Комета летит золотая. Отрывок из повести

Романтическая повесть

*    *    *

Повесть «Комета летит золотая» написана по следам реальных событий, отображает интересы и взгляды определенных слоев отечественной научно-технической интеллигенции во второй половине двадцатого века, в то же время проникнута романтическими настроениями. Главные герои повести – дети своего времени, оказавшиеся способными сохранить себя при ужесточении  общественно-политических обстоятельств, устоять перед ложным выбором, не «утонуть в рыночной идеологии», не поддаться разочарованию и скептицизму, охватившим массы здравомыслящих людей России на рубеже двадцатого и двадцать первого веков. 

*    *    *

Попробуй-ка выложить всю правду – не столько о прошлом, сколько о настоящем, и увидишь, что получится! Правду никогда не следует раскрывать до конца, даже в фантастических произведениях, поэтому приходится прибегать к определенным условностям. Однако от «перестановки фигур», изменения времени, места, названия должностей, организаций и населенных пунктов суть происходящего не меняется.

*    *    *

«Весь личный состав, находящийся в момент аварии в аварийном отсеке, поступает в распоряжение командира отсека и приступает к ликвидации аварии. Никто не имеет права самостоятельно покинуть аварийный отсек».
Из Корабельного устава Военно-морского флота СССР,
главы об обеспечении живучести корабля (326), 1978 год

*    *    *

Ровно в половине восьмого утра Арнольд Янович постучался в дверь. Амалия тут же открыла, приложила палец к губам: тише!
– Кто-то спит?
– Да, вчера вечером поселили соседку.
Дошли до КПП, где народу собралось полно – и откуда столько? Сели в автобус, быстро заполнившийся офицерами и гражданскими. как только двинулись в путь, Амалия спросила:
– Что, всегда так много пассажиров?
– Нет. Большинство ездит на мотовозе, но для меня это  слишком долго и неудобно, да и до железнодорожной станции нужно добираться специально. Машину беру редко, автобусом – гораздо проще. Он так же, как и мотовоз, идет всегда по одному и тому же маршруту, останавливается в определенных пунктах. Вторая площадка – самая дальняя; пока до конца доедем, глядишь – почти все уже вышли. Не знаю, как сегодня…
– Арнольд Янович, а обратно – так же? – Амалия побаивалась выспрашивать лишнее.
– Не волнуйтесь, – успокоил ее Арнольд. – От второй площадки автобус отходит в пять вечера. По пути всех собирает в обратном порядке, никого не забудет. Да, время в пути – от пункта «А» до пункта «Б» – около полутора часов.
– А как же… А если, предположим, кому-то нужно вернуться раньше, чем прибудет автобус, тогда как?
– Проще простого: на попутках. Их тут много, и легковых, и грузовых. Выходишь на дорогу и голосуешь. Никто не отказывает, здесь так заведено, многие только так и ездят.
– Арнольд Янович, понимаете, вот этого делать я совершенно не умею, – приуныла Амалия.
Арнольд ответил, нарочно повышая голос и оглядываясь вокруг, видимо, хотел, чтобы услышали остальные:
– Да кто же, барышня, собственно говоря, отпустит вас в одиночестве… на дорогу? Надеюсь, все подобные поездки вы будете совершать только в моем сопровождении. Не так ли? Правда, если вы решите, что в состоянии ездить сами, или сочтете, что мое присутствие вам где-то помешает, тогда пожалуйте…
Амалия, которой не понравился тон этого разговора, сказала:
– Простите, конечно, только вы еще вчера могли мне все это объяснить. Не так ли?
– А что изменилось сегодня? – продолжал тем же наступательным тоном Арнольд. – И разве вы не знали, куда и зачем едете? Или вы жалеете о том, что приехали?
– «Ехали цыгане с ярмарки домой», а приехали... Нет, мне нисколько не смешно, – Амалия не ожидала такой психологической атаки, но продолжала держаться с достоинством, тем более что к их перепалке прислушивались. – Отвечу: мне кажется целесообразным работать только в вашем присутствии – где бы то ни было.
– Что я и доказывал вам… – Арнольд понял, что опять «перегибает палку». – Ладно, расскажите, кто ваша соседка по номеру.
Амалия уже решила, что в автобусе не стоит выяснять отношения, которые едва обозначились. Что ждет на площадке, интересно узнать… Ответила Арнольду, обдав его холодным взглядом:
– Ее зовут Тонечка. Фамилия – Белых. Приехала к мужу, тот здесь служит. Живет почти полгода, и все в ожидании супруги. Тонечка беременна, уже заметно, а он только что сделал ремонт в квартире, и на нее очень плохо действует запах краски и лака. Наверное, недельку придется пожить в гостинице, пока запах не выветрится. Видела я его, вчера зашел, чуть не в одиннадцать. Раньше покрасить не мог, говорит... Вроде, хорошие оба, симпатичные…

Амалия посматривала в окошко; ей казалось, что она попала в какое-то необычное кино – сама же его и смотрит. Автобус шел то по пересеченной местности, то по открытому полю. Иногда попадались целые лесные массивы. В самом городе росли хвойные и лиственные деревья, а в окрестностях – большинство елей и сосен. Но чем дальше ехали, тем реже встречались лесные полосы. Снега сияли изумительной чистотой. Встречные и попутные машины появлялись редко. Иногда автотрасса подходила очень близко к железной дороге, раза два пересекала ее. Домов и построек почти не было: автобус тормозил у очередного КПП, встроенного в железобетонную или кирпичную стену, за которой начиналась искомая территория, «площадка» или «база». Какие-то люди выходили, а другие садились. Погода была хорошая, сухая, морозная. Облака едва обозначились на ясном небе. Если отбросить досадные мелочи, то ехать было приятно... Уже в самом конце пути, когда пассажиров почти не осталось, Арнольд, долго молчавший, вдруг участливо спросил:
– Не устала ли?
– Нет, что вы…
– А я могу спросить кое-что? – осторожно начал он.
Амалия, уже успевшая отдохнуть от разговора, заставила себя приготовиться к ответу – с некоторым усилием:
– Да, спрашивайте, конечно!
– Вот эта Тоня, которую вы увидели вчера… – запнувшись, Арнольд продолжил с расстановкой. – Понимаете, здесь почти все живут семьями, у некоторых по двое-трое детей. Условия для семейной жизни неплохие – в общем. А в частности…  В этих местах и взрослые-то довольно быстро теряют здоровье, а для детей некоторые месяцы в году – губительны: и климат, и вредные выбросы тех производств, которые мы тут наплодили. Понимаете?
Амалия обрадовалась, что речь идет не о ней:
– Конечно. Что хотите сказать?
– Вот что, исключительно глядя на вас: а вы смогли бы так же, как эта Тоня, например, приехать к вашему супругу – именно сюда, сознательно отказаться от большого города, оставить родных, допустим, не навсегда, а на несколько лет поселиться здесь, не испугавшись того, что вы только что узнали или... узнаете потом?
Амалия посмотрела на Арнольда Яновича с укором: ну, зачем же опять – об одном и том же… И вздохнув, сказала:
– Вы меня прямо в лоб спросили, как на допросе. Отвечу и я – прямо: сделав выбор, связываешь свою жизнь с человеком, а не с его профессией, и уж тем более, не с местностью, где он служит!
– Амалия, это не я вам допрос устраиваю (как ни странно слышать из ваших милых уст такие резкие слова!), а смею заметить… Это вы со мной сейчас разговариваете, как строгая учительница с первоклассником. Или… Не гневайтесь! Простите великодушно, я не хотел вас «поддеть». – Арнольд неожиданно замолчал. – Я говорю не о прописных истинах. В моей жизни все получилось так, не надо... – это было сказано смущенно и очень тихо, и никак не походило на монологи «самодеятельного актера», которыми Арнольд отличался прежде. – Ни одна из моих жен… А, ладно…
– Нет, не «ладно». Расскажите начистоту! – Амалию всерьез заинтересовало: почему же все-таки Арнольд, с виду непробиваемый и самоуверенный, как торпедоносец, позволил себе разговориться с малознакомой женщиной на тонкую, личную тему? Или это у него прием такой? Но ведь нельзя же...
– Потом. – Арнольд Янович опять замолчал, безучастно глядя в окно автобуса, но, обдумав что-то, пересилил себя. – Скоро будем на месте. А сейчас, чтобы закончить наш разговор, скажу вот что: я понял, какую главную ошибку частенько совершают мужчина и женщина, связывая свои судьбы навек. Думаю, вы поймете… Они, как правило, сковывают себя обязательствами слишком рано, пока духовно еще не созрели для этого. Вот почему возникают… те самые проблемы…
– Может, и так, – возразила ему Амалия, – но не ждать же… до сорока лет, например. Связал себя узами, вот и отвечай за это, иди «в связке» – вперед, как альпинисты – в гору! Что здесь неверно? Если придется – хоть в Лиханово, хоть на Северный полюс, хоть… на край света – все едино. Разницы нет!

Автобус резко затормозил на самой последней по маршруту остановке. Приехали! Арнольд вышел и не то чтобы подал Амалии руку, а просто сгреб ее на землю с верхней ступеньки автобуса. Так и не выпуская руки Амалии, остановился, заглянул ей в глаза грустно, почти по-собачьи… Глаза у нее… Глаза – словно… Напрашивалось банальное сравнение со звездами… Вслух произнес:
– Да я, может, жизнь прожил, а таких слов… ни от кого не слышал. Можно, мы потом… потом договорим?
– Да, да, потом, потом… – Амалия высвободила свою руку, но мысли ее остались там же. Что это с Арнольдом Яновичем? Или ему, в самом деле, что-то мешает… быть счастливым? А с виду не определишь – ни за что! Но не время думать об этом.
Вместе с ними из автобуса вышло еще несколько человек, все направились к КПП. Арнольд настроил себя на другой лад и вытащил из рабочей папки тоненькую пачку прямоугольных листочков, похожих на билеты в кинотеатр, только желтоватых:
– Да, чуть не забыл. Вот талоны на бесплатное питание в столовых, обязательно обращайте внимание на штемпель номера площадки: на каждой – действуют свои талоны. Смотрите, не потеряйте. Восстановлению не подлежат!

…Уже за высоким забором, когда подходили к первому цеху, у Амалии что-то вздрогнуло, екнуло внутри: вот – оно! Страшновато... Но идущие впереди офицеры чему-то громко смеялись, и она успокоилась. Миновали двор, вошли в цех. Арнольд Янович познакомил ее с оказавшимся на месте ведущим инженером, в гражданском, весьма тихим и невзрачным. Тот проводил их в помещение с трехступенчатым номером. Что такое? Амалия сказала Арнольду, понижая голос, чтобы никто не услышал, кроме него:
– Не узнаю этого помещения и этого номера. Не узнаю, и все тут!
– И правильно, они к нам отношения не имеют, – отвечал так же тихо Арнольд. – Здесь чужие системы!
Миновав три зала, где все грохотало и скрежетало (вот оно – производство), добрались наконец и до своих помещений. Да, эти помещения с характерными номерами, вроде бы знакомы Амалии уже год – заочно. Арнольд улыбнулся и уточнил:
– А мне – почти пять лет. Да не переживайте так, разберемся! – он видел, что Амалии не по себе, и понял: нужно поберечь ее нервы. Два офицера, один с погонами капитана, Игнатий, и другой, старший лейтенант, Семен, принесли стопку папок, синек, рукописных документов. Амалия села за стол, раскрыла первую папку.
– Поймете? – спросил Игнатий.
– Непременно. Сначала посмотрим, что имеем на бумаге. Так… Все хорошо, узнаю старые правки… А это что? – она посмотрела на Игнатия. – Изменения по «Извещениям» внесли?
– Не все еще, – замялся Игнатий.
Амалия спросила, нужно ли помочь? Арнольд остановил ее:
– На это дело ухлопаем массу времени. Давайте, вы только начните, а ребята поймут и продолжат. Они у нас смышленые!
– Хотелось бы все успеть. Успею?
Почти до вечера Амалия работала со схемами, сверяла их с теми, которые привезла с собой. Сколько нестыковок обнаруживалось! Арнольд уточнял свои вопросы, отлучался к прибористам, заглянул к производственникам. Пообедали наскоро, в столовой; обед – так себе, не то, что вчера, в городе. Едва успели на вечерний автобус… На другой день все продолжили там же. В конце смены, обращаясь к Игнатию, как к старшему по званию из присутствующих действующих военных (Арнольд – не в счет), Амалия сказала:
– Странно, что в некоторых схемах СУ-ГМ1103 нет даже тех поправок, которые вносил еще Георгий Рубштейн. Как это могло произойти? Как их монтировали, подгоняли, как «доводили», расскажите, пожалуйста. А лучше, покажите-ка и монтажные схемы.
Капитан и старший лейтенант переглянулись… Вынесли папки, нашли нужные чертежи. Амалия долго их изучала, вглядываясь придирчиво, обводя карандашом вызывающие сомнения монтажные узлы, ставила рядом знак вопроса:
– Видите? Что все это значит? А это? …А почему в СУ-ГП4М поставлены не те реле? В перечне забиты другие, а эти уже два года как сняты с производства.
Арнольд, понимая, о чем идет речь, и зная наизусть, откуда взялись эти несоответствия, возразил авторитетно:
– Тут принцип такой: пускай сняты, пускай больше не выпускаются, но ведь эти-то – пока стоят и не подводят. Работают безотказно, никто на них не жалуется.
– Безотказно? До какого момента? – Амалия строго взглянула на Арнольда: ничего себе – безответственность! – Но сколько же можно злоупотреблять? Ведь если что случится, виноватых будет не найти. А тут и искать не надо. Я заметила такое уже не один раз.
Игнатий вздохнул виновато, поглядывая на смутившегося Семена, взял схему, поднес к окну, где было лучше видно:
– Вот, например, гляньте: на синьке вытравлено и исправлено – одно, в ведомости комплектующих значится другое, а на самом деле подачу продукта в трубопровод контролирует редко применяемая модель датчика, рассчитанного на другие технологические данные носителя. Вот он стоит, видите? Так, вроде бы работает… Но опасно, безусловно, опасно… Сколько я ни доказывал – все бесполезно. Тянется же эта ниточка даже не к вам, а к красноярским технологам. Уж Арнольду Яновичу известно, сколько докладных мы писали (и не только по этому поводу!), да они дальше гарнизонного начальства не идут! Такие «штучки» считаются мелкими нарушениями. – Игнатий раскрыл другую схему. – А тут? Ничем не лучше. Здесь мы подкрутим, там подвинтим, там, – Игнатий обернулся и небрежно кивнул в сторону входной двери, – замажем, вот и ладненько. Работает – и не дыши; правда, до поры, до времени. Амалия Таировна права…
Амалия, разворачивая следующую схему, произнесла:
– Посмотрим, конечно, что творится в других сооружениях, потом позвоним Сергею Николаевичу, проконсультируемся – с гарантией. Можно сделать так, Арнольд Янович?
Игнатий и Семен с надеждой смотрели на Амалию и с опаской – на Арнольда. Тот усмехнулся недовольно:
– Дорогая вы наша правдоискательница, прямолинейная и принципиальная труженица! Кто бы мог подумать, что молодой специалист так быстро раскидает наши завалы, накопленные годами?! И то – институтские, свежие знания требуют приложения. А как же: ведь учили же вас этим наукам, вроде как меня – когда-то! – Арнольд покачал головой. – Учили вас правильно, а здесь, на глубинном нашем производстве, все как в допотопном анекдоте. Вон, ребята знают, – кивнул на офицеров. – Догадываюсь, почему Сергей именно вас послал… Сказать? Думал, ну, приедет, посмотрит, отследит свой участок работ, поправит схемы – в соответствии с оригиналом, а глубоко копать не будет. И – к чему? Всех больше беспокоит то, о чем говорил Игнатий и скромненько молчит Семен: чтоб все крутилось и вертелось примитивно, но четко, на какой бы оси оно ни держалось. Понятно?
Амалия отвечала, оторвавшись от схем:
– Нет, непонятно. Не подумайте только, что я – любительница «закулисных» приключений и чего-то остросюжетного. Незачем мне создавать трудности себе, да и вам тоже. И не такой уж я сильный специалист… Я даже не по этой специальности училась, чисто конструкторский факультет закончила. Правда, занималась тогда в студенческом научно-исследовательском обществе, сокращенно СНО; осваивали «модное» направление – исследование работы триггерных устройств. Но диплом у меня – конструктора-технолога, на что делаем скидку. То есть в низковольтных схемах, в семах подключения и так далее разбираюсь слабенько, но все-таки Сергей Николаевич научил меня этому «ремеслу» сам лично, именно поднатаскал. Поэтому и стараюсь изо всех сил учителя не подвести… – Амалия устала от объяснений, но не сдавалась. – Скажу чистую правду: смотрю и вижу (чтоб не обижались!), и удивляюсь, как это хозяйство вообще работает до сих пор, не рассыпается на отдельные молекулы-атомы.
Арнольд воспротивился дальнейшему обсуждению и произнес резко, пресекая эмоциональный порыв Амалии:
– Давайте-ка прекратим бессмысленные дебаты. На практике совершенно не имеет значения, какие у кого дипломы и специальности, лишь бы мозги были на месте и руки «правильным местом вставлены». С нас спрашивают не теорию, не «молекулы и атомы», а стабильную работу систем. Все, отрубили тему. Завтра заглянем на первую площадку, увидим, что там.
Ну, отрубили, так отрубили…

Назавтра поехали на первую площадку, и Амалию обескуражило, что у военных творилось с документацией; правда, дела обстояли чуть получше, чем на второй. До вечера провозились, уточняя изменения в аналогичных схемах. На следующий день «хозяин» первой площадки, майор Дмитрий Иванович, предложил обождать с документами, а сначала ознакомиться с подземными сооружениями, если дама… не возражает, если ей это интересно. Никогда не была?  Нет… Спустились на лифте (что за лифт такой – без дверей?), дальше пришлось спускаться по крутым лестницам; мужчины шли впереди. Сколько здесь всего наворочено! Наверху об этом и не догадаешься… На разных высотных отметках, как на разных этажах – свои помещения и цеха. Амалия раньше даже представить себе не могла, как все здесь устроено. Ей никогда не приходилось сталкиваться с подобным, институтская практика на заводе – не в счет. В какие-то помещения и комнаты войти разрешалось, в какие-то – нет (а какие-то – закрыты наглухо). Но и увиденного ей хватило, чтобы понять серьезность и важность понятия «объект».

Да, это – важный для страны объект по всем статьям!
Важный и опасный одновременно…

Проходя по одному из машинных залов (куда пропустили всех в сопровождении Дмитрия Ивановича), Амалия с интересом разглядывала «железо», опасаясь притронуться руками к обшивкам вращающихся механизмов и грохочущих машин (да и нельзя!). В транспортный коридор (на средней отметке) ей разрешили только заглянуть… В пультовых помещениях на самой нижней отметке ей показалось, что не хватает воздуха, что задыхается – а каково приходится тем, кто работает здесь каждый день? Когда на обратном пути проходили по кабельным туннелям, разветвляющимся по законам лабиринта (и где освещение было очень плохим), сердце сжалось: выберемся ли отсюда вообще?

Все это время Арнольд Янович не отходил от Амалии буквально ни на шаг: как взял ее под руку в лифте, так и не отпускал до конца – для страховки. Да, и правильно сделал: Амалия едва соображала, что к чему. Ей показалось, что тут, под землей, на нее наступает целая многоэтажная, пыхтящая, содрогающаяся от скрипов и тряски империя; прямо подумать страшно – раздавит запросто, если замешкаешься! А ведь люди работают здесь круглосуточно...
Она несказанно обрадовалась, когда выбрались наверх.
– Ну, как впечатления? – спросил Дмитрий Иванович.
– Впечатления самые сильные, – отвечала она сдержанно, не зная, какое из двух слов более всего выражало бы ее теперешнее состояние: «грандиозно» или «страшно». – Я заметила, что оборудование обслуживают не только офицеры, но и солдаты.
– Конечно, они здесь на срочной службе, – отвечал Дмитрий Иванович. – Служат, как и везде, учатся специальности.
Амалия ничего больше не уточняла, она была подавлена. Все оставшееся время до конца рабочего дня думала о том, что увидела на самых низких отметках «подземелья». А какой гул стоял кругом! Когда вышли за проходную и направились к автобусной остановке, она сказала Арнольду Яновичу:
– Не хотела бы я, чтобы сюда призвали служить, например, моего родного брата…
Арнольд окинул ее снисходительным взглядом:
– Хоть «вы», хоть «ты»… Маленькая ты еще, как тот Маленький принц из твоей любимой книжки. Нет, как тот барашек… Служба в армии – не фунт изюму: на море, на суше, под облаками – везде, и эту службу на сегодняшний день не упразднили. Ты в жизни – пока еще – мало чего видела, хотя и думаешь, что много знаешь. Знать-то можно, и узнавать тоже не лишнее, только… Не забывай, где мы находимся – ясно? Пока на свежем воздухе, позволю заметить: как можно меньше выражай свои непонимания и неудовольствия при людях. Мне – пожалуйста, высказывай что угодно. Тут кругом – контроль, сплошной контроль, и еще раз: контроль! Все видела и запомнила? Мотай на ус… И запомни: в разговорах с вышестоящими (выше нас обоих стоящими!) меньше всего касайся недоделок и нестыковок, которые обнаружила и обнаружишь еще не раз, а также того, что касается служебной тайны.
– Служебной тайны? – удивилась Амалия. – Да она, по-моему, ни для кого особого интереса не представляет. Я не думаю, чтобы здесь кого-то интересовали производственные тайны, когда и явные перекосы никому в глаза не бросаются. Так мне кажется!
– Это тебе только кажется, благородная барышня, – наклоняясь к ней, на ухо прошептал Арнольд. – Однозначно: ка-жет-ся! И вот еще что: у нас тут командированных женщин очень мало, о каждой из них принято докладывать генералу Барсаладзе. А он – жук еще тот; ну, ты его никогда, положим, и не увидишь. Просто знай, что любая встреча с ним для тебя нежелательна. Остерегайся всех. Ни в коем, ты слышишь, ни в коем случае не садись ни в какие попутные машины. Я тебе просто приказываю!
Амалия, потирая ухо и «переваривая» сведения, поправила сбившуюся шапочку, произнесла подавленно:
– Вы уже говорили это. Спасибо за… заботу!
– Да ты меня потом будешь благодарить, а пока помалкивай!
Так Арнольд Янович не перешел, а «перекрутил» на «ты», употребляя это обращение не на людях. Амалия, уставшая от протестов, молча согласилась, сохраняя за собой право прежнего обращения к своему попечителю-на-час, как она его называла про себя. 

...Автобус задерживался. Холодно! Амалия почувствовала, что медленно замерзает, все плотнее закутывалась в шубку и натягивала на лоб весьма изящную шапочку. Арнольд подумал, что на таком морозе ей нужны не шубка на рыбьем меху, а тулуп, вроде как у него самого, не сапожки-ботиночки, а валенки, не перчатки, а пуховые варежки, уж не говоря о шляпке… Ну, что делать, чтобы девочка не закоченела?
– Может быть, стоит вернуться на КПП? – спросил Арнольд.
– Нет, ничего, хочется подышать чистым воздухом, – отвечала она, слегка поеживаясь и вздрагивая. – Не выходят из головы эти… подземные сооружения, кабельные трассы…
– Да, впечатляет, особенно по первому разу, – понимающе сказал он. – Надень-ка лучше мои рукавицы, вот так… А на меня первое и самое большое впечатления произвело… (и это после стольких лет военной службы!) то, что я увидел здесь в первые месяцы пребывания, когда размах работ был – будь здоров, какой. Да и мужики-старожилы порассказали...
– Интересно, что же? – спросила она с интересом.
– Что? – Арнольд посмотрел в ее широко распахнутые глаза и подумал, что она может не поверить тому, что он скажет. – Как только начали строительство (где-то в середине пятидесятых годов), тут же этим делом и заинтересовались… другие цивилизации.
– Вы, наверное, шутите, – обиделась Амалия, полагая, что он берет ее «на пушку».
– Зачем это? Больно надо… Какие шутки… – Арнольду не стоило обижаться. – Строители, производя работы, особенно по ночам, стали замечать, что высоко над ними скапливались и зависали движущиеся светящиеся точки, а потом эти «точки» – спускались все ниже и ниже. Сначала военные думали, что это – работа иностранной разведки, через некоторое время решили – блуждающие звезды, но позже догадались: космические аппараты инопланетян!
– Правда? – Амалия почти забыла о холоде.
– Еще бы! Над всеми тремя площадками висели постоянно – контролировали: как копали котлованы, как закладывали фундаменты, как возводили стены, а позже – как завозили оборудование. Особенно много их было, когда строили огромные монтажные корпуса, когда «пошли» первые изделия и системы. Все передвижения и перемещения засекали – даже удивительно! Пробовали маскировать – куда там! Ну, дальше – в том же духе… Видимо, все важные сведения «списывали», в свой информационный банк заносили. И теперь, наверное, делают то же самое…
– И что же… Как наши-то реагировали? – спросила Амалия, так и не зная, верить Арнольду Яновичу или нет.
– Наши? У военных на уме одна реакция, нетрудно догадаться – какая… Приезжали какие-то известные ученые, занимавшиеся аномальными явлениями и подозрительными небесными объектами; здесь на месте и пристраивали к ним «свою науку».
– Пристроили?
– Кто их знает? Но сделали вывод, что силу против них применять не имеет смысла: себе дороже выйдет.
– А что – пробовали применять силу?
– Ишь ты, какая быстрая… Быстрая у тебя мысль… Наверное, пробовали, но мне не докладывали, да и остальное… – Арнольд засмеялся. – Остального нам тоже не докладывали, ведь это – первейшая служебная тайна. А ты говоришь, что служебные тайны интереса не представляют – смотря для кого!
– Неужели мы… тут, на Земле, в самом деле, кого-то интересуем – там, в Космосе? – удивилась она.
– Мы-то, может, и не очень, а деяния наши – непременно…

Наверняка, наших «служебных тайн»
для Космоса не существует, там – свои дела и тайны!

– Я и сам видел эти движущиеся звезды: они быстродейственны и почти безынерционны – известными законами физики это объяснить нельзя… – помолчав, сказал Арнольд.
У Амалии все перемешалось в голове, и она медленно припоминала, что писали фантасты по этому поводу. Точно, писали что-то, и не раз… Да и в ПКБ, кажется, говорили об этих самых небесных объектах, периодически появлявшихся как в Лиханово, так и в Карабанске, только она не прислушивалась – думала, что байки… Арнольда же больше заботило то, как бы Амалия не замерзла окончательно, и он уже решил вернуться на КПП, как в это время к остановке неожиданно подкатила черная «Волга»:
– Арнольд Янович, забрать вас? Садитесь!
Сидевший рядом с водителем полковник Ремизов вышел из машины. Улыбнулся:
– А, Амалия Таировна! Рад познакомиться, Василий Васильевич. Как вы – не превратились в ледышку?
Амалия обрадовалась человеку, о котором Арнольд Янович  столько рассказывал, хорошо отзывался:
– Очень приятно, спасибо, пока – терпимо.
– Хорошо так хорошо. Так куда вам? – спросил он у Арнольда.
– Куда и вам, наверное, – в город, – скороговоркой отвечал Арнольд Янович, – да поскорей бы.
– Ну, забирайтесь в машину, согревайтесь, – еще раз пригласил Василий Васильевич. – А я как раз хотел потолковать...
Арнольд с Амалией сели на заднее сиденье. Тепло! Поехали. Амалия примерно запомнила дорогу за окнами автобуса и теперь с интересом смотрела по сторонам – из окна машины. В машине было уютно, а мороз все крепчал. Начинало смеркаться. Арнольд Янович с Василием Васильевичем тихо переговаривались. Амалию потянуло в дремоту. Изредка попадались встречные военные грузовики. В сторону движения не обгонял никто. Амалия изредка открывала глаза, посматривала в окно; вяло размышляла о том, сколько всего увидела и узнала сегодня. Подземное царство, инопланетяне, «секрет на секрете»… Думала и о том, что кругом – необитаемая местность. Чужая планета... На десятки километров – ни одного человека, ни дыма, ни огонька. Подумалось еще: можно век прожить, не зная, что подобные края существуют на свете, и не так уж далеко от Москвы, например…
Вдруг машина дрогнула и остановилась; шофер вышел проверить, что за неполадки в моторе. Тут сквозь дрему и разговор Арнольда Яновича и Василия Васильевича Амалия услышала не то вой, не то стон. Или показалось? Амалия не выдержала и, когда стон стал отчетливей, спросила с тревогой:
– Что это?
– А, Амалии Таировне все – в новинку, – улыбнулся Василий Васильевич. – Это – волки.
– Как? – сонливость пропала моментально. Амалия прислушалась, немножко приспустила оконное стекло, чему Арнольд Янович очень удивился: ведь только что дрожала от холода!
Вой то усиливался, то затихал.
– Почему мы не едем? – спросила Амалия. Начинало темнеть, и бескрайние снежные просторы с полосами хвойных лесов быстро окутывались таинственной фиолетовой дымкой.

Волчий вой тянулся откуда-то издалека.
Казалось, что выла целая стая,
что вот-вот она покажется из своего укрытия…

Не выдержав холода и усиливающегося воя, она закрыла окно.
– Что, испугалась? – спросил Арнольд. Когда шофер садился в машину, несколько теней метнулось из-под кустов, обрамляющих дорогу, чуть ли не под передние колесами «Волги».
– Что это? – у Амалии опять перехватило дыхание.
– Зайцы, это были зайцы! – воскликнул Василий Васильевич. – Эх, и охотиться не нужно!
– И часто… тут встречаются зайцы и волки? – не переставала спрашивать Амалия, вспоминая, как Арнольд наставлял ее по мерам личной безопасности, и понимая на этот раз, как он был прав. Арнольд словно прочел ее мысли и улыбнулся им, догадываясь, что волков и зайцев Амалия могла видеть разве что в зоопарке.
Машина медленно тронулась. Волчье завывание и заячьи тени остались позади.
– Тут всякого зверья много, и острых ощущений достаточно, – «успокоил» ее Василий Васильевич.
– А не страшно, если… если вдруг машина сломается на дороге и… будет темно? – все о том же переспрашивала Амалия.
– Эх, милая Амалия Таировна, – отвечал Василий Васильевич, – вот мы с Арнольдом Яновичем устроили недавно целую дискуссию на тему «Человек страшнее зверя»…
– И… что же выяснили? – Амалия понимала, каков будет ответ.
– Можно не отвечать?
Амалию довезли до самой гостиницы. Наконец-то!
– Завтра и послезавтра – у вас выходные дни, хотя для кого-то – будни: здесь – свой график, – сказал Арнольд, прощаясь с ней. –  Когда нужно, мы работаем месяцами без выходных. А пока отдохните, погуляйте. Послезавтра вечерком я загляну.

Октябрь 2004 г.