Дорога домой 2

Он ехал из Ярославля, через всю страну, и весь долгий путь, его не оставляли мысли о том, как он будет жить дома. До Актюбинска, с Яковом в одном вагоне, ехал демобилизованный паренёк, с Ленинградского фронта. Это был совсем молодой человек, с красивыми голубыми глазами. Кудрявые светлые волосы, падали ему на лоб. Паренёк также, только что выписался из госпиталя с ампутированной ногой. Прошло немного времени после операции, и он всё ещё не мог забыть свои страдания. Два дня он
ни с кем не разговаривал, лежал на верхней полке и даже ел там, у себя
наверху. В Рузаевке паренёк вышел, раздобыл на станционном базаре
пол-литра водки, выпил и стал буянить.  – Где мои златые горы?... – выкрикивал он, рвал на себе гимнастёрку, бросал костыль, в припадке
пьяного отчаяния и падал на землю, заливаясь горючими слезами.
Шурыгин глядел на него из окна вагона. Ему было очень больно смотреть
на молодого человека и слёзы невольно текли по щекам. Ведь он так молод.
А как он теперь будет жить, с одной ногой. Я ведь уже в годах, а тоже терзает мысль, что сделала с нами проклятая война!  Как тяжело будет, приспособиться, к жизни, будучи калекой! Его мучила мысль, как примет его дома жена, но в глубине души надеялся, что она ждёт, что она особенная –
добрая, желанная и очень его любила. Он даже улыбнулся, и отгонял страшные мысли прочь. Упитанная проводница, покинула свой пост, у вагонных ступенек и, смахивая слезу с белых наливных щёк, подошла к пареньку. Она вместе с пассажирами, принялась тащить паренька в вагон.
Было уже два звонка, а инвалид всё упирался, кричал – Огонь -  пли!....
На конечной станции, Яков Шурыгин вышел из поезда и пошёл искать попутную машину, до родного посёлка. Украдкой он посматривал на прохожих – не окажется ли,  кого-нибудь знакомых.
Ему хотелось побыстрее, узнать о своей семье, о старой матери, которая, каждый миг, молилась за него, он это знал и чувствовал на расстояние.
Он страшился соболезнований, сочувствия и боялся этого, больше всего на свете. На привокзальной площади Шурыгин оглядел старый  фонтан, поломанную изгородь палисадника, деревья с запылённой листвой.
Всё было таким же, как в ту ночь, когда они уезжали на фронт. Пройдя
несколько шагов, он остановился и начал думать о том, как встретят его дома? Да живы ли? До войны он был охотником – ондатроловом, большого
Сыр – дарьинского хозяйства. Профессия ондатролова очень трудна,
 она требует от человека выносливости. А как быть, когда одна нога отрезана? По шоссе с ним поравнялись русские колхозники – женщина в белом платке и старомодной юбке и молодая девушка. Шурыгин исподлобья взглянул на них. Нет, это были незнакомые люди. Он скинул заплечный мешок и стал ждать попутную машину. Рядом в тени, под акацией, остановились колхозники. Послышался шум машины, она вылетела из-за поворота и остановилась.
Женщина торопливо опустила в кузов свою кошёлку и ухватилась за борт, 
чтобы вскарабкаться в машину. Тут же она взглянула на Шурыгина и помедлила.
Яков бросил через борт вещевой мешок, но взобраться в кузов не сумел. Плохо слушалась левая рука, мешал костыль. Он поднял вверх руки и уронил костыль. Женщина подхватила Шурыгина под руку. Девушка, с другой стороны подхватила его. Он подпрыгнул и перевалился через борт. Женщина подняла костыль, бросила его в кузов и влезла в машину.
Мимо проносились рисовые поля, разграфленные чёрными полосами арыков. Шурыгин сидел на каком-то тюке, спиной к кабине и смотрел в сторону. – На машину не мог взобраться!...
 - с ожесточением и яростью твердил он про себя. Возле его дома,машина остановилась.
Так наступило мгновение, которого Яков ждал всю войну и которого боялся,
после ранения, - он был дома.