Таня

Брат у меня один, а снох было много. Он сам иногда шутил: «Я женился первый раз, мне понравилось, и я стал жениться еще, еще и еще…»   Только не потому, что такой уж он любвеобильный, все дело в главном недостатке – пьянстве. У нас это не редкость, но мало кто признается в простой тяге к спиртному, лучше выдумать какую-нибудь причину, из-за которой пьет: не любят, не понимают, не нашел цели в жизни. А женщины всегда готовы пожалеть, если попросишь, да приласкаешь. Ну а дальше  у кого,  на сколько терпения хватит.

Таня была третьей женой Славы, это если считать тех, с кем он жил более или менее долго. Она высокая, с хорошей фигурой, чем-то даже на нашу мать похожа, может быть по-татарски выступающими скулами.  Слава еще сомневался,  сходиться ли с ней, все-таки у нее две девочки, хотя сомневаться в первую очередь следовало бы Тане.  Сошлись, он перебрался к ней в ее однокомнатную квартиру на окраине города в рабочем поселке АЦИ (завода асбоцементных изделий). До этого он жил с родителями в трехкомнатной квартире. Я с сыном  жила в отцовском доме.  Отец оформил на меня дарственную, когда стал работать директором железнодорожной школы, и появилась возможность получить квартиру.  Слава  считал себя несправедливо обойденным,  хотя  причина все та же – пьянство и лень.

Таня еще надеялась сделать из него человека,  не она первая, не она последняя. Это я уже слышала: «Со мной он будет счастлив и будет совсем другим». Это в тридцать с лишним лет! Характер и привычки уже сложились, можно что-то изменить в мелочах, но не в основном. Но это мое мнение, многие думают по-другому. Бросать пить Слава не собирался, но жили как-то, приспосабливались. Несколько раз Таня его выгоняла, он уходил к родителям, жил там, потом возвращался к Тане.

Мы держали кроликов, поросенка. Родители покупали корм, я варила, кормила. Отец чистил клетки, резал кроликов, выделывал шкурки.  Мать научилась шить шапки, обеспечивала всех родных и знакомых. Слава с Таней приходили, набирали сумки мяса и всего остального, что совала им мать, уходили. Наверно, это было одной из причин, по которым Таня не выгоняла Славу окончательно.

Таню очень интересовала моя личная жизнь.  А у меня был период, когда я пыталась эту личную жизнь хоть как-то устроить.  Сына я родила без отца, то есть отец был, разумеется, но отказался от нас еще до рождения сына. Можно было настоять, заставить жениться, многие так делали, отец так женился. Но вот как раз, насмотревшись на их «счастливую» семейную жизнь, я такого не хотела. Тогда  считалось  престижным и порядочным сохранять семью любым путем. Можно изменять, обманывать, ссориться, но чтобы никто не знал, и внешне все выглядело благопристойно.

   Сынишка у меня славный, я его очень люблю, но он уже подрос, не занимает  все мое время полностью, без остатка, а я еще не  старая и сколько можно видеть только ссоры родителей да пьяные набеги брата. Брат, как напьется, ко мне идет: «Я здесь ночевать буду!» И ладно бы пришел,  лег и уснул, нет, ему издеваться надо, доводить меня до белого каления. Дверь запру, он по карнизу лезет – дом двухэтажный, на первом этаже живет тетка, сестра отца. Сорвется, башку разобьет, опять я буду виновата, мать его во всем защищает.  Не дала ему ключи, когда была у тетки, восьмое марта праздновали, он тетке стекло ногой вышиб, мать нас обвинила: не то Славочке сказали.

Но где я и с кем могу познакомиться?  Работаю в воинской части, офицеры все женаты, жены и политотдел берегут их свято. Влюбилась в одного командировочного (не офицера!), так он мне потом сказал, что сына с женой не может оставить, он балбесом вырастет, а его всю жизнь будет совесть мучить, со мной бы оставил. Вот такие комплименты сомнительные.

Попробовала написать несколько писем по объявлениям в газете. Ответили, как ни странно. С одним переписываться начала. Он мне фотографии прислал, кассету с записью его любимых песен и мелодий.  Кассета мне понравилась, песни все нерусские, но очень красивые и мелодии тоже.  Мы с ним даже встретились, правда,  совсем ненадолго, на вокзале. Я сына отвозила в санаторий в Липецке и думала, что успею побывать в Смоленске, не знала, что поезд так долго идет, меня с работы на определенный срок отпустили. Он ко мне в отпуск собирался приехать. Таня обо всем этом с большим интересом расспрашивала, некоторые письма я ей показывала, кассета с музыкой ей тоже понравилась. И тут они со Славой решили меня непременно познакомить с одним из сотрудников Славы разведенным с женой. Ни раньше не позже!  Познакомили, вроде бы ничего мужичок, приличный более или менее, выпить любит, но не буянит, не обижает. Работает мастером. Жена ему изменяла с каким-то начальником,  поэтому и разошлись. Встречаемся, он периодически остается у меня. Я, как честный человек, пишу Жене (этому знакомому из Смоленска), что не надо ко мне приезжать, у меня появился друг. А потом этот друг внезапно исчезает, без предупреждений, без объяснений, не приходит и все. Не знаю, что и думать, даже записку ему писала с просьбой объяснить,  что случилось, он не ответил. Слава позднее сообщил, что жена сама к нему «бабки подбила», и он с ней сошелся. Ну,  сказал бы! Не посчитал нужным? Слава в один из своих пьяных визитов, когда я его выгоняла, как-то сказал: «Хочу, чтобы тебя бросил какой-нибудь пьяница, а ты за ним на брюхе ползала!»  Может быть,  на это все и было рассчитано?

Через какое-то время я опять Жене написала, он ответил. Еще раз съездила в Смоленск, на этот раз у меня было два дня, он меня в гостинице устроил. Встречались, разговаривали, одну ночь он со мной провел. Поняли, что мы совершенно разные люди, мало подходим друг другу и вряд ли еще когда-нибудь встретимся. Но тут я вдруг обнаружила, что беременна. Сообщила об этом Жене, он просто не ответил. Я отправила ему все его письма и открытки, кассету оставила. И ребенка тоже решила оставить.  Детей я очень люблю, а у сына Алеши полиартрит, кто знает,  как у него жизнь сложится, насмотрелась в больнице на таких больных, одиноких и беспомощных, хочется, чтобы у него был близкий человек. Лучше детей растить, чем каких-то  пьяниц собирать.

А Таня все также выведывает, выспрашивает, я не выдержала, поделилась с ней своею тайной. Вскоре все стало известно родителям,  и начались скандалы. Кричали  и мать и отец. Только отец говорил:
- Подумай, ты еще молодая, можешь устроить свою жизнь. Выйди замуж и разведись, пусть у ребенка хотя бы имя отца будет.
- А вот этому надо было с детства учить: хватай всех за горло, обманывай. Не могу я выйти замуж, зная, что не буду с ним жить и чтобы он мне алименты всю жизнь платил!
Мать кричала по-другому:
- Я не намерена из-за тебя, как сквозь строй ходить, чтобы все говорили какая у меня дочь!
Подруга, врач-гинеколог, оказавшись свидетельницей одного такого скандала, предупредила, что я не смогу выносить ребенка в таких условиях. С тяжелым сердцем я согласилась на аборт.

И  был еще один из друзей Славы, тоже разведенный. Он предупредил, что детей у него не может быть. Жена беременела, пыталась вынашивать, но все беременности кончались выкидышами.  После развода она вышла замуж за другого и родила нормального ребенка, а у него с другими женщинами также были только выкидыши. Тем не менее, он еще на что-то надеялся, просил попробовать: «Даже если мы не будем вместе, я буду тебе помогать». Моя беременность также закончилась выкидышем.

Вскоре после этого умер мой отец. Слава в это время опять был в ссоре с Татьяной, жил у родителей. На похоронах я сказала, что  их квартира мне не нужна, делайте с ней, что хотите, только оставьте меня в покое.  Таня сразу же помирилась со Славой и стала настаивать на своем переходе к ним. Не соглашалась мать, она на коленях умоляла меня отдать дом Славе и перейти к ней. Я продержалась около года, потом все-таки уступила. В это время я опять была беременна от того самого командировочного, с которым мы продолжали переписываться десять лет. Только ему я смогла рассказать о страшной смерти отца, он приехал, была единственная ночь вместе:
- Миша, я хочу от тебя ребенка. Я шла на это от каких-то подонков, а тебя  я люблю.
- Я тоже этого хочу.
Мать восприняла это известие неожиданно спокойно и продолжала настаивать на моем переходе. Слава все также пил, жить с ним в доме Таня не захотела и оставила его окончательно.

Потом я услышала, что Таня вышла замуж. Свою однокомнатную квартиру она отдала старшей дочери, его двухкомнатную обменяла на квартиру в военном городке воинской части, где я работала,  и  отдала младшей дочери, сами они с мужем купили дом.

Несколько лет я с Таней не встречалась. Иногда она звонила  моей матери, плакала, жаловалась на дочерей, мать ее утешала, как могла. Своя мать у Тани умерла давно, она  росла с мачехой. Про ее младшую дочь Алены, которая жила недалеко от меня, я слышала, что любит выпить, своей дочкой не занимается, о старшей дочери Тани Вале я не знала ничего. 

Мои сыновья росли, взрослели, я крутилась, как могла, чтобы в условиях перестройки поставить их  на ноги, дать образование. Для меня важнее было научить их стоять на своих ногах, чем дать им какие-то материальные блага, я сама к этим благам не очень-то стремилась. То есть деньги нужны, конечно, куда же без них, но не любым путем. А Таня поднялась и утвердилась в этой мутной перестроечной волне, стала заместителем директора механического завода по коммерческой части.  Видела я эти коммерческие части на заводах и предприятиях, несколько раз поменяла место работы, но инстинктивно сторонилась вхождения в такие группы. Заводы и предприятия разваливались, работники месяцами не получали заработную плату, их отправляли в отпуска без содержания, сокращали, а верхушка пользовалась всем, чем могла. Крутились в банках не выданные  работникам деньги, скупались за бесценок и перепродавались акции предприятий, откровенно тащилось и продавалось все, что еще могло использоваться. Многие руководители открывали свои магазины здесь же, на предприятиях, вынуждая работников покупать товары в счет зарплаты по своим установленным ценам. Все это скрывалось по возможности, но шила в мешке не утаишь.

А потом Таня купила дом  недалеко от нас. Достался он ей не совсем просто. Таня была поручителем при взятии ссуды у одной из своих знакомых, та на чем-то прогорела, ссуду выплатить не могла, ей пришлось расплачиваться с поручителями своим имуществом, дом этой женщины по суду отошел Татьяне. Она его капитально отремонтировала, пользуясь своим положением на заводе, и перешла в него жить одна, оставив мужа в прежнем доме. Знакомых в этом районе у нее не было, поэтому мы стали иногда встречаться. Она приходила к нам, я тоже побывала в ее доме, когда закончились основные работы. Дом и его отделка мне понравились, особенно винтовая лестница из коридорчика на нижний этаж.   Наверху одна большая комната, спаленка, маленькая прихожая, а внизу кухня, туалет, душ, комнатка типа кладовки. Внизу установлен автоматический газовый котел, пол с подогревом – все приспособлено для уютной спокойной жизни. Только спокойная жизнь у  Тани не получалась. Огорчали дочери, Алена продолжала пить, разошлась с мужем, продала квартиру, жила с другим мужчиной в частном доме, не работала, перебивалась случайными заработками, продавая пойманную рыбу. Ольга, ее дочка вышла замуж чуть ли не в 16 лет, родила мальчика, ему уже 4 года, а он не говорит. Живут на съемной квартире, постоянной работы тоже нет.  А Валя продала купленную ей машину, с долгами надо было расплачиваться, с матерью вообще не общается, не звонит, не приходит. И всем нужны только деньги, все постоянно просят. Мужа Таня вообще не хочет видеть, он изменял ей, оправдывая это «заботой о ее здоровье».

Мы встречаемся чаще всего на улице, где-то в середине между нашими домами, предварительно созвонившись, идем гулять по городу. Тане нравится ходить по магазинам, придирчиво выбирать и рассматривать вещи, мерить одежду, обувь. Она разговорчива, общительна, продавцы перед ней выкладываются, показывая и предлагая свой товар, она иногда целый спектакль устраивает с единственным зрителем в моем лице. Я по «совковой» привычке робею перед продавцами, мне кажется неудобным после такой их интенсивной работы уйти, ничего не купив, Татьяна проделывает это с легкостью.

Мы покупаем бутылку вина, идем к ней или ко мне. Чаще к ней, потому что у меня во все разговоры обязательно встревает мать, начинает рассказывать свои истории, одни и те же, в своей интерпретации. Я эти истории слышу уже в который раз, да и Таня тоже, больше как-то не хочется.
- А знаешь, если бы тогда мать согласилась, мы бы жили со Славой,  и ничего бы этого не было, -  как  откровение выдает Таня.
- Таня, сколько раз ты его выгоняла!
Славы давно нет в живых, он пропил все, что было можно,  в доме и покончил с собой, дом продали. Сомневаюсь, что Таня могла бы много лет прожить со свекровью и мужем - пьяницей,  все кончилось бы разводом и разделом квартиры, тогда еще не приватизированной.  Скорее всего,  мать и Слава оказались все в том же доме вместе со мной, поэтому мать тогда так и уперлась.
- Что ты в нем нашла? Он же или пил, или лежал на диване.
- Внешность, душа…
Внешность? Ну да, достаточно высокий, стройный, волнистые густые волосы, крупный с горбинкой нос, светлые, слегка навыкате глаза. Мне он никогда не казался красивым, но тот в кого я так отчаянно влюбилась в двадцать лет, во многом был похож на него. Душа? Поговорить он всегда был мастер, много читал. Помню как он с пеной у рта отстаивал преимущества американского образа жизни:
- Вот у них там! А у вас…
- У нас? А у вас? Ты что, к нам из Америки приехал? Все в той же помойке живешь, как и все мы.
И оказалось, что со своей ленью и болтовней он только при советском строе и мог жить, где нянчились с пьяницами, пытались их перевоспитывать.

У Тани обнаруживается рак молочной железы, ее оперируют, навещаю ее в больнице, стараюсь успокоить. Специально нахожу и покупаю для нее книгу Дарьи Донцовой «Записки безумной оптимистки». Оптимизма у Тани маловато, но воля есть, собирает ее в кулак, выкарабкивается. Работу приходится оставить, она проходит все нужные курсы химиотерапии, помогает муж, Алена. Встречаемся мы все реже, она очень остро реагирует на все погодные изменения, ей нельзя быть на ярком летнем солнце. Она все также жалуется на детей. Алена все также пьет, не работает,  у внучки Оли родилась еще девочка, слабенькая, заболела сразу менингитом.
- Не могу больше! Хотя бы мужичок какой-нибудь, я бы ему готовила, убирала, уехать отсюда и никого не видеть!
- Таня! Какой мужичок? Ты с Виктором своим не можешь быть, а думаешь, что сможешь с каким-то чужим мужиком! Продай свой дом, если так хочешь, купи в другом месте, ты же не нищая!
- Да, не нищая.