2. 074. Томас Манн

2.074 Томас Манн
(1875—1955)


«Земля наша — не обитель счастья и нравственной чистоты… Но стремление приблизить жизнь человеческую к доброму и разумному, ко всему, что продиктовано духом, дано нам свыше, и никакой скепсис не в состоянии лишить эту задачу ее злободневности, как нельзя укрыться от нее ни в каком квиетизме (здесь: непротивление)», — эти слова раскрывают кредо Томаса Манна, стремившегося преодолеть в своих монументальных произведениях «духовный упадок, загнивание культуры, равнодушие к злодеяниям юстиции, поставившей себя на службу политике, самоуправство чинуш, безрассудное стяжательство, отмирание понятий «преданность» и «вера».

Томас Манн родился 6 июня 1875 г. в Любеке, в семье состоятельных коммерсантов. Род отца восходил еще к временам Ганзы, мать была латиноамериканского происхождения.

После смерти отца в 1891 г. семья переехала в Мюнхен. После окончания школы Томас работал в страховой компании, занимался журналистикой, намереваясь, как и старший брат Генрих, стать писателем.

Устроившись редактором в сатирический еженедельник «Симплициссимус», опубликовал свой первый рассказ «Падшая», написал еще несколько для сборника «Маленький господин Фридеман». В них наметилась тема мятущегося «современного» художника, который бьется в поисках смысла жизни, тогда как вокруг него заветный монолит бюргерского быта.

Став студентом университета, Манн штудировал А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, Р. Вагнера. После неудачной попытки сделать деловую карьеру, Томас в середине 1890-х гг. отправился в Италию, где пробыл два с половиной года, посвятив их главным образом работе над своим первым романом.

Вернувшись в Мюнхен, Манн вел жизнь, обычную для благополучных «аполитичных» интеллектуалов того времени.

В 1901 г. он опубликовал роман «Будденброки», в котором настолько ярко изобразил упадок семейства, принадлежащего к потомственному среднему классу, что он стал символом взаимоотношения мира бюргерского и мира духовного. И символично, что писатель, всю жизнь раздираемый противоречивыми устремлениями к высоте духа и надежности быта, не отдал предпочтения ни одному из этих миров.

В 1905 г. Манн женился на Кате Прингсхейм. Из шестерых детей от этого брака трое — Клаус, Эрика и Голо — стали известными литераторами.

До Первой мировой войны писатель опубликовал несколько новелл, в том числе и такие знаменитые как «Тонио Крёгер» и «Смерть в Венеции», и в известной мере автобиографический «роман воспитания» «Королевское высочество».

Мировая бойня повергла писателя в глубокий моральный и духовный кризис. И хотя он поначалу проявил себя патриотом-консерватором, из-за чего даже порвал отношения с братом Генрихом, позднее он сменил свои взгляды и стал республиканцем-демократом. Эти колебания отразились и в его публицистике и эссеистике, в частности, в «Размышлениях аполитичного».

После войны творческая судьба Манна вынесла его на интеллектуально-философские выси монументальной прозы. Книга идей «Волшебная гора» стала одной из важных в его творчестве. Вышедший в 1924 г. ироничный «роман воспитания» стал не только историей духовного развития главного героя заурядного инженера Ганса Касторпа, но и глубоким анализом всей предвоенной европейской культуры. Писатель обозревал своих героев уже не с героических высот юношеской категоричности, а с иронией и глубоким сочувствием к человеческому несовершенству.

Художественные искания Т. Манна оценили в 1929 г. — ему вручили Нобелевскую премию по литературе «прежде всего за роман «Будденброки», который стал классикой современной литературы, и популярность которого неуклонно растет», и за его способность примирить «поэтическую приподнятость, интеллектуальность с любовью ко всему земному, к простой жизни». Это был аванс, да еще какой. Впереди были грандиозные романы. После получения премии писатель снискал признание во всем мире.

Накануне прихода в Германии к власти фашистов Манн неоднократно предостерегал соотечественников от угрозы гитлеризма, призывал создать общий фронт рабочих-социалистов и буржуазных либералов для борьбы против нацистской угрозы. Помимо призывов и очерков об опасности фашизма писатель опубликовал в 1931 г. аллегорическую новеллу «Марио и волшебник» о продажном гипнотизёре, олицетворяющим собой А. Гитлера и Б. Муссолини.

В 1933 г. Гитлер стал рейхсканцлером Германии. Манн с семьей в это время находился в Швейцарии, недалеко от Цюриха. На родину писатель не вернулся; много путешествовал, пока не перебрался в 1938 г. на постоянное местожительство в США. К тому времени он уже был лишен немецкого гражданства, а также почётной докторской степени Боннского университета, присвоенной ему в 1919 г. (степень вернули в 1949 г.).

В Принстоне писатель читал лекции по гуманитарным дисциплинам, а в длительных турне по стране выступал с политическими обвинениями в адрес Гитлера и его режима. Его речи пользовались неизменным успехом и у бизнесменов, и у домохозяек.

В 1940 г. увидел свет роман Манна «Лотта в Веймаре» о Гёте и Шарлотте Буфф, вдохновившей поэта на «Страдания юного Вертера».

Через четыре года появилась тетралогия, на которую писатель потратил 10 лет — «Иосиф и его братья». Библейский рассказ Манн превратил в еще одну «волшебную гору», наполненную политикой, мифологией и психоанализом, а судьбу Иосифа в универсальную и вечно повторяющуюся историю о предательстве, прощении и приношении себя в жертву.

В 1947 г. был опубликован самый сложный роман-миф Манна «Доктор Фаустус» о «продаже души» дьяволу талантливым музыкантом Адрианом Леверкюном.

В контексте продажи своей души немецкой нацией для достижения ею мировой власти, роман уникален в переплетении личной судьбы музыканта (Фауста XX в.) и истории гитлеровского рейха. Как отмечали многие исследователи, образ и биография Леверкюна были навеяны не только Гётевским персонажем, но и чрезвычайно напоминали А. Шёнберга, выдающегося музыканта-экспериментатора, а также философа Ф. Ницше.

Тем самым писатель создал метафору, относящуюся не только к судьбе художника, но и ко всему искусству, к истории Германии, да и ко всей цивилизации. По большому счету он создал новый тип философского романа, романа-мифа, в котором властвует не герой, а идея.

Словно в подтверждение этому, писатель опубликовал свой следующий роман-пародию «Избранник» — о грехе, искуплении и Божьем прощении. Через все произведения Манна золотой нитью прошла одна тема — тоска и одиночество художника, «заблудшего бюргера», тщетно пытающегося преодолеть грань между творчеством и реальной жизнью.

Став еще в 1944 г. гражданином США, Манн решил не возвращаться в Германию после войны, жил в Калифорнии, работал консультантом по немецкой литературе в Библиотеке конгресса. В 1952 г. он покинул США и поселился в Швейцарию, в Кильхберге близ Цюриха.

«Признания авантюриста Феликса Круля» — самый известный из поздних романов Манна. Задуманный еще на заре столетия, до кошмара мировых войн, этот «плутовской» роман развенчивал мошенничество любого плана, в том числе и человека творческой профессии. Книга имела у публики широчайший успех.

Помимо крупной прозы и новелл, Манн написал целый ряд эссе о А. Шопенгауэре, Ф. Ницше, Р. Вагнере, И.В. Гёте, Л.Н. Толстом, Ф.М. Достоевском, Ф. Шиллере, З. Фрейде и др.

За несколько дней до смерти писатель был награжден высшим орденом Германии «За заслуги». 12 августа 1955 г. Манн умер, а с ним завершилась и эпоха буржуазного романа.

Литература о писателе во много раз превосходит его собственное наследие, насчитывающее десятки тысяч страниц. В 1970-е гг. были обнародованы его многочисленные дневники, а также несколько тысяч писем.

Манна на русский язык переводили С. Апт, Э. Бородина, А. Федоров, Д. Горнфинкель, И. Гринберг, Н. Манн, В. Курелла, В. Вальдман, И. Каринцева и др.


Рецензии
Виорэль, добрый вечер.
Как всегда у вас - интересный обзор. Спасибо.
Но хотел бы с вами поделиться двумя мыслями.
1. Сейчас дочитываю книжку Т.Манна "Аристократия духа". Это его эссе и публицистика. Не читали? Так вот в эссе о Ницше, о котором вы упомянули в вашем обзоре, он очень резко критикует Ницше. Мне показалось, что достаточно аргументировано. Можете высказать своё мнение на этот счёт?
2. Когда я готовил книжку по Философоведению, то прочитал очень много материалов. Самые влиятельные философы (их получилось 8) представлены на обложке книги. В том числе, конечно, Гегель, и Ницше. Но у меня сложилось впечатление, что самых влиятельных трое: Платон, Аристотель и Кант. Ну это просто "мысли вслух".
Всего вам доброго.
С большим почтением, Евгений.

Евгений Говсиевич   09.10.2016 22:05     Заявить о нарушении
Доброе утро, Евгений!
Насколько помню, в эссе Манн говорил о дьявольской притягательности гениального психолога (он несколько раз подчеркивал это) Ницше, о его мятущемся духе и пилообразном пути (мне кажется, это и есть та самая библейская «суета сует», и наиболее полно из литераторов и философов ее выразил Ницше), о невыносимых страданиях души и плоти — собственно, дал всестороннюю биографию писателя. Помню, меня поразила тогда одна фраза Манна о том, что история творчества Ницше есть история возникновения и упадка одной мысли о сверхчеловеке. Я это отчасти отразил в моих двух очерках о Ницше и его «Заратустре», акцентировав внимание читателя на его лозунге «Бога нет». Этот лозунг означает — нет и совести, со всей вытекающей интеллектуально-марсианской (Марс – бог войны) вакханалией XX века и воистину сатанинских дней сегодняшних.
О тройке философов не берусь судить. Для меня они все равновеликие. Разве что на первом месте скорее всего Платон, как и среди поэтов Гомер.
С признательностью,
Виорэль Ломов.

Виорэль Ломов   10.10.2016 07:08   Заявить о нарушении
Доброе утро, Виорэль.
Спасибо, что уделяете время для содержательных ответов на мои вопросы и наблюдения. Если у меня была бы ваша электронка, то я мог бы всю эту статью передать вам. Но в отсутствии онной, позволю себе направить вам 2 странички из 30. Конечно это "надёргано" из текста. Важен контекст. Но, в том-то всё и дело, что в данном случае, текст совпадает с контекстом. Мне трудно судить о том, насколько прав Т.Манн. Но думаю, что "нет дыма без огня". Интересно ваше мнение? После прочтения этот текст можно удалить.
С глубоким уважением, Евгений.

"....И тем не менее Якоб Буркхардт[3], которого Ницше чтил, как чтят родного отца, и который отнюдь не был филистером, очень рано подметил в своем молодом друге эту странную склонность, я бы даже сказал, это настойчивое стремление мысли пускаться в опасные блуждания по высотам, где так легко сбиться с пути и «зарваться», — что и побудило Буркхардта благо¬разумно отдалиться от Ницше и с достаточной долей [349] равнодушия — гетевский способ самозащиты! — наблюдать за его окончательным падением...

Когда Ницше называет Заратустру творением, рядом с которым все созданное людьми выглядит убогим и преходящим, когда он заявляет, что ни Гете, ни Шекспир, ни Данте не могли бы и мгновения удержаться на головокружительных высотах его книги и что у всех исполинов духа вместе взятых не достало бы мудрости и доблести даже на одну из речей Заратустры, мы понимаем, что перед нами — проявление мании величия, один из эксцессов порвавшего с разумным началом самосознания. Говорить о себе подобные вещи доставляет, должно быть, немалое удовольствие, однако же я считаю это непозволительным. Возможно также, что я только распишусь в собственной ограниченности, когда добавлю к сказанному, что и вообще отношение Ницше к своей книге о Заратустре представляется мне результатом самой слепой переоценки. Эта книга была им написана «под библию», что и сделало ее наиболее популярным из его произведений; однако она далеко не самая лучшая его книга. Ницше был прежде всего крупнейшим критиком и культурфилософом, первоклассным, европейского масштаба прозаиком [355] и эссеистом шопенгауэровской школы, чей талант достиг наивысшего расцвета в пору создания таких книг, как «По ту сторону добра и зла» и «Генеалогия морали». С поэта спрашивается не так много, как с критика, однако Ницше никогда не обладал и этим немногим, разве только иногда, в редкие минуты лирического вдохновения, не настолько все же сильного, чтобы он мог создать произведение крупное и творчески самобытное.

Одновременно я вспоминаю, с каким ожесточением нападал Ницше на многое (чтобы не сказать на все), перед чем прежде благоговел: на Вагнера, на музыку вообще, на мораль, на христианство, я чуть было не добавил; на немцев, — и я с несомненностью вижу, что, несмотря на ярый обличительный запал его наскоков, у него никогда не хватало духу выступить всерьез против всех этих, в сущности, очень для него дорогих вещей; и что, понося и оплевывая их, он на свой лад выражал этим бесконечное преклонение перед ними.

Однако вопрос далеко еще не исчерпывается констатацией того факта, что творчество Ницше в своей [358] основе отличается абсолютным единством и однородностью. Развиваясь в русле шопенгауэровской философии, оставаясь учеником Шопенгауэра даже после идейного разрыва с ним, Ницше в течение всей своей жизни по сути дела лишь варьировал, разрабатывал и неустанно повторял одну-единственную, повсюду присутствующую у него мысль, которая, выступая вначале как нечто совершенно здравое и неоспоримо правомочное с точки зрения насущных потребностей времени, с годами все более начинает походить на дикий вопль исступленной менады, так что мы вправе были бы назвать историю творчества Ницше историей возникновения и упадка одной мысли.

Ницше как мыслителю, первоначально всем существом своим связанному с буржуазным миром и из него вышедшему, очевидно, больше всего должны были быть по душе фашистские, а не социалистические элементы послебуржуазной эпохи, поскольку последние — моральны, а Ницше не понимал разницы между моралью вообще и моралью буржуазной.

Эстетизм Ницше — это неистовое отрицание всего духовного во имя прекрасной, могучей, бесстыдной жизни, иначе говоря, самоотрицание человека, слишком глубоко ранимого жизнью — вносит в его философские излияния что-то «невзаправдашнее», безответственное, ненадежное, что-то наигранно-страстное, какую-то ноту глубочайшей иронии, что неизбежно сбивает с толку неискушенного читателя. Его книги не только сами по себе произведения искусства, — они требуют искусства и от читателя, ибо читать Ницше — это своего рода искусство, где совершенно недопустима прямолинейность и грубость и где, напротив, необходима максимальная гибкость ума, чутье иронии, неторопливость. Тот, кто воспринимает Ницше буквально, «взаправду», кто ему верит, тому лучше его не читать. С Ницше дело обстоит точно так же, как с Сенекой, о котором он как-то сказал, что его следует слушать, но что не должно «ни доверять ему, ни полагаться на него».

Философия не холодное абстрагирование, нет, это переживание, страдание, самопожертвование во имя человечества; и Ницше знал это и был сам тому примером. И хотя путь его был ложен и привел его к нагромождению нелепейших заблуждений, его любовь все же принадлежала будущему, и грядущие поколения, точно так же, как и мы, чья молодость обязана ему столь многим, еще долго будут приковываться взглядом к этому образу, исполненному хрупкого и внушающего уважение трагизма, озаренному грозными зарницами перевала, разделяющего два столетия.



Евгений Говсиевич   10.10.2016 08:14   Заявить о нарушении
Я сужу по делам. Если кратко, Ницше восстал на Бога, и получил, что хотел, - безумие. Вслед за ним обезумели интеллектуалы, возомнившие себя "сверхчеловеками", политики, шоумены, СМИ, а с ними и весь мир.

Виорэль Ломов   10.10.2016 08:36   Заявить о нарушении
Точно так.
Спасибо.
С уважением, -

Евгений Говсиевич   10.10.2016 09:11   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.