Интернет и GPS

В подслеповатую слюдяную окончину уже начинали закрадываться ранние сумерки. Пепельный дворовой свет, пробираясь через волоковое окно, просыпался рассыпчато на грязный, давно не ведавший метлы пол, меченый крошками, мелкими обглоданными костями и деревянной щепой, и серенькими, слабыми ошметками окончательно вытрушивался на середине затертой дубовой столешницы. Стол был грубо, рафно скроен из почерневшего топляка. За ним сидели два окладисто-бородатых мужика, со странной, в мастеровой среде, купеческой стрижкой «в скобку». Один был заметно постарше, в широкой, небрежно подпоясанной рубахе и в черных, запнутых в поношенные сапожищи, штанах. Второй же, молодой, в льняных узких портках и в неведомо откуда взявшемся у него засаленном кафтане, еще не потерявшем дворянской претенциозности, и по-прежнему отливавшим вензелями на бортах.

В лужицах пролитой медовухи на столе плясал желтый листик заженной рядом свечи, болтаемый сквозняком от криво поставленной в проем оконной рамы.

Внезапно и ниоткуда, как облакоподобная комариная стая в лесу, набежал осенний, с неизменным ветром, новгородский дождь. Небесные струи ударили в черный сруб. И потекла вода из щелей.

Мужик постарше, одернув повыше грязный холщовый рукав, запустил локоть в немыслимо вонявшую бочку с рассолом и выудил белесоватый шмат перемешаных солений. Поширше открыв рот, он забросил содержимое пятерни и с зажмуренным удовольствием затравоядничал гнилыми зубами.

- Эх-х...Ядрена-то капусточко, малой! Так ядрена, как титьки дьяконовой Варвары, еще до окота. А дай-ка я ее водовочкой желудевой, домашней, самокуренной, побрызжу! – сказал он и немедля опрокинул содержимое коренастого стакана с неровными, кофейнаго цвета, гранями.

Его, молодецкого виду, друже, годков 25 от роду, чьи глаза выдавали нечто большее, чем обычный для мужиков в этих краях интерес к питию, жратве и бабам, о чем-то думал. Положив ладонь на медовушный жбан, он повернул вознесенное лицо к старшему.

- Слыхал-то небось, Сергий? Царь-то уже вроде как и не царь, а император будет. Сенат титул-то его прежний упразднил...

- Да один хрен, на дыбе разопнут, коли чо – равнодушно отозвался Сергий, обсасывая жареный бочок куропатки разом со своими порепанными пальцами, имевшими, все как один, черные ободки вечной грязи под ногтями – хучь с царем, хучь с императором.

- Ну не все ж так будет...А вот явятся времена... Узри такую картину – люди в избах, силою Божию, великою, смогут общаться меж собой невидимо. Точь, как мы в церкви, в мыслях с Господом. Я есмь здесь, а брат мой двородный – знамо в граде Киеве, мысли мои видеть будет. И только я что-то новое задумал, а у него в образе уже это мое отражение мысленное присутствует.

Сергий рыгнул капусточкой, и уразумев измышленное диво сотоварища, добавил:

- Или скажем задумал я маслёнков подсобрать к столу, а у меня Божий луч на оконце в хате уже рисует, где эта лиственничная поляна в лесу находится, и как скорше к ней быть, и чтоб в болоти не оказамши.

Дверь за спиной Сергия резко дернулась, и словно стремясь обогнать звук ударившего ее сапога, метнулась на петлях в сторону. В проеме возникла квадратная фигура старосты.

- Вот вы где, одолища поганые, посели! Все хлещете, а кузня без работы стоит. Быстро марш сменных лошадей для императорова экипажа ковать. Через три дни и Сами проездом обьявятся.

Местные мастеровые Сергий Брин и Яндий Гуглев с неохотой засобирались на кузню. У каждого в голове было еще немало сказочных образов, Божею милостиею пришедших неведомо откуда. Но кони уже ждали. Им нужны были новые подковы на копытах, а не дурные мечтанья.