Воля судьбы. 6

И после того как он проникнулся чувством самоутверждения, случилось
несчастье, точно судьба хотела дать ещё раз его испытать.  Он возвращался
после третьего объезда на место стоянки и неловко повернул лодку.
Она застряла в узкой протоке. Была ночь, на ощупь Яков определил, что старые сухие стебли цепко вцепились, в брезентовый борт лодки.
Он приподнялся и опершись о берег веслом, налёг на него всей силой.
Ему удалось немного сдвинуть лодку, но от этого она ещё больше
застряла, осев носом, на обломанный  крепкий, скрытый под водой камышовый куст. В темноте трудно было точно определить своё
положение. Он бился с  полчаса, но лодка не двигалась, а борта её
прогибались, скрипел остов, на который, был, натянут брезент, но
усилия человека не имели успеха. Яков немного передохнул,
 затем поднялся снова, и напрягая все силы, налёг на весло. Попытка
была безрезультатной. Весло входило в вязкий берег, немало труда
стоило, вытащить его обратно. Он устал, пот катился по его лицу, но он
не терял надежды освободить лодку.  Передохнув, он снова принялся
за работу – Чуть больше бы силы, - думал он. Но силы было мало,
и на одной ноге трудно было стоять, в качающей лодке. Только на
рассвете, ему удалось сдвинуть лодку. Она качнулась, черпнула бортом,
Яков потерял равновесие и неловко упал за борт. Боли Шурыгин
не почувствовал. Он поднялся, вывел лодку из узкой протоки и направился к месту стоянки.
Совсем немного осталось ему плыть, когда он почувствовал,
странную теплоту, под рубашкой. Он положил весло, сунул руку за пазуху.
Кожа была мокрая. – Неужели я так вспотел? –
 удивился он и вытащил руку. Она была в крови. -  Это в предплечье
открылась рана, что теперь делать? – думал он. Потом снял рубаху.
Рана сильно болела, и он не мог пошевельнуть рукой. Появилось
отчаяние. Бросить промысел? А как он доберётся домой?  Он даже бинта с собой не взял. Тогда он положил весло и сидел в лодке, комкая правой
рукой рубаху. Кровь текла из раны. -  Бросить промысел? Нет, на это он не пойдёт – думал он. Он перестал думать, как вернётся домой.
Мысль, что оправдались опасения, заведующего, плановика, стала
Главной, обособилась и была мучительней всего. Он не жалел, в эти
 минуты, что пропадёт заработок, удачный промысел, который надолго обеспечил бы, его семью.  Он даже не жалел о капканах, потому что  и
капканы пропадут, если он не сумеет их собрать. Сознание, что он действительно негоден для дела, было горше всего. Как он мечтал
доказать себе и другим, что его ранение, увечье не помешает ему
быть таким же, каким он был до войны. Однако состояние безнадёжности
 не могло продолжаться бесконечно. Он разорвал рубаху, забинтовал
кое-как, затем здоровой рукой размотал верёвку, привязал её к веслу,
на другом конце, сделал петлю и накинул себе на шею.  Работая одной
 рукой, натягивая верёвку шеей, он начал грести. Вначале лодка слушалась очень плохо. Под конец всё же он приноровился грести, и лодка пошла быстрее. С великим трудом добрался он до стоянки. В эту ночь капканы остались неосмотренными. Яков, не разжигая, костра и не ужиная, обессиленный, лёг спать и несколько часов проспал тяжёлым сном.