Муся

Эта история не может быть не рассказана. В сущности, она рвётся и торопится быть увиденной и услышанной всеми. Именно поэтому она опубликована. Впрочем, это не самое важное, с чего стоит начать.

С некоторых пор в не очень далёком от Москвы городе, в не очень большом доме, стоящем вдоль не очень проезжой дороги, жил Володя. Жил, тяжело вздыхая, постанывая и не зная, что делать дальше, хотя деятельность остановилась на самой ранней стадии; однако Володя уже отращивал бороду, и лицо его делилось на две половины: верхняя состояла из глаз, бровей и носа, а нижняя являлась бородой. Борода ему была бы, может быть, и к лицу, если бы не закрывала собой всё лицо. Володя был чрезвычайно ленив, что связывал со своим излишним весом, который, по его мнению, вызывал в нём лень. И хотя на самом деле лишний вес его сильно раздражал, тем не менее Володя мало двигался и свыкся с этим раздражением к собственному весу и уже плохо представлял себя без своей тучности.

Итак, началось всё с отъезда в Париж друга Володи, Кости. Скажем о нём несколько слов. Костя — обычный парень, был давний и добрый друг Володи, они очень славно ладили друг с другом и были, прямо скажем, не разлей вода, но со временем стали всё больше отдаляться: Костя обзавёлся сначала девушкой, а потом завёл себе маленькую собачку, которая любила быстро бегать и громко лаять. Это очень веселило Костю, но сильно раздражала девушку Кости и вскоре та ушла. А потом, когда Костя решил ехать в Париж, чтобы найти там новую любовь, то решил на время своего отъезда отдать собачку Володе.

Да, Володя в тот день как всегда подумывал побриться, и уже было собрался поднимать ноги с дивана, как в дверь кто-то позвонил.

«А ну их всех к чёрту!» - подумал Володя и пошёл открывать.

На пороге стоял Костя с маленькой собачкой в руках.

– О нет, ты пришёл ко мне в такую рань, чтобы отдать эту долбанную собачку? - поинтересовался Володя у Кости, который виновато смотрел на него.

На улице был обоснованный полдень, о чём успел подумать Костя. Кроме того, они заранее договорились. Костя сказал:

– Володь, ну пожалуйста, а?

Володя открыл глаза пошире, отвёл их в сторону, затем запрокинул голову со вздохом, протягивая при этом слова:

– Ну хорошо... Спорить что-ли с тобой? Давай. За что её брать?

Костя замешкался, будто вдруг засомневавшись в своём намерении.

– За тело, да? - спросил Володя с язвительной усмешкой.
– Да, конечно, - обрадованно сказал Костя и передал собачку Володе. Сомнения его улетучились. Теперь он был уверен — с собачкой всё будет в порядке.

Впрочем, собачка сразу же выскочила из рук новоявленного хозяина и ринулась бегать по комнатам.

– Ишь, шустрая какая, - усмехнулся Володя.
– Зовут её Муся. Ест она всё подряд, гуляет два раза в день.
– Муся, ок, - махнул рукой Володя, будто его совсем не интересовала собачка, - Ну ты чё, зайдёшь? В телевизор поиграем, может фильмец какой глянем на компе. У меня новая «Play Station» и куча новых лицензионных эксклюзивов для неё.
– Сожалею, но не могу, Володь. У меня билет, лечу в Париж. Жаль, у тебя нет загранпаспорта, вместе бы слетали, - как-то деланно по деловому проговорил Костя.
– Чё мне твой Париж, Костик? Чё мне там надо?
– Ну не знаю, Володь. Хороший город.
– Плевал я на него.
– Ну хорошо, Володь, - пожал плечами Костя. - Ну я поехал, кароч, там у меня самолёт скоро. А ты давай тут, сторожи собачку, я её типа люблю.
– Хорошо, сохраню я твоей собачке жизнь, но ты у меня в долгу, Костик, понял?

«Понял!» - крикнул Костик, пулей улетая по лестнице в другой мир, в Европу.

А вместе с Володей осталась Муся, стремительно носящаяся по квартире, поднимающая оглушительный визг. Посмотрел на это дело Володя и пошёл её ловить, пока она всё не раздолбала.

Рядом с Володей жило много народу, но знал он только о своих ближайших соседях. Вероятно, они были особенно привередливы и потому давали о себе знать. Прошла всего пара суток и Муся окончательно надоела этим соседям. Володя не сильно любил их, а потому был даже рад, что они злятся. Соседи же совсем не любили Володю - нелюдимого и мрачного холостяка, который, по их мнению, не-пойми-чем занимался и никогда не соглашался на их вежливое и непринуждённое приглашение зайти к ним на ужин.

В заботе о собачке всё складывалось довольно удачно, вот только прогулки с ней не могли не напрячь Володю. Как-то после одной из них возвращался он, держа в руках Мусю, и столкнулся со своей соседкой, собирающейся в магазин.

– Что это у вас собака так орёт? - тоном несмазанной двери, как показалось Володе, спросила соседка.
– Вам какое дело? - с вызовом, но скорее удивлённо, спросил Володя.
– А... - открыла была рот читать тираду соседка, но Володя уже скрылся в своей квартире, закрывшись на все замки.

«Хам.» - только и услышал он от неё, а затем звучные шаги по лестнице.

Сколько мы тратим времени на ненависть? Каждый из нас по-разному. Володя тратил на неё всю свою жизнь. Мало того, что он сам был зол на всё окружающее его пространство, на всех соседей, которые хотели каких-то непонятных встреч и были непонятным образом чем-то недовольны, так ещё и Муся со своим скоростным метанием и непрекращающимся визгом подливала масла в огонь этой ненависти.

Ко всем прочим факторам добавилось ещё и то, что взбалмошные соседи решили стучать в стену. Таким образом, Володя физически потерял покой и не было просто никакой возможности его обрести — в таких-то условиях; Володя просто брал и врубал на полные колонки что-то из любимого металла, чтобы не слышать все эти стуки и крики. Тогда на него находили минуты блаженства.

Но даже в самые непростые времена есть время для прогулок. А было у Володи их каждый день по две — приходилось выгуливать Мусю. Сначала ему это не нравилось: целых два раза приходилось выходить на улицу и это сложно само по себе с комплекцией Володи, так это ещё нужно не забывать делать, иначе с Мусей начинались серьёзные неприятности, но затем он свыкся с этим занятием, и в процессе прогулки мог даже отдыхать. Накал страстей где-нибудь в парке спадал на нет, и только дома возвращался в полную силу.

– Тебе повезло, что я ненавижу этих идиотов, иначе бы я давно нашёл способ тебя заткнуть, - говорил Володя собачке по поводу её беспрерывного лая. Такая своеобразная месть соседям доставляла ему изрядное удовольствие.
–

Они всё время жаловались ему по поводу и без даже до появления собачки, теперь же к их упрёкам прибавилась «вонь», «лай», «страшная музыка». «Да они чокнутые» - думал Володя о своих соседях. Соседи тоже не могли преминуть назвать Володю психом.

Включая в три часа ночи «Bark to the Moon» Оззи Озборна, Володя, конечно понимал, что не станет в глазах соседей от этого лучше, но он к этому и не стремился. Володя понимал, что мир играет на подавление. Вполне разумно отвечать тем же. Он любил врубать музыку на полную катушку, лежать на диване и размышлять о высоком, если это начинало получаться.

И в вакууме образовавшейся тишины от прекратившейся музыки только внезапный лай мог оборвать его размышления. Гулкий стук разнёсся по комнате, а за окном запели песни подвыпившие мужики.

Володя закурил. «3 часа ночи — хорошее время пошуметь» - подумал он. Дым струился к потолку и нечёткий ритм стука стал вырисовывать в голове Володи смутные фразы. Лай собаки затих: она принялась поглощать оставленный для неё сухой корм. Слова, крутящиеся в голове Володи начинали приобретать отчётливую форму. Из этих первых пришедших на ум слов стали собираться пока ещё бессвязные предложения, а затем неожиданно проскочила вполне осмысленная строфа:

Как трудно не верить в Бога,
Как это страшит и волнует!
Завидую выдержке тех,
Кто смело и определённо
Кричит: «Бога нет!»

Володя затушил сигарету в стакан с недопитым чаем, повторив про себя выловленные из ума строки, и подумал, стоит ли их записать.

«Не стоит!» - решил он и повернулся на бок.

Почти сразу он почувствовал набегающую дремоту.

– Муся! - позвал он.

В комнату, радостно виляя хвостом, с разинутой в улыбке пастью, вбежала Муся. Володя погладил её, отчего собачка тут же обслюнявила его руку сначала носом, а затем облизнув своим розовым шершавым языком.

– Выключи свет, - попросил Володя, засыпая.

Муся уселась и уставилась на Володю с нескрываемым любопытством,  предполагая, очевидно, что сейчас начнётся какая-то игра. Подождав какое-то время, Муся заскучала, зевнула, потопталась на месте, издала какую-то тоскливую «у...» и, молнией запрыгнув на диван, улеглась Володе в ноги.

А Володя спал. С перебоями, постоянно сталкиваясь со своими мыслями, которые беспокоили и будили его, но он прогонял их, прятался глубже в одеяло и спал ещё некоторое время, беспрестанно ворочаясь.

Проснувшись, Володя ощутил ломоту во всём теле и необходимость с кем-то поговорить.
–
«Что-то я нормально так поспал, - подумал он, посмотрев на часы: они показывали 3 часа дня.»

Умывшись, Володя проверил запасы продовольствия и понял, что придётся идти в магазин за едой. Увидев в этом возможность размяться и, может, с кем-то беззаботно поболтать, Володя обрадовался. Он позвал Мусю: та радостно бросила все свои дела и выбежала на встречу Володе. Мгновение спустя они уже выходили из дома.

На улице его встретили бесстрастные лица прохожих, по выражению которых никогда нельзя сказать, что их обладатели могут о чём-то думать. Володино лицо тоже не вызывает таких предположений, однако в данном случае внешность была обманчива и Володя, понимая это, немного гордился этим.

Глядя на проходящих мимо людей, если, конечно, эти люди были ему незнакомы, он невольно пытался угадать в каком состоянии находится их жизнь. Обладая въедливым умом и достаточно высокой интуицией, Володя часто был уверен относительно того или иного человека.

Вот, например, человек в деловом костюме с довольной ухмылкой всем своим видом давал понять: у него всё в порядке. Однако, Володя мог посмотреть ещё дальше. Он видел в нём и скептицизм, и цинизм и видел едва заметную тоску и даже разочарованность в жизни, основанную на вечных сомнениях на счёт собственного существования. Но всё же Володя не мог не восхититься и его внешним видом, и его явной целеустремлённостью: ведь он шёл довольно твёрдым шагом и с высоко поднятой головой. Володя мог представить сколько дел ждёт этого человека, сколько важных решений ему предстоит принять, от которых зависит, возможно, очень многое.

Володя всё думал, выбирал момент, когда он сам сможет, наконец, вступить в активную фазу своей жизни. Хотел набраться сил, но силы покидали его, и наступало чувство, что скоро останется только отчаянная мысль, но и она со временем исчезнет, оставив ум Володи в полном одиночестве.

«Можно либо мечтать, либо действовать, так что, считал Володя, справедливо утверждение, что «мечты сбываются — стоит лишь перестать мечтать».»

Наблюдая за людьми, Володя не мог себя с ними не сравнивать; ему становилось грустно от этого: он всегда казался себе хуже, чем чей-то выстроенный идеалистический образ.

Володя пытался отделаться от привычки сравнивать себя с другими.

«В конце концов, думал он, я — не больше и не меньше, чем просто я. Скорее, даже меньше.»

С такими и подобными им мыслями, слонялся Володя по городу с Мусей, пока не забрёл в один из местных магазинчиков, чтобы закупиться там на ближайшую неделю.

– С собаками нельзя! - грубо заявила продавщица.

Володя лишь буркнул что-то в ответ.

– Не моя это собака, отвалите, - в конце концов объяснил он.

Покинув магазин, Володя увидел тройку вечно радующихся девиц, идущих ему навстречу, невольно увлёкся их весёлой компанией и они обратили на это внимание. Легко, совершенно по-летнему одетые, они привыкли к пристальному вниманию мужчин, но внимание Володи их активно и как-то по особенному заинтересовало.

– А как вас зовут, можно поинтересоваться? - спросила одна из них, подойдя к нему ближе, приветствуя его особой, наверно ей одной подвластной улыбкой.

Володя решительно оробел, но ответил автоматически:

– Вова, - ответил он и девушки весело заулыбались.
– Вова, а как собачку зовут?
– Муся её зовут, - ответил Вова, посмотрев на Мусю, которая весело уставилась на происходящее.
– Муся, о Боже мой, - совсем лучезарно заулыбалась подошедшая девушка и в нерешительности протянула руку к собаке. - Можно погладить?
– Не знаю. Я её не глажу, - ответил Володя и уже собрался уходить.
–
Такой ответ, казалось, немало их разочаровал и они недоумённо переглянулись.

– Очень забавно, - сказала ближняя к Володе девушка и всё же погладила Мусю, которая очень этому обрадовалась, подтвердив это пронзительным лаем.
– Ой, как громко! - воскликнула одна девушка, чьё платье более всего походило на парус.
– А что это за порода, Вов, может мы придём как-нибудь, посмотрим на неё, ну погуляем с ней, как думаешь? - ответила присевшая девушка, снизу вверх смотревшая на него глубоким открытым взглядом.

Вова немало удивился тому, что девушки интересуются им, но их пристальное внимание вызвало в нём подозрительность и поэтому он ответил:

– Я не знаю породы. Да она в общем-то и не моя. Друг одолжил. Уехал в Париж. Вот вернётся, вместе с ним можете сходить погулять.
– Друга, значит? Из Парижа? Вы подумайте, насколько это интересно? - Ближайшая девушка встала, поправилась и оглядела своих подруг. Те пожали плечами и сделали совершенно безучастный вид. - Вот и я так думаю. Пока, Вова, нам пора.

Девушки пошли дальше, не оглядываясь на Володю, который некоторое время старался преодолеть охватившее его оцепенение. Наконец, и он смог пойти дальше, подгоняя Мусю за собой и возвращаясь к своим невесёлым мыслям о жизни.

Ох уж эти города Подмосковья! Всё в них такое близкое сердцу, родное, всё так играет красками и зовёт к твоему расположению. И ты тоже, даже если не признаёшься, вдруг ни с того ни с сего начинаешь радоваться душой всей этой красоте. Может минуту, ну или хотя бы секунд пять, но это уже значительный перерыв в непрекращающейся толщее ненависти,  которая нас захлёстывает с головы до ног, стоит нам, жителям жемчужины России, проснуться и выйти на улицу.

Однако совсем не такие банальнейшие вопросы интересовали Володю. Он был погружен в самые глубокие раздумья о самых серьёзных вещах, и потому совсем незаметно вернулся домой, и быстро сварганил себе что-нибудь поесть. Собака не давала повода о себе забыть.

Чистые стены кухни всегда заставляли Володю, особенно за едой, всё более погружаться в размышления и тихий день за окном, когда лишь птицы начирикивали свои летние мелодии, в то время как люди пытались примкнуть куда-нибудь до вечера, располагал либо ко сну, чего Володе не хотелось, либо к раздумьям, расположение к чему у Володи имелось, в принципе, всегда.

О чём думал Володя? Ну как это объяснить... Просто, всё было очень серьёзно. И стена плыла перед его глазами, переливалась нестройным узором и мысли то одна, то другая, перескакивали перед взором Володи и он был поглощён ими, и он мог ничего не замечать, хотя ничто ему уже не мешало.

Муся спала, вздрагивая иногда от какого-то неприятного ощущения, и на улице всё совсем стихло. Интересно, что и соседи уже несколько дней не давали о себе знать, что вполне могло значить, что они уехали на дачу.

Володя часто впадал в меланхоличную задумчивость и это когда-то помогало ему высиживать неудобные уроки в школе и скучные лекции в институте. Сейчас он мог сколько угодно думать и никто не стал бы докучать ему с заурядными вопросами, не стал бы интересоваться его мыслями, и это давало ему определённую свободу.

Процесс его мышления мог, конечно, производить идеи, но перед ним не стояло такой задачи. Общее состояние сосредоточенного размышления сохранялось, он оставалось с Володей, оно было им, как будто не могло быть иначе, хотя для него было в этом что-то деструктивное, он как будто упускал слишком много времени в этих раздумьях, что, быть может, осознавал и переживал в глубине души.

Шли часы и вились его мысли вокруг вопросов, которые были как товары на магазинных полках, и он пробовал их всех, как заядлый любитель-гастроном пытается попробовать всё. И зависла ложка над давно остывшем и без того запоздалым завтраком, и смотрел Володя то туда, то сюда, заглядывая в окно, наблюдая мельком уходящий день, как и любой день, пронёсшийся мимо, как и любой день не принёсший ничего и ничего не унёсший в свою немыслимую пустоту.

Но тут Володя вскочил, будто пронзённый неожиданной болью, озарённый неведомым открытием. Он растерянно огляделся по сторонам.

Его вдруг поразила мысль, что, возможно, не обязательно искать смысл в каждом малейшем действии, в каждой песчинке этого неуёмного бытия, но вполне достаточно, как это многие говорят, запланировать себе что-нибудь, поставить некую цель и идти к ней, уже попутно подмечая всё, что будет происходить. Очевидный плюс данного положения в том, что реально будет что-то происходить, а это уже неплохая основа для чего-то.

Ему показалась эта идея настолько простой и приближенной к тому, что реально, что именно сейчас нужно, если не смотреть на прошлое, которое ни теперь, ни когда-либо не имело значения, что он даже улыбнулся стене — соучастнице своего размышления.

Запечатлев движение, вскочила Муся, подождала несколько секунд, когда хозяин посмотрит на неё и залилась безудержным лаем.

– Пойдём гулять! - радостно сообщил он, и Муся поняла и побежала собираться.

Как только они были готовы выйти, раздался телефонный звонок. Володя на секунду замешкался, думая отвечать ему или просто уйти, но всё же пересилил себя и решил ответить. Муся нервно бегала перед дверью.

– Алло, - буднично ответил Володя.
– Привет, опять думал не отвечать? - голос Володиной мамы прозвучал неожиданно резко и немножко оглушил его.
– Нет, даже не думал, - всё так же буднично сказал Володя.
– Ты на работу устроился или продолжаешь жить в своей помойке?

О, этот вопрос, прозвучавший в сотый раз не сбил с толку Володю, - он снова подумал, что не станет жить на работе, когда туда устроится.

– Нет, мам.
– Когда ты наконец будешь брать пример с Кости? Тебе денег прислать?
– Не надо, мам.
– Может приехать, помочь чем? - голос мамы был взволнован, но не более чем обычно. - Как ты там живёшь вообще один...
– Я не один, - вдруг сказал Володя, посмотрев на Мусю.

Распрощавшись с мамой, Володя вышел гулять и отправился к центру города, то и дело поправляя поводок, следом за которым, с большим любопытством рассматривая окрестности и быстро перебирая лапками, бежала Муся.

Шёл где-то восьмой час вечера; народ стал выходить на улицу, чтобы провести его на воздухе и плёлся в разные места, ещё не зная, что этому вечеру суждено безнадёжно испортится.

Около книжного магазина стояли две дамы традиционно-солидного вида и обсуждали что-то из литературы.

– Прочла недавно книгу «50 оттенков серого».
– О, я столько плохого слышала про неё, что почти уверена, что она просто ужасна!
– Всё это неправда, одна из лучших книг за последнее время.

Чувство неопределённости заставило Володю предположить, что пришло время покурить что-нибудь. Он обратился к одному парню.

– Нет, брат. Сам думал у тебя спросить, - добродушно улыбнулся он в ответ.

Володя тоже улыбнулся и поспешил пойти дальше, чтобы не завязался дружеский разговор. Основание для этого было уж слишком тривиальным.

Дул тёплый ветер, но движение создавало ощущение прохлады и проветренная голова привнесла в раздумья Володи много нового, живого и смелого, того, чего, как он сейчас чувствовал, ему так не хватало весь день, проведённый в душной квартире. Но он тут же постарался отбросить от себя подступившее сожаление по этому поводу, нараставшую горечь по утраченному дню и, возможно, всей жизни.

Он вновь и вновь смотрел на город, стараясь видеть его, практически полностью соприкасаясь с его огнями и жизненными пульсациями, и каждый раз он хотел видеть его по-новому, чтобы город представал перед ним обновлённым — и это удавалось. Володя снова удивлялся, отчего он не замечал этот новый город прежде и ещё более пристально вглядывался в него, с нетерпением ожидая нового озарения.

Когда Муся и Володя шли по городу, то создавалось ощущение, что хозяин, едва держащий поводок в руке, думает не больше своей собаки. Собака же будто вовсе не убежит, если её совсем не будут держать; как будто их объединяло нечто большее, чем условные роли хозяин — собака, и какое-то едва уловимое взаимопонимание, составляющее особую гармонию между ними, заставляло считать их чем-то неделимым, целостным. Даже проходящие мимо собаки, рвущиеся впереди своих хозяев, мало обращали внимания на Мусю, будто с ней всё было совершенно ясно и не нужно было вмешиваться в этот неведомый, но неразрушимый процесс.

Володя просто брёл, но Муся уже знала, куда они идут. В самом центре города, рядом с муниципалитетом, был старый и красивый мост, который раньше угрожающе навесал над маленькими деревенскими домиками, а сейчас давал возможность пересечь четырёх-полостное шоссе, ведущее в Москву. Человек и собака стали взбираться на него, когда пошёл дождь. Люди стали разбегаться, желая скорее оставить улицу с начинающейся бурей.

– Странно, - сказал Володя, - а вроде же не было ни облачка, когда мы вышли.

Муся ничего не ответила. Когда пошёл дождь, радостное настроение для прогулки покинуло её и собака стала крутить головой в поисках дороги домой.

– Хочешь домой... Ну давай сходим на ту сторону и пойдём обратно, - сказал Володя, направляясь дальше по мосту.
–
Какое-то неясное чувство увлекало его всё дальше на мост. Как будто именно сейчас настало время для совершения чего-то важного, но Володе только предстояло это выяснить.

Нагретый мокрый асфальт отдавал дымкой. Володя желал дойти до самого центра моста и пока его больше ничего не волновало, будто он поставил перед собой цель и он должен её выполнить. Да, что это за чувство...

Его лицо, по которому стекали капли дождя, осветила улыбка. Он чувствовал себя взволнованно, как когда-то очень давно, в детстве, когда они строили снежные замки, вооружались палками и защищали входы от нападений, окапываясь, защищаясь от вражеского обстрела снежками.

Муся бежала следом, её шкура заметно потемнела. Всё ниже струился бесконечный поток автомобилей, который совершенно не заботился происходящим вокруг. Дождь усилился, а ветер рвался сорвать крыши с домов, кроны с деревьев и куртку с Володи. Но тот шёл непреклонно вперёд и был уже катастрофически близок к намеченной цели.

– Дерьмовая прогулка, - заметил он. Муся, начинавшая дрожать от холода была бы готова согласиться, если бы понимала эти слова. - Ну всё, ещё чуть-чуть и пойдём назад.

Он оглянулся и увидел, какой огромный путь предстоял. Его кольнуло запоздалое угрызение, что он вовремя не развернулся, не отбросил эту блажь — дойти до середины моста. Но что теперь он получил? Володя подошёл к парапету и посмотрел вдаль. Над простирающимся вдаль шоссе нависли огромные чёрные тучи и бешеный дождь со злостью колотил по земле, будто желал научить чему-то людей, жмущихся по домам и по своим машинам, будто ему надоело, что они уверены в чём-то, он словно хотел, чтобы они запомнили, что он всегда готов разрушить их планы.

Володя чувствовал себя этим дождём, таким простым и в то же время невероятно сильным и независимым; или Володе только хотелось чувствовать себя им, быть таким же невесомым и уметь так же внезапно сокрушаться с неба, заставляя вздрагивать заспанных в пробках водителей от удара разъярённого грома, заставлять их обратить внимание на себя, растворять их обыденные мысли своим появлением.

И всё это было в его руках и он мог совершить самый важный поступок в своей жизни, который бы изменил бы всё, который разрушил бы все планы. И мост был пуст, никто не мог ему помешать и это даже стало казаться практически неотвратимым и невероятно страшным и притягательным, но он оглянулся.

Муся, с большим беспокойством озираясь по сторонам, вдруг подняла голову и посмотрела прямо в глаза Володи, который завис в шаге над пропастью. И что-то такое в глазах собаки Володя увидел, что немедленно понял, что не может сейчас разорвать этот союз человека и собаки, что нельзя просто так оставить её, что он должен отвести Мусю домой.

Он перелез обратно и Муся радостно затявкала. Володя погладил, поднял Мусю на руки и быстро пошёл домой, подгоняемый суровым ветром в спину.

Но Володю жутко трясло, когда он, прижимая к себе Мусю чувствовал, как она дрожит от холода, как жалко она выглядит в таком промокшем виде. Но трясло его, хотя он уже очень сильно замёрз, не от холода, но от осознания того, что он чуть не оставил её одну. Её возможная дальнейшая судьба в таком случае настолько потрясла его, что Володя начал плакать, чего не заметил из-за дождя.

Ему было очень грустно, пока он не покинул этот мост, затем же он просто старался как можно быстрее идти, хоть это и было для него достаточно затруднительно: он сбил дыхание, у него сильно кололо в боку, да и давненько он так быстро и долго не передвигался — ему казалось, что его ноги ещё немного и отвалятся.

Когда он добрался до дома, то без сил упал на диван, едва скинув промокшие насквозь кроссовки. Муся принялась радостно носиться по квартире, всюду оставляя чёрные пятна, а затем завалилась спать на красном ковре по центру комнаты.

На следующий день вернулся Костя. Володя вышел к нему с собакой и протянул её другу. Муся сразу узнала Костю и облизала его в лицо.

– Можно зайти? - спросил Костя, улыбаясь и теребя своего пушистого друга.
– Эм... У меня немного не прибрано... - замялся Володя, продолжая держать в руках Мусю.
– Когда это у тебя был порядок? - усмехнулся Костя.

Володя пожал плечами и впустил Костю.

– Охо! Такого я ещё не видел! - развёл руками гость.
– Ну как поездка? - спросил Володя, следуя за Костей.
– На самом деле, не знаю. Вроде всё нормально было. Париж всё же. Но как-то скучновато, если честно.
– Понятно.
– А ты как тут? Что скажешь о моей Мусе-пусе? - Костя погладил собаку.

Володя промолчал, пытаясь избежать измены, которая прозвучит в его словах. Он чувствовал очень остро, что это произойдёт.

– Ну ладно, - не дождался ответа Костя, - вообще я какое-то время ничем не буду занят, так что мы можем провести его как-нибудь.
– Собака здесь может остаться? - вдруг спросил Володя, как будто его только это волновало.
– Да, конечно, - не задумываясь ответил Костя.

Володя выпустил Мусю из рук и пошёл закрыть дверь.

– Тебе стоило назвать её Музой, - сказал Володя.
– А это не я имя выбирал, - ответил Костя, не сильно думая над словами Володи.

Володя увидел, что Костю серьёзно что-то беспокоило.

– Знаешь что, Володя, - сказал Костя, сидя на диване и уставившись в телевизор, - я должен попросить тебя о чём-то.
– Да? Что это? - Володя вздрогнул, догадавшись.
– Мы много поиграем, - сказал Костя.
– Конечно, - улыбнулся Володя, кинув взгляд на уставившуюся на него Мусю.

Кажется, что теперь ничто не разрушит эту загадочную связь человека и собаки.