Учитель, камень, я

     Мой преследователь близко... Мгновение назад мы бежали, казалось, с одинаковой скоростью. Но вдруг ноги мои ни с того ни с сего стали ватными, непослушными, еле передвигаются… Оглядываюсь. Ох, и физиономия у него! Красная, перекошенная от ярости. Рыжие курчавые волосы обвязаны алой тряпкой. Дырявая рубаха и коротенькие штаны кое-как прикрывают толстое волосатое тело. В грязных ручищах – серп, ярко-жёлтый, наверное, латунный. «До чего ж похож на Бармалея… – вяло размышляю я. – Сил больше нет. Что делать?»
     Обвожу глазами окрестности. Вверху – линялое небо. Внизу – сухая земля с редкими травяными кочками. Ни пещеры, ни оврага, ни деревца, ни кустика. Одни камни. Тот, что справа от меня – довольно крупный, вероятно, кусок когда-то рассыпавшейся здесь скалы.
     Внезапная догадка озаряет мой утомлённый мозг. Широко раскидываю в стороны руки и прыгаю на большой камень. Падаю, не чувствуя боли, на его нагретую спину и расслабляюсь. Растекаюсь по серому, гладкому, тёплому обломку спасительной скалы, проникаю внутрь его и затвердеваю. Я ощущаю его тело своим собственным. Тяжёлая, неподвижная, молча наблюдаю за всем, что происходит вне меня. Каждая клеточка на каменной поверхности – мой глаз. Многоокая, ясно вижу я всё окружающее пространство.
     Главное – мысленная концентрация. Внушаю себе: «Я – камень…»

     «Бармалей» уже рядом. Моё исчезновение, похоже, удивило его и озадачило. Он останавливается, оглядывается. Стягивает с головы повязку и вытирает ею мокрый лоб. Смотрит наверх, обиженно пожимает плечами. Затем садится на землю, кладёт возле себя своё «орудие» и начинает разглядывать последнюю пару в цепочке моих следов. Он выглядит очень удручённым и … глуповатым. Чешет затылок, недоумённо мотает головищей из стороны в сторону, насупливается. Наконец, берёт «инструмент», встаёт, плетётся вперёд, пиная перед собой мелкие камушки и бормоча что-то при этом. Вижу, что он словно уменьшился в размерах и потерял весь свой бандитский кураж. Даже как-то жаль его немножко…
     «Ух, повезло…» – с облегчением думаю я. «Бармалей» тотчас останавливается. Спина его напряглась, правая рука сильнее сжала серп. Он медленно поворачивается в мою сторону и испытующе смотрит прямо в миллионы моих раскрытых глаз. «Что такое? – волнуюсь я мысленно. – Я просто камень, иди отсюда…» Но испуг постепенно вновь начинает овладевать моим теперь уже каменным существом. «Бармалей» ухмыляется и двигается ко мне.
     Надо успокоиться и сосредоточиться. Мысли не выдадут тебя врагу, если ты умеешь ими управлять. И я убеждённо повторяю про себя: «Я – камень, камень, камень. Древний, серый, большой, тяжёлый, гладкий, крепкий… Моя каменная плоть могуча и несокрушима. Все мои молекулы тесно прижаты друг к дружке. Тебе их не разорвать, не разбить!  Твердь моя неодолима… Ступай своей дорогой. Я – просто камень…» Но чем больше размышляю так, тем более довольным выглядит мой преследователь. Он даже принялся насвистывать какой-то весёлый мотивчик. Вот он поравнялся со мной. Поднимает серп. «Я – камень!» – в отчаянии мысленно кричу я.
     «Хватит притворяться! – и толстяк расхохотался.  – Ты чуть было не провела меня!» Он бросает своё оружие и, приседая, хлопает себя по коленкам. «Но ты не учла один нюансик, дорогуша…» – и «весельчак» многозначительно поднимает указательный палец к небу.
     Любопытство берёт верх над чувством опасности. Я выхожу из камня, давая, наконец, седому «старику» с окостеневшим хребтом вздохнуть свободно. «Какой нюансик? – живо интересуюсь я, присаживаясь на кочку. – Что ты  читаешь мои мысли?» «А-а-а! – грозит мне пухлым пальцем серпоносец и неожиданно садится рядышком, скрещивая ноги по-турецки. – Чепуха, не то! Здесь все читают мысли, невелика заслуга… Тут другое!»
     «Что же?» – подгоняю я «Бармалея». Он как бы нехотя, с нескрываемым тщеславием начинает рассказывать: «Этот камень – мой давний приятель. Скажу больше – он мой ученик!» При этих словах «учитель» камней горделиво приподнимает квадратный подбородок и  приосанивается. «Вот как? – насмешливо спрашиваю я. – Ты обучаешь его своему кровопролитному ремеслу?» «Бармалей» вскипает: «Глупая ты! Не о том речь… Этот камень давно уже не думает так, как ты заладила – «я камень, я камень!» Злодей мастерски передразнивает мою мысленную интонацию. «Ему давно надоело быть камнем, ясно тебе?  Он мечтает стать… лебедем!» – и глаза под кудлатыми бровями «Бармалея» принимают самое мечтательное выражение.
     «Лебедем?» – растерянно переспрашиваю я. «Да! – гневно отрезает косматый романтик. – Камень увидел как-то лебедя… Это такая красивая птичка с белыми пёрышками, уяснила? Мне жалко стало старика… И я взялся учить его. Каждый день камень тренируется думать так: «Я – лебедь, я прекрасный лебедь с сильными крыльями. Я лечу в далёкие, чудесные края… Это я текст такой сочинил», – с напускной небрежностью уточняет «Бармалей».
     «Вот оно как… И что дальше?» – нетерпеливо прерываю я его. «Что-что… Ничего пока не получается, вот что! Думать-то он так научился, а вот поверить в это не может, беда прямо! Надо поверить…»
     «Да, – соглашаюсь я. – Васюки вполне могли бы стать шахматной столицей и межгалактическим центром туризма, если бы Остап сам верил в то, о чём говорил…» «Остап?» – с непониманием переспрашивает «Бармалей». «Бендер! – укоризненно восклицаю я. – Нью-Васюки, двенадцать стульев!» «Бендер, – уважительно повторяет мой устрашающий на вид собеседник. – Так вот, камень не верит в то, что он – лебедь. Талдычит заученную роль, а войти в неё по-настоящему не может, бедняга…» – и «Бармалей» сочувственно гладит кусок скалы своей вздутой ладонью.
     «Не такой уж ты и плохой. Чего людей пугаешь?» – произношу вдруг я строго. «Ты это что?! – подскакивает «Бармалей» с самым грозным видом. – Страх потеряла? Распустились тут всякие…» Но боязнь моя улетучилась без следа. И разбойник, жалобно взглянув на меня, как-то сразу осунувшись, говорит: «Да не нужна мне твоя плоть…  Я ведь страхом питаюсь… Ты боишься – а я расту, крепну, здоровею! Ну вот, проговорился на свою голову», – сокрушённо вздыхает он. Внезапно лицо «Бармалея» дико искажается, он вырастает, расширяется и рычит утроенным хриплым голосом: «Смотри, как я ужасен! Страшись! Бойся меня!» «Нет, он всё-таки неисправим!» – решаю я и сосредоточенно начинаю размышлять…

     «Я – ветер! Невидимый, стремительный, неуловимый, могущественный ветер!» Вмиг взмываю к облакам мощным воздушным массивом  и замираю, глядя вниз. «Бармалей» разочарованно и в то же время восторженно глядит в небо. И вдруг…
     Восхитительный лебедь с перьями цвета вечернего снега и ярко-розовым клювом, неловко размахивая крыльями, воспаряет прямо ко мне! Я подставляю ему свою воздушную спину, как подушку, ведь он ещё так неопытен... «Летим в чудесные далёкие края!» – слышу я мысль, направленную мне новоявленным красавцем. «Летим!» – радостно думаю в ответ. «Но прежде…» – лебедь как-будто медлит. Он роняет сверкающее тысячами серебряных искорок голубоватое перо прямо к ногам своего прыгающего и улюлюкающего от восторга «учителя». Тот поднимает перо и с достоинством укрепляет его на голове. «Мой ученик! – кричит «Бармалей». – Ты смог поверить, я тобой горжусь! Лети, лети птичка!» Он машет серпом, а ноги его отплясывают какой-то неуклюжий танец. Затем он опускает руки, останавливает свою пляску и грустнеет.
     «Бармалей!» – зову я мысленно. «Чего тебе, хитрая?» – ловлю в ответ его беззлобное послание. «А ты мог бы поверить в то, что самая вкусная на свете еда  – молоко и хлеб? Слушай, заведи себе корову… А серпом срезай колосья!» «Буду я тебя слушать, вот ещё… Меня и моя диета устраивает вполне. Зачем мне это нужно? Трусливых на свете хватает, голодным не останусь…» «Но молоко с хлебушком вкуснее! Попробуй. Ты ведь добряк на самом деле…» «Я злой и страшный!» – ревёт он в ответ и подбрасывает вверх серп.
     Мы с лебедем трогаемся в путь. Но я не утерпела – ещё раз обернулась и посмотрела на упрямого едока страха. То ли он до неузнаваемости изменился, то ли это крестьянин провожает нас задумчивым взглядом… Но где же жалкие травяные клочки? Он стоит посреди пшеничного поля… Налитые колосья исполняют дивный танец – то одновременно наклоняются к человеку с серпом, то отклоняются от него, то, изгибаясь, пускают спиральную волну от центра в стороны. А вот они вращаются, устраивая миллионы золотых вихрей, сливающихся в единый пшеничный смерч. Каждый колосок поёт…
     И тут я случайно «подслушиваю» мысль, посланную лебедем небольшому камню, лежащему неподалёку от «крестьянина»: «Брат, помнишь, ты хотел перемен? Представь себе, что ты – корова. Красивая, счастливая, сытая дойная корова. Поверь в это! Ты любишь яблоки, одуванчики и сладкое сено… Тебе нужен добрый, заботливый хозяин, друг! Посмотри на того, кто рядом с тобой!»
     Мы с лебедем рванули на северо-восток...


     Белая Рута/Гандхарвика