Арбалет

Война районов

Единственное, чего стоит бояться на этой планете, — это человек…
Карл Густав Юнг

Наша «машзаводская» банда (как любил называть уличную компанию посёлка машиностроительного завода местный блюститель порядка, обожаемый всеми неправильными пацанами района товарищ участковый Иван Борисович) приобрела партию арбалетов.

Теперь при стычках с соседними районами, а особенно с ублюдками из Черёмушек, у нас точно будет преимущество.

Конечно, наконечники стрел мы заменили тупыми металлическими набалдашниками, чтобы не убивать, а как говорится — выводить противника из строя. Мы же не звери какие. Да и сидеть в «гостеприимных» чертогах российских зон пока никому не хотелось.

К такому неординарному решению нас привёл прошлый неудачный опыт. Тогда толпа пацанов упомянутых Черёмушек отметелила нашу команду по полной программе. Они использовали самодельные резиновые дубинки, которыми охаживали нас и в хвост и в гриву.

Надо сказать, что по негласному соглашению в массовых драках среди районов мы не применяли увечное оружие такое как: велосипедные цепи, кастеты, булыжники, арматура, деревянные бруски и тому подобные подручные средства. А вот на счёт резиновых дубинок разговора не было. И не увечат, и дух выбивают в пять секунд.

Завтра мы решили взять реванш. Кроме резинового дубья у каждого нашего бойца был арбалет пистолетного типа. Будем вышибать «черемушкинцев» ещё на подлёте. В засаде оставим пяток парней с дальнобойными арбалетами. Пусть под шумок выбивают «чертей» издалека.

***

«Все… пора. Пацаны уже собираются во дворе. Как хорошо, что меня назначили снайпером потому что, не смотря на очки с толстенными стёклами и кличку «Ботаник» я действительно очень хорошо умею стрелять и никогда не промахиваюсь. Да и идея с арбалетами была тоже моя. Сначала хотели понаделать рогаток, но мне удалось убедить старшаков, что арбалеты будут гораздо круче.

Благодаря обширным связям моего отца, который никогда и ни в чем мне не отказывал, нам удалось выписать из Прибалтики несколько десятков арбалетов якобы для спортивного клуба. Впрочем, мой предок искренне считал, что так оно и есть. Он был уверен, что его сын сотоварищи хочет организовать местный кружок продырявливания мишеней. Наивный. Арбалеты нужны были нам совершенно для других дел и уж точно не для спортивных.

Может теперь, когда я внёс столь весомый вклад на общее благо, когда мы наконец-то победим ненавистные Черёмушки, меня начнут уважать и перестанут обзывать обидными прозвищами. Дадут реальное погоняло, например «Стрелок» или «Снайпер». Быть может, девочки перестанут смотреть презрительно в мою сторону. И кто знает, может одна из них, наконец, согласится пойти со мной на свидание. Все… зовут… Опять «Ботаник», опять «Очконавт», опять «Дохлик»! Господи! Да когда же это кончится!»

Час икс настал. Все шло по задуманному плану. Они приехали на автобусе. Человек семьдесят — весёлые, улюлюкающие, размахивающие дубинками. На некоторых виднелись пятна засохшей бурой крови. Оставили как есть с прошлого раза — для большего психологического эффекта, видимо. Мы стояли в два ряда. Передние держали резиновое дубье — задние скрывали за спинами заряженные арбалеты.

Увидев, что на этот раз мы пришли не с голыми руками, черемушкинцы сбавили шаг. Но, определив своё численное превосходство, с криками бросились в атаку.

— Да-а-ава-а-ай! — взревел наш вожак, когда дистанция сократилась до тридцати метров.

Передний ряд дружно присел и задние дали залп. Не все стрелы, конечно, угодили в цель, но и половины было достаточно, чтобы слегка деморализовать нападавших…

Раздались вопли боли и отборный мат: кто-то хромал, кто-то катался по земле, прижимая руками ушибленные места. Сила удара даже из пистолетного арбалета на таком расстоянии была приличная.

— Впе-ере-е-ед! — ещё яростней зарычал вожак, и мы бросились в бой.

Вернее, бросились наши пацаны. Я же — лежал за центральной теплотрассой и методично отстреливал из чёрного «ягуара» самых активных участников битвы с враждебной стороны.

Я старался бить по ногам, обездвиживая черемушкинцев очень эффективно, но не смертельно. Попадать по целям было все труднее. Противники смешались в единую орущую массу, и различить где свой, где чужой — не представлялось более возможным.

Я решил вообще прекратить стрельбу, зацепив случайно своего же товарища, который, получив «болтом» по голени зашипел от боли и яростно закрутил головой, выискивая обидчика. Другие снайперы видимо тоже поняли, что толку от арбалетов больше никакого и, побросав их, смешались с ревущей толпой.

А я… Я не мог заставить себя поступить также. Холодный липкий страх перед этим вопящим, многоголосым, многоруким и многоногим монстром, называемым «уличной массовой дракой» затуманил рассудок. Я не мог пересилить себя, снять очки, взять дубинку и слиться с этим ужасным кошмаром.

Я заплакал от обиды, жалости и презрения к себе. Всё! Меня опять назовут трусом… опять будут потешаться и откровенно издеваться… Я теперь по жизни — тряпка, слюнтяй и чмо…

Нет! Я не такой! Я докажу вам! Я докажу всем! Девчонки будут восхищаться мной!

На арбалет легла стрела с охотничьим наконечником. Я выписал их целых пятьдесят штук. Родители мои, довольно обеспеченные люди и в деньгах своё любимое чадо никогда не ограничивали. При желании я в любой момент мог купить новенькую «Яву» или даже «пятёрочку». Но выделяться не хотелось. И так моё положение в уличной тусовке оставляло желать лучшего.

Ещё вчера я принёс и спрятал «болты» в порванном утеплителе теплотрассы. Зачем я это сделал? На тот момент, пожалуй, объяснить я вряд ли бы смог. Теперь-то я знаю — это было навеяно свыше.

Нет не Богом. В него, как и вся сознательная советская молодёжь того времени, я не верил. Просто — Свыше.

Голос что иногда звучал у меня в голове. Голос, который я поначалу относил к своему безудержному воображению, а потом просто свыкся с ним, не обращая на его шёпот особого внимания, и лишь слепо следовал его советам, искренне считая, что все навязанные им решения я придумал сам. Это трудно объяснить, да и вряд ли нужно.

Первое же смертоносное жало воткнулось в горло вожаку черемушкинцев, подрагивая опереньем. Здоровенный детина, дробящий кирпич одним ударом кулака рухнул, сложившись пополам, словно тонкая тростинка под ударом мечете. Вторую стрелу я послал прямо в глаз нашему «предводителю команчей». Тот медленно сполз по стенке глядя на мир единственным мёртвым оком.

«Так кто теперь петя-петушок? Ещё стрелу, ещё, ещё, ещё… в своих… в чужих…»

Поначалу никто в горячке ничего не понял, а потом… Потом началась паника. До них, наконец, дошло, что кто-то всех хладнокровно убивает. Недавние смертельные враги прекратили лупцевать друг друга и заметались по пустырю, словно облако комаров перед дождём

«Вот и помирились», — зло ухмыльнулся я, посылая стрелу за стрелой.

Я упивался своим могуществом. Я чувствовал себя высшим существом, способным даровать или отнимать жизнь. Великая гордость поднималась во мне. Я — вершитель судеб!

Пацаны не разбирая дороги, неслись к автобусам, запинаясь о трупы своих товарищей. Взревели моторы: «Лаз» черемушкинцев и наша «Кубань», на которых мы прибыли к месту встречи на полном ходу скрылись за поворотом.

Я остался на поле боя совершенно один, если не считать валяющиеся вокруг трупы.

Тридцать два. Я насчитал тридцать два убитых пацана и ни одного раненого. Я чертовски хороший стрелок!

Улыбка озарила моё лицо. Что-то навсегда изменилось во мне. Что-то основательное и фундаментальное.

Раздался вой сирены и милицейская «семёрка» выскочив на пустырь, резко ударила по тормозам.

В мою сторону уставились чёрные глазки автоматов. Что-то кричал громкоговоритель, но я не слышал что. Для меня сейчас существовали только эти автоматные глазки.

Я медленно поднял арбалет. Выстрелы оглушительно всколыхнули пространство. Тупой удар в грудь швырнул меня на землю, но я успел заметить оседающего автоматчика с торчащей из разинутого рта стрелой.

«Попал… как всегда», — промелькнуло у меня в голове, и насупила тьма.

Палата смерти

Я не знаю, каким чудом я выжил. До сознания еле слышно доносился тихий разговор мужчины и женщины. Включившееся обоняние учуяло неповторимый запах больничных лекарств. Я в больнице.

Медленно открыв веки, я узрел белый без единого пятнышка потолок. Тихонько повернул голову на голоса: на табуретах сидели и мило ворковали молоденький милицейский сержант и не менее молоденькая симпатичная медсестра.

Я с неприязнью отметил их душевную идиллию, и мне вдруг нестерпимо захотелось почувствовать в руках тяжесть моего арбалета.

— Смотрите… он очнулся! — воскликнула медсестра, заметив мой горящий ненавистью взгляд.

— Господи! Смотрит-то как страшно!

— А то, — ухмыльнулся милиционер. — Он же, сволочь, человек сорок народу положил из арбалета… и пятерых наших.

«Не ври!» — хотелось сказать мне. — «Всего-то одного, а надо было всех».

Но язык отказывался подчиняться. Казалось, он распух и заполнил собой все пространство во рту.

— Ужас! — девушка театрально округлила красивые глазки. — А ведь мальчик ещё совсем.

«Сама не далеко ушла! Старше всего года на два… практикантка, мля».

Уж кого-кого, а студенточек из нашего мединститута я за версту вижу… про***** ещё та. Хотя и эти безотказные девочки почему-то мной всегда брезговали.

Мне на мгновенье стало так грустно и тоскливо, что по щекам поневоле потекли слезы. Но через секунду накатила новая волна ярости и слезы мгновенно высохли. Я попробовал пошевелить рукой.

— Мал, да удал, — хохотнул сержант. — А вообще он везунчик: две пули в грудь — одна возле сердца… и живой… паскуда.

— Не обзывай его, — неожиданно вступилась практикантка. — Мне его жаль… немножко.

«Ого!» — с ненавистью подумал я. — «Заработала бонус шлюшка. За это ты умрёшь последней и не сразу».

— Жаль? — искренне удивился милиционер. — А тридцать человек погибших таких же, как он пацанов тебе не жаль? А нашего сотрудника, у которого осталось трое детей, тебе тоже не жаль?

— Жаль, — тяжело вздохнула медсестра. — Мне всех жаль. Уж такая я уродилась жалостливая. Наверное, поэтому и на медицинский факультет пошла учиться.

«Как же!» — бессильно бесился я. — «Просто в нашем городишке, девкам идти больше некуда. Одна дорога: либо в медицинский институт, либо в ПТУ. Впрочем, один хрен — что там их пердолят во все щели, что там… Левая рука работает нормально — теперь нога».

— А вообще он действительно везунчик, — продолжила меж тем девушка. — Его раны удивительно быстро регенерируются. Доктора говорят — феномен. Даже вызвали какого-то профессора из Москвы. Вчера рентген показал, что все внутренние разрывы уже восстановились, а прошло всего на всего три дня.

— Да-а-а… действительно чудеса, — почесал затылок сержант. — Слушай Ленка, может, организуешь чайку? Мне-то с этим гавриком неотлучно находиться надо.

— Ага, сейчас, — разулыбалась девушка и выпорхнула в коридор.

Сержант встал, потянулся и подошёл к окну, повернувшись спиной ко мне.

«Пора!» — мелькнуло в голове и, вырвав из вены капельницу, я как на пружинах прыгнул к нему. Игла аккуратно вошла в глаз и, достигнув мозга, остановилась. Милиционер умер мгновенно, не успев понять почему.

Я стащил с него форму и положил бездыханное тело, на кровать, укрыв простыней с головой.

«Так… теперь одеться. Черт! Немного великовата… Ну да ничего… сойдёт… теперь сесть на табурет».

В коридоре послышались лёгкие шаги медсестрички.

— А вот и чай с вареньем, — весело защебетала она, прикрывая за собой дверь.

— Ой… мама…

Горло её захватила петля удавки все из той же капельницы.

Я изо всех сил потянул концы. Девушка захрипела и медленно осела на пол. Я слегка ослабил хватку. Она все ещё была жива.

Меня вновь охватило немыслимое упоение от своей власти над жизнью и смертью. Я почувствовал небывалое возбуждение. Задрав полы халатика, грубо вошёл в неё, усилив давление удавки.

Девушка на мгновенье пришла в себя, уставившись на меня огромными обезумевшими глазами, из которых медленно уходила жизнь. И это был — невероятный кайф. С последним стуком её сердца я кончил, едва сам, не лишившись чувств от яркого оргазма.

Это был мой первый половой акт с уже любимой, но уже такой мёртвой девочкой. Её красивое лицо застывшей маской смотрело в белый потолок больничной палаты. Глаза подёрнулись стеклянной поволокой и с удивлением рассматривали одиноко висящую лампу дневного света, словно в ней увидели нечто необычное. Она была прекрасна! Гораздо лучше, чем живая…

Я встал, одёрнул китель и вышел в коридор.

Вор

Жорик был мелким воришкой. Промышлял обычно автомобильными магнитолами у раззяв-водителей забывших закрыть дверцу автомобиля; да дамскими сумочками кои ловко выдёргивал из слабых рук зазевавшихся женщин. Не брезговал Жорик и выхватывать мобильники у школьников, что вечно тыкают пальцем по кнопкам социальных сетей, не замечая больше ничего вокруг.

Сам он был худ, вёрток и как-то чертовски неприметен. Никто из потерпевших так и не смог его конкретно описать. Воспоминания о его внешности были какие-то расплывчатые, смазанные, без каких-либо особых деталей… словно грабило людей приведение, а не человек из плоти и крови.

Жорику везло. Сотни краж и ни одного задержания… даже по подозрению. Вот и сегодня: выхватив сумочку у какой-то пожилой дамочки, он виртуозно скрылся по заранее обдуманному маршруту.

Теперь стоя возле мусорного бака Жорик потрошил добычу которая перекочевала в его карманы в виде десяти тысячи рублей, навороченного мобильного телефона и дорогой почти не пользованной косметички.

Жорик был доволен. Куш был не то чтобы очень жирный, но и не обычная мелочовка. Забросив сумочку в мусорный контейнер, он, весело насвистывая, направился по адресу проживания, а именно в подвальное помещение многоэтажки, где оборудовал себе уютный уголок в отопительных трубах.

Дойдя до подвальчика, Жорик озадачено остановился. Замка, который он самолично украл на рынке и повесил на дверь, почему-то на месте не оказалось. Значит, у него были гости. Ни работники ЖЭКа, ни участковый, ни за что не оставили бы столь «ценный объект» открытым. Значит: либо кто-то из них все ещё внутри либо в подвал забрался кто-то ещё. Учитывая, что времени было час ночи — второе было вероятнее всего.

Жорик хищно осклабился и, вытащив нож-выкидушку, тихонько открыл двери. В подвале было тихо. Неяркий свет редких лампочек тускло освещал проход между трубами. Слегка пригибаясь, он стал красться вдоль коридорчика к своей каморке. Вот и маленькая неприметная дверца в огороженном красным кирпичом углу подвала. Она была распахнута настежь, и внутри было темно.

Вдруг над головой у него раздался металлический лязг, и сверху закапала вода. Жорик медленно поднял взгляд к верху: там пробив ржавую трубу насквозь, торчала, мелко подрагивая опереньем, самая настоящая арбалетная стрела.

Жорик не был трусом. Жизнь в детдоме и на улице научила его крепко стоять за себя. Но теперь его сердце похолодело, и он ещё крепче зажал в кулаке финку.

— Брось нож, — раздался из темноты спокойный и какой-то безжизненный голос. — Вторая будет в лоб.

Что-то в этом голосе заставило Жорика сразу поверить, что так оно и будет через секунду другую.

Пальцы сами разжались и острая сталь, не раз выручавшая его в трудную минуту, звякнула о бетонный пол.

— Заходи сюда и закрой дверь, — приказали из темноты.

Жорик послушно прикрыл за собой створку, оказавшись в полном мраке. Загорелся яркий свет лампы, на мгновенье ослепивший его.

Проморгавшись, Жорик с изумлением уставился на тощую угловатую фигуру молодого парня лет двадцати с внушительным заряженным арбалетом в руках. Жорик открыл было рот, чтобы разразится цветастым трёхэтажным матом, но тут же его захлопнул, встретившись с тусклым ледяным взглядом молодого человека.

Это был взгляд приготовившейся к атаке змеи: холодный и смертоносный.

— Сядь, — мотнув жалом арбалета в сторону компьютерного стула-вертушки (который Жорик раздобыл все на том же рынке) сказал незнакомец. Жорик молча повиновался.

— Кто ты? — спросил незваный гость, не сводя арбалета с его живота.

Жорику стало очень неуютно.

— Я… Жорик, — просипел он изменившимся голосом, не найдя ничего лучшего для ответа.

— Это я вижу, — криво усмехнулся парень. — Кто ты по жизни? Чем занимаешься?

— Я… вор… я, — откашлявшись, наконец, смог произнести он, не сводя взгляда с наконечника стрелы.

— Во-о-ор… — задумчиво протянул парень. — Ты здесь живёшь?

Он окинул взглядом каморку, которую Жорик с большой любовью и старанием обставил уворованными вещами.

— Д-да… — заикаясь, произнёс Жорик, нутром почуяв близкую развязку.

— Что ж, — блекло улыбнулся юноша с пустыми холодными глазами. — Теперь здесь буду жить я.

Он нажал на спуск. Стрела летела на удивление медленно. Жорику казалось, что она временами даже зависала на месте. Ему вспомнилось детство. Перед глазами всплыло красивое улыбающееся лицо мамы погибшей в автокатастрофе, когда ему было пять лет.

Она весело смеялась и манила его куда-то рукой.

— Я иду к тебе мама, — прошептал Жорик и спрыгнул с кресла, неожиданно взлетев вверх.

Мама подхватила его за руки и, кружась, повлекла все выше и выше; к огромному бездонному небесному колодцу с ярчайшим белым светом.

Внизу промелькнула комната, в которой корчилось выгнутое в смертельной судороге его уже бывшее тело, пронзённое арбалетной стрелой прямо в сердце. И незнакомый парень с блуждающей счастливой улыбкой на бледном лице. Огни родного города становились все меньше и меньше.

— Мама… я люблю тебя! — восторженно кричал Жорик. И мама… его самая прекрасная в мире мама ласково ответила, потрепав Жорика по непослушным вихрам. — И я тоже тебя очень люблю сынок… летим… нас там ждут.

Кошмар на улицах города

«Провинциальный городок Н-ск захлестнула волна страха».

Наверное, так должен начинаться классический ужастик. А может, и нет. Ведь в нашем случае «Н-ск» — это город российской глубинки. А в России, после всех потрясших её революций, войн, репрессий и реформ, народ напугать, чем-то менее глобальным, чем ядерная война, было практически невозможно.

Вот уже канул в небытие великий и могучий Советский Союз под натиском американской жвачки и порнухи. Один за другим закрывались фабрики и заводы, выплёвывая на улицу толпы безработных. Олигархи беспрепятственно разворовывали национальные богатства собственной страны, а простые люди, тем временем, стремительно нищали.

Но все течёт, и все меняется. Прошли и позорные годы перестройки. Страна постепенно начинала приходить в себя. Народ с неизменным фатализмом, наблюдавший как корчится в экономических судорогах его любимая Родина, молча терпел и упрямо надеялся на лучшее.

Так что взбесившийся маньяк, расстреливавший людей направо и налево из арбалета, не слишком-то напугал жителей города. Те, кто читал газеты или смотрел местные новости по телевизору, лишь краем сознания отмечали очередное убийство в соседнем районе; покачивали головами, сетуя на распоясавшуюся преступность, и тут же забывали об этом, переключаясь на другой канал или переходили на просмотр более полезной литературы, например журнала «Здоровье».

Между тем в городе действительно пошла череда странных убийств. Странных потому что ни чем не мотивированных и не подходящих ни под один разряд криминальных действий.

Нет, конечно, милиции давно было ясно, что орудует очередной сбрендивший шизофреник и даже подозревали личность убийцы, но психологического рисунка его мотивов психоаналитики создать так и не смогли.

В деле он проходил под кодовым названием «арбалетчик». Сын вполне преуспевающих бизнесменов: пай мальчик, отличник, медалист — в одночасье превратился в массового убийцу устроившего кровавую бойню на пустыре несколько лет назад.

Орудием убийства послужил мощный охотничий арбалет. Погибло тридцать подростков и один сотрудник милиции. Сам преступник, находясь в реанимации городской больницы, непостижимым образом сумел прийти в себя и как говорится, скрылся в неизвестном направлении.

Перед тем как сбежать он жестоко расправился с охранявшим его милиционером и ухаживающей медсестрой — практиканткой медицинского училища. По данным экспертизы было совершено при этом сексуальное насилие над умирающей в агонии девушкой.

Но всё-таки под категорию сексуального маньяка молодой человек не подходил. Так как теперь спустя время убивал всех подряд: мужчин, женщин, стариков и даже детей. То, что это не имитатор в милиции тоже были уверены. Но причины этой уверенности от прессы почему-то скрывались.

***

Сегодня начальник Н-ского УВД давал полный разнос своим подчинённым кроя их трёхэтажным матом и высказывая все, что он думает об их работе, умственных способностях и о личности в целом. Его грозный бас разносился по кабинету как раскаты летнего грома.

— Кто вы мать вашу? Оперативники? Сыскари? Нет! Вы стадо баранов припавших к государственной кормушке и напрочь лишённых мозгов. Я, мать вашу за ногу, спрашиваю, где результаты сыскных мероприятий по серии убийств в нашем городе? Где этот чертов арбалетчик? Сегодня уже шестая жертва! Шестая!! И кого убили? Ребёнка!!! Ребёнка десяти лет!!! Арбалетная стрела снесла ему половину черепа!!! Что значит, мы работаем над этим? Да ни хрена вы не работаете! Бросить все силы на это дело. Задействовать все ресурсы всех людей. Привлечь все структуры: ГАИ, ВАИ, пожарников! Создавайте добровольные дружины… Что хотите, создавайте, но мне нужны результаты и не медленно!

Полковник Крылатов немного успокоился и продолжал разнос уже тише.

— За неделю шесть убийств с одним почерком уже известным потенциальным подозреваемым. Обыщите весь город. Переверните его вверх дном: подвалы, чердаки, притоны… все неблагонадёжные места. Где на данный момент находятся родители этого ублюдка?

— Несколько лет назад они уехали куда-то за Урал подальше от позора товарищ полковник, — встал по стойке смирно начальник оперативного отдела подполковник Самойлов. — И до сих пор находятся под наблюдением.

— Свяжитесь с коллегами — пусть усилят наблюдение. Не исключён вариант его появления в тех краях. Также поговорите ещё раз с родителями. Может, найдёте какую-нибудь зацепку. Что у нас с жертвами?

Начальник криминально-экспертного отдела приподнялся со своего места и, прокашлявшись, начал доклад.

— Первая жертва: молодая женщина — Калинина Мария Петровна. Возраст 23 года. Была найдена 15 июня с пробитой арбалетной стрелой шеей. Смерть наступила мгновенно. Следов насилия обнаружено не было. Грабежа тоже. О чем свидетельствует найденная при ней крупная сумма денег в размере: 2000 долларов США. По словам родственников — отправилась покупать машину, но до автосалона так и не дошла.

16 июня. Был найден мёртвым Сидриков Валерий Павлович. Гражданин без определённого места жительства. Возраст 60 лет. Он убит стрелой, прямым попаданием в сердце. Следов насилия не обнаружено. Грабежа…

В кабинете раздалось хихиканье.

— А ну цыц! — прикрикнул полковник Крылатов. — Продолжай Фёдор Павлович… только без ненужных подробностей.

Криминалист пожал плечами и продолжил.

— Мартынова Зинаида Владимировна: 30 лет, убита стрелой в сердце при выходе из подъезда… 17 июня.

Вересов Николай Анатольевич: 17 лет, сбит с мотоцикла прямо на ходу стрелой в голову. Не помог и мотоциклетный шлем.

И наконец, сегодняшний случай: Светлов Леонид Александрович… 10 лет… стрела угодила в голову расколов её как арбуз. Прошу прощение за подобное сравнение.

Во всех шести убийствах нет ни свидетелей, ни мотивов, ни психологического почерка. Объединяет их лишь одно — орудие убийства. Это предположительно охотничий арбалет с силой натяжения дуги от 50 до 70 кг возможно с оптическим прицелом. Стрелы изготовлены кустарным способом, но весьма профессионально. У меня все. Остальные подробности в отчёте.

— Что нам скажут господа сыскари? — полковник бросил хмурый взгляд на начальника оперативного отдела.

— Как вы изволили выразиться: задействованы все силы, объявлены всевозможные план-перехваты, рейды, обыскные мероприятия. Проинструктированы все: от охранников частных фирм до последнего вахтера. Розданы фотографии подозреваемого… Правда, за столько лет он вполне мог внешне измениться. Всё-таки на фото ему всего шестнадцать, а сейчас уже ближе к двадцати пяти.

Начальник Н-ского ОВД помолчал, барабаня пальцами по столу. Потом тихо произнёс:

— Найдите мне его ребята… пожалуйста… очень вас прошу. А пока все свободны. За работу.

Присутствующих как ветром сдуло. Крылатов остался сидеть за столом, разглядывая фотоснимок симпатичного юноши в толстых роговых очках, спокойным доброжелательным лицом и умными глазами.

— Что же случилось с тобой парень? Что? — пробормотал он, захлопывая папку и откидываясь на спинку кресла.

Хозяин жизни и смерти

Я вышел на очередную прогулку по моему городу; именно моему, потому как я решаю здесь: кому жить, а кому умереть.

Руки оттягивала большая спортивная сумка с разобранным арбалетом. Днём я сумел вычислить ещё одну пустую квартиру. Хозяева уехали отдыхать на несколько дней.

Я зашёл в подъезд и достал из кармана набор отмычек доставшийся в наследство от незабвенного Жорика. Повозившись минуту с замком старательно изображая пьяного жильца не могущего попасть в замочную скважину ключом, я отпер дверь и вошёл в квартиру.

Соседей по площадке я не боялся, так как знал что все на работе. Как полезно всё-таки иногда общаться с бомжами. Дал мужичонка весь расклад об этом доме: кто чем дышит, когда уходят, когда приходят. Все знает «красавец» потому как сам раньше здесь жил пока не продал и не пропил квартиру. Рассказал все честно без утайки и потому заслужил великую мою милость — быструю и лёгкую смерть.

Вообще в последнее время я был настроен очень благодушно к своим согражданам: дарил им освобождение быстро и безболезненно. Лишь ту оборзевшую девку, что с таким презрением посмотрела на меня, выходя из подъезда, заставил помучиться, пустив стрелу в горло. Она умирала долго и мучительно, хрипя и пуская кровавые пузыри из пробитого адамова яблока.

Карать или миловать? А кому как повезёт. Вопрос выбора я решил довольно просто — отсчитывал кандидата детской считалочкой.

Квартира была шикарная. Окна выходили на три стороны света, две из которых я уже использовал, подарив смерть толстой тётке попавшей под раздачу считалочки и безголовому мотоциклисту, нёсшемуся по двору с возмутительной скоростью. Сегодня я использую третью сторону и буду сворачиваться с этой точки.

Я подошёл к окну и тихонько выглянул наружу. Применять считалочку было не к кому. Улица была пуста, и лишь одинокий мальчуган лет десяти старательно обпинывал дерево на обочине.

Выждав по доброте душевной ещё полчаса (всё-таки ребёнок невинный и заслуживает небольшой отсрочки), я тщательно прицелился и спустил курок.

Голову мальчика просто разорвало на части. Я обругал себя «невнимательным» и проверил прицел. Так и есть — сбился, пока натягивал тетиву и вместо сердца попал в голову. В следующий раз необходимо более тщательно отслеживать рабочие моменты. Не следует стрелять, куда попало. Разобрав арбалет, я сложил его в сумку. Всё, теперь уберём следы пребывания здесь и уходим. Сюда я больше не вернусь.

Мила

Мила с детства была боевой девчонкой. О таких как она люди обычно говорили: не девка, а чистый пацан в юбке. Участвовала во всех уличных потасовках. Занималась в школе каратэ. И даже принимала участие в каком-то российском чемпионате, привезя оттуда золотую медаль. Но дальше этого у неё не пошло.

Погибли родители, и она в шестнадцать лет осталась с маленьким братишкой на руках совершенно одна. Послав подальше всех опекунов, попечителей, приюты и тому подобные организации Мила устроилась на работу, определив брата в ясли. Как ей это удалось сделать — было совершенно непонятно.

Тренер рвал на себе волосы: какой потенциал, какой талант зарыла дурочка в землю! Но Мила ничего не хотела слушать. Главное вырастить Лёньку, а тренировки… тренировки она не бросала. Приходила по выходным в спортзал и от души участвовала в спаррингах.

У неё действительно был редкий дар предугадывать события за секунду до того, как они произойдут. Сегодня этот дар проявил себя в ином качестве. Подавая блюда на стол посетителям ресторана, где она имела «удовольствие» трудиться, Мила вдруг отчётливо поняла… с братом случилась беда. Поднос выпал из рук. Мила со всех ног выскочила из заведения, на ходу вызывая такси.

Небольшая толпа зевак сплотилась вокруг чего-то на тротуаре. Где-то приближаясь, заливалась сиреной скорая помощь. Сердце Милы оборвалось. Медленно, словно во сне, она приближалась к гудящей кучке народа. Краем глаза заметила выходящего из подъезда молодого парня в очках даже не взглянувшего в сторону шумихи. Парень прошёл мимо, бормоча себе под нос: «Оптика подвела. Нужно лучше будет проверять».

Милу сейчас мало интересовали несуразности поведения случайных прохожих. Она проталкивалась сквозь толпу. Люди в один момент как-то разом расступились, и перед её взором предстала страшная картина.

В огромной луже крови с развороченным черепом лежал её маленький братик — её милый Лёнечка.

Ужасный крик смертельно раненого зверя вырвался из груди девушки, и Мила впервые в жизни упала в обморок.

Очнулась она в больничной палате. Боль непоправимой утраты с новой силой навалилась на её искалеченную душу. Сначала родители; теперь маленький брат — её Лёнечка… Мила снова всхлипнула навзрыд, зарывшись носом в подушку.

В дверь тихонько постучали и в палату заглянул невысокий плотный пожилой мужчина в белом халате накинутом сверху на потрёпанный костюм-тройку советских времён.

— Здравствуйте, Мила. Разрешите представиться: я следователь по особо важным делам майор Витькин. Веду дело о смерти вашего без времени погибшего брата. Приношу вам свои искренние соболезнования, но мне просто необходимо задать вам несколько вопросов. Вы не против нашей беседы? — скороговоркой выпалил он, присаживаясь на табурет.

Мила молча кивнула головой.

— Так вот. Как вам, наверное, известно арбалетчик выбирает свою жертву спонтанно… Вы не знаете про арбалетчика? — прервал себя он, заметив удивлённое лицо Милы.

— Нет, — отрицательно покачала головой девушка.

— Господи! — следователь всплеснул руками. — Да об этом уже неделю трубят все газеты.

— Я не читаю газет, — слабо улыбнулась Мила.

Ей нравился этот импозантный седовласый мужчина, смахивавший чем-то на сыщика Пуаро из телесериала.

— Тогда я попытаюсь в вкратце все рассказать. Вы помните страшную бойню на пустыре несколько лет назад?

Мила кивнула. Ещё бы ей не помнить, когда она сама участвовала в той чудовищной разборке между районами. Какая-то мысль внезапно промелькнула у неё в голове, но ухватить её Мила не успела.

— Так вот… тот юноша, погубивший столько жизней, и есть сегодняшний арбалетчик. Он снова начал убивать.

Мысль стала обретать форму и окончательно сформировалась, когда следователь протянул ей фотографию.

— Вот взгляните — это он. Вы нигде не встречали этого человека?

Да — это был он. Тот прохожий, вышедший из подъезда ей навстречу. Те же волосы то же худощавое не лишённое привлекательности бледное лицо; те же огромные роговые очки… «оптика подвела»…

Мила отрицательно покачала головой:

— Нет… никогда не видела.

— Жа-а-аль, — разочарованно протянул следователь. — По нашим данным трёх человек из шести убили именно из окон вашего дома… включая и вашего бедного брата.

— Нет, — твердо заявила Мила. — Не видела.

— Что же, — вздохнул погрустневший следователь. — Не смею больше задерживать ваше внимание. Если что-то вдруг вспомните или увидите — звоните.

Он протянул визитку.

— Разрешите откланяться. До свидания.

Симпатичный дядька-следователь вышел в коридор.

Мила лежала, крепко стиснув зубы. Перед глазами чётко стоял образ прохожего бормочущего: «оптика подвела». Молодой, наверное, одногодок с ней… в руках большая спортивная сумка, в которой наверняка и лежал проклятый арбалет. Теперь она отчётливо вспомнила каждую черту его лица. Мила тряхнула волосами. Она сама найдёт ублюдка и покарает его, так как сочтёт нужным… во имя брата.

Слежка

В этот день арбалетчик планировал завершить жизненный путь ещё одной девушки, которая обозвала его десятком нелицеприятных слов, из которых самыми безобидными были — «козел безрогий».

Это случилось, после того как он нечаянно толкнул её в автобусе тут же, кстати, вежливо извинившись. Но девицу видимо не учили культурному обращению себе подобными гражданами и гражданками. Она разразилась грязной руганью и бранью, оскорбляя во всеуслышание щуплого парня в нелепых роговых очках с толстенными стёклами посмевшего затронуть её драгоценную особу.

Выследить девушку было легко. Она жила на окраине города в небольшом посёлке дачного типа. Но он не знал, что и сам уже несколько дней находится под пристальным наблюдением и отнюдь не милиции.

Мила использовала свой дар на полную катушку. Она рисовала в воображении образ арбалетчика и пыталась почувствовать его… почувствовать всеми фибрами души и определить его местонахождение.

Наконец через три дня мучительных усилий ей это удалось. Как же невыносимо больно было постоянно держать в голове лицо убийцы своего брата. Теперь, когда она настроилась на его «частоту», она сможет включать и выключать одностороннюю с гадом связь по своему желанию.

Мила ехала в электричке в одном вагоне с арбалетчиком. Со своего места она прекрасно видела его затылок со спутанными длинными грязными волосами.

В вагон неожиданно ввалилась пьяная компания на лысо стриженых парней. Громко смеясь и приставая к пассажирам, они дошли до Милы и уселись подле неё, согнав с места пожилого старичка и женщину с ребёнком поспешно покинувших вагон от греха подальше.

Арбалетчик встал, готовясь к выходу.

— У, какая цыпка, — начал наезд парень тщедушного вида с наглыми водянистыми глазками. Дружки его весело заржали.

— А давайте мы её винишком угостим, — пророкотал пьяным басом накаченный бугай с обнажённым по пояс мощным торсом. — Гляди ж тёлочка и размякнет, а то вишь вся зажалась и смотрит неласково.

— Кроха, дык она и так мягкая, — проблеял противным скрипучим голосом прыщавый юнец видимо самый младший в компании, положив руку ей на бедро.

— А что зажато — можно и разжать, — шпана вновь закатилась в неудержимом хохоте.

Мила неотрывно следила за арбалетчиком. Нет, он не вышел покурить. Он действительно собрался на выход. Черт! Как же не вовремя привязались эти оболтусы. Придётся действовать жёстко. Электричка замедлила ход.

— Ну, чё телка дашь нам по разу или самим взять? — продолжал изгаляться неприятный парень с водянистыми глазами.

Арбалетчик вышел на перрон.

— А то мы дюже ласковые, — урод протянул лапу и ухватил её за грудь.

— Отдерём тя по полной програм… — договорить сердцеед не успел.

— Дам! — коротко выдохнула Мила и у парня громко хрустнули кости шаловливой ручки. Кисть была сломана в нескольких местах.

Дикий вой оглушил весь вагон. Парень свалился под скамью, прижимая к груди повреждённую руку. Прыщавый юнец сидел с вытаращенными в изумлении глазами. Однако качек среагировал на удивление быстро.

Мигом, протрезвев, он сделал кувырок назад прямо через спинки сидений. Чувствовалась кое-какая подготовка. Бывший десантник или морпех? Скорее первое. На предплечье виднелась татуировка парашюта.

Мила поморщилась — придётся повозиться. Бычара стоял в классической боевой стойке, загородив проход.

— Ты чё лярва, — зарычал он. — Совсем офонарела? Людей калечишь? Я тебя сейчас раком сука загну и в…

Договорить он тоже не успел. В вагоне пассажиров больше не было. Видимо тоже ушли, чтобы не нарываться на неприятности. Оно и понятно: своя рубашка всегда ближе к телу. Мила решила не стесняться.

Всё произошло за доли секунды. Высоко подпрыгнув, она сделала двойную вертушку. Левой ногой отбила поставленный блок, а правой зарядила носком кроссовки точнёхонько в висок бритой головы. Бугай пал на колени, тряся головой.

«Ого!» — удивилась Мила. — «Хорошо держит удар».

На занятиях карате подобным ударом она легко ломала доску толщиной в сорок миллиметров.

«Осторожно двери закрываются»

Послышался металлический голос динамиков.

Пора заканчивать. Мила подняла ногу вертикально вверх наподобие шаулиньских монахов и бросила её сверху вниз пяткой по темечку.

Громила беззвучно упал навзничь. Мила притронулась кончиками пальцев к сонной артерии: пульс был — жить будет.

«Следующая станция Малиновка»

За спиной Милы с шипением захлопнулись двери электрички. Она огляделась. Арбалетчик не мог далеко уйти. Так и есть… вот он — рассматривает расписание поездов. Пошёл.

Мила еле сдерживала себя, чтобы немедленно не бросится за подонком и не прикончить его на месте. Но свидетели ей были не нужны. Девушка терпеливо шла следом, выжидая благоприятный момент. Арбалетчик дошёл до какого-то дома и не оглядываясь, нырнул в дыру забора.

— Уверенности, сукиному сыну не занимать, — хмыкнула Мила, тихонько прокрадываясь следом.

***

Я быстро нашёл дом, где жила девица, которую следовало примерно наказать. Сегодня у меня вновь было отличное настроение, и я великодушно решил простить виновницу, убив её сразу.

Яблоневый садик идеально подходил для засады. Расстегнув сумку, я достал и начал собирать свой арбалет. Убойная штучка: лёгкий, разборный, но вместе с тем очень мощный. Благодаря современным материалам и технологиям этот арбалет идеально подходил для охоты. Я любовно погладил его ложе и натянул тетиву.

Удобно расположившись за кучей компоста, я приготовился к ожиданию. Но долго ждать не пришлось. Минут через десять девушка вышла на открытую террасу в абсолютно голом виде и улеглась на шезлонг, подставив летнему солнышку великолепное тело.

Я невольно залюбовался ею. Мне почему-то вспомнился мой единственный в жизни половой акт с задушенной медсестрой несколько лет назад. Остро захотелось повторить свой сексуальный опыт.

Отложив в сторону взведённый арбалет, я достал превосходную удавку, сделанную из гитарной струны. Её я тоже нашёл в жилище Жорика. Вообще там оказалось масса полезных вещей, которые могли пригодиться на все случаи жизни.

Я неслышно подошёл сзади к разомлевшей красотке и быстро накинул удавку на шею. Девушка затрепыхалась, извиваясь всем телом словно придушенный уж. Это ещё больше возбудило меня, и я слегка натянул поводья.

Её прелестное личико налилось пунцовой краской; руки и ноги начало сводить предсмертной судорогой. Я немного ослабил натяг. Девушка, хрипя, ловила ртом воздух.

Она уже не пыталась вырваться, растянувшись в шезлонге покорной безвольной куклой. Все… вот теперь она, пожалуй, готова принять меня в себя. Внезапно я почувствовал тупой удар в затылок, и сознанье покинуло меня.

***

Мила пролезла следом в лаз и по-пластунски змейкой скользнула в лопухи. Немного приподнявшись над травой, она осмотрела садик. Так… идеальное место для укрытия — большая куча компоста. Больше спрятаться вблизи от дома просто негде. Попробуем подползти поближе.

Мила медленно миллиметр за миллиметром сокращала расстояние. Но вот, наконец, перед самым носом замаячило подножье громадной кучи перегноя. Мила собралась и пружиной выскочила наверх. За компостом никого не было. Лишь в лопухах одиноко лежал большой заряженный арбалет цвета хаки.

Девушка посмотрела в сторону дома. Арбалетчик стоял на веранде, склонившись над шезлонгом. Мила отчётливо поняла, что дорога каждая секунда и опрометью бросилась к дому. Её удар был страшен и мог бы убить, наверное, даже носорога, но к глубокому изумлению Милы — арбалетчик был жив.

Смерть… еще не точка

Я очнулся в каком-то сарае. Попробовав пошевелится — понял, что крепко связан по рукам и ногам. За дверью слышались приглушённые женские голоса, которые явно о чем-то спорили. Голоса приближались и до него уже ясно доносились гневные реплики одной из женщин.

— Никакой милиции! Слышишь меня Рая? Эта мразь один раз уже сбежала от них — сбежит и второй; и тогда за нашу с тобой жизнь — не дадут и ломаного гроша.

— Так что же тогда делать? — раздался второй голос с сильной хрипотой.

— А я тебе скажу, — ответил первый. — Мы отвезём его на твоей машине в какое-нибудь глухое место и сами исполним: и суд и приговор.

— Но это же не законно. Нас посадить могут.

— А душить тебя законно? А брата моего убивать законно? Да ты не бойся… в случае чего я все возьму на себя — мне теперь терять нечего.

С этими словами дверь распахнулась, и помещение залил яркий дневной свет. В сарай вошли две девушки: одна неудавшаяся сегодня полюбовница, вторая — незнакомая симпатичная девица спортивного вида.

— Гляди-ка, очнулся урод, — и «спортивная» с размаху пнула меня ногой по почкам.

Ударила профессионально, со знанием дела. Было больно, но терпимо.

— Вот, бля, — выругалась Рая. — Он что железный? Даже не поморщился.

— Ни чё, когда я начну яйца ему отстреливать из его же собственного арбалета — поморщится. — И «боевая красотка» ещё раз звезданула мне под ребра.

Я улыбнулся. Девушка начинала мне нравиться. Где-то я уже её видел. Мы были знакомы: эти решительные злые глаза, широкие скулы и волевой подбородок; её манера двигаться по-кошачьи плавно и грациозно… Стоп! Вспомнил. Ну, конечно же — это одна из лучших бойцов ватаги черёмушкинцев.

Я вспомнил как несколько лет назад при памятной битве на пустыре, она каким-то чудом сумела увернуться от стрелы, изогнувшись под невероятным для человеческого тела углом. И это был мой единственный в жизни промах. Я ещё тогда безумно влюбился в неё и даже пытался познакомиться, но она даже не взглянула на меня, отмахнувшись как от назойливой мухи. За это я, конечно, её накажу, но жить будет… для меня.

— Ладно… хватит рассусоливать, — распорядилась Мила. — Давай хватай его за ноги и в багажник.

Девушки взяли обездвиженного арбалетчика и потащили к машине. Захлопнув крышку багажника, Мила уселась за руль и завела двигатель.

— Показывай куда ехать, — кивнула она Рае и тронулась с места.

Остановившись у небольшого лесного озера, мстительницы вытащили свою жертву из тесного багажника и прислонили к дереву. Девушки встали от него метрах в пяти. Мила держала в руках арбалет. Его арбалет.

— Говорят, ты в прошлый раз моментально раны свои зализал? Так вот, падаль, я тебя огорчу… сегодня это не получится.

Арбалетчик за все время их общения, не проронивший ни слова, вдруг отчётливо сказал:

— Ты моя.

— Что? — руки Милы отчего-то дрогнули.

— Ты моя будущая жена, — спокойно проговорил он и улыбнулся.
 
Продолжение повести читайте на сайте =>> Арбалет https://ridero.ru/books/arbalet_1/