хомяковых .


               
               






               



       СОЛДАТЫ НЕИЗВЕСТНОЙ ВОЙНЫ               
    
                " И длится вновь бессонный труд,
                Страда защитников Кореи.
                С утра усталые ревут
                Береговые батареи…"
                А.Твардовский

          В празднования 44-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне в списках юдиновских участников войны прибавилось две фамилии: П.С.Приземного и А.М.Позябина. Даже ветераны недоумевали: "Павел и Алексей подростками были, когда мы с фронтов возвращались и вдруг – в общих списках?"
         Новички ветераны улыбались, показывали удостоверения, выданные Погарским РВК. Однако маленькие зелененькие книжечки мало что могли рассказать.  Да и вообще о войне, в которой участвовали Павел Семенович и Алексей Михайлович, у нас не принято было говорить, одно время – даже запрещено. Что же это за неизвестная война? Сразу скажем, что шла она вначале 50-х годов на территории Кореи и имела свою предысторию.
          С 1910 по 1945 г.г. Корея переживала период колониального господства Японского империализма. В августе 1945 года бойцы Советской Армии разгромили Квантунскую армию. Этим был положен конец японскому пребыванию в Корее.
            Демократические силы страны повели борьбу за создание республики, конфискацию всех земель, принадлежавших японским помещикам, за национализацию фабрик и заводов. Развернувшаяся народно-демократическая революция ставила целью создание условий для развития Кореи по пути социализма.
             В сентябре 1945 года в Южной Корее высадились войска
США. В силу союзнических соглашений они должны были, как и Советская Армия, принять капитуляцию японских войск. Но последующие события показали, что американцы стремились воспрепятствовать начавшейся в Корее народно-демократической революции.
           В конечном итоге это привело к расколу  Кореи на Северную и Южную, гражданской войне между ними. 25 июня 1950 года начались военные действия. США обвинили КНДР в агрессии против Юга и вмешались в конфликт. "Руки прочь от Кореи!" –  этот призыв звучал в передачах советского радио, со страниц газет и журналов. Средства информации рассказывали о ходе военных событий, об участии в них китайских добровольцев, о бескорыстной помощи СССР боеприпасами, горючим, продовольствием, медикаментами…
           6 октября 1950 года с. Юдиново проводило на службу в армию в числе других парней Павла Приземного и Алексея Позябина. Как и все призывники, не знали они, куда занесет их солдатская судьба, где и как будет проходить их служба.
            Сначала был долгий путь от Брянска до станции с непривычным названием Хадабулак. Потом узнали, что это забайкальский военный округ и, что здесь в полевой школе новобранцы будут обучаться на командиров зенитных орудий. По истечении шести месяцев часть молодых зенитчиков отправили в Иркутск. Здесь была спешно сформирована дивизия. И поезд снова пошел на восток. В этом поезде ехал Павел. Алексея пока оставили в Хабаровске.
            - Нам никто не говорил, куда везут и что ждет впереди,- вспоминает Павел Семенович Приземный. – Вскоре поняли, что пересекли границу с Китаем. А окончательно убедились в этом, когда поезд остановился, и поступила команда выйти из вагонов. Здесь нам приказали снять военную советскую форму и переодеться в китайскую. Потом снова в вагоны и снова в путь. Выглядывая в окна, заметили, что наш состав охраняет авиация. Поняли, что везут на серьезное дело. В следующий раз мы покинули вагоны на территории Кореи. Здесь нам коротко объяснили, что мы должны помочь отстоять независимость Корейской Народной Демократической республики и, что мы теперь все "китайцы".
             Вот так легко и просто "сменив гражданство", советские парни вступили в корейский город Синшею. Боевая задача состояла в том, чтобы охранять железнодорожный мост через реку Ялуцзян, по которому шли составы с живой силой и боевой техникой и электростанцию. Эти два объекта особенно интересовали противника. Не менее двух раз в день американцы осуществляли налеты бомбардировщиками и штурмовиками.
            Первый бой для Павла Приземного совпал с 10-й роковой для нашей страны датой -  22 июня. Зенитные орудия были готовы к бою еще до того, как показались американские штурмовики "Ф-80". Они шли большой группой на бреющем полете. Ударили "зенитки". Свинцовым дождем хлестнули штурмовики. Пространство сузилось, время остановилось, все звуки слились в протяжный звон в ушах, которого, казалось, не выдержат перепонки. На смену первоначальному страху пришел азарт боя,  особенно воспрянули, когда увидели объятые дымом и пламенем падающие штурмовики.
                - Вдруг забыли, что мы китайцы, и грянули наше русское "Ура!" – вспоминает Павел Семенович. – Исход боя завершили наше истребители "МИГи". В бою было сбито 12 "Ф-80". Мост и электростанция не пострадали. Но не обошлось без потерь и с нашей стороны. Были убитые, были раненые. Каковы общие потери нам не говорили. Такие бои случались часто, и всякий раз попытки разбомбить мост и электростанцию терпели неудачу.
             Однажды Павла Приземного вызвали в штаб дивизии и определили в штабную разведку. В этом качестве он остался до возвращения в Союз.
            23 февраля 1953 года узнали, что прибыло очередное пополнение, а значит и смена одной группе "китайцев". В группу, отбывающих на Родину, на этот раз попал Павел. Очень хотелось узнать, нет ли среди прибывших земляков. Повезло! Встретил Виктора Сулико из Погара. Виктор рассказал, что на четвёртой батарее есть парень из Юдинова Алексей Позябин.
            Обрадовался Павел. Из штаба дивизии связался по телефону с 4-й батареей, просил пригласить Позябина. Но дневальный сказал, что Алексей уже успел поучаствовать в бою и сейчас отдыхает. Как было  жаль, что не пришлось   встретиться с другом?
           Алексей оставался на батарее у моста через Ялуцзян до заключения перемирия между Северной и Южной Кореей. Произошло это 27 июля 1953 года. А до этого срока 4-я батарея неусыпно сторожила небо над дружественной страной, сбивала бомбардировщики и штурмовки, выполняла боевые задания при минимальных потерях. Минимальные, но они были. Остались молодые ребята лежать в земле вдали от Родины, преданные забвению. Ведь нельзя было говорить, где они погибли.
          "Нельзя" распространялось на многое. Нельзя было в письмах домой писать о месте службы и тем более о том, как она проходила. Поэтому письма получались, как близнецы, похожие одно на другое. В каждом святая проповедь о хорошем настроении, благополучии, о крепком здоровье, о хорошей погоде. Весь срок службы семьи не знали, где находится их сын, брат. Нельзя было пользоваться фотоаппаратом. Но Павел Приземный умудрился  сфотографироваться в форме китайского добровольца и сохранил этот снимок.
            Было бы не справедливо говорить только о трудностях и тяготах этой войны. Были интересные встречи, приятные знакомства, веселые минуты. С теплотой вспоминают бывшие фронтовики встречи с корейскими людьми, их по-настоящему родительскую заботу  о наших солдатах.
           Запомнились встречи с китайцами, которые вдруг заговаривали по-русски. Оказывалось, что ранее они были в СССР, учились в наших учебных заведениях. В таких случаях темой разговора становились воспоминания о том или другом нашем городе, в котором бывали парни двух стран.
           Праздничными воспринимались дни, когда на позицию привозили советские кинофильмы. Это было, как соприкосновение с Родиной, как живой контакт со своим народом.
           Торжественно застыв в солдатском строю, выслушивали правительственные поздравления, благодарности. А перед отправкой из Кореи в Союз каждому вручили медаль и свидетельство к ней, заполненное иероглифами.
            Перед демобилизацией Алексей, Павел и все другие солдаты, кто воевал в Корее, давали расписку о не разглашении военной тайны в течение семи лет. Фактически этот срок растянулся почти на сорокалетие. Однако время оказалось, бессильно стереть память о потаенных страницах истории. Память жива, пока живы свидетели давно минувших событий.
            Среди нас живут свидетели многих неизвестных войн. Советский солдат прошел фронтовыми дорогами Северной Кореи, Китая, Вьетнама, Египта, Алжира, Йемена, Сирии, Анголы, Мозамбика, Эфиопии, Афганистана… Исторические события этих стран вошли в судьбы многих наших людей и даже прервали их жизни. Мы вправе знать, где, когда и за что сражались наши парни. Это нужно во имя торжества правды, справедливости, во имя более гуманного и разумного будущего нашего общества

         
               

     Письмо  из Америки

        В наше многострадальное время немало слышно вздохов об обетованной земле Америке. Особенно этой жизни, завидует молодежь. А какая она на самом деле Америка? Прочтите письмо, которое прислал мне  двоюродный брат Олег, и вы все поймете.     Перед отъездом он приезжал на свою малую родину, чтобы проститься.  Прощание с родными местами, с теми, кто с детства был близок и дорог, всегда мучительно. Для киевского ученого оно было мучительно вдвойне, к райской жизни за границей он никогда не стремился. Но обстоятельства сложились так, что он, кандидат химических наук, потерял работу и вместе с семьей (где еще два кандидата наук) был вынужден уехать. О его судьбе писала газета "Московские новости".
         Читаешь его письмо и прекрасно понимаешь, что любовь к родине непреходяща, тоска по родине неизбывна и каким бы замкнутым порой не становился круг нашей жизни, встать на крыло и бороться за лучшие времена надо вместе с соотечественниками…
         
        " Здравствуйте, родные мои! Получили ваше письмо и очень обрадовались. Сейчас каждая весточка от родных, с родной земли, особенно дорога.
         О нашей жизни. Мы с Юрой работаем, Марина и Даша учатся – изучают английский язык, дети ходят в школу. Кстати, как я понимаю, обучение здесь, по крайней мере, в начальной школе довольно скверное – с них очень мало требуют, объем изучаемого материала  невелик, продвижение медленное, так что непонятно, каким образом Америка выращивает выдающихся ученных. Дети наши уже довольно бойко болтают по- английски. Для меня же это серьезная проблема. Я способен к общению лишь на самом примитивном уровне.
         Материальное положение наше в настоящее время так же оставляет желать лучшего. Поскольку я работаю в 40 километрах от дома в Сан-Франциско, а Юра еще дальше, нам пришлось купить автомобили и теперь мы в долгу, как в шелку. Я получаю 1900 долларов в месяц. После уплаты налогов остается 1580. Из них 400 отдаю за квартиру, 320 – за еду, примерно 100 – за газ, электричество, воду и уборку мусора. Кроме того, приходится отдавать долг за переезд сюда и, предоставленные 3000 долларов на обзаведение и житье в первое время после приезда. Это по 100 долларов в месяц в течение двух лет с меня и 150 – с Юры. Кредит за машину – 365 долларов в месяц, страховка автомобиля – 120 в месяц, если к этому прибавить 60–80 долларов на бензин и 60 долларов на сигареты, то остается вовсе ничего. Поэтому нам, видимо, полегчает лишь, когда наши женщины пойдут на работу, ну, и когда мы расплатимся хотя бы с частью долгов. Это будет скорее всего, года через два, так как надежды на их трудоустройство в близкое время весьма сомнительны – в стране сейчас наблюдается экономический спад, рост безработицы.
         Я очень устаю на работе, хотя работаю не без интереса. Выходные дни стараюсь использовать для изучения  языка.
         Мы здесь были совсем одиноки, но, слава Богу, здесь, в Сан–Франциско, живут две семьи наших киевских друзей и одна семья – московских. С ними и общаемся. Я много думаю о вас, вспоминаю наши встречи. Думаю, что связь между людьми, о которой вы пишите, существует и у нас, она не оборвется. Меня интересуют любые подробности о вашей жизни.
         Об океане. От нашего дома до него примерно километр. Так как берег от океана поднимается террасами, с угла нашего дома, он виден. И зрелище это действительно величественное. Очень хотелось бы повидаться, но это приходится откладывать на позже – пока нет на это денег. Но я надеюсь, твердо, что и мы приедем к вам в гости, и вы пожалуете к нам, если не все, то многие из вас. Дай только Бог обжиться.
         Ну, вот и все пока. Извините за скудность новостей, жизнь наша так уж однообразна, почти без событий. Несколько раз мы на выходные дни выезжали на природу. Калифорния вообще богата лесами и озерами. Были в заповеднике Юсемити, это в
горах Сьерра–Невада, на озере Тахо. Посылаю несколько фотографий, разделите их по–братски. В другой раз пришлю больше. На одной из них – дом, в котором мы живем.
         До свидания, дорогие мои. Привет моим любимым тетушкам, Егору и его супруге, всем вашим чадам и домочадцам.      Поздравляю вас всех с прошедшим праздником. Желаю доброго здоровья и душевного равновесия.
         Всегда любящий вас, Олег".

 

Подводный  ОХОТНИК

Однажды к усадьбе Василия Андреевича сын Федор подтащил "Беларусем" толстый осиновый комель и отцепил его от трактора под старым развесистым кленом.
- Распилю на чурки, порублю – для баньки дрова будут.
Отец рассмотрел комель, возражать сыну не стал: на деловой материал он не годен, осина старая, дуплистая…
Денька через три сын явился к отцовскому дому с бензопилой. Отец сидел на бревне, сына встретил улыбкой:
- Садись рядком.
- Спешу я, некогда мне сидеть.
- А ты все равно присядь.
Сын сел.
- Правда, удобно? Бревно толстое, лежит в тени, никому не мешает. Лучше любой лавочки. Мне, пенсионеру, да и соседям – место отдохнуть хорошее. Давай не будем пилить.
Сын посмотрел на отца, на бревно, встал, коротко ответил:
- Давай, не будем, – и унес бензопилу.
С тех пор и прижилось бревно под развесистым кленом. Постепенно отопрела кора и оголила гладкую древесину.
- Вишь, красота, какая! И рубанком так чисто не обстругать, - не без гордости говорил соседским мужикам Андреевич.
Летними вечерами пенсионеры, а частенько и молодежь обсиживали полюбившийся осиновый комель. Отутюжили штанами бревно до блеска. А сколько было тут переговорено на разные темы! Ни в одну книжку не вместить.
Сегодня всплыла тема, которая в последнее время была особенно частой – рыбалка. Еще бы! Лето стоит, рядом речка течет, за лугом – заполненные водой канавы, пруды. И везде рыба! Главный герой всех водоемов – карась. Столько удильщиков за ним охотятся,  диву даешься, как этой рыбки на всех хватает?
- Карася потому так много, что в этом году в реке щук нету.
- Щук нету, зато сом расплодился.
- Сом есть. Да разве это тот сом, который раньше в Судости был. Помню, Иван Тинохонич, царство ему небесное, двухпудовых сомов ловил.
- Да, где ж такие сомы водились?
- По всей реке водились. И сейчас бы такие вырастали, если бы их из подводных ружей не стреляли, да разными хитроумными снастями не вылавливали.
И пошел дальше разговор о знаменитом истребителе сомов Иване Тинохониче. Почему Тинохониче? Никто толком не знает. Тинохонич – и всё тут. Правда, учитель Сергей Петрович говорит, что отчество у Ивана Ксенофонтович. Да выговаривать его трудно. Вот и зовут его все Тинохонич. А знаменитый он потому, что нырял здорово. Говорят, до пяти минут мог находиться под водой. Но это говорили до тех пор, пока Мишка Цаплин, шахтер по роду занятий, не явился в село с часами с секундной стрелкой. Вот он точно установил, что Тинохонич мог находиться под водой ровно три минуты. Однако, три минуты время не малое. Попробуй, просиди без дыхания столько! Это редкая способность Ивана здорово помогала ему в голодные послевоенные годы.
Как только спадал паводок, и слегка прогревалась вода в реке, рыба в избе Ивана становились основным харчем. Он добывал ее практически без снастей. Уходил с небольшой холщовой сумкой под воду, а когда выныривал, в ней трепыхалось до десятка плотвичек, красноперок, парочка налимов, шевелились раки. Он наперечет знал в реке печурки, в которых пряталась вся эта речная мелочь. Но главный интерес для него представляли печары, где жили сомы. На охоту за ними Иван брал кухонный нож, который прятал в кожаный чехол, прикрепленный к ременному поясу. И делал это он не зря – не редко под водой происходили настоящие схватки с крупной рыбиной. Иногда охота за хозяином речного дна занимала несколько дней. Село помнит одну жуткую историю такой охоты. А начиналась эта история просто забавно.
Анюта Башлыкина учинила громкий скандал с пастухом Петькой Клюевым, обвинив его в том, что он перед обеденной дойкой выдаивает ее корову.
- В который раз ухожу с луга с пустым ведром! Куда молоко девается?
- Да что ты, тетка нахальничаешь! У меня вон своя корова пасется. Гляди у нее какое вымя!
-  А куда моё молоко девается?
-  Мне почём знать?
Так как скандал шел вторую неделю, в него вмешался учитель Сергей Петрович:
- Я читал, что может отдаивать корову сом. А наши коровы в жаркий день всегда в реке по брюхо.
Но село только посмеялось над старым учителем. Где это видано, чтобы сом корову доил? Начитался книжек – вот и несёт бог знает что. Однако Иван Тинохонич задумался: а вдруг, в самом деле, сом с коровой подружился? Поплавает рядком, потрется о коровье брюхо – расслабится корова. Потрогает сом соски, а в них молоко. Стал Иван ходить на дневную дойку. Своими глазами увидел, как огромный сом плавает среди коров. Но чтобы сосал Анютину корову, такого не заметил. Да и не старался заметить. Мысли Ивана в другую сторону были направлены: где прячется в реке этот великан? Стал нырять вдоль отреза на самой глубокой ямине. Здесь речной берег обрывом уходил в воду на большую глубину. Из молодых мужиков до речного дна никто не доныривал. Пытались длинной жердью с лодки дно достать - шестиметровая жердь коротка оказалась. Вот здесь- то Тинохонич обнаружил большую печару, а в ней сом! Иван даже рукой до его головы дотронулся. Стал мужик думать, как сома из его норы достать. Несколько дней забрасывал с берега удочку – крюк на веревке. Насадки цеплял самые разные: рыбу, лягушек, осмаленного цыпленка. Сом не шёл.
- Буду брать великана штурмом, - сказал Иван.
Посмотреть на "штурм" собралось немало зевак. Иван разделся, пристегнул ремённый пояс с чехлом для ножа, вложил в чехол нож, взял в руки весло.
- А весло зачем?
- Чтоб плавать быстрее, - отшутился ныряльщик и без всякой подготовки ушел прямо с берега в омут.
- Мишка, засеки время на своих золотых.
- Уже засёк.
- Зачем он весло потащил?
- Зачем, зачем? Не понял? Чтоб сома из печары выгнать.
Пошли томительные секунды. Водная гладь оставалась спокойной.
- Мишка, сколько уже прошло?
- Полторы минуты.
Таинственная глубина омута укрывала происходящее там под толщей воды.
- Миша, сколько минут?
- Две…
- Долго задерживается Иван…
Когда Мишка, глядя на часы, тревожно произнес "три минуты", все заволновались.
Бежали секунды, мужики на берегу притихли, вглядываясь в водную гладь. И вдруг, речное зеркало дало изъян, побежали в разные стороны круги мелких волн, и все увидели всплывшее весло. Тревожный ропот прошелестел по берегу. Кто-то из женщин сдавленно "ойкнул".
- Три с половиной..,-  глухо проговорил Мишка Цаплин. Но его уже никто не слышал. Люди сгрудились и приблизились к самой кромке воды. И в это мгновение произошло самое страшное: вода взметнулась с шумным всплеском и над поверхностью показалась голова сома! Из пасти речного чудища шевелилась окровавленная человеческая рука! Ужас охватил зевак. Голова с рукой в пасти снова исчезла под водой. Но в следующее мгновение вынырнули две головы: рядом с головой сома - голова Ивана!  Голова Ивана шумно хватала воздух, отфыркивалась. На берегу облегченно вздохнули. Наконец все поняли, что на поверхности воды продолжалась борьба человека и речного чудища. Иван свободной рукой отчаянно греб к берегу и, приблизившись, прохрипел:
- Митька, давай руку!
Митька протянул руку, ощутил мертвую хватку Ивановых пальцев и понял, что босые подошвы его ног скользят к воде. Пытался левой рукой хватать прибрежную траву, но она выдергивалась с корнями.
- Держите меня! – отчаянно прокричал Митька. Сразу несколько мужиков вцепились в Митькины одежды. Чья-то рука поймала руку Ивана. А Тихон Ткачев, сообразив, что рука Ивана не случайно торчит из пасти, подхватил сома за жабры с другой стороны. Еще несколько усилий, и "штурм" завершился полной победой человека.
Сома взвесили. Три пуда с гаком! Сколько было "гака" безмен не показал.
- Три с половиной минуты! – подтвердил рекорд ныряльщика Мишка Цаплин.
- Сома разделим. Один я бы его не вытащил, - сказал Иван.
- Нет,- сказал Митька. – Ну, съедим мы по куску, и все, а у тебя семья большая. Детям недели на две хватит.
 Сома со вспоротым брюхом торжественно понесли к дому Тинохонича. Сам герой с окровавленной рукой замыкал процессию…
Вот какую историю вспомнили сегодня мужики, сидя на осиновом комле.

               
         


               


                Трижды орденоносец

       В характере каждого человека есть преобладающая черта. У Алексея Ивановича Захарченко – это скромность. И еще близко к ней – простота. Людям, наделенным этими двумя качествами, можно завидовать. Это красивые люди! Ничто более не сможет украсить человека: ни одежда, ни изысканные манеры, ни затейливые речи. Алексею Ивановичу повезло – он обладатель ценнейших качеств. Трудно понять, то ли это дар природы, то ли сама жизнь утвердила их в нем. Да и к чему разбираться? Главное – есть среди нас простой и скромный человек. Он, вырос, живет и работает в своем родном селе. А как работает! С душой, с желанием, с полной отдачей своих способностей. Совсем не зря он стал первым из юдиновцев трижды орденоносцем. Как это произошло, лучше рассказать по-порядку.               
        Получив аттестат зрелости, Алексей не питал иллюзий на учебу в вузе или даже техникуме. На длительную учебу в семье достатка не было. Поступил в ГПТУ, стал учиться на электрика. Курс учебы окончил – забрали в армию. Служил под Ригой в артиллерии, и выполнял функции электрика-дизелиста. Уволившись в запас, вернулся домой, стал работать телефонистом. Но свое место в жизни считал неопределенным. Ездил Алексей в Донбасс, работал некоторое время электриком на химзаводе. Быстро разочаровался в городской жизни. Вернулся домой. Поразмыслил, взвесил возможности и поступил в Новозыбковский техникум на отделение механизации.
           В 1971 году колхоз "Победа" приобрел нового специалиста в лице Алексея Захарченко. Начинающий тогда председатель Михаил Степанович Баранок предложил ему поработать помощником бригадира тракторной бригады. А бригадиром тогда был Анатолий Яковлевич Нужный. Человек спокойный, уравновешенный, знающий технику. Молодому специалисту было чему поучиться у старшего товарища. Но работать вместе пришлось недолго: вскоре Нужный уехал из села. На должность бригадира перешел Василий Семенович Дюбо. Но и этот бригадир не сработался с новым председателем. На должность бригадира механизаторы предложили Алексея Захарченко.
          - Какой я начальник! Я такой же, как и вы, - говаривал тогда Алексей своим сверстникам трактористам. – Работать надо на совесть, вот и все мои команды.
          Алексей Иванович всегда старался поменьше командовать, а больше делать. Случись поломка – он тут как тут. Нужен совет – посоветует. Но если не знает сам – у опытного тракториста спросит. Главное, чтобы дело шло. Семь "Беларусей" и четыре гусеничных трактора в сроки обрабатывали поля. Четыре зерновых комбайна вовремя справлялись с обмолотом.
          Вроде бы все шло нормально. Но трактористы знали, как нелегко приходилось их молодому бригадиру.
          - Главная трудность в моей работе – добывать запчасти, - говорит Алексей Иванович. – Ладно бы получать их по какому-то графику или разнарядке. А то ведь именно "добывать" нужно. Долго у меня это не получалось…
         Первый Орден Трудового Красного Знамени расцвел на груди Алексея Ивановича в декабре 1973 года.
         - Рад был, конечно. Но понимал, что это аванс на будущее. Нужно делами оправдать такую награду. Старался…               
          Больше опыта – легче работать. Так мы привыкли думать. Но у Захарченко получалось иначе. Во-первых, с приобретением опыта возрасла требовательность к себе и к товарищам по труду. Во-вторых, тракторный парк колхоза рос и рос. Представьте:  в колхозе 45 колесных тракторов разных марок, 15 гусеничных, 12 зерновых комбайнов, 4 силосоуборочных комплекса, картофелеуборочные комбайны и масса тругой техники. Как только справляется бригадир?
          - Справляется, - шутит жена Галина Николаевна. – У него рабочий день большой. Уходит из дома в шесть утра и возвращается в десять-одиннадцать часов вечера.
          - Мы папу видим только поздно вечером, - вступает в разговор младшая дочь Оля.
           Так и хочется сказать: не легко ордена достаются. Но ведь дело не в наградах. Разве за них работает Захарченко? За совесть! А за совесть совестью платить надо. Ему бы выходной предоставить, его бы вечером не дергать. Семья ведь у человека.            
            Сегодня в доме Захарченко по случаю моего "визита" – малая выставка наград хозяина. Нагрудные значки, медали, ордена…
             - Орден Октябрьской Революции мне вручили в 1979 году. За этой наградой большой труд всех моих товарищей.
             С большой теплотой рассказывает Алексей Иванович о работе опытнейших механизаторов: Михаила Марковича Побажея, Александра Николаевича Митюченко, Ивана Васильевича Саманцова, Николая Федоровича Хохлова и многих других.
            - Вслед за орденом Октябрьской революции орден Ленина получил. Это, конечно, самая дорогая моя награда.
            Далее Алексей Иванович поясняет мне, что дело тут не только в высоком статусе последнего ордена, а в  том, что в последние годы в отряде трактористов окрепла замечательная молодая смена. Это ребята, для которых бригадир Захарченко был не только начальником, но и внимательным наставником. Прочно утвердились в списках передовиков имена Виктора Побажея, Ивана Шиленка, братьев Федора и Виктора Липских…
           Хорошо шли дела у механизаторов, хорошо в колхозе. Но вот заскрежетало колесо перестройки. По чьей команде – не известно, но очевидно, что именно по команде, колхоз стал стремительно сдавать позиции. Передовое хозяйство в районе и     области в течение трёх лет растеряло все свои приоритеты, мощную техническую базу, утратило почти всё поголовье скота, начали рушиться производственные помещения и, в конце концов колхоз перестал существовать. Но остались в селе замечательные,  трудолюбивые люди и среди них трижды орденоносный пенсионер Алексей Иванович Захарченко.

               

        У с п е ш  н ы й
                ч е л о в е к

          Слово успех у всех на слуху. Здесь и в словари лезть не надо. И от него образованные слова: успеваемость, успеть,       преуспеть, или, к примеру, успешный запуск, успешный полёт – всем знакомы. А вот "успешный человек", может быть к моему стыду, я в своей лексике не употреблял. Хотя определение вполне понятное и даже кажется обиходное. Но впервые, я его прочитал в корректурном листе международного швейцарского издательства энциклопедии успешных людей, присланного в Россию нашему земляку Щербенко Олегу Ильичу. В этом послании уведомлялось о том, что в третьем издании названной энциклопедии будет опубликована биография нашего односельчанина.
         Биография человека, которого я знаю ровно столько, сколько помню себя. С разницей в возрасте в три месяца мы росли на одной сельской улице, ходили в одну школу, только Алик учился на год раньше меня. У нас были общие трудности послевоенного детства, общие игры, радости, шалости, как у всех соседских мальчишек. В сельской библиотеке мы читали одни и те же книжки. После окончания средней школы мать Олега Клавдия Исидоровна, учительница нашей же школы, собрала сил для того, чтобы послать сына учиться в институт. Олег легко сдал вступительные экзамены в Смоленский медицинский, успешно (с отличием) закончил его в 1962 году. Женился на студентке Валентине,  продолжил учёбу в ординатуре на кафедре рендгенорадиологии. Был направлен на работу врачом-радиологом  в Московскую городскую клиническую больницу №62.
          Казалось бы, вот и расстался человек навсегда с родным своим селом. И в этом  не  было  бы  ничего  удивительного.      Сколько я знаю примеров, когда молодые люди, устроив свою жизнь в городе, в буквальном смысле забывали не только о селе, но и о престарелых своих родителях. Олег Ильич к такой категории людей не относится. Скорее, наоборот.         
          На улицах Юдинова его  можно видеть не один раз в году. Встреча с ним для каждого селянина дело обычное, будто виделись  совсем недавно. Каждый встречный ему знаком, с каждым он готов найти тему для разговора. Да и внешний облик его ничем не отличается от простого селянина. Все дело в том, что приезжает он не отдохнуть и развлечься, а потрудиться по-крестьянски на усадьбе, где родился и вырос. Вот и веет от этого человека простотой и скромностью. А если заглянуть при этом во двор его усадьбы, то можно увидеть в  руках московского доктора то лопату, то топор, то мастерок, то электропилу, привезенную с собой из Москвы. Казалось бы - чего проще, пригласить соседа, попросить оказать помощь, за вознаграждение. Но уже не один десяток лет коренному москвичу хочется все сделать своими руками. Олег Ильич не забыл деревенских навыков, и всякий труд приносит ему удовлетворение. И когда я думаю о нем, в сочетании с характеристикой "успешный человек", то в этих словах мне улавливается двоякий смысл: человек, который все успевает и потом только человек, который достиг значимых успехов в жизни. Не случайно же его биография попадает в энциклопедию  успешных людей.
         Жители не только села Юдиново, но  всего Погарского района и других районов  области знают фамилию известного врача-онколога Щербенко, который принимал самое деятельное участие в организации медицинской помощи населению районов, пострадавших   во время аварии на Чернобыльской АЭС. Именно он организовал Республиканский противолучевой диспансер на базе Московского научно-исследовательского рентгенорадиологического института, возглавил его, участвовал в разработке нормативных документов о мерах ликвидации последствий аварии. Многократно посещал загрязнённые радиацией районы, проводил обследование жителей этих районов.
         Юдиновцы помнят, как большая группа московских врачей под руководством Олега Ильича, в 1987 году всесторонне обследовала всех жителей села, а по результатам обследования были проведены лечебные и профилактические мероприятия по оздоровлению нуждающихся в медицинской помощи.
            По пустякам к Олегу Ильичу наши жители не обращаются. Но если случается беда, найти этого человека бывает  не трудно. Его телефоны, его адреса знают многие.  К нему звонят, к нему едут в Юдиново, когда он бывает в селе, едут в Москву, когда он на своём рабочем месте. Как правило, отказа в оказании помощи не бывает. Но ни частые поездки на малую родину, или за рубеж, ни  оказание помощи землякам, ни собственные житейские семейные дела не мешают Олегу Ильичу заниматься главным, чему он посвятил свою жизнь –  наукой. В 1971 году он защитил кандидатскую диссертацию по теме: "Лучевая терапия рака пищевода". С этого же года стал заведовать радиологической службой.
            В 1979 году он переходит из 62 клинической больницы в Центральный ордена Ленина институт усовершенствования врачей на должность ассистента кафедры клинической радиологии, потом на должность главного врача радиологической клиники. С 1982 года Олег Щербенко – заместитель директора по научной работе в Московском научно-исследовательском рентгенорадиологическом институте. В этот период он работает над докторской диссертацией на тему: "Дистанционная  лучевая терапия в лечении местно-распространённых и метастатических форм опухолей" и защищает её в 1990 году. Эти годы были очень напряжёнными в деятельности Олега Ильича, как уже было сказано выше, он много сил и времени отдавал работе по ликвидации последствий Чернобыльской аварии.         
         В 1995 году доктор Щербенко едет в США, где проходит стажировку в одной из клиник штата Делавер. Работа и общение с американскими коллегами взаимно обогатили опыт  врачей двух государств. А быт и материальное положение заграничных докторов наук оказались значительно выше российского уровня жизни. Это увидели и заокеанские коллеги, когда с ответным визитом посетили и нашу страну, и квартиру российского учёного. Однако Олег Ильич на деле доказывает, что ему уровень жизни не помеха в профессиональном росте и в научной карьере. В 2004 году ему присваивается  учёное звание профессора.
          В настоящее время профессор Щербенко руководит детским отделением ФГУ Российского научного центра рентгенорадиологии Россздрава. Казалось бы, что тут нового, лечил взрослых людей – теперь лечи детей. Но это только кажущаяся простота профессиональной перестройки. На деле это полная психологическая ломка характера, накопленных приёмов общения с  пациентами. Детская психология совсем иная, чем у взрослых. Дети в отличие от своих родителей не паникуют, не падают духом,  искренне  верят  в лучшее, верят доброму доктору. Эти особенности детских характеров очень важно учитывать  и направлять на борьбу с коварной болезнью. Вера в исцеление – важный помощник в комплексе лечебных средств. Это прекрасно понимает и умело использует в практике Олег Ильич. Газета "Семья" в большой статье детально рассказала  читателям,  с каким умением, тактом, знанием  характеров работает с детьми  их любимый доктор. А ещё о том, как трудно видеть и ежедневно общаться  с  юными девочками и мальчиками нередко обречёнными на  короткую жизнь.  Но оптимизм доктора подпитывается сознанием того, что большинство  пациентов уходят из клиники выздоровевшими, готовыми к полноценной и долгой жизни.
         Как правило, работа  Олега Ильича не заканчивается за дверью учреждения. Она продолжается в командировках по стране и за рубежом, участием в научных конференциях, симпозиумах, семинарах и, конечно, за рабочим столом дома. Он автор и соавтор 170-и научных работ и монографий, перевёл с английского языка шесть монографий по онкологии и лучевой терапии, редактор двух монографий: "Рак лёгкого" и "Лучевая терапия в детской онкологии".   
          Профессор Щербенко член редколлегий двух научных журналов, заместитель председателя Межведомственного экспертного совета по установлению причинной связи заболеваний с действием факторов аварии на Чернобыльской АЭС. Член многих других общественных организаций. Его многогранная деятельность отмечена орденом Трудового Красного Знамени, юбилейными медалями, знаком Отличник здравоохранения. Но, думается мне, главная награда для этого человека –  всеобщее признание, уважение и любовь людей, которым посчастливилось быть с ним рядом.
           Говорить о чисто человеческих качествах Олега Ильича можно бесконечно много. При всей серьёзности его профессиональной деятельности он весёлый человек, умеющий тонко и метко пошутить. Он настоящий мастер комплимента по отношению к женщинам. Он находчивый и остроумный сказочник для детей. Но опять же на работе он бывает прямолинеен, принципиален и крут.
          Я с гордостью пишу эти строки о моём друге детства, юности, зрелости, о нашем замечательном земляке, которым достойно гордиться каждому жителю Брянщины! Жаль только, что мы начинаем ценить человека по заслугам всегда с задержкой, с оглядкой, а часто и с опозданием. Вот и в нашем случае швейцарское издательство явно опережает нас, оценивая как успешного человека двадцать первого столетия уроженца Юдинова Щербенко Олега Ильича .



               





      Сыщик  из ЮДИНОВА 
               
Зима 1972 года стала самой тревожной за всю послевоенную историю села. Зачастили ночные пожары. Неожиданно в любой час занималось зарево то здесь, то там. Когда случился шестой пожар, жители перестали верить в случайности. Горели, как правило, сараи под соломенными крышами. Не возможно было предугадать, чьё подворье следующей ночью посетит красный петух. Зарево разгоралось совершенно непредсказуемо где. Становилось ясно, что поджигатель действует чаще на  улице Бойня. Но эта замеченная закономерность не вселяла уверенности спокойно спать на других улицах. Всё село пребывало в тревоге. Жители стали организовывать ночные дежурства.
На какое-то время пожары прекращались, а когда село успокаивалось, начинались снова. После девятого пожара волнения на селе усилились.
- Сколько мы будем жить в таком напряжении? – Говорили мужики, собираясь в группы. – Надо что-то делать.
- А что тут сделаешь? Вон участковый с ног сбился, ночами не спит, а толку что?..
-  Будет толк. – Вмешался в разговор Владимир Никанорович. – Нужно нам обратиться к нашему земляку Богатырёву. Пусть он сам займётся расследованием. Как –никак его родное село страдает.
И пошли мужики в сельский Совет.
- Звони, Фёдор Трифонович, в милицию, проси, чтобы в Юдиново Богатырёва прислали. Он быстро найдёт поджигателя.
Просьба народа была услышана. Но наступившей ночью опять случилось сразу два пожара.
            Богатырёв попросил,  его визит в село не афишировать. Он приехал будто бы привести в порядок сарай и другие дворовые постройки на родительской усадьбе.         
Здесь уместно прервать повествование и рассказать вкратце об уроженце Юдинова Богатырёве Анатолии Ивановиче.
Родился  он в Юдинове, в семье колхозников. Мать Дарья Никифоровна была в юности активной комсомолкой. Отец Иван Павлович в двадцатые годы служил в волостной милиции. Сына  родители воспитывали по-крестьянски: главным считали приобщать его к труду. Уделять достаточно времени на приобще ние к учению было не досуг. Чаще воспитывался Анатолий сам. Как он говорит теперь о себе, рос шаловливым, хулиганистым пацаном.
Отслужив в Армии, твёрдо решил выбирать жизненный путь самостоятельно. Однако надумал пойти по стопам отца – попросился на работу в милицию. Начинал, как и все новички, участковым. Очень быстро продвинулся на должность оперуполномоченного уголовного розыска. В этом звании он проявил незаурядные способности, о чём вскоре узнали и в районе, и в области. Вот почему односельчане в трудный момент решили обратиться к земляку.   
Прибыв в село, Анатолий Иванович старался оказываться среди односельчан, прислушивался к разговорам, собирал на первый взгляд казалось  ничем непримечательные факты. Перед отъездом в районный отдел он строго наказал председателю сельсовета: при первом же пожаре вызывать  в любое время суток. Уезжая из села, оперуполномоченный уже имел кое-какие соображения насчёт поджигателя. Но нельзя было пользоваться только догадками. Нужны были прямые улики. Их предстояло добыть. 
Поджигатель не заставил себя долго ждать. Уже в следующую субботу в половине первого полыхнуло зарево на улице Бойня – горел сарай Владимира Никоноровича Потапенко. Спасать подворье сбежалось много людей. Молодёжь еще не разошлась из клуба,  все парни и девчата прибежали на пожар. В какой-то момент в общей суете появился Богатырёв. Но он перемещался несколько в стороне от горящего сарая, ближе к огородам.
Пламя в считанные минуты съело соломенную кровлю.          Теперь горели переплёты, стропила, верхние брёвна стен. Пламя  поливали водой из вёдер, сбивали лопатами и вообще, кто чем мог. Пожар потушили.  К  утру остались только дымящиеся головни.
Анатолий Иванович, продолжая ходить огородами, наконец, казалось, вышел на прямую тропу и широкими шагами пошёл к одному из домов, стоящему в левом ряду  улицы.
          - Я разглядел, что это были торопливые шаги в сторону от пожара. Следы сапог хорошо пропечатались в мягкой пахоте. Дом оказался не запертым. Вошёл, вижу, кто-то спит в кровати. Это было естественно: время ведь раннее. Но, главное, я заметил под кроватью сапоги, испачканные  грязью. – Рассказывал Анатолий Иванович . – Приоткрыл одеяло, увидел голову девушки и лицо её совсем не заспанное. Спрашиваю, на пожаре была? Нет, говорит. Стало ясно, что обманывает. Не могли же сапоги на пожар без хозяйки сходить.      
Катерину Шемякову пришлось задержать. В первый же день допроса следователь пожаловался: девушка замкнулась,   не разговаривает, на вопросы не отвечает. Анатолий Иванович предложил следствию свои услуги. Он предал допросу мягкий доброжелательный тон, без протокола. Девушка раскрылась. Она созналась, что все поджоги сделала одна. Что таким образом она выражала протест председателю колхоза, который её обманул: обещал развестись с женой и жениться на ней. Но, воспользовавшись доверчивостью Катерины, вскоре стал избегать встреч с ней. Как не жаль было девушку, а наказание она  получила в полном соответствии с законом.
Судить по одному эпизоду о профессиональной деятельности Анатолия Ивановича разумеется довольно сложно. Возглавив вскоре уголовный розыск в РОВД, он стал главным участником раскрытия десятков опасных преступлений. Приходилось неоднократно  сидеть в засадах, и внедряться в шайки опасных бандитов, и попадать в перестрелки. В районе известны были действия группы грабителей из Белой Березки, во главе которой стоял некий Титов. Грабители взламывали магазины, сберкассы, не чурались поживиться имуществом  рядовых  граждан. Долго не удавалось разоблачить эту банду. И снова следователи Богатырев и Щеткин внесли решающий вклад в поимку преступников. Все они попали на скамью подсудимых и получили наказания по заслугам. Надолго запомнился Богатыреву некий Селюк из Евдоколья. Он в пятнадцать лет стал убийцей. Отбыл срок, но, выйдя на свободу, не остановился. Учинил ряд поджогов, совершил изнасилование, ограбил местный магазин и пустился в бега. Он оставил свои следы в Гремяче, добрался до Харькова, где изнасиловал и убил свою племянницу. Избежать наказания и этому садисту не удалось – суд приговорил его к высшей мере.
Работа Богатырева часто была связана и с прямой опасностью для жизни. Однажды в Щербаковке под его руководством брали вооруженного преступника, который отстреливался. И только благодаря сотрудникам РОВД Владимиру Ивановичу Клименко и Николаю Андреевичу Прокопенко, которые вовремя разоружили преступника Богатырев не пострадал. Перечислить примеры многих разоблачений, которые выполнял Богатырев конечно не возможно. Но это были обычные будни милицейской профессии. Работа Анатолия Ивановича продолжалась в милиции более тридцати лет, тринадцать из них – он  руководил Погарским РОВД. Его отдел считался лучшим на Брянщине. Коллектив награждался знаменами, дипломами, грамотами. В 1986 году Анатолию Ивановичу было присвоено высокое звание "Заслуженный работник МВД СССР". Велика заслуга Богатырева в том, что он на примере своего отношения к делу, можно сказать, воспитал и вырастил замечательную смену. Районный отдел гордится  подполковниками П.А.Ляхом, О.Н.Кусенком, М.А.Бруевичем, А.И.Чумасовым, майором В.И.Дрогобужским и другими.
Случилось так, что в районе сменился первый секретарь райкома и новому секретарю, пришедшему со стороны, Богатырев пришелся, как говорят, не ко двору. Анатолий Иванович, дабы не унижаться самому и не навредить делу, ушел в запас. Фактически это был протест подполковника Богатырева. Как человек деловой, энергичный он не ушел на заслуженный отдых. Он возглавил районный отдел добровольного пожарного общества. И здесь он в короткий срок сумел поднять работу на должный уровень. Погарское ВДПО является одним из лучших на Брянщине. Кроме того, Богатырев ведет большую общественную работу, он – активный участник практически всех местных политических кампаний.
Еще одно важнейшее человеческое качество, которым он обладает, просто нельзя не отметить – это его  доброта, любовь к своему родному краю, к своей малой родине. Он постоянно испытывает ностальгическую тягу к родному селу. Юдиново для Богатырева – это источник тепла, природного уюта и вечной памяти к могилам предков.
Анатолий Иванович человек семейный. У него прекрасная жена Валентина Александровна, которая, работая заместителем председателя районного потребительского союза, внесла достойный вклад в развитие торговли в Погаском  районе. Супруги Богатырёвы вырастили и воспитали замечательных детей: дочь Галину и сына Александра. Кстати сказать, Александр пошёл по стопам отца – он начальник госпожнадзора МЧС по Погарскому району .
Можно сказать много добрых слов Анатолию Ивановичу за то, как он заботливо относится к музеям, возникшим в его родном селе Юдиново. Он считает их хранителями памяти многих прошедших лет, в том числе и жизни своих предков, и своих послевоенных детства и  юности, и судеб многих, многих односельчан, которые прошли с ним рядом по жизни. Можно было бы воспользоваться простой арифметикой и назвать: сколько дней в году бывает в Юдинове Богатырев, сколько экспонатов, добытых им, хранят фонды местного краеведческого музея. Совсем не зря в галерее именитых людей села значится его  достойный гражданин Анатолий Иванович Богатырев.   

               

            
                КОЙКА для деда
                Степана

        Степан Костюшин порядком надоел местному фельдшеру Фёдорову своими жалобами на хилое здоровье. То у него спину колом поставило, то ноги не хотят широко шагать, то сердце не так стучит, то шум в голове. Да разве всё перечислишь?
         – Вот что, дед, – сказал однажды фельдшер назойливому пациенту, – даю тебе направление в районную больницу. Езжай, полежишь там дней десять, может легче станет.
         Поехал дед Степан в больницу. Показал направление в регистратуре.
         - Вам к невропатологу, - сказали ему, - идите по коридору, зайдёте в кабинет  номер шесть.
         Зашёл дед в кабинет. Выслушал его доктор в белом чепчике.
         - Значит, полежать у нас хочешь?
         - Полежать. Так наш фершал сказал.
         - А чтобы полежать, нужна коечка. Так ведь?
         - Знамо дело. Не на полу же мне валяться.
         - Только коечка у нас не бесплатная.
         - Скажи, сколько платить.
         - Ну, учитывая твой возраст, пожалуй, одного куска хватит.
         - Какого куска?
         - Одной тысячи, значит…
         Дед Степан сунул руку за лацкан пиджака, извлёк подобие потрёпанного бумажника, развернул его и, послюнявив пальцы, извлёк зелёненькую денежку.
         - Вот. Кому платить?
         Доктор положил "кусок" в карман, велел санитарке Никитичне отвести старика в двенадцатую палату и указать койку.
         Дед даже удивился, что кроме койки, его в больничную столовую пускают. " Правда, по казенным  харчам тут долго не протянешь, - думал он, - но старуха еду передаёт. Десять дней выдержу как-нибудь".
         Накануне десятого дня он попросил соседа по палате передать "по маленькому телефону" в деревню Козловку Василю Костюшину, чтобы он приехал на Буланом в Зарайскую больницу. 
         Василий долго думал, почему отец коня заказал, мог бы приехать на автобусе, не слабый ведь? Не ослушался сын Василий отца. Назавтра он явился к больнице на телеге, привязал Буланого к фонарному столбу. Пошел искать папаню.
          Дед Степан встретил сына привычной фразой:
           - Ты, стервец, уже с утра заправился!
           - Да это мы с Николаем  по стопочке…
           - Помолчи! Разбирай койку, выноси на телегу!
           - Зачем разбирать?..
           - Разбирай, говорю! Она моя теперь. Я за неё тысячу заплатил.
           - За что, тысячу? Она вся ржавая.
           - Зато железная. Давай тащи!
           Отец и сын перенесли кровать и постель на телегу, уселись на матрац, развернули Буланого.
            - Стойте! Стойте, бандюги! – раздалось им вслед.
            Санитарка Никитична, пыхтя и чертыхаясь, бежала за телегой:
            - Койку украли! Ворюги!
             Дед Степан, стараясь перекричать Никитичну, громко оправдывался:
             - Кто, ворюги? Я за эту койку самому дохтору тысячу заплатил. Гони, Василь, Буланого!
             И ржавая больничная кровать ценой в одну тысячу уехала в Козловку.
             - Ах, жаль, тумбочку не захватили! – сокрушался Степан.

               
ГАРМОНЬ И ЦВЕТОМУЗЫКА

      Виктор, когда еще в школе учился, гармошкой увлекся. Что старшие хлопцы покажут, что на слух подбирал, а каждый вечер выходил за околицу, наигрывая то быстрое и веселое, то тягуче-печальное.  Дружки и девчонки-школьницы за ним туда же тянулись.   
      Весной решили "пятачок" над речкой устроить. Полумесяцем  вкопали в землю дубовые столбики,  к ним доски прибили. Хорошая скамейка получилась. По наружной дуге полумесяца посадили вербовые колья.
      – Пусть вербы растут!
      Внутри полумесяца площадку выровняли и расчистили. Растянет Виктор меха, да запоет звонко:
                "Шел со службы казак молодой,
                Через мост шел дорогой прямой…
                Обломилась доска, подвела казака –
                Искупался в воде ледяной".
      Далеко разнесет река и юношеский голос, и переборы гармошки. Идет молодежь на "пятачок". Даже в Доме культуры на танцах меньше, чем здесь, над речкой. Одного гармониста сменяет другой, третий… Играют неумело, потому что все начинающие, но с большим старанием и задором. Оттого весело. Частушки снова над селом зазвучали.
      Пожилые люди приходят к речке, что бы послушать в сторонке.
      Потом Виктор и дружки гармонисты ушли в армию. Тихо стало на "пятачке". Только до полного наступления сумерек сиживали на просторной скамейке старики да старушки, поджидая с луга буренок и табуны гусей.
      Прошло два года… Виктор Булдин и однокашники его Виктор Верховинин, Виктор Харьков и Леонид Позябин вернулись в родное село. Вернулись как и обещали друг другу, уходя на службу. Первым долгом каждый заглянул на "пятачок".
Площадка травой заросла, столбики скамейки немного подгнили, доска не блестит отполировано, зато вербы пышно закурчавились. Походили бывшие солдаты над речкой, повздыхали, перекурили на заветной скамейке.
      О гармони ни один не вспомнил… В Дом культуры на танцы пошли. А там  –  цветомузыка! "Бегущие огни" по кругу, милицейская "мигалка" вертится, прожектора всеми цветами переливаются и репродукторы сотрясают не только барабанные перепонки, но и стены. В суматохе огней и звуков дергаются, перемещаются фигуры парней и девчат..
      Ухают, булькают, завывают репродукторы, высокими женскими голосами, надрывно стенают мужчины. О чем их песня, какие в ней слова, на каком языке? Никто не знает. Никого это не интересует. Тут музыка воздействует не эмоционально, а рефлекторно. Важен ритм и громкость. Чем больше децибел выдает электроаппаратура, тем дороже она стоит.
      Пришли как-то культработники к председателю сельсовета:
      – Полторы тысячи рублей дайте, усилитель покупать будем.
      –Ребята, помилуйте. На такую сумму  целый ансамбль баянистов инструментами обеспечить можно.
      – У соседей знаете какой усилитель! А у нас…
      – Бухгалтер, перечислите деньги за усилитель. Мы не хуже соседей.
      Пересилила электроника меха гармошки. Забытая пылится трехрядка в общей куче реквизита в самом дальнем углу кладовки.
      Подернулись пылью лакированные бока баяна. Редко его стал брать в руки худрук СКД Владимир Булдин. Все свое время и рабочее, и личное на электронику тратит. Цветомузыкальную установку это он сотворил. Паяльников пережег на этом деле не сосчитать. Зато теперь за него техника работает, а он, "король цветомузыки", только кнопки нажимает.
      Владимир и вокально-инструментальный ансамбль организовал. Играют ребята без вычурности и подражательства, репертуар со вкусом подбирают. Но не долговечен ансамбль. В его составе старшеклассники местной школы, кто учиться уедет. Кто в армию уйдет.
      … Закончены танцы, остывает перегревшаяся аппаратура, молодежь расходится по домам. После угасшей какофонии звуков тишина сельских улиц просто неестественна. Но это не на долго. Здесь и там стали включаться транзисторные приемники, переносные магнитофоны. Ритмы танцевального зала вырвались на улицу.
      А бывало – возвращались с танцев с задушевной лирической песней. Не петь было просто нельзя. Возникала естественная потребность самовыражения, вызванная общением с партнерами по танцам, мелодичной музыкой, всей прелестью окружающей деревенской природы.
      Так было совсем недавно. Но в последние годы к нам ворвался мутный поток западной культуры. Низкопробные мотивчики на бессмысленные тексты песенок заполнили эфир. Магнитофоны умножили и разнесли этот мусор во все уголки.
      Я вспоминаю, как в шестидесятые годы была встречена прямо в штыки прозвучавшая с телеэкрана песенка "Про черного кота". Ее раскритиковали, и долгие годы подобный репертуар не засорял эфир. Но, к сожалению, не сочтешь сколько сегодня  "черных котов" отупляют нашу молодежь!
      Именно учреждения культуры должны повести решительную борьбу за чистоту и высокую гражданственность репертуара самодеятельных коллективов и программ танцевальных  вечеров.
      Мало внимания уделяют школы привитию детям чувства прекрасного, развитию  эмоциональной чуткости. Мало учат правильно понимать и воспринимать музыку, вдумчиво относиться к услышанному.
      Русский народ создал замечательные образы песенного творчества, великолепные, динамичные и красочные танцы, хороводы, пляски. Но, к сожалению, все реже имеем мы возможность услышать или увидеть их в исполнении наших односельчан, старожилов села.
      Сейчас таких музыкантов в Дом культуры не приглашают. Худрук, как уже было сказано, электромузыкой увлекся.
      Ну а где теперь молодые гармонисты с "пятачка"? Виктор Верховинин женился, в Погар переехал, жена пожелала жить в райцентре. Виктор Харьков тоже женился, но остался жить в селе. Леонид Позябин, как и большинство молодых мужиков, в Москву на заработки ездит.
      Виктор Булдин, вообще, в Белоруссию уехал, там семью создал, работает на производстве. Гармошку не забыл. Но берет ее в руки редко, растягивает меха только для души. Только там, в Светлогорске, можно услышать знакомое:
                "Обломилась доска, подвела казака"…
      А когда Виктор в родное село приезжает, обязательно приходит на место бывшего "пятачка", повздыхает да скажет:
     - Эх , некому теперь "пятачок" раскрутить…

               

         

                КОГДА   ЗАМОЛЧАЛИ   
                ГАРМОНИ

           После похорон и поминального обеда в доме покойного Петра Дмитриевича остались только близкие люди. Жена Мария Семеновна то и дело подносила платок к глазам. Вздыхали сыновья. Пытались разговаривать, и всякий раз разговор сводился к воспоминаниям о покойном.
           - Как жаль, не успел  я записать его игру на кассету,- сокрушался старший сын Василий.
           - Долго мы с тобой собирались, - вторил ему средний Алексей.
           -Кто знал, что он так скоро помрёт? - оправдывался  за всех младший Михаил.
          - Отыграли гармони в нашей хате…- запричитала мать.
             Осиротевшие двухрядки, трехрядки, баяны виднелись под столом, под лавкой, на шкафу… Сколько их в доме? На этот вопрос не смог бы ответить сам мастер. Гармонисты Стародубского, Трубчевского, Почепского и Погарского районов везли потрепанные, расстроиные, потерявшие голос инструменты в дом Петра Липского. А через некоторое время получали они из рук мастера обновленные до неузнаваемости  голосистые гармони.
           Проходила минута – другая, и кто- то  снова начинал:
           - Теперь у нас в селе, видно, так уже никто не сыграет…
           - Никто. Это точно. Все гармонисты у него учились, но лучше отца ни один играть не стал. Почему так?
-Да потому, что они учились у отца или у кого другого, а отец сам до всего доходил.
- Вот мы,  братья, все трое на баянах играем. Нотную грамоту знаем. А отец без всяких нот играл. И как здорово!
- Не нужны ему были ноты. Он звуки из природы брал, в мелодии их вставлял. Вот и получалась музыка неповторимая.
Вспомнили родственники, как высоко ценили труд  Петра Дмитриевича. Долго жила традиция отмечать все советские праздники  коллективами.  Школа, больница, сельпо, колхоз готовили вечеринки к каждому юбилею. И каждый коллектив хотел, чтобы у них играл Липский. В такие моменты Петр Дмитриевич чувствовал себя неловко: никому не хотелось отказывать. И он выработал строгое правило: кто первый пригласит,  к тому и идет. Проворным счастливчикам потом завидовали: "О, у них Липский играл!"
Петр Липский рос в многодетной крестьянской семье, был пятым ребенком. Отец его рано умер. Повзрослевшие старшие братья собирались создавать свои семьи. Устроили дележ дома, предложили матери с малолетним Петром искать себе жилье. Мать перечить не стала, а младший решил однозначно: как мать, так и я. Нанялся Петро пасти скотину, заработал денег, на которые выкупили они с матерью старенький амбар у соседа. В амбаре и жить стали. Повзрослел сын, и новую хату построил. И оказалась она лучше прежней, отцовской. А все потому, что Петр сам сруб рубил, оконные и дверные лутки ставил. Потом сам двери и оконные рамы делал. А дальше, как говорят, пошло-поехало: столы, табуретки, диваны и прочее – все своими руками.
Он сам смастерил балалайку и научился играть на ней. Раздобыл где-то старую скрипку, её тоже освоил. Однажды сосед отдал ему свою старую хромку. Петр отремонтировал её, заставил звучать. И пошел на вечеринку к девчатам. Там приглянулась ему соседская девушка Маша, которая и стала для него той, единственной, с которой всю жизнь рядом прошел.
Русь всегда была богата талантами. В каждом селе, деревне жили свои умельцы – свои Кулибины. Петр Дмитриевич Липский был таким в Юдинове. Он брался за любое дело, и оно спорилось в его руках. К нему несли переставшие шить швейные машинки, потерявшие ход велосипеды, остановившиеся часы. Шоферы просили запаять протекающие соты радиаторов или получивший пробоину бензобак. Хозяйки несли прохудившиеся тазы, кастрюли, кружки. Много было заказов на изготовление столярных изделий. Петр Дмитриевич непревзойденно делал сундуки, диваны, оконные рамы, шкафы, резные наличники и другую всякую всячину. Но главным любимым увлечением были гармони. Иной раз приносили ему в узелке ворох обломков:
          - В драке пострадала. Посмотрите.
           -Не вздыхай, - говорил мастер незадачливому гармонисту, - сделаю тебе гармонь, лучше прежней будет!
Из картона и ситца клеил меха, из липовых дощечек – планки, из старых часовых пружин вырезал и настраивал  голоса. Потом в дело шли краски,  лаки. И уже трудно было судить, новая это гармонь или отремонтированная  старая.
- Бери, пробуй. Дух крепко держит. Голоса и басы в новой так не звучали!- говорил он, передавая её заказчику.
… Не звучит больше на селе музыка Липского. Но пробуют голоса новых инструментов  молодые гармонисты. Всю жизнь посвятил баяну средний сын Петра Дмитриевича  Алексей.
Память о старом мастере и музыканте хранится теперь в одной из витрин местного музея. Здесь представлены его фотографии, скрипка и  гармони.

               
.

                ОСЕННИЕ ЛИСТЬЯ

         В сельском клубе идет концерт. Зал переполнен. Мест для всех зрителей не хватает, и люди стоят в проходах вдоль стен, за спинками стульев последнего ряда. На сцену, сменяя друг друга, выходят артисты: учителя местной школы, медицинские работники, трактористы, шоферы, доярки. Сегодня они все артисты: певцы, танцоры, чтецы, музыканты. Конферансье объявляет очередной номер программы:
       - А сейчас для вас, дорогие зрители, будет петь наш молодой агроном Нина Гераськова.
        Зрители дружно аплодируют уже полюбившейся исполнительнице. На сцену выходит светловолосая красивая девушка в светлом ситцевом платьице. Баянист Алексей Липский тронул пальцами кнопочки инструмента, растянул меха, проиграл вступление, и Нина запела:
           Осенние листья
           Шумят и шумят в саду,
           Знакомой тропою
           Я рядом с тобой иду…
         Голос у певуньи звонкий, чистый, лирический, необыкновенно приятного тембра. Прозвучала песня, и зрители тепло благодарят исполнительницу, просят спеть еще что-нибудь. Репертуар у Нины богатый, поет она давно. Сначала пела в школьном хоре, потом осмелела стала петь одна. Девятикласснице Нине директор школы советовал идти учиться на артистку.
         Но Нина решила строить свою судьбу иначе: "С песней расставаться не буду  и с родным селом тоже. Родители крестьяне, а я крестьянская дочка. Буду учиться на агронома." Мать Наталья Федоровна и отец Михаил Иванович не стали возражать дочери. Окончив десять классов местной школы, поехала она в Белоруссию поступать в сельскохозяйственную Академию. Вступительные экзамены сдала не плохо, но не прошла по конкурсу. Унывать не стала и время терять тоже. Поехала в Брянск и поступила в школу по подготовке руководящих кадров с агрономическим уклоном. Три года пролетели быстро и с пользой: знаний набралась и способности свои самобытные усовершенствовала – участвовала во всех студенческих концертах, пела, плясала, играла в спектаклях.
         Когда вернулась в район, начальник Управления сельского хозяйства Кузьма Тарасович Демьяненко долго не раздумывал куда направить молодого специалиста.
         - Агрономы везде нужны. Можно ехать в Казиловку – это близко от дома. Можно в Заречное – это еще ближе. Выбирай.
          Нина выбрала Заречное, колхоз "Красный буденовец". Первым ее наставником стал председатель Роман Семенович Маковень. Он по отечески отнесся к молодому специалисту. Советовал, как следует обращаться с людьми, как вникать в особенности выбранной профессии, не забывал отметить первые успехи агронома, мягко указывал на недостатки.
        Дела колхозные у девушки шли хорошо. Работа нравилась.
                В поле за околицей,
                Там где ты идешь
                И шумит и клонится
                У дороги рожь.
         Слова незатейливой песенки пела Нина среди хлебов, пела на сельской сцене.
                Черны очи видели:
                Через поле вброд,
                Как на встречу издали
                Паренек идет
             Думы о том пареньке часто волновали сердце девушки. А встретилась впервые она с ним… во сне. Приснилось, будто разъяренный бык гоняется за ней, и она, убегая, запрыгнула на высокую стену, а слезть не может. Появился статный и красивый парень, быка прогнал и помог на землю сойти. Сон есть сон – приснился и забылся. А вот образ парня не забывался. И однажды, когда еще училась в Брянской школе на агронома, в зале на танцах появился он! Тот самый, которого видела во сне! Нина сразу его узнала. А он, будто помнил, как от быка девушку спасал, подошел к ней и представился: "Володя". Так завязалась дружба молодых людей, быстро переросшая в любовь. В любовь большую, красивую, но, как покажет время, трудную и единственную для Нины на всю жизнь.
            Володя красиво ухаживал за Ниной, был внимателен, дарил цветы, скромные подарки. Их очень сближало общее увлечение – песня. Володя пел и играл на многих инструментах. Часто пели влюбленные вдвоем.
           Но в какое-то время Нина стала понимать, что жить вместе с Володей будет трудно. Человек городской, он не представлял себе жизни в деревне. А когда Нина уехала работать в колхозе, и встречи их стали не часты, у Володи проснулась ревность. Это обижало девушку, ведь она не подавала никакого повода тому. Володя часто приезжал в село. С радостью узнал, что у Нины будет его ребенок. Но попытки молодых людей объединить себя семейными узами не удавались. Его не отпускал город, ее – родное село Юдиново, где теперь в укрупненном колхозе "Победа", она работала главным агрономом.               
         Рождение сына вызвало новые попытки Владимира создать семью, но снова безрезультатно.
      Вскоре Владимир сблизился с другой девушкой, но продолжал писать письма Нине, сначала часто, потом все реже. Однажды, в конце лета он приехал в дом Гераськовых, провел день с Ниной и сыном, которого мать назвала Витей. Сослался на занятость и поспешил в город. Нина проводила его до тракта и возвратилась домой, но едва успела закрыть калитку, как во двор зашел Володя. Он извинялся, просил разрешения остаться, но Нина пересилив себя, остановила проходящую автомашину и отправила не сбывшуюся любовь от своего порога.
          Была еще встреча, которую попросил Володя, и Нина поехала в город. Пришла туда, где раньше встречались. Ждала не долго. К скамейке подошла девушка, поздоровалась и протянула небольшой чемоданчик со словами: "Здесь все о тебе". В чемоданчике были тетрадки исписанные знакомым подчерком, фотографии памятных встреч. Потом подошел Володя, пригласил в дом. Весь день влюбленные провели вместе. Вспоминали прошлые свидания. Володя взял гитару. Пели, разговаривали, снова пели.
         Расстались у вокзала. Шел дождь. Падали мокрые осенние листья… Нина вернулась в село.
          Утром, когда морозный воздух звенит тишиной и еще пропитан густыми чернилами ночи, в одном из окон колхозной конторы раньше чем в других зажигается свет. Здесь кабинет главного агронома. В столь ранний час Нина Михайловна просматривает текущие документы, составляет отчеты для районного Управления сельского хозяйства, но как только забрезжит рассвет, она складывает бумаги, закрывает кабинет и торопится на машинно-тракторный двор. Там она корректирует спланированный накануне наряд, ведет разговор с механизаторами, разъясняет им особенности выполнения той или иной работы. Потом… Впрочем, если с хронометрической точностью описать один день главного агронома, получится довольно объемная тетрадь. Заканчивается ее рабочий день поздним вечером, когда контора колхоза пустынна. Уже знакомое нам  окно в этом здании, гаснет последним. И так бывало много лет подряд.
         Колхоз "Победа" успешно развивался, набирал силу, росла культура земледелия, повышалась урожайность всех основных культур. В этом большая заслуга агронома. Труд Нины Михайловны оценили. Она была награждена орденом Трудового Красного Знамени.
         Когда в колхоз пришел новый председатель Михаил Степанович Баранок, в Нине Михайловне он увидел первого и главного своего помощника и единомышленника. От этого у главного агронома работы значительно прибавилось. Колхоз стал неоднократным участником областных  выставок и ВДНХ СССР. Трижды удостаивалась Нина Михайловна бронзовой медали ВДНХ, а потом и золотой. Была награждена орденом Октябрьской Революции. За большие заслуги в развитии сельского хозяйства Президиум Верховного Совета РСФСР присвоил главному агроному ордена "Знак Почета" колхоза "Победа" Нине Михайловне Гераськовой почетное звание "Заслуженный агроном РСФСР".
         Всё прекрасно складывалось у Нины Михайловны на трудовом поприще. А как же с личными делами? Здесь можно долго рассказывать, как она воспитывала сына, как содержательно и интересно проводила свой досуг, не расставаясь с песней, как справлялась с многочисленными общественными делами. Но всё равно останется без ответа ещё один вопрос, который нередко задают ей близкие люди: красивая, обаятельная, интересная женщина, почему не вышла замуж?
      -Были  у меня женихи, - отвечает Нина Михайловна.-  Приятные, достойные мужчины. Но такого, как Владимир, я не встретила. А проще сказать, больше никого не смогла полюбить…


               





               
         Судьба  Прасковьи 
         
            У дома Прасковьи Михайловны Корастелёвой необычное оживление. В распахнутую калитку то и дело заходят люди. На лавочке, у забора, у ворот -  тоже группки мужчин и женщин. Вокруг бегают, резвятся ребятишки. Чуть поодаль, в тени деревьев тесно столпились легковушки. В калитку торопливо пробегают женщины с чугунками, кастрюлями, свертками. И никого не удивляет это необычное оживление. Всё село знает, что у Прасковьи Михайловны сегодня юбилей – восьмидесятилетие!  Прямо на воротах -  красочный плакат:
              " Ничего что осенняя слякоть,
               И умолк переклик журавлей.
               Застилай юбилейную скатерть,
               Да встречай у порога гостей!"
          И вот сидит Прасковья во главе огромного стола на добрую полусотню гостей. Тесно сегодня в просторной и светлой горнице. Тяжело держать столам обилие закусок. А какие люди сидят за столами! Красивые, нарядные, держатся и свободно и с достоинством. Сколько тостов звучит, сколько тёплых и добрых слов сказано в адрес именинницы! Ну, как ни радоваться этим улыбчивым людям, их от глубины души идущим пожеланиям? И она радуется гостям, благодарит за добрые слова, за щедрые подарки.
           Но нет, нет. А и промелькнёт тень грусти на её морщинистом лице. Знать не всё было светло и радостно в жизни этой женщины, когда приходится среди всеобщего веселья украдкой смахивать слезу. Но праздник есть праздник, а какой праздник без песни?
                Ты пропой нам сегодня, Прасковья,
                Про свою, про нелёгкую жизнь,
                С тихой грустью и светлой любовью
                Песней той о себе расскажи…
         И пела Прасковья голосом молодым и звонким, и подхватывали песню подруги, а потом и всё застолье. И рассказывала Прасковья простыми словами о многотрудной жизни своей.
         Старожилы села помнят, как венчали юдиновский пейзаж, с какой стороны ни глянь, две ветряные мельницы. Построили их братья Михаил и Иван Свириденки. У Михаила было четыре дочери и одна из них – Прасковья. Неутомимыми тружениками были Михаил и его жена Акулина. Под стать отцу с матерью росли их дочери. С рассвета до темна трудилась семья на своём наделе, что на Красной Горе под Абаринками. А вечером с песнями, под цокот копыт Буланого, приезжали на телеге домой.
Управлялись со скотиной, ужинали за большим столом, много шутили, пели. В один из таких вечеров отец был необычно хмур.
А когда доужинали, тихо сказал:
    - С мельницей придётся расстаться. Раскулачивание началось. Не то – сошлют в Сибирь… И меня и вас всех…
       Тогда на семейном совете решили: Михаил подарит мельницу племяннику Матвею.
        От Сибири  семья убереглась. От раскулачивания не ушли. Свои же юдиновские новоиспеченные начальники учинили настоящий разор подворью Михаила: увели скот, увезли инвентарь, фураж, продукты, даже хозяйственную посуду. Уже назавтра, чтобы покормить семью, пришлось идти за милостыней к соседям. Брата Ивана сослали в Сибирь, где он и умер вскоре.
         - Ох, и тяжело же нам пришлось, вздыхает Прасковья Михайловна. – В колхоз нас не приняли. А тут ещё голод начался. Ели траву, гнилую картошку. Пухли от голода. Когда  совсем невмоготу стало – хоть ложись да помирай – пошла я  к братцу двоюродному, тому, которому отец мельницу подарил.  Переступила порог хаты, а там печеным хлебом пахнет, на столе стопка блинов горячих.  Голова у меня закружилась, чтоб не упасть, на порог присела. Думала хоть блин дадут. Не догадались. Попросить – язык не повернулся, наверное, от обиды. В тот день меня подружка выручила – кислым борщом накормила. Позже мне вообще повезло: в поле перепелиное гнездо нашла,  а в нем яички свежие. Принесла их домой, в чугунок разбили, водой долили, сварили болтушку. Когда колосья налились, зерна есть стали. Оклемались помаленьку.
        Отчужденный от колхоза Михаил Иванович искал работу по окрестным деревням и селам. Нашел, наконец, – в Баклани организовался совхоз,  всех принимали и его приняли. Стал работать мельником на водяной мельнице. Дочь Прасковью с собой взял. Она в женской бригаде дранку заготавливала. Трудно было. Совхоз жильем не обеспечивал, приходилось ежедневно ходить на работу и обратно за восемь километров от дома. И Прасковья ходила. Два года ходила изо дня в день.
         Потом заприметил Прасковью молодой колхозный бригадир Василий Лазаренко, предложение сделал. Парень он был видный, деловой, и Прасковья согласилась. Стала она жить в доме Василия, стала колхозницей.  Казалось  жизнь, к счастью повернула: о голоде забывать стали, работали рука об руку с мужем и в поле, и дома. Первенца дождались. Но радость была не долгой – умер ребеночек, едва головку начинал держать. Потом новый удар судьбы  – схоронили второго младенца, и году не прожил. А тут и общее горе грянуло –  война. Простился Василий с Прасковьей и ушел, чтобы сразиться с врагом и погибнуть под Вязьмой.
         Не верила Прасковья похоронке, ждала Василия. Да сколько ждать? Уже все, кому выпало жить повозвращались в село. И бывший фронтовик Федор Коростелев уговаривал:
         – Очнись ты от горя, Прасковья. Ведь молода еще. Жить надо, а Василия не вернуть.
         Поняла Прасковья, что прав Федор. Вышла за него замуж. Одиннадцатым едоком стала в большой семье Коростелевых. Тесно в семиаршинной хате нового мужа – дом строить начали. Обзаводились хозяйством, мало-помалу вылезали из послевоенной нищеты. На судьбу не жаловались. Но она не собиралась быть благосклонной. Казалось, предписала  этой женщине никогда не познать счастья материнства. Умер их   общий с Федором ребенок,  не дожив и до полугода. Та же участь постигла и второго.

         На селе Прасковью стали считать обреченной и сожалели Федору:
         – Не повезло мужику. Вторую женку искать придется. Вон как высохла Прасковья, ветром качает. Зачахнет вовсе.
         – Сторониться меня люди стали, заразной считали, – вспоминает Прасковья. – Да и сама я от людей пряталась. Белый свет тускнел, зрение терять стала. Жить не хотела больше… Однажды, к Богу с молитвой обратилась, чтобы взял меня к себе. А пока молилась, перелом какой-то в душе произошел. Будто кто-то нашептал: "Крепись. Радуйся жизни. Улыбнется тебе счастье".
         Собрала Прасковья силы, на улицу выходить стала. Прислушается, где шутки, смех – туда и идет. Заиграет гармошка, зазвучит песня – идет Прасковья за песней. Сама подпевать начала.
                Выйду я на реченьку,
                Погляжу на быструю.
                Унеси ты мое горе,
                Быстра реченька, с собой.
         Прошло время. Воспрянула Прасковья душой, вновь улыбаться научилась, тело набрала, о будущем думы вернулись.
         Не 36-м году родился у Прасковьи сын, назвали его Михаилом. Берегли ребеночка всей родней,  всей улицей, все село молилось за его здоровье. Советовали в кумовья взять брата с сестрой, чтобы Бог был снисходительней к младенцу. Пока Прасковья с Федором думали, кого просить кумовьями стать, к ним в дом пришла девушка по имени Феоня. Рассказала она, что видела сон, из которого явствует, что выживет маленький Миша, если ее кумой возьмут. А у Феони и брат был Василий. Обрадовались родители, нарекли кумовьями Феоню и Василия. После крещения младенца через окно вносили, чтоб уберечь от всякой порчи.
         А через год у счастливых родителей и дочка Зина появилась. Познала всё-таки счастье материнства Прасковья! И, наверное, по причине такого трудного пути к нему, необыкновенно щедрой и доброй стала душа этой женщины. Не зря же все племянники и внуки называют ее своей второй матерью.
         У Прасковьи Михайловны часто спрашивали, что ей помогло прожить такую трудную и долгую жизнь?
         – Думаю, что характер. Конечно, характер. Нужно пересиливать себя в минуты слабости. И оставаться  доброй ко всем людям. И еще мне помогала и помогает в жизни песня.
         О том, что у Прасковьи Михайловны песня – спутница жизни в Юдинове знают все. Пела она и в праздники и  в будни, в шумном застолье и на колхозном поле, на посиделках и на сцене местного Дома культуры:
                Ой, калана ты калина,
                В речке талая вода.
                Расскажи - ка, ты калина,
                Как попала ты сюда?
         Нет теперь среди нас Прасковьи Михайловны, но помнят в селе её песни, помнят её многотрудную судьбу.               


               



               " ПОГАНЫЙ "  МУЖИК
               
              Вот ты, Николай критикуешь меня за то, что я своего соседа в последний путь не проводил. Ты бы лучше спросил, почему я не проводил? Отвечу, даже расскажу. Ты разве не знаешь какой он ворюга был?
              Ты прав – в тюрьме не сидел. Крал по мелочам - вот и не судили. Вообще-то, у нас и по-крупному крадут, так не судят.                Знаешь ведь сколько председателей в колхозе сменилось.                Представляешь  сколько каждый украл. Не зря же колхоз развалился. Никого не посадили. Вот и Андрей пусть бы колхозное крал. А он соседей обижал. Скажи, разве у тебя ничего не стянул? Ага, говоришь, было! А сколько у меня "этого было" и не сосчитать.
              Я рыбку ловлю телевизорами. Знаешь ведь. Браконьер, браконьер… Какой я браконьер? Я не на продажу ловлю. Для себя. Ты же знаешь: желчный пузырь у меня из печенки вырезали. Врачи у нас такие. Дармоеды. Им бы как проще. Отрезали пузырь, зашили пузо. Можно же было камешки из пузыря вынуть, пузырь зашить. А они весь пузырь с камешками. А мне теперь мучайся. Жирного не ешь, жареного не ешь, вострого не ешь. Диета называется. Вот ушицу и хлебаю. А на ушицу рыбка нужна. А ты, браконьер, браконьер… Да… К чему это я про печенку, про диету? Ах, да. Про Андрея говорил. Ворюга он, вот. У меня однажды телевизоры украл. Пятнадцать штук. Как, зачем мне столько? У тебя один? У меня тоже один который смотрю. А пятнадцать – которыми рыбу ловлю. Снасть так называется рыболовная. Будто не знаешь?
               Как я узнал, что это он украл? Так он на следующее лето сам ими рыбу ловить стал. Я их и открал из реки обратно.
              А еще гусака моего породистого украл. Какой гусак был! Клюв с горбинкой, как у грузина, подбородок, как у попадьи нашенской, шея точно дуга изгибалась. Я своими глазами видел: шел гусак с табунком гусей, а домой не явился. Пошел к Андрею. Открываю калитку, а его Параска прямо посреди двора ощипывает моего красавца. Андрей меня заметил и - в огород удрал. Увидел я эту картинку и остолбенел. Ком у меня к горлу подкатил, слово сказать не могу. Параска спрашивает, что мне надо? Тебя давно не видел - говорю. Повернулся и быстренько с их поганого двора и ушел. Почему поганого? Да потому, что там все краденое.
               Ты видел когда-нибудь, чтоб на их огороде Параска лук, капусту, огурцы или морковь какую-нибудь выращивала? Вот. Не видел. А осенью у них все есть. Откуда? Андрей у соседей накрал. И у меня в том числе. От меня больше чем от других перетаскал: корзины, ведра, лопаты. Да что перечислять? Даже железный штырь, к которому я козу привязывал, упер. А назавтра к нему же своего теленка привязал. Поганый он мужик был.
             А поп еще над ним: "В царствие небесное", "Вечная память". Вот пусть бы его в царствие небесное и отправили, а потом вниз спихнули. "Пухом ему земля", говорил Иван за поминальной чаркой. Каким пухом? С моего гусака? Частоколом острым ему земля! А не пухом.
           А я и не прощал. Я все его пакости помню. И сегодня вот не забыл: на его могилку букетик отнес - крапивы, лопуха, дурнопьяна. Охапку целую возложил. Пусть люди знают, какую память он за свою поганую жизнь заработал.

               

   
                "К А Л И Н К А"
         Люди в жизни, как травы на лугу. Много трав – зелен луг.
чем больше добрых людей на земле – тем краше жизнь!
        Есть люди, которые, как цветы, жизнь нашу украшают. Одни, как тюльпаны да маки, алым пламенем полыхают, другие ромашковым всплеском глаз радуют. А третьи, как лютики, не ярки, скромны. Но без лютиков луг не луг. Без весёлых, острых на слово людей жизнь скучна и уныла.
         Уйдёт из жизни такой вроде бы ничем не приметный человек, и однажды начинаешь душой и сердце ощущать, что               
без него что-то изменилось вокруг, стало иначе, чего-то не хватает.
          Не стало на селе Михаила Николаевича Нужного. Навсегда не стало. Человек он был совсем не заметный. Высоких должностей не занимал, наград не имел, особыми льготами не пользовался, зарплату получал маленькую. Но жил безбедно. Дом и подворье отстроил не хуже других. Скотину держал, пчёл развёл, рыбу ловил в Судости, на "Запорожце" по делам ездил.   С женой жил тихо и дружно, двоих сыновей воспитал. Короче, жил скромно, как многие. И  всё-таки был он не такой как все. По-разному его в селе называли: чудаком, остряком, шутником. И было у него, как у всех на селе, прозвище. Только прозвище необыкновенное, песенное – Калинка. На него он отзывался, как на имя. Почему оно к нему привязалось? –  Михаил Николаевич не знал, как  не знал  и никто другой на селе. Он никогда не распевал русскую народную песню с одноимённым названием, не растил калины у дома. Но вот на какой-то едва уловимой волне обнаруживается сходство характеров песни и человека. Кто-то всё-таки тонко и точно подметил это первым, а потом приняли все односельчане: Калинка. И не надо ни имени, ни отчества, ни фамилии. Никто не переспросит: "Кто такой  Калинка?" – он в нашем селе один.  Идёт, бывало, по улице и каждый встречный ему улыбается, за десять шагов уже ждёт острой шутки от Калинки. Должно быть, счастливым человеком чувствовал себя Михаил Николаевич. Ведь как это здорово, когда тебе улыбаются люди! Далеко не всякому можно вот так  запросто дарить улыбку. Иному мрачному субъекту попробуй, улыбнись, он  сам потом ночь  не уснёт и тебе потом припомнит эту усмешку. Где бы ни появился такой мрачный человек, замолкает смех, исчезают улыбки.  А Михаилу Николаевичу улыбались все широко и приветливо. Да что улыбались? Хохотали порой до слёз над его остротами, шутками, каламбурами. У этого человека был дар "от бога" веселить людей. И эту способность он не держал в себе, а щедро раздаривал людям.
        Объектом своего юмора Михаил Николаевич чаще всего делал самого себя. Прикидывался простачком, незнайкой, неудачником. Но все понимали, что это   в нем не простота говорит, а мудрость, что не от незнания вопросы задает, а чтобы докопаться до сути и, как говорят, вывести на чистую воду пройдоху, подхалима, ловкача, хвастуна, зазнайку. И неудачником его не назовешь –  поставленной цели всегда добьется.  В компании друзей или знакомых он не рассказывал анекдотов. Он знал множество историй, увиденных в жизни, а шутки и остроты рождались сами собой, экспромтом. И умел Михаил Николаевич преподнести шутку, остроту, байку. Никогда не обидит, не унизит человека, а смеяться заставит до слез. Артист был!
        Жил с нами рядом человек простой и скромный. Мы привыкли к тому, что он есть, к тому, какой он есть. Его присутствие было таким естественным само собой разумеющимся.
        Но вот он ушел из жизни,.. ушел рано, едва на пенсию оформился. Мог бы еще пожить, пошутить, повеселить людей. Но, увы! Нет его с нами. Одни говорят – судьба такая, другие – себя не берег, третьи – болезнь сломила. Кто из них прав? Стоит ли судить, рядить? Не стало на селе веселого человека и все тут. Только теперь многие поняли, как он жизнь украшал, как он жизнь любил и умел ее видеть по-своему. Разумеется, острее и глубже понимают это его жена и дети. Я видел могилу Михаила Николаевича. Она полыхала радужным разноцветьем. Ничего, что цветы были искусственные. Все равно это дань любви, уважения, памяти. Весной расцветают здесь цветы живые. И пусть это будет вечно. Нужным человеком был Михаил Николаевич. Недаром фамилию носил такую.   
            

               



               
                " ПРИШЕЛЕЦ"

      Вот ты знаешь, почему Петьку Кузанкина пришельцем зовут? А-а-а. Вот и не знаешь. Да ты и не могёшь знать, потому как молод еще. А я знаю. Расскажу. Ты только слушай.
  Была у нас в селе девка, Анютой звали. Бедовая, красивая. Все хлопцы о ней скулили, глазьями липли. А она влюбилась в Петьку. А Петька уже женатый был. Про Анютину любовь тогда никто не знал. Только стали замечать, что толстеет девка – растет у нее живот,  значит. Ну тут всем ясно отчего это бывает. Стали спрашивать: от кого, мол, затолстела? А она отвечает: от пришельца. От какого такого пришельца? От инопланетянина, говорит. На тарелке прилетал и вступил со мной в контакт. Поначалу все смеялись над Нюркой, а потом верить начали. А как же! В районной газете статейка появилась:"Земные контакты с инопланетянами". Все там подробно было рассказано, как пришелец из космоса проник ночью через стену в спальню к Анюте. Ну и все, что дальше было… Потом родила Анюта хлопца, Миркулом назвала, или Меркурием. В общем, чудно как-то. А когда малец подрос маленько, все увидели, что он вылитый Петька Кузанкин. Вот тогда и окрестили Петьку пришельцем. А жена его из дома выгнала. Не хочу, говорит, жить с инопланетянином.
 Потом Анюту вместе с сыном увез в город интеллигентный такой мужик. Говорили большой ученый. Ухологом себя называл, или уфологом. В общем, чудно как-то. Он эти самые контакты с инопланетянами изучает. Ну и сам вступил в контакт с нашей Анютой. Говорили у нее уже второй хлопец родился. Юпитетром, кажись, назвали. В общем, чудно как-то. А Петька Кузанкин обратно к жене пришел. Пустила в дом. Но иначе как Пришельцем не называет. И все его так зовут. Оно даже удобно: Петек в селе у нас шестеро, а пришелец один.
 
             

            
    
                Доктор   ИБРАГИМОВ

Попытки рассказать о человеке, с которым рядом живу, общаюсь, работаю больше двух десятков лет, остаются не исполненными. А все дело в том, что этот человек не только лишен всяческого тщеславия, но и энергичный противник таких качеств характера. Но все-таки я пишу о нем, пренебрегая его запретами и попытками помешать мне в этом.
С первых строк получилось, что, еще не начав повествование, уже обозначилась одна уникальная черта характера моего друга Курбанали Ибрагимова. Это имя я впервые услышал от врача Юдиновской больницы Валентины Васильевны Гераськовой в 1986 году, когда я работал председателем исполкома Юдиновского сельского Совета. Тогда остро встал вопрос о кандидатуре на должность главврача. Валентина Васильевна порекомендовала мне познакомиться с молодым врачом Долбатовской больницы, дагестанцем Ибрагимовым.
– Отзывы о его профессиональных качествах исключительно положительные и у коллег, и у населения, – подкрепила свою рекомендацию Гераськова.
Знакомство состоялось. Курбан, так представился мне молодой врач, сразу произвел приятное впечатление. Коренастый, не высокого роста, с располагающей к себе улыбкой. Говорит с заметным акцентом. Беседа с ним была  не долгой. Курбан сказал, что подумает о моем  предложении. А я почему-то сразу решил, что проблема поиска главврача для Юдиновской больницы больше не существует. Но я ошибся. Проблема только обострилась, когда главврач района сказал:
– Ибрагимов действительно на хорошем счету, но он, к сожалению, нерусский. Давайте подумаем о другой кандидатуре.
Отказал в активной поддержке и председатель колхоза Баранок:
– Решайте без меня.
Не сказал твердого "да" и первый секретарь Погарского РК КПСС.
Такая реакция ответственных людей меня, откровенно сказать, шокировала. Но я не подавал вида Ибрагимову и решил действовать дальше.
– Нам нужно ехать в облисполком, – сказал я.
И вот мы в кабинете секретаря облисполкома Файкова. Он выслушал, что  нас к нему привело. Извинился, что оставит нас в кабинете " на пять минут". Вскоре возвратился и заговорил:
– Я сейчас уточнил кое-какие данные. Вот они: в области девять больниц возглавляют дагестанцы. Все характеризуются положительно. Поддерживаю вашу инициативу. Езжайте домой, переговорю по телефону с вашими руководителями.
Моя кадровая проблема вскоре была решена. А для Курбана наступил новый этап в его жизни, за одно и новый этап в истории Юдиновской больницы.
 В то время Юдиновская больница имела приемную для больных и стационар на 25 коек при одном враче, располагалась в двух приспособленных зданиях. На ее территории, на средства колхоза было развернуто строительство пристройки, которая должна была соединить имеющиеся помещения. Но бригаду наемных рабочих председатель отослал и стройка заморозилась на уровне подоконников. С приходом главврача было решено строительство возобновить силами местных специалистов. Ибрагимов понял, что ему придется кроме врачебных функций осваивать роль проектанта и прораба. Поехали мы с начинающим главврачом по больницам и профилакториям области, а потом и Белоруссии с целью накопления опыта по созданию наиболее подходящей планировки будущего здания. Тогда и созрела мысль: будем делать комплекс – поликлиника, стационар, профилакторий!
Работы стали быстро продвигаться. Курбан работал как заправский прораб. После каждой медицинской пятиминутки – врач спешил на стройплощадку. Иногда не обходилось и без курьёзов.
–  Почему до сих пор каменщики не на лесах? – занервничал "прораб".
–  Так начинать кладку именно с лесов надо, а подставного козлика на хлебопекарню забрали.
– Кто разрешил?
– Да, никто. Сам их заведующий пришёл и забрал.
Ибрагимов примчался на хлебопекарню:
– Василий Михайлович, куда нашего ослика дел?
– Какого ослика? Не видел  я в Юдинове ни одного осла.
– Нашего больничного ослика.
– И больничного тоже. Где он у вас был?
– Возле стенки стоял, где кладку ведём…
Наконец, завпекарней понял, что речь идёт о козлике. Оба рассмеялись, мирно разошлись.
Ибрагимову не давала покоя другая проблема не менее важная, чем строительство – как расширить больницу до 50 коек и увеличить штат персонала? Вскоре подсказка пришла сама собой. Больные деревни Долбатово поехали в Юдиново за полюбившимся врачом. Ибрагимов не мог отказать своим бывшим пациентам, вел прием, госпитализировал их наравне с юдиновцами. Небольшой стационар был переполнен. Ставили дополнительные койки в коридоре, Ибрагимов отдал под палату свой кабинет. Тогда и направили мы письмо в областной здравотдел с просьбой о расширении больницы. Комиссия облздрава подтвердила: больницу нужно расширять. За этим расширением последовал подбор кадров. В Юдиново переехали врачи супруги Маллаевы Малла Курбанович и Людмила Алексеевна, брат Курбана Гаджи, специалисты среднего медперсонала, технические работники.
Но Ибрагимов не унимался. Для оснащения обновленного здания требовалось современное диагностическое и лечебное оборудование. Последовали поездки за пределы области. Благодаря стараниям доктора  приобрели японский гастроскоп, аппарат УЗИ, новое оснащение для стоматологического и лабораторного кабинетов, для зала ЛФК. В подвальном помещении устроили сауну, установили оборудование для водолечения.
В этот же период удалось добиться открытия в селе пункта скорой медицинской помощи.
Быстро рос авторитет больницы среди населения. На лечение в Юдиново стремились попасть жители других районов и райцентров. Центральная газета "Известия" тогда писала:
"… Главврач Ибрагимов, приехавший в село по распределению из Махачкалы, сумел создать чудо, которому не поверишь, если не увидишь." А  министр здравоохранения Калинин, посетивший больницу, сказал: "Второй такой сельской больницы в России я не знаю". Рос авторитет Ибрагимова, как доктора. Вскоре мне пришлось самому убедиться в его врачебных способностях. Инсульт неожиданно свалил меня в постель. Моё состояние день ото дня ухудшалось. Родственники, да и сам я готовились к худшему. Тогда я и услышал фразу, которую невозможно забыть: "Нет, я тебя так просто не отдам!" И Курбан не просто лечил меня, а в полном смысле слова боролся за мою жизнь. Именно его знания и упорство вернули меня в строй. 
По заслугам оценили дела и старания Ибрагимова жители Юдинова и всего Погарского района, избрав его депутатом Брянского областного Совета. Доверие народа Ибрагимов оправдал. Получив наказы от избирателей, он добился их исполнения во всем объеме. Благодаря его усилиям были построены: средняя школа в селе Бобрик, дороги с асфальтовым покрытием Юдиново – Березовка, Долбатово – Юдиново, газовая котельная в Юдинове, новая улица жилых домов в Долбатове, 12-квартирный дом в Погаре. Особо следует сказать о строительстве моста через речку Судость. Главврач взял тогда на себя руководство исполнением этого наказа. В течение зимы на территорию больницы был завезен лесоматериал. Силами мужской части коллектива заготовили сваи и брусья перекрытий. До наступления таяния снегов, используя технику, забили сваи, закрепили перекрытия пролетов, сделали дощатый настил, а сверху уложили бетонные плиты. В Юдинове тогда шутили: построили деревянно-бетонный мост.
Не прошли без перемен эти годы и в личной жизни Ибрагимова. Он женился на местной девушке Галине, получил квартиру в доме усадебного типа. У молодых супругов родилась дочь Диана, потом сын Руслан. Выступая перед избирателями, он говорил: "Я здесь обзавелся родней и друзьями. Село Юдиново стало для меня второй родиной". Именно своим, близким человеком считают Ибрагимова, жители и не вспоминают какой он национальности.
Деятельность Курбанали Казамбиевича Ибрагимова оценило  государство: в 1995 году ему присвоено звание "Заслуженный врач Российской Федерации".
Но вот парадокс времени: успешное развитие Юдиновского медицинского комплекса вызвало, мягко говоря, недовольство некоторых районных и областных лидеров. Они громко заявляли: "Зачем селу такая хорошая больница?!" Зазвучали призывы перепрофилировать ее в колхозный санаторий, в дом престарелых, в ЛТП для алкоголиков…
Много нервов и труда пришлось потратить Ибрагимову в этот период, чтобы отстоять свое детище. Население Юдинова и окрестных сел, многие областные и центральные газеты, радио, телевидение выступили в защиту больницы. Наступление завистников и недоброжелателей было отбито. Больница продолжала жить, по-прежнему оставаясь в числе лучших лечебных учреждений области.
В 1997 году в Погарском районе сложилась инициативная группа из руководителей предприятий и организаций, которая выдвинула доктора Ибрагимова кандидатом на должность главы районной администрации. На выборах Ибрагимов одержал убедительную победу и возглавил район.
За два года пребывания в этой должности он успел сделать много положительного. Удалось спасти от банкротства главные промышленные предприятия, не допустить выхода из подчинения района ряда служб, значительно продвинуть газификацию сельских населенных пунктов, восстановить поголовье скота на животноводческих фермах, укрепить материальную базу медицинских учреждений.
Однако очередные выборы на должность главы района Ибрагимов проиграл. Случилось это по целому комплексу субъективных обстоятельств. Коммунисты провели массированную кампанию грязной лжи и вымыслов против Ибрагимова. Достаточно привести два  примера, чтобы стало понятно, как велась выборная кампания. На встречах с сельским населением активно распространялся слух о том, что Ибрагимов планирует превратить Юдиновский музей в мечеть, что медикаменты из Погарского будет пересылать в Дагестан.
 Многие избиратели не поняли не стандартные методы решения современных проблем,  которые использовал глава района Ибрагимов, поверили в новые популистские обещания. Как показала жизнь, бывший глава успешно справлялся с ролью районного руководителя. На деле доказал правоту своих действий, продемонстрировал прекрасные организаторские способности, целеустремленность, порядочность и принципиальность. Возвратясь на должность главврача Юдиновской больницы, он продолжил развитие и совершенствование своего детища, сохранил за собой авторитет грамотного руководителя. К его слову прислушиваются в районе, с ним советуются по организационным вопросам, к нему идут за помощью, и не только за медицинской! Он всегда там, где обстоятельства и жизнь требуют разрешения возникающих проблем.
Роль Ибрагимова в жизни села, которое он считает своей второй родиной, трудно переоценить. Нет в селе уголка, который был бы обойден вниманием доктора. Вот несколько примеров. Рядом с больницей расположен небольшой старинный парк. Раньше он назывался Панским садом, долгие годы оставался бесхозным, его территория зарастала сорными травами, деревья не окультуривались. Ибрагимов сумел обнести этот природный уголок добротной металлической оградой. Теперь здесь регулярно подкашиваются травы, пролегли асфальтовые дорожки. Парковая зона плавно перешла в широкую зону отдыха, которая уже включила в себя два искусственных пруда, перешагнула через речку Бойня и естественно примкнула к молодому смешанному лесу. "Ну, чем не санаторный уголок!?" – частенько повторяет Ибрагимов.
Зарастал дикими лозами небольшой круглый пруд в центре Юдинова. Его хотели засыпать. Но Ибрагимов решил иначе: этот пруд, как визитная карточка села, его нужно восстановить. Пруд очистили от зарослей, углубили, рыболовы-любители запустили карасей. А доктор решил оживить и украсить пруд фонтаном. Сделали фонтан. Да вот районные власти снова сказали: зачем селу фонтан? Пришлось выключить. Пришел новый руководитель района, который думает иначе. "Весной восстановим фонтан", – говорит Ибрагимов.
Пришлось Ибрагимову вплотную заниматься вопросом газификации большой улицы Судость, которую бывший председатель колхоза "забыл" включить в план, так как на этой улице проживает много служащих сельских учреждений.
Выше уже говорилось, что в Юдиновскую больницу приезжают на лечение люди из всего Погарского района и даже из соседних. У больницы скапливается много машин. Пришлось доктору строить автомобильную стоянку. Недавно Ибрагимов посмотрел на стеснившиеся автомобили и сказал: "Стоянку придется расширять".
Трудно осветить всю широту проблем, которые попадают в круг забот доктора Ибрагимова. Но при всем этом, главной его заботой остается – совершенствование медицинского обслуживания населения. В последние годы Юдиновская больница положительно преобразилась. Отремонтировали дощатые полы и укрыли их новым линолеумом, усовершенствовали систему водяного отопления. В современном стиле выполнили санузлы. Проявили заботу об инвалидах – главный вход в стационар оборудовали пандусом. Лечебные палаты стационара благоустроились ортопедическими кроватями. Значительно пополнился арсенал физиотерапевтического отделения. Заболевание органов дыхания и опорно-двигательных органов лечит ИКВ-4. Защитные функции всего организма стимулирует КВЧ – НД. Для вытягивания позвоночника к услугам пациентов – анатоматор. Новое массажное кресло буквально механизировало работу массажиста. Разнообразит эту процедуру подводный массаж. Работает целая система водолечения: душ Шарко, циркулярный, восходящий, дождевой; ванны – хвойная, скипидарная, жемчужная, солено-морская. Аппарат АИТ снимает болевой синдром при лечении мочеполовой системы. Настоящее чудо монитор АМОК очищает кишечник, улучшает работу всех органов системы пищеварения. Больница оснастилась новым аппаратом УЗИ, новейшим гастрофиброскопом, оборудованием для лаборатории, зуболечения и зубопротезирования.
2007 год для Юдиновской больницы знаменателен: ей исполнилось 70 лет. Из них 20 лет делает ее биографию доктор Ибрагимов. Завершая уходящий год, принято подводить его итоги. Из выше сказанного можно сделать вывод – они впечатляют результатами и вдохновляют на новые свершения в году грядущем. Но в силу своего характера доктор не спешит афишировать планы на будущее. "Поживём – увидим  - говорит Курбанали Казамбиевич. – Главное – честь Юдиновской больницы не уроним".
Хорошее настроение всегда характерно ожиданием  доброго, приятного и оно присуще каждому человеку. Такими ожиданиями всегда живёт  врач Ибрагимов. В  доме его всегда есть гости, всегда многолюдно, взрослеют дочь Диана и сын Руслан у них тоже много друзей.


         


И С Ц Е Л Е Н И Е
(Рассказ)

         В просторном  вестибюле нового отделения онкологического диспансера было пустынно, пахло краской. Голые стены, не зашторенные окна, ни единого стульца, или кресла. Все это подчеркивало ещё  необжитое пространство огромного помещения.               
            Виктор извлек из наружного кармана пиджака бумажку- пропуск,   еще раз прочитал: " Палата  №6".               
- Прислонись к подоконнику, так будет легче, -
полушепотом  сказал он жене и пошел вдоль шеренги белых  дверей. Дверь с цифрой"6" оказалась  в начале длинного коридора. Виктор остановился, прислушался - в палате кто-то есть. Постучал и, не ожидая ответа, вошел. У единственной койки хлопотала пожилая женщина в белом халате.                - Здравствуйте. Мою жену в эту палату определили. Вот,- и Виктор протянул пропуск.   – Определили, положим. А пока надо продезинфицировать.                - Разве тут уже кто-то лежал?
            - Лежала. Да утром в морг свезли.
           Холодок пробежал по спине Виктора после слов старой санитарки. Совсем не по себе стало от сознания того, что через какое-то совсем короткое время его жену положат на койку, на которой сегодня умирала незнакомая женщина.
            - А в другую палату нельзя?
             - Нельзя, милок. Нельзя.
             "Господи, только бы она не узнала этого",- взмолился Виктор.- "Только бы не поняла". Он заспешил к жене.   
             - Потерпи, Надя. Скоро отдохнешь. В палате убирают.
             - Да ладно уж, дождусь…- тихо ответила жена.
У нее заметно поубавилась одышка, но капельки пота на лбу и переносице выдавали крайнюю усталость. Из открытой двери палаты доносились голоса:
             - У тебя, Никитина, опять покойник?
             - Покойница.
Виктора обожгло:  ведь жена могла слышать его разговор с санитаркой.
             - Надя, давай выйдем, сядем на ступеньку.            
Он вывел жену за порог. Поддерживая под локти, помог сесть на разостланный плащ, сам опустился рядом.
             - Все будет хорошо… Московские врачи, они, знаешь, все новинки  используют. Это здорово, что мы сюда попали.
             - Да, да. Я очень рада. Я… - Надя зашлась приступом кашля. Так теперь случалось с ней часто. Это были страшные минуты. Она захлебывалась от удушья, цеплялась тонкими угловатыми пальцами за руки Виктора, глаза ее округлялись, не мигая, смотрели на него молящие и вопросительно, будто кричали: " Неужели все? Неужели последняя наша минута?"
Этот страшный удушающий кашель, это противостояние глаз и холодеющие руки жены едва ни лишали Виктора самообладания. Но всякий раз он находил в себе силы, гладил жену по волосам, повторял одно и тоже:
            -Ничего, ничего… Сейчас пройдет. Сейчас пройдет.
Приступ проходил. Прошел он и теперь. Только капли пота стали крупнее и чаще. Глаза наполнились слезами, с лица сошел болезненный румянец, пересохшие губы вздрагивали.
            - Можете заходить – палата готова, - раздался голос санитарки.
       Виктор проводил жену в палату. Сам остался в пустынном коридоре ждать, когда Надю переоденут. "Палата смертников"- пронеслось в сознании. Чтобы отвлечься от этой мысли, стал рассматривать узоры на линолеуме, грубо выполненные стыки плинтусов у дверных проемов. "Палата смертников"… откуда это страшное сочетание слов? Ведь их здесь никто не произносил.
           - Можете зайти к жене, - позвал уже знакомый голос.
Виктор зашел в палату. Надя сидела  в больничной одежде:
            - Ну, вот и все. Я устроилась, - сказала она.
Виктор хотел что-то ответить, но ком в горле перекрыл дыхание, слова не получились, и он только закивал головой.
             - Давай прощаться. Тебе пора в дорогу.
             - Да, да. – И больше ничего не мог проговорить Виктор. Тихо обнял жену, коротко чмокнул губами в лоб и выбежал из палаты. Он больше всего боялся расслабиться, разрыдаться в ее присутствии. Во дворе диспансера, жадно хватал ртом уже прохладный осенний воздух, старался поскорее избавиться от сдавившего горло кома. Виктору ещё предстояло переговорить с доктором, и он направился в старый корпус, где на втором этаже располагался кабинет Владимира Ивановича.
           Зашел в кабинет без стука и только потом осмыслил допущенную бестактность.
             - Извините. Это опять я…
             - Садитесь. Разговор будет прямой. Начну с вопроса. Как вам удобнее, чтобы жена умерла здесь или дома?
             - То есть?.. Как  это понимать?
             - Я только что просмотрел рентгеновские снимки. В левом легком значительных размеров опухоль. Такие больные у нас живут   два – три месяца. Если жена умрет здесь, у вас будут сложности с перевозкой трупа. У нас есть ваш адрес, мы можем уведомить, когда нужно приехать за больной, чтобы перевезти ее живую. Решайте.
             - Да, да… живую. Конечно, живую, - поспешно проговорил Виктор, еще не осознав до конца смысл только что услышанного. В его сознании медленно входила страшная и беспощадная суть докторского приговора. Напряженная, осязаемая всем телом тишина переполнила просторный кабинет.
Чтобы нарушить ее  и прервать эту зловещую паузу доктор кашлянул и проговорил:
             - Вот такие дела…
Виктор услышал, бешено нарастающий ритм ударов собственного сердца, кожей ощутил скатывающиеся по лицу струи пота, увидел опущенную голову доктора.
             - Владимир Иванович, как же так? Неужели это все? Неужели ничего нельзя сделать?
             - К сожалению… Будем, конечно, стараться облегчить ее страдания. Продлить жизнь. Кроме химиотерапии применим  лучевую терапию, гормональное  лечение. Но мы, увы, не боги. Извините… - Доктор говорил еще что- то, но Виктор его уже не слышал. В сознании что-то затормозилась, очертания предметов, звуки, время, потеряли свою выразительность, сгладились, сделались безликим пространством, замкнувшим в себе огромное человеческое горе…
            Еще один день короткого бабьего лета перевалил за свою середину и медленно покатил солнечный шар к горизонту. Косые лучи пронизывали уютный салон "Москвича", ласкали приятным теплом. Навстречу серым шлейфом бежала широкая асфальтовая полоса, изредка вынося на своем хребте то автобус, то грузовик, то разноцветные легковушки. День был воскресным, и дорога отдыхала от обычного трудового дня.
Водитель, он же хозяин "Москвича", сосед Виктора, Сашка Сорокин, сосредоточено смотрел на дорогу, то и дело матерился вслух, давил на кольцо звукового сигнала, тормозил. В такие моменты перед лобовым стеклом взмывала в воздух стая смолянисто-черных грачей. Пропустив под собой машину, грачи снова опускались на прежнее место и снова наслаждались  теплом, исходившим от прогретого асфальта.
Виктор смотрел по сторонам, старался увлечься кинематографической сменой осенних пейзажей, но мысли устойчиво текли в одном русле. Наверное, это было связано с тем, что он впервые так безжалостно и грубо переламывал себя. Убежденный атеист, материалист, Фома неверующий, так называла его Надя, он сегодня ехал к какому-то деду чудодею-целителю, знахарю. Идею этой поездки подкинула ему давняя подруга Нади Сашкина жена Нинка.
             - Езжай. Спыток не убыток, - подхватила родня, - а вдруг повезет. Всякая  минута бывает.
             - Ты только внимательно выслушай меня, и все запомни, - наставляла Нинка. – Зовут его Иван Михеич, Фамилию не знаю. Дом слева от дороги. У самой лужайки. Как зайдешь в дом и поздороваешься, скажи, что от профессора Логотовского. Иначе он с тобой разговаривать не станет. Не знакомых не принимает. Чтобы дал лекарства, вези с собой бутылку спирта. Он требует за готовый настой…
Сашка снова резко затормозил, обматерил неосторожных грачей, едва не столкнувшихся с машиной.            
           Виктор откинул голову на подголовник, закрыл глаза. Хотелось задремать и ни о чем не думать, но дрема не шла. Да что там днем в машине, он по ночам  в постели и то спал тревожно, прерывисто. В любую минуту его сознание могла пронзить мысль: "Как там Надя? А вдруг именно сейчас ей плохо? А вдруг самое страшное?" – он гнал такие мысли прочь, но знал, что это неизбежность и что это наступит очень скоро. Эх, Надя, Надя, какая ж ты веселая была! Как хорошо нам вместе было!
             - Виктор, Веселуху проехали, скоро Козаровка, - заговорил Сашка, - уже 130 километров отмотали.
             - Да, да. Видно скоро. С бензином как?
             - Есть пока. На обратном заправимся.
Асфальт кончился. Дорога запетляла по хвойному лесу. Колдобины, глубокая колея заставили Сашку перейти на первую передачу. "Москвич" покачиваясь, двигался со скоростью пешехода, но вскоре лес расступился, и дорога повела через просторное поле нежно-зеленой озими. Поехали быстрее. Впереди забелели шиферные крыши.
             - Козаровка, - уточнил Сашка.
Виктор отстегнул ремень, взял с заднего сиденья дипломат. Открыл. Проверил, не вытек ли спирт. Все в порядке. "Москвич" остановился, затих мотор.
             - Вот дом. Все точно, как говорила Нинка,- подвел итог маршрута, подуставший Сашка.
Низенький домик, обшитый тесом и крашенный в голубой цвет, глядел двумя окнами через палисадник, густо заросший георгинами. Между палисадником и калиткой – лавочка.
         Виктор остановился у самой калитки. Но тут же снова пересилил себя и сделал решительный шаг во двор. Быстро прошел до крыльца, ступил на его деревянные половицы, постучал в голубую филенчатую дверь.
             - Да, - раздался басовитый мужской голос.
             - Здравствуйте!
             - Здравствуйте! – ответил мужчина, сидящий на диване и плохо видимый из-за развернутой в руках газеты.
             - Верно ли я попал? Мне нужен Иван Михеевич.
Мужчина неторопливо сложил газету, уставился на гостя. Виктор разглядел высокий лоб с вертикальными складками у переносицы, окаймленный окладом седых волос, мясистые щеки, нос, большие губы и мощный подбородок. Из-под густых бровей смотрели глубоко посаженные серые глаза.
             - Ну, я, Иван Михеич. Что вы хотите?
             - Мне рекомендовали обратиться к вам. Дело в том, что у меня больная жена. У нее злокачественная опухоль…
             - Кто рекомендовал? – перебил Иван Михеевич.
Виктор замялся, хотел рассказать все, как оно было на самом деле, но, неожиданно для самого себя, выпалил: - профессор Логотовский…
             - Логотовский? Вы его лично знаете?
             - Нет, я его не знаю лично. С ним встречался мой знакомый врач из Москвы, - на ходу сочинил Виктор.
             - Хм. И что же тот врач?
             - Врач говорил, что через Логотовского  узнал о вашем врачевании.
             - А вы знаете, что Логотовского уже нет в живых? Он умер два месяца тому назад.
             - Нет, не знаю. Я знаю только то, что мне сказали…
             Приоткрылась дверь смежной комнаты и в переднюю вышла пожилая женщина, в цветастом домашнем халате с гладко зачесанными назад волосами и очень миловидным лицом. "Жена Ивана Михеевича", - догадался Виктор.
             - Здравствуйте! – сказала женщина, - Иван, что ты не предлагаешь гостю сесть? Присаживайтесь, пожалуйста, - указала она на табуретку.
             - Спасибо. Но так как же, Иван Михеич?
             - А никак. Ничем помочь не могу.
             - Но ведь вы лечите.
             - Лечу. Но только своих родственников и близких знакомых. К вашему сведению, профессор Логотовский, муж ее сестры, - и Михеич указал кивком головы на жену. – Действительно он жил в Москве, был доктором физико-математических наук. И я бы его вылечил, но поздно обратились
             - Может, я не поздно обращаюсь? – проговорил Виктор
             - Я вас не знаю и никаких лекарств вам не дам. Я не имею права врачевать. Мне никто не разрешал этого делать.
             - А кто у вас болен? – спросила женщина.
             - Жена.
             - Что с ней?
             - У нее рак легкого…
             - Наталья не вмешивайся, - одернул жену Иван Михеевич. – Мой способ лечения злокачественных опухолей очень эффективен. Но этого никто не хочет признать.
             - А результаты есть? – робко поинтересовался Виктор.
             - Да, есть. И очень убедительные. Могу показать кое-какие бумаги. Пойдемте в ту комнату.
Иван Михеевич встал с дивана. Роста он оказался высокого, телосложения крепкого, излишне упитанный. Грузно прошагал в горницу. Виктор за ним.
             - Садись, - перейдя на "ты" – бросил Михеич, сам прошел к комоду и стал шарить в верхнем ящике.
Виктор опустился на стул у круглого стола. В красном углу на комоде - телевизор, выше, два небольших пейзажа. На окнах цветы. Мягкий диван, платяной шкаф, грубка с лежанкой. По-крестьянски убранная кровать, над кроватью ручной вышивки ковер. На ковре – скрипка. На стульце у кровати баян, рядом этажерка плотно набитая книгами. "Иконы нет, значит и не знахарь он вовсе", - отметил про себя Виктор.
             - Вот. Читай, - сказал Михеич, тоже присаживаясь и разворачивая пухлую папку. Это были письма. В большинстве своем они содержали слова благодарности за исцеление от самых разных болезней. Встречались письма на бланках медицинских учреждений, и даже НИИ. Их Виктор прочитал с большим вниманием. Чем больше читал Виктор, тем больше убеждался, что перед ним не знахарь-чудодей, как он полагал вначале, а достаточно грамотный в своем деле человек, успехи врачевания которого признают даже люди с учеными степенями.
             - А вот другие письма. Их читать тебе не обязательно. В них во всех одно и тоже, Минздрав, комитет по фармакологии и другие учреждения, а точнее бюрократы от медицины отмахиваются от моих  достижений, не признают лекарства, которые я разработал. Предлагаю изучить мой опыт, дать людям эффективные средства лечения, а мне в ответ – отписки. Моя беда, что я не могу обосновать теоретически то, что нашел. Я не Фармацевт и даже не медик. Я в недавнем прошлом учитель.
             - Как же вы стали..., - Виктор замялся, не находя нужного слова,– как вы стали целителем?
             - Можно сказать случайно. К растениям у меня, так сказать, профессиональный интерес давно. А вот лекарственными увлекся недавно. Бродил однажды по лесу, веточку срезал, иду от комаров отмахиваюсь. Потом глянул, а из среза, точно капля крови просачивается. Запомнил место, где этот куст растет. Дома в определителях покопался, узнал название.
             - И что за растение?
             - Вот этого не скажу. Никому не скажу, пока патент на мои лекарства не получу. Растение, распространенное в нашей местности, но как оказалось, неизученное, о его свойствах  в литературе ничего не нашел. В целый ряд научно-исследовательских институтов писал. Там тоже ничего не знают. Я сам его исследовал. Теперь это растение главный ингредиент всех моих лекарств.
             - Как вам удалось исследовать без лаборатории?
             - Очень просто. На собственном организме. Я с виду крепок, а внутри болячек у меня много. Вот и попробовал одну лечить. Получилось. Потом  другую – тоже удача.
             - И серьезные болячки были?
             - Сначала камни из почек вывел. А потом сахарный диабет излечил. Кстати вот и справка, что я диабетик, но инсулина в доме у меня не найдете.
Иван Михеевич подробно рассказал, как он тайком от жены испытывал на себе лекарства собственного изобретения. Как удивлялись врачи районной поликлиники, где он значился диабетиком, когда узнали, что он длительное время не пользуется инсулином. Негодовал и возмущался по поводу безрезультатной своей переписки с научными учреждениями.
Виктор понимал, что своим обращением, затронул самый натянутый нерв Ивана Михеича. Он сочувственно поддакивал ему, постепенно втягиваясь, в эмоциональный разговор и уже искренне желал, хоть как-то  помочь этому человеку, поддержать его.
             - Вы сказали, вся беда в том, что не можете обосновать своих открытий теоретически? А если вам  взять специалиста  в соавторы?            
             - Думал об этом. К сожалению, хорошо знаю, что такое подобное соавторство. Обворуют, присвоят, оставят ни с чем. Нужен честный человек.
             - Я помогу найти такого человека.
             - Я еще тебя не знаю.
             - Захотите мне помочь, узнаете.
             - Однако ты хитер! Заполучишь мое лекарство, отдашь в лабораторию, там его мигом разложат на составляющие. И не нужен им Иван Михеич.
             - Я так не думаю. Вашим лекарством займется честный человек.
             - Хотя стоп, стоп! Ингредиенты узнают. А из чего я их получил? Пусть ищут! Ладно, парень. Как тебя?
             - Виктор меня зовут.
             - Кем работаешь?
             - Я ваш коллега.  Математику преподаю.
             - Будет жить твоя жена, Виктор. Из всех, кому я лекарство свое дал, пока ни один не умер. Обещай познакомить меня со своей женой.            

              Владимир Иванович поставил бутылочку с темно-коричневым настоем на край стола.
             - Рассказ ваш был интригующим. Иван Михеевич, видимо, человек незаурядный. Но я, извините, ученный и в чудеса верить просто  не могу.
             - А я поверил, - сказал Виктор.
             - Вы верьте. Это ваше право.
             - Но как же быть с лекарством?
             - Лекарство несите больной. Пусть она принимает, как рекомендовал Михеич.
             - Я вас понял. Спасибо, Владимир Иванович!
Этот разговор состоялся в кабинете лечащего врача Нади вскоре после визита Виктора к Ивану Михеевичу. И вот теперь спустя три месяца Владимир Иванович встретил Виктора с улыбкой.
             - Виктор Сергеевич, вы знаете, я начинаю  верить в чудеса! Я вас поздравляю, и беру свои слова обратно. Помните, что говорил о сроках жизни Надежды Петровны?
             - Как же? Помню.
             - Так вот, забудьте. Надежда Петровна чувствует себя прекрасно! У нее совсем прошел кашель. Никаких признаков удушья. Румянец в щеках. Представьте себе: пораженный участок легкого функционирует!
             - Спасибо, Владимир Иванович! Я это все знаю, и из писем жены и из ее рассказов. Я же каждый месяц бываю здесь.
             - Но вы, видимо, не знаете главного: исцеление вашей жены мы отнюдь не приписываем нашему учреждению. В нашей практике таких случаев не было. Я жажду познакомиться с этим чудодеем Михеичем. А вдруг это будущий нобелевский лауреат?
Виктор еще раз поблагодарил доктора, пообещал ему обязательно организовать встречу с Иваном Михеевичем, и заторопился в такую уже знакомую, шестую палату.
Надю он встретил в вестибюле. Она сидела в кресле с развернутой книгой в руках, углубленная в чтение. Рядом, на журнальном столике в хрустальной вазе стояли пышно распустившиеся тюльпаны. На стенке красовался яркий летний пейзаж. По всему периметру вестибюля на ажурных металлических подставках зеленели комнатные цветы. Через громадное окно, обрамленное нежно-голубыми шторами лился солнечный свет. Здесь вовсе не чувствовалась, что за окном морозный февральский день.
         Виктор подошел совсем близко, хотел присесть в кресло стоящее рядом. Но в это момент Наденька вскинула  ресницы, глаза ее засветились, щеки тронул румянец, книга упала на полированную крышку столика. Она вскинула руки, легко встала на ноги, шагнула навстречу. Супруги крепко обнялись и молча стояли, прижавшись щекой к щеке может,  минуту, может две. До тех пор пока слеза, скатившаяся по щеке Наденьки, не обожгла щеку Виктора.
             - Витя, прости… Это я с радости. Ой, как много радости! К чему бы это? Кажется никогда мне не было так хорошо.
             - Будет еще лучше. Я привез тебе новую порцию лекарства от Михеича и большой привет! Он уверен, что от твоей болезни скоро не останется и следа.
             - Дай-то Бог!
              29 марта Виктор получил телеграмму: "Встречай железнодорожной станции семь часов тридцатого Надя". Это был настоящий сюрприз! Виктор ждал дня, когда выпишут жену, готовился к поездке  в Москву, и вдруг, она едет одна!
            На станцию прибыли с Сашкой. Спасибо, сосед безотказно выручал транспортом. Ждали недолго, поезд пришел без опоздания. Виктор старался охватить взглядом весь состав, не зная, в каком вагоне, едет жена. И он увидел, как из девятого вагона шагнул на перрон долговязый Владимир Иванович, протянул руку в дверь, и в проеме показалась Надя. Она легко сошла со ступенек, увидела Виктора, замахала приветливо рукой. Сблизились, обнялись, расцеловались. Виктор обменялся рукопожатием с Владимиром Ивановичем.
             - Вот я и прибыл. Знакомиться с Иваном Михеевичем.
             - Конечно, конечно. Михеич ждет.
          В Казаровку поехали на следующий день. Иван Михеевич был дома, очень обрадовался визиту московского ученого. По случаю высокого гостя Наталья Ивановна накрыла стол. От спиртного все дружно отказались. С аппетитом ели отварную картошку с квашеной капустой, солеными грибами и малосольным салом. Потом пили чай, заваренный на травах. Деловой разговор завязался уже за трапезой. Владимир Иванович задавал много вопросов – прощупывал медицинскую эрудицию хозяина. Михеич бойко отвечал. Виктору казалось, что бывший школьный учитель и специалист – онколог, доктор наук разговаривают на равных. Михеич пытался критиковать науку:
             - Вы ведь в своих институтах ищите способы борьбы с болезнью. Я пошел иным путем: я ищу средства, которые мобилизуют организм на эту борьбу. И кое-что нашел. Вы в этом убедились.
             - Не спорю. Вы на правильном пути, - отвечал Владимир Иванович,- но одного случая исцеления для науки чрезвычайно мало. Ваше лекарство должно быть опробировано самым широким образом.
             - Берите, экспериментируйте, изучайте. Дайте квалифицированное научное обоснование механизма действия моего лекарства.
             - Если вы доверяете мне, тогда может быть поговорим о его составляющих? – хитро улыбнулся Владимир Иванович.
             - А вот это пока останется моим секретом, - тоже хитро прищурился Иван Михеич. Оба рассмеялись.
             - Иван Михеевич, я убедился в том, что ваше лекарство абсолютно безвредно.
             - Уверяю вас, что это так.
             - Это дает мне право рекомендовать его моим больным в сочетании с нашими традиционными средствами. Я буду направлять к вам больных. Такой вариант вас устраивает?
             - Вполне устраивает.
             - Вам лекарство дорого стоит?
             - Спросите об этом у Виктора.
             - С меня Михеич категорически отказался брать плату, и я наслышан, что он ни с кого не берет ни денег, ни подарков, - отвечал Виктор.
             - Я только прошу спирт. Иначе мне не на чем настаивать травы, - продолжал Иван Михеевич.
               Так разговор приблизился к своему логическому завершению. Потом перешли к обмену мнениями о погоде, о весне. Владимир Иванович высказал комплимент хозяйке за прекрасно накрытый стол и гостеприимство. Стали прощаться. Виктор смотрел на рукопожатие двух людей, таких разных, и таких одинаково увлеченных общей идеей и думал: "Вот оно начало осуществление мечты многих поколений"… Он был горд и счастлив тем, что оказался, хоть и косвенно, но причастен к зарождению союза, которому предстоит решить сложнейшую проблему человечества.
Вместо эпилога
"Здравствуйте, много уважаемый Иван Михеевич! Так и не пришлось мне организовать Вашу встречу с моей Надеждой Петровной. Наденьки больше нет. Умерла она неделю тому назад от злокачественной опухоли мозга. Как говорит Владимир Иванович, "метастаз прорвался в черепную коробку". Поймите меня правильно, это письмо не упрек Вам. Я еще раз благодарю судьбу за то, что Вы есть. Несмотря на то, что исцеление не состоялось, благодаря Вам я, Наденька, все наши близкие люди жили надеждой на добрый исход. Только теперь я стал понимать, что значит хоть один день надежды.
       Еще раз спасибо Вам, Иван Михеевич, за все, что Вы смогли сделать для меня и продолжаете делать для других людей. Успехов Вам в благородном поиске!
С уважением, Виктор".

             


    ДВА  ДНЯ  ИЗ  ЖИЗНИ ТОЛИ ТИТОРЕНКО

           Галина Георгиевна всегда называла сына своего Толей. Друзья звали его просто Толик. Галина Георгиевна может рассказывать о каждом дне жизни Толи. Друзья могут говорить о нем, но не могут знать столько сколько мать. Село запомнило только два дня из жизни Толика. Но запомнило так, что забыть их просто невозможно.
            Заканчивался последний месяц осени. Снег уже успел покрыть землю, и река уже почти стала. Дыхание зимы было все явственнее. И первый снег, и первый морозец –  все  дышало новью, звало ребятню на зимние игры и проказы.     В субботний день, после школьных уроков, пригорок на берегу Судости огласился веселыми криками, смехом, безобидными шалостями. Катание с горки всегда превращается в увлекательные игры. Здесь стирается разница в возрасте, здесь не играет роли, на санках, на лыжах, или просто на куске фанеры кто дальше прокатится по пологому склону.
                Толик пришел сюда без всяких "транспортных" приспособлений, просто посмотреть, разделить с ребятами общее веселье. Он, конечно же, промчался бы с пригорка и на лыжах, и на санках. Но была причина воздерживаться от бесшабашной суеты. Он совсем недавно поскользнулся на неровной дороге и сломал руку. Три дня не признавался матери об усиливающейся боли, мать сама заметила неладное. Пришлось обратиться к врачам – на правую руку наложили гипс. Нужно было беречься от случайных движений, от ушибов.
              Друзья знали о Толиной травме и старались не толкнуть его случайно. Но веселая ватага ребят не заменила, как на речке появился дошкольник Андрейка. И Андрейку привлекла не горка, а узкая полоска воды посреди замерзшей речки. Он направился к воде "посмотреть, как плавают рыбки". Его старший брат Женька видел Андрейку идущего к реке. "Но где же он?" Взгляд мальчика скользнул на полынью. Андрейка, не умеющий плавать, барахтался у кромки льда, донесся его слабый голосок:
     - Женька, помоги!
     - Братик тонет! – закричал Женька.
Теперь и вся ватага ребят увидела страшную картину: голова Андрейки то исчезала под водой, то появлялась снова, течение неумолимо сносило его под лед. Ребята бросились к полынье, впереди бежал девятиклассник Толя Титоренко. Он упал животом на лед, пополз к кромке. Раздался треск, и спасатель оказался в ледяной купели. Андрейки уже не было видно, из-подо льда  виднелся только, наполненный воздухом, пузырь от болоньевой куртки. Толик схватил рукой этот "пузырь" и потащил на себя. Ручонки уже захлебнувшегося малыша судорожно схватились за шею Толика, сдавили горло. Толик держался на плаву, загребая воду загипсованной рукой. На помощь спешили другие ребята, пытались подать клюшку, но жизнь Андрейки зависела только от действий Толика. Превозмогая боль в сломанной руке, ему удалось вытолкнуть Андрея на лед. Ребята оттащили Андрея подальше от полыньи, пытались поставить  на ноги. Стоять он не мог, ребята держали его на руках, изо рта лилась вода. Толик выбрался на лед сам, прокричал:
        - Скорее тащите Андрея домой!
        Андрейку погрузили в жестяное корыто, служившее вместо санок, и помчали от реки. Толик шел последним…
         Мать встретила Толю, всплеснув руками:
         - Толя! Что с тобой? Почему ты весь мокрый?
          Толик спокойно сел на табуретку, улыбнулся матери и произнес:
          - Мам, а я человека спас…
           Вся последующая неделя была триумфом Толика. О событии на реке писали газеты, начиная от районной и вплоть до центральных. Вот только некоторые заголовки: "Случай на Судости", "Ангел над прорубью", "Спас одной левой", "Гипс накладывали заново" и другие.
            К всплеску собственной известности и потоку похвал Толик отнесся спокойно. А главный вывод из всего происшедшего сделал такой:
          - Мам, скажи, а ведь Андрейка мне теперь братик?
          - Да сынок, вы теперь с ним как братики.
         Андрейка смог заговорить только назавтра и первым делом  спросил:
           - Мама, а Толик не простудился?
          Ребята к счастью пережили только шок, но не простудились.
          Поступок девятиклассника Толика Титоренко, все расценивали как героический. По линиям районных администрации и органов МЧС были подготовлены документы о представлении Анатолия к медали "За спасение утопающих".
          16 июля 2007 года был понедельник. На лугах – сеноуборочная страда. Солнечные дни позволили подготовить травы к уборке. Титоренки в этот день решили перевозить сено домой. Работали всей семьей с настроением, весело. На солнышке и легком ветерке переворошили валки, сметали в копны. И вот уже ароматное и шумящее сено, легко подхватывая на вилы, начали грузить в телегу. Толику нравилось подавать вилами охапки высохшей травы на растущий воз, который сверху уплотнял собственным весом и выравнивал старший брат Андрей. Сестра Катя и мать подносили сено к телеге.
           Короткий путь до подворья –  и вот уже опрокинутое с воза сено, дружная семья вскоре упрятала на сеновал. Толик заторопился, попросил у матери кружку молока, выпил его вприкуску с пряником.
            - Отдохни, куда спешишь? – мать сняла с волос сына зацепившуюся травинку.
            - Я только на тридцать минут отлучусь. Металлолома накопал на бывшем мехпарке. Отвезу приемщику на велосипеде и – домой.
             - Ну, зачем тебе эта добыча железок? Деньги у тебя всегда есть на карманные расходы. Отдохни лучше.
             - Я не ради денег. Это ради спортивного интереса.
              Прыгнул Толик на велосипед и укатил от дома. Мать глядела вслед сыну, пока он не скрылся за поворотом.
              В хлопотах по хозяйству Галина все-таки почувствовала, что, обещанные сыном, тридцать минут истекли. Почему-то тревожно дернулось сердце. "Да, ладно. Мало ли опозданий случалось у Толи?" – успокоила сама себя мать. И тут калитка двора распахнулась, во двор шагнул сосед Мишка. Лицо его выражало тревогу, голосом глухим и срывающимся он проговорил:
            - Толик там, на повороте, лежит на асфальте… И ничего не говорит…
             Мать бросилась за Михаилом, но ноги не слушались, голова кружилась. Она отстала от него, но уже издали разглядела на дороге "Скорую помощь", людей в белых халатах и вообще много людей. Все расступились. Мать увидела лежащего Толю. В висках застучало сильно и громко и почему-то совершенно осмысленно: "Все.., все, все!" Это действительно было все: Толя был мертв!
            От спокойно застывшего лица Толи мать перевела взгляд на стоявших людей. Многие плакали. А вот и названный братик Андрейка. Он рыдал. Слезы в два ручья катились по его щекам. Показалось, совсем явственно прозвучали слова Толи: "Мама, я  человека спас". "Вот он этот человечек, плачущий, но живой. Это ты, сынок, спас его. А почему тебя никто не спас? Почему? Ты сам упал с велосипеда и ушибся? Тебя сбила машина? Что случилось?" 
           Женщины взяли Галину под руки, отвели на обочину. Как могли, успокаивали.
            Уже потом, после похорон, когда матери разъяснили суть медицинского заключения, она стала воспринимать, что какой-то маленький тромбик бродил по кровеносным сосудам сына и в тот роковой момент перекрыл где-то поток крови, остановил сердце. Получилось, что  никто не мог спасти юного спасателя.
            Нет Толика среди нас, но жива светлая память о нем, сверстники знают его как компанейского, веселого, всегда готового поддержать друзей. Учителя не выделяли его из общей массы особыми способностями в учебе, чаще говорили, что подленивается, не старается быть в лучших. Но видели и отмечали его добрый характер. Особенно ценила его за это качество мать. Толя помнил все дни рождения родственников и близких друзей. Всегда старался хоть чем-то поздравить в этот день юбиляров. Он, как и многие сверстники, увлекался рыбалкой. Что его выделяло из общей среды так - это стремление к уединенным прогулкам. Может это было желание полюбоваться природой, или поразмышлять о чем-то. А может, пробуждалась тяга к сочинительству. Галина Георгиевна хранит обыкновенную ученическую тетрадку, исписанную обрывками небольших текстов, похожих на стихи. И среди этих юношеских набросков вдруг встречаются две просто шокирующие строчки:
           "…Ты дал мне детство лучше сказки
            И рай мне – смерть в семнадцать лет…"
           Что это? Предчувствие, интуиция, или мистика?
            В семнадцать лет ушел Толик из этой жизни, оставив после себя яркий след героического поступка. А как мы оценивали явный подвиг подростка? Мы восхищались. Мы ждали государственной награды. Но ее все не было. Где затерялась награда, о которой хлопотали ответственные дяди? Может в бюрократической трясине утонули подготовленные к тому документы? Может кто-то равнодушно выбросил их в корзину. Пусть нет и не будет кусочка звонкого металла. Но есть и будет жить светлая память о юном герое!

               

               
ЮРА  ПРОДОЛЖАЕТ  ЖИТЬ!

      Был жаркий день. Семья Булдиных занималась текущими делами. Глава семейства Александр Иванович ушел на луг посмотреть: не пора ли сгрести сено. Жена возилась на кухне. А гости –  зять Юрий и двое его друзей, –  приехавшие на выходные в Юдиново, обосновались в палатке прямо на берегу  Судости. Лидия Сергеевна поторапливала четырнадцатилетнего сына, тезку зятя:
      –  Юра,  пора везти продукты гостям.
      Сыну это поручение в радость: передал харчи – и купайся, сколько влезет.
      Юра барахтался, плавал, нырял в маске за раками. Трое старших друзей, загорая, вели непринужденную беседу. И вдруг вспомнили: "А где же Юра?!" Его не было на берегу, не было и на спокойной глади реки. Страшная мысль ворвалась в сознание каждого. Все трое бросились в воду. Нашли Юру быстро, однако, без признаков жизни. Зять, Юрий Пантелеенко, врач по профессии, действовал грамотно и хладнокровно, друзья помогали. Летели секунды, минуты… И, вот, когда уже силы спасателей были на исходе… "Есть дыхание!" – прошептал врач. Но нужно откачивать воду из легких! Нужна реанимация! Нужна "скорая помощь"! До больницы более километра. Скорее к асфальтовой дороге! Водитель белой "Волги" равнодушно проехал мимо. А вот "Жигули"…
      – Стой, стой! Помоги,.. до больницы…
      К счастью, "скорая помощь" только вернулась с вызова и была на месте. Водитель Петр Дудин и дежурный фельдшер Ольга Лопхан  в считанные секунды были уже в пути. Понимая сложность  ситуации, заехали за врачом Маллаевым.
      Сделали поддерживающие инъекции, и "скорая" примчала  Юру в районную больницу. Мальчик продолжал находиться в коме. В таком состоянии приняла его дежурный врач Наталья Ревегук. Она срочно вызвала врача-анестезиолога Александра Засульского, который оказал необходимую помощь. Однако состояние пострадавшего требовало откачки воды из легких и других реанимационных процедур.
    Дальнейшие события происходили уже в ночь с субботы на воскресенье, что, безусловно, затрудняло установление связи с нужными службами. Но по первому зову, врачи спешили на помощь и ночью, и потом уже утром, в воскресенье. В больницу прибыли Светлана Зайцева, Сергей Шаповалов, главврач Юдиновской больницы Ибрагимов. Утром приехал из Брянска главный детский анестезиолог Виктор Алёкса. Он откачал воду из лёгких пострадавшего. Но Юра не приходил в себя. Состояние его врачи оценивали как крайне тяжёлое.
      Ибрагимову удалось связаться по телефону с заместителем главврача детской областной больницы Людмилой Сергеевной Якубович. Та сработала оперативно: в Погар была направлена реанимационная "скорая помощь". Борьба за жизнь Юры продолжалась в отделении реанимационной детской областной больницы. Были привлечены лучшие специалисты, задействованы все технические возможности. Врачи буквально не отходили от пострадавшего. Однако по словам матери Юры Лидии Сергеевны, никто из врачей не спешил успокоить ее.
      – По выражениям их лиц, глаз, по интонациям я понимала, что Юра безнадежен, – с дрожью в голосе вспоминает она. – Но свершилось чудо: во вторник Юра попросил пить. С этого момента началось его возвращение к жизни.
      Десять дней пребывания в реанимации потребовалось на восстановление жизненных функций организма. Еще неделя долечивания, и врачи сказали долгожданную фразу: "Юра здоров".
      Родители сожалеют, что в тревоге, в волнении не запомнили имен всего персонала реанимационного и других отделений и служб больниц. Теперь, когда человеческая жизнь спасена, можно спокойно рассуждать, анализировать.
      – Юра остался жить только благодаря тому, сто оперативно и четко сработали все звенья неотложной помощи, – подводит итог главврач Погарского района Василий Конопляников.
      – Этот яркий пример еще раз доказывает то, что скорая медицинская помощь должна быть доступна для каждого, даже самого маленького населенного пункта, – говорит главврач Юдиновской больницы Курбан-али Казамбиевич Ибрагимов. Ну а Юра? К счастью, он не помнит всех тревог, связанных с его спасением, но присоединяется к благодарностям родителей. Юра продолжает жить!

               

               
                БОЛЬШАЯ СЕМЬЯ
          Выражение "Большая семья" в последнее время употребляется всё реже. Ему на смену пришло – многодетная семья. Если три ребёнка – уже многодетная. Как же много, если простое воспроизводство нации именно такое количество рождаемости и предполагает? Смертность от болезней, от несчастных случаев, от катастроф по статистике как раз и требует рождения троих детей для простого воспроизводства. А чтобы человечество множилось, чего мы так боимся, троих детей в семье мало. Вот передо мной книга регистрации жителей Юдинова за 1912 год. Листаю её страницы, читаю: пять, семь, восемь детей в семье – это как правило. А вот семейка: двенадцать наследников! Есть такие семьи и в наши дни, но это большая редкость. Чаще всего это семьи с приёмными детьми. А есть ли у нас в селе большая семья? Есть, не задумываясь скажут в Юдинове. Это семья Тамары Анатольевны и Петра Васильевича Саманцовых. У них девять детей! Своих! Не приёмных.
        Кто они героические родители? Самые простые люди, наши односельчане, соседи. А мне так не просто соседи – это мои бывшие ученики. (Черт, возьми! Как быстро летит время!) Ведь и Тамару и Петра помню сидящими за партами. Помню в общей компании весёлых и озорных мальчишек и девчонок. А теперь они взрослые, степенные, серьёзные люди – родители большой семьи. Не сразу это случилось. Значит, прошли годы…
         В 1975 году окончила Тамара Свириденко десять классов. Мать её, Нина Викентьевна, трактористка колхоза "Победа", посоветовала дочери учиться на бухгалтера: "Не женское это дело трактором управлять. Счётные работники колхозу тоже нужны". По совету матери окончила Тамара училище в Чуровичах, стала счетоводом. Но вскоре поняла, что полученных знаний мало, продолжила учёбу в сельскохозяйственном техникуме. После окончания его  стала работать бухгалтером в колхозной конторе. 
         У Петра Саманцова было всё проще. Права тракториста ещё в школе получил, школу на год раньше Тамары окончил, шофёром в армии стал. Демобилизовавшись, в колхоз вернулся. И Пётр и Тамара знали друг друга ещё по школе. А вот ближе познакомились, уже работая в колхозе. Оба деревенские, бухгалтер и механизатор полюбили друг друга. 17 февраля 1979 года – эта дата стала точкой отсчёта их семейной жизни. .После свадьбы стали жить вместе в доме Свириденок – родителей Тамары.  В конце года у молодых супругов родилась дочь Наташа. А в следующем году семью постигла утрата – умер отец Тамары, Анатолий Фёдорович.
        Вскоре колхоз предоставил молодой семье новый просторный дом. Пришлось немало потрудиться и молодожёнам и родителям на окончательной отделке нового дома, оснастить его мебелью, благоустроить. Петр, Тамара и Наташа стали  жить самостоятельно. Маленькой Наташе не пришлось долго быть единственным ребёнком в семье. Очень скоро появился у неё братик Саша, а потом сестричка Оля…
       Тамара уже после первого декретного отпуска не вернулась на бухгалтерскую работу. Мужу приходилось трудиться  на всю семью одному. Принимая во внимание материальное положение растущей семьи, председатель колхоза доверил молодому механизатору новенький самосвал "КАМАЗ". Работа на этой машине была для Петра сплошным удовольствием. Грузоподъёмная, безотказная в любую погоду, на любых дорогах машина была послушной в руках своего хозяина. Петр относился к технике с любовью и нежностью. Зарабатывал хорошо – на всех пятерых хватало, и не только на питание, но и на благоустройство, и на одежды, и домашнюю утварь.  Поэтому никто не удивился, когда после Оли в семье Саманцовых родились Серёжа, а потом и Володя. И уж совсем как должное приняли в селе рождение Мити, Маши, Жени, Толи.
       Деревенские женщины в разговорах всё чаще задавались вопросом: как же родители управляются с таким семейством?
     - Да очень просто, - говорила Тамара Анатольевна. – Старшенькие дети помогают и мне и маленьким. Отца стараемся на домашние дела не отвлекать – у него и так работы много.
         Случалось соседки, да и не только ближние женщины, старались заглянуть в дом Саманцовых: небось в беспорядке, в грязи дети лазают? А уходили из дома, удивлялись: чистота и порядок – куда ни глянь! Позавидовать можно. Да и поучиться, как надо вести хозяйство. Вот так-то организовали родители жизнь большой семьи!.
          Однако говорить, что всё было легко и просто, конечно, нельзя. В 2000 году пережили ещё одну утрату. Умер отец Петра, Василий Кириллович Саманцов. Прибавилось трудностей уже в девяностые годы. И не только потому, что в стране перестроечные проблемы возникали одна за другой, но и трудности семейные: болезнь и смерть отца,  окончание дочерью Наташей школы и  решение проблемы дальнейшего определения судьбы её. Наташа закончила школу с серебряной медалью и перед ней открывались возможности учиться дальше. Наташа выбрала медицинский колледж. Без проблем поступила на учёбу и блестяще закончила её с "красным дипломом", получив специальность фельдшера. Теперь она живёт и работает в Москве, вышла замуж, растит дочь.
          Старший сын Саша окончил школу, отслужил в армии, теперь, как и все деревенские мужики, зарабатывает деньги в Москве. В Москве нашёл работу и Дима. Дочь Оля не уехала далече – нашла работу в районном центре. Стала поваром-кондитером. Сергей и Володя снимают на двоих квартиру в Брянске, там и работают. Володя служил в армии по контракту три  года, но потянуло к мирному труду. Маша учится в кооперативном техникуме, Женя заканчивает десятый класс, Анатолий идёт за ним по пятам, он пока восьмиклассник, отличник в учёбе. Родители довольны своими детьми, помогают им каждому идти по выбранному пути.
         Рассказывать как трудно и сложно растить и воспитывать стольких детей матери, наверное, лишнее. Это и так понятно. А вот как складывается жизнь и работа отца большого семейства Петра Васильевича? Мы уже знаем его, как колхозного механизатора. Но с развалом колхоза трудяга самосвал ушёл в неизвестном направлении. Пётр Васильевич сразу пересел на МТЗ-80 и работал трактористом. Но пришло время расстаться и с трактором. Председатель  решил, что и трактор колхозу не  нужен. А раз не нужен – значит можно кому-то продать, или, на худой конец, сдать в металлолом, размышлял председатель. А то, что отец большого семейства остаётся без заработка - это никого не волновало. Ушли из колхоза машины, трактора. Ушли коровы и свиньи. Ушло всё, что могло уйти с пользой для кого-то. Ушёл, наконец, из Юдинова и весь колхоз. На смену всему этому пришёл ка-пи-та-лизм!  Тот самый, о котором нам столько лет говорили, писали: загнивающий, с "золотой лихорадкой", с кризисами, со звериной мордой и т.д., где каждый каждому уже не товарищ и брат, а просто – волк. И все воочию увидели, что именно это, когда -то газетное пугало, к нам и пришло. И пошли, поехали мужики из села родного искать работу и заработок ради спасения семей.
        Поехал в процветающую столицу и Пётр Васильевич продавать свою рабочую силу. А за ним и сыновья Александр, Дмитрий, Сергей, Владимир. Двое последних нашли работу в Брянске. С трудностями, но выживает большая семья Саманцовых. Выживает и растёт. Уже у Александра образовалась семья, родилась дочка. А как же государство помогает большой семье хочется спросить? Мать отвечает:
     - Пользовалась я льготами, как многодетная, почти четыре года. Потом сняли льготы, сказали, что семья больше не мно-                годетная. Такое заявление, признаться, даже слух режет. Куда же делись мои дети? Теперь вот опять льготы восстанавливают.
       Да, действительно стоит задуматься, кому у нас даны права решать вопросы семейственности?  У нас так много говорят и пишут о решении демографической проблемы, но всякий раз подводя итоги, разводят руками: видно одних разговоров мало. Иначе как объяснить, что в нашем районе в 2008 году родилось на 24 ребёнка меньше, чем в предыдущем.
       - Раньше внимание к семье было больше. После рождения пятого ребёнка меня наградили бронзовой медалью "Материнская слава". После рождения Маши наградили серебряной медалью, но, к сожалению, не удосужились вручить мне эту награду. – Вздыхает многодетная мать.
      Наверное, трудно стало собирать большую семью вместе, чтобы торжественно поздравить родителей, посидеть спокойно за столом?
      - Хотели Новый год вместе встретить – не получилось. Хотя все дети в начале января посетили родительский дом. – Говорит Тамара Анатольевна.
       2009 год для большой семьи Саманцовых юбилейный: родители "жемчужную свадьбу" отмечают. До золотой ещё много времени, но и тридцать прожитых лет тоже срок не малый. И тридцатилетие, конечно же, событие для семьи значительное. Может хоть в этот день вся большая семья  соберётся вместе, а районные руководители подумают: а не представить ли Саманцовых  к "Ордену Родительской славы"?

               

     Бывали   праздники  В  СЕЛЕ         
          Хоть на градуснике – только минус два, утро выглядит – по зимнему: порхают редкие легкие снежинки, вчерашние проталины и лужицы замаскировались под тонким слоем льда и мелкого снега. Центр села выглядит празднично: рядом со знакомыми зданиями выросли маленькие живописные домики, неподалеку расположилась эстрада, звучит весёлая музыка. Близится час начала весеннего праздника: проводы русской зимы.
          Восседая на дымящей печи, по улицам проезжает сказочный Емеля. Он зовёт односельчан поторопиться на праздник, где их ждут горячие блины, пироги, бублики, крепкий чай, весёлые и бойкие игры, песни, пляски, шутки, смех.
         От  приглашения, поданного таким героем, попробуй откажись! Торопится народ  к месту празднества, всё многолюднее в центре села.
         На эстраду выходит Дед Мороз. Сегодня он выглядит как никогда солидно. С посохом в одной руке и мегафоном в другой, громко возвещает о начале праздника. Тут же Снегурочка. Она помогает веселить народ, организовывать игры, танцы, песни.
        Заливисто поют гармошки. С ними пришли сюда не только парни, но и пенсионеры решили, как говорят, тряхнуть стариной. Баянист Дома культуры Владимир Булдин скромно сомкнул меха баяна – пусть поёт русская славная старина. Звенит бубен, тренькает балалайка, широко и многоголосо льются над селом старинные обрядовые песни.
          А какой сельский праздник обходится без знаменитой "барыни".
          - Барыня! Барыня! Выходите на эстраду! Лучшему плясуну – подарок от Деда Мороза!
          Льются, кружатся цветные юбки, выбивают дробь каблуки, звучат частушки – озорные, занозистые, звонкие. Попробуй, определи, кто лучше пляшет? Ох, и трудно.
         - А коли так, давай, Снегурочка, всем по подарку!
         Высок гладко обструганный столб! Посмотришь на верхушку - шапка сваливается. А там на высоте – подарки для самых ловких. Кто первый? Желающих хоть отбавляй! Но одного желания мало, нужна сноровка. Под общий смех соскальзывают со столба неудачники и растворяются в толпе.
         Под аплодисменты, с поднятым над головой трофеем, гордо уходят счастливчики, достигшие верхушки. Ловких оказалось немало – все призы поснимали, даже петуха в клетке унесли. Одно состязание сменяется другим. Вот уже на помосте соревнуются сельские силачи. Над головами то и дело взлетает двухпудовая гиря.
          - Раз, два… пять… семь, восемь… - считают Дед Мороз и Снегурочка.
           За весельем и не заметили, как рассеялись тучи, сквозь туманную пелену, проглянуло солнце, заструились ручьи, заблестели лужи.
          - Весна! Весна! – раздались голоса. На эстраду вышла Весна. Её примчали украшенные тройки. Весна всем улыбается. А улыбка! Под стать весеннему солнцу. Грустный Дед Мороз сдаёт ей свои полномочия. Ярким факелом вспыхивает чучело Зимы. Прощай, зима! Щедра ты была и на снега, и на морозы, да только кончился твой срок.
          Властвуй Весна – красавица! Рады тебя приветствовать раннюю, щедрую, солнечную, трудовую!
         Хорошо умеют отдыхать на селе, ещё лучше умеют трудиться.  И трудятся, наперекор перестроечной стихии. Встают за конный плуг пахари, звенят, сверкают на лугах косы, срезая оскудевший травостой, идут на стойло к стаду женщины с ведёрками, пасутся на лугу коровы, лошади, гуси  – работает деревня, выживает, потому что живут здесь, пока.., тоже люди.    

       

               
 

               

    




               











          





            
 
         
         



         





               
          
               









               
 




 









               


2009г.