На привале

Вы знаете человека, фамилия которого оканчивается на «ко», который бы не искал потерянную им вещь четыре дня кряду, да ещё с применением сложной авиационной техники? Вот и я не знаю такого.

Григорий, командир вертолёта МИ-8, любит, как и многие из нас, насладиться короткой весенней охотой на гусей, которая на севере республики Коми открывается в начале мая.  Девятое мая, день «заезда», проходит в хлопотах: поправляем разворочанную голодным весенним медведем избу, ставим скрадки на «самых пролётных местах», готовим ужин. К вечеру, заглянув в избу-времянку, чтобы перекусить, нет-нет да кто-то затянет: «День Победы… порохом пропах!»…. Расходимся по своим караулкам. Вечерний лёт гусей хорош, но в плотных сумерках он прекратился. От нечего делать, а заодно и согреться на ходу, иду к «соседям», выдерживая направление «запеленгованное» при их стрельбе. Издали вижу костерок, а подле него картину Перова «Охотники на привале» - один в один! Конечно, если меня там ещё посадить с правой стороны с раскрытыми от удивления глазами. Два «ко», полулёжа, принимают пищу, а я присел там, где и положено сидеть третьему, по замыслу великого художника.

«Когда успели? Шинка-то на болоте нет?!» - не понимаю я и прислушиваюсь к не совсем адекватной речи коллег. «Всё ясно»! - догадываюсь, увидев горку сала на газете и две металлические фляжки «з горилкой», поблескивающие в свете костра. Светает. Северная майская ночь коротка, как воробьиный скок, да и не ночь это вовсе, а так, плотные сумерки. В утренней тишине слышим шипение воздуха, рассекаемого крыльями больших птиц. Стайка гусей идёт высоко, метрах в пятидесяти над землёй, но охотники с наполовину прищуренными глазами резво вскакивают и быстро, практически не целясь, освобождают стволы ружей. Стая, проделав небольшой «противозенитный» манёвр, продолжила свой путь. Вдруг, метрах в двухстах от нас из неё вываливается гусь (так бывает иной раз) и камнем падает на покрытую водой и остатками снега поверхность тундры, поднимая фонтан брызг. С Гришкой идём искать добычу. Смотрю, мой друг забирает левее. «Ничего, -  думаю сам себе, - пусть прогуляется – ему полезно пробежаться перед утренним лётом птицы!» Вот и гусь. Подняв добычу,  направляюсь к костру и зову Григория.
- Погоди! Тут где-то и второй упал! – кричит он и галсами, шумно шлёпая сапогами по воде, продолжает поиск.

«Понятно. Двоится уже. Пора идти в свою караулку», - мелькает здравая мысль, и я, положив гуся, где на картине Перова лежит заяц, ухожу…

Вечером, когда все собрались во времянке, Григория нет.
- Там он оставался, - гуторит его земляк. - Пригрелись мы на солнышке у валежины, что ближе к озеру, и вздремнули часок…, а может больше... Гришка в караулку пошёл. «Ещё маленько посижу, - говорит, - а я сюда направился: рюкзак-то в избе, а запас сала у нас закончился»…

Под утро, наскоро попив чая, решаем цепью идти в направлении их скрадка, но слышим со стороны протоки хлюпанье сапог.
- Ружьё своё вчера с обеда и до самой темноты искал, - уже на подходе оправдывается Григорий. - Прихожу в скрадок, а ружья там нет. Ну, я назад, где пригрелись на солнышке и спали мы с Сашкой днём…. Да разве найдёшь! Все перелески и упавшие деревья на одно лицо. Сегодня схожу, поищу ещё…

На другой день я уходил с болота. Гришка так и не нашёл своего ружья. Он попросил на пару дней моё, пятизарядное. Если я скажу, что этот горе-охотник потерял и мой ствол от ружья, то вы не поверите, но было именно так! Он привёз мне только приклад со ствольной коробкой. Я уж, было дело, начал прикидывать, что в отпуске заеду в Тулу, где делают самовары, а как сопутствующий товар ружья и пулемёты. Или наоборот?.. Ствол, чуть позже, мне вернул за условное вознаграждение, принятое у славян и которое булькает, диспетчер службы движения. Он нашёл его недалеко от стоянки вертолётов, где  выгружались пассажиры и мои друзья охотники, но на время «затаился», выжидая и прислушиваясь к разговорам пилотов, одним словом, набивая цену.

Григорий смекнул, что раньше осени на место потери своего ружья не попасть, а поэтому попросил заказчиков написать в заявке на полёт и район Безымянного болота.
- Парусная, я 234-й. Работаю в районе изгиба речки Красная. На связь через тридцать минут, - докладывал командир, летая над огромным болотом совсем «низенько», потихоньку и бочком.
- Да там оно и стояло к коряге прислонённое, - радовался командир, рассказывая про свою беду и счастливое её завершение…

Когда случилась авария на Чернобыльской АЭС, экипаж Григория направили на его родину - в Украину, для устранения последствий уже катастрофы. Они цепляли и сбрасывали в брезентовых подвесках тонны дроби, свезённой из всех охотничьих магазинов Союза, на очаг с реактором. Считалось, что этот лёгкий металл, по сравнению с ураном, прикроет выход радиоактивных изотопов.  Какую дозу облучения получил, Григорий не знал, а ушёл из жизни он достаточно молодым в Ухте, где летал последние годы.