Османская Империя

1. Хочу рассказать вам историю древнюю, старую. Историю, осыпанную прахом тысячелетий, покрытую завесой тайны. Но память о ней хранят народы.         

Османская Империя.

Занзибар
 Глава 1

В 1465 году Султан Мэхмэд  созвал большой совет, и пригласил всех своих генералов. Я был одним из них и тоже должен был присутствовать на этом совете. Пригласительное письмо я получил за игрой кости, мой слуга по имени Кома привёз мне его и сказал:
-Фуад эфенди (господин), вам письмо.
- Что за письмо, от кого?
- От Султана, эфэнди.
 - Не мешай, видишь, я занят, на этот раз мне попался сильный игрок.
Этот купец из Аравии утром был богат как султан, к вечеру стал бедным, как  нищий. Три дня мы его тянули в игру, три дня.… Наконец, он сел за стол. Суть в том, что, подсаживаясь к торговцу, ты  начинаешь играть и ставишь на кон своих людей и проигрываешь их. Любой богач сразу заинтересуется, ведь эта категория людей всегда рада легким деньгам. Купцы очень скупые, если проигрывают хоть копейку,  то всё сделают, лишь бы отыграться, и это их губит.
Я дунул в стакан, где находились кости, и сказал: «Только две шестёрки» и бросил. Кости крутились, и выпало то, что мне нужно. Кости не могли по-другому упасть, потому что были заряжены. Тут арап начал бить себя по голове: «Вах, что я наделал, всё проиграл, как я домой вернусь! Дома восемь жен, десять детей, что я буду делать!». Я сказал ему: «Счастливый ты человек, тебе в любви точно повезло. Вот у меня ни жены, ни детей, может, подскажешь, как удачно жениться, ты же опытный жених».
 - Удачно жениться, ха-ха. Вот, что я тебе скажу,эфэндим (господин), удачно жениться это, то же самое, что в полный мешок гадюк засунуть руку, а оттуда вытащить ужа. Змея она и есть змея, господин.
Тут я начал смеяться и сказал: «Ты прав. Послушай, мы не грабители, чтобы забирать всё. Все, что ты проиграл,  третью часть можешь забрать, может, следующий раз тебе повезёт. Нельзя отбирать у человека все до нитки это грех.
Я попрощался и ушёл к себе в комнату, думая о словах купца. Ведь причина моего разгульного образа жизни - женщина и эта женщина хуже змеи.
Тут появился мой слуга Кома:
 - Письмо, господин.
- Что за письмо?  - спросил я.
 - От султана,  господин.
- Что пишет его величество?
- Всем генералам к завтрашнему дню приказано явиться к дворцу. 
- Он, что решил зимой идти в поход? Он же три месяца назад вернулся с войны. Кома, мне не хочется идти на это собирание.
- Конечно, ты же там  всем  должен. Сколько  денег уходит на это строительство  домов, зачем ты их строишь?
- Кома,  как ты мне надоел со своими наставлениями! Вот что я тебе скажу.  Я тебя выиграл в карты у египетского купца и освободил тебя из рабства, и сказал, иди куда хочешь. Но ты не уходишь. Знаешь, сколько, таких как ты, я освобождаю после каждого похода? Каждый раз более ста рабов идут за мной. А сколько выигрываю в карты? Я всех освободил,  мне рабы не нужны, в том числе и тебя я освободил. Почему не уходишь, а все живешь со мной в крепости Йеткул, вместе с солдатами. Крепость Йеткул - это казарма и если завтра я умру, всех вас выгонят и тебя тоже. И куда ты пойдёшь? На улицу? Вот для вас и строю эти дома, освободил вас на свою голову. Не знаю теперь,  как избавиться.
В это время наш разговор  прервал  мальчишка по имени Хамид, и быстро сказал: - Фуад эфэнди (господин), Тимур эфэнди передал, что купец из Венеции начал играть по-крупному, пора его ощипать.
- Сейчас иду! Кома, ты мне испортил всю настроение, если проиграю, ущерб возьму с тебя.
- У меня же ничего нет!
- Тогда продам обратно в рабство. Молись за меня, чтобы выиграл.
Ночь прошла за картами , Утром меня разбудил мой чернокожий слуга Кома и  сказал: «Пора идти во дворец  к султану, господин».
Я взял письмо и, почитав его, сначала подумал, что султан решил завоевать Албанию, не дожидаясь весны.  Интересно, что он задумал, зачем всех генералов позвал? Он, прежде чем созывать собирания, всегда прислушивался к моему мнению, а в этот раз видно не хотел. Наверное, на меня много жалоб,  меня ждет или повышение или повешение, у султана терпение не безграничное. Я знаю, что часто перегибаю палку.  Будь, что будет, надо идти. И опять Кома:
- Господин, надо торопиться. Месяц ты уже прячешься от султана,  думаешь, он не знает о твоей разгульной жизни? Забудь об этой женщине, она тебя погубит.
- Кома, эта история должна умереть, мы должны забыть об этом.
Хоть я часто ругал своего слугу, он был мне хорошим помощником, вёл все мои дела и я был им доволен.
С помощью Комы я быстро собрался и отправился во дворец. 
Во дворец я прибыл с опозданием. На это были свои причины.  Дело в том, что я был всем должен - всем генералам, полковникам, визирям, даже самому султану Мехмеду. И все эти люди собирались во дворце, и мне просто не хотелось лишний раз сталкиваться с теми, кому я был должен. Причина моих многочисленных долгов – рабы, которые достаются мне после каждого похода и им надо где-то жить.  Я строю для них дома, чтобы они не были бездомными, и это меня разорило.
Я хотел тихо и незаметно присутствовать на собрании и так же незаметно уйти, если это было бы возможно. Прибыв во дворец, я незаметно присел у входа.  Я начал разговор с сидевшим рядом полководцам и поинтересовался у него, не знает ли он, зачем нас собрали. Он, как и я, тоже ничего не знал. 
И тут объявили: «Султан Мехмед» и все стали стоя приветствовать его. Когда султан вошел в зал и поднялся на свой трон, все сели и наступила тишина. 
И султан воскликнул: «Знаете, зачем вас всех здесь собрали?».
Мы молчали.
У султана в руках был свиток бумаги, это было какое-то письмо.
Отдав письмо дворовому писарю, султан велел громко его прочесть. Содержание письма было таким: « Великий султан, владыка Балкан!  В этом письме мы хотим известить Вас о намерении заключить мир с Вами и повелителями Египта и Аравии.  На это есть причины.  У нас появился общий враг. Более десяти лет мы завоёвывали Африку и прилегающие к ней острова,  в том числе и остров Занзибар. 
Около четырех месяцев назад мои воины вышли из города Суахили (Дар -ас-салам) и направились на запад, вглубь Африки.  Они не вернулись.  Подождав месяц, я направил на их поиски отряд солдат, которые тоже, к сожалению, пропали без следа.  Все последующие поиски результатов не дали.
Я  начал  допрашивать  местных жителей и вот что они  рассказали. Более двух лет назад колдуны местных племен в огненной горе разбудили Дьявола,  чтобы он защищал их от истребления чужеземцами. Чтобы разбудить Дьявола, они пролили кровь ста невинных младенцев. Проснувшийся зверь жаждет новой крови, никого не щадит, уже два года он держит в страхе горы и равнины. По ночам этот зверь пугает оглушительным рёвом животных, и даже львы боятся. На равнине много разной дичи, но это чудовище интересует не дичь. По ночам он нападает на  жителей  равнины и уносит их в горы. Люди и животные уходят из этих мест.
Если раньше мы отлавливали местных жителей, то сейчас они сами  приходят к нам испуганными и ищущими спасения. По моему приказу была  создана оборона города Суахили, хотя я не видел в этом необходимости. К сожалению, двадцать дней назад враг напал на город и уничтожил его.  Я сам лично посетил  город.  Он  действительно разрушен,  а жители уходят вглубь материка.  Я не стал преследовать врага и вернулся в Занзибар. Этот невидимый враг стал нападать на соседние острова и опустошать их.  Поскольку у нас нет сильной армии и достаточного количества солдат, я прошу у вас и от султана Египта и Аравии помощь и предлагаю совместное управление  Индийским океаном и южными морями. С уважением губернатор Занзибара Фернандтос».
Тут султан спросил у присутствующих, что мы думаем по поводу этого письма, но мы промолчали.  И султан  продолжил:
- Клянусь Аллахом, эта собака совсем обнаглела.  Мало того, что он нападает на юге арви, так ещё осмелился написать мне это издевательское письмо. Мы же с ними не воюем ещё, видимо они нас боятся, они хотят, чтобы мы совместно с черкесами и мамлюками  послали в Индийский океан солдат для них. Они что,  нас за дураков принимают?  Я тут собрался захватить всю Европу, но не могу усмирить Албанию и Трансильванию, а этот собака мне предлагает делить Индийский океан. Ещё и сказки придумывает, что эти негры,  дикари полуголые,  которым только ума хватило прикрыться спереди, а остальные стыдные места даже не прикрыли, что эти люди вдруг начали сражаться против хорошо вооруженных португальцев и убивать их.
Пора проучить этих наглых  португальцев.  Восемь месяцев назад я получил письмо из Египта, его правитель хочет, чтобы мы вместе с ними отправились поход в Индийский океан. Я согласился с ним и решил отправить свои войска численностью от 5 до 6 тысяч человек. Я хочу, чтобы кто-нибудь из вас возглавил этот поход. В течение десяти дней армия должна отправиться в поход, отплыв из Стамбульского порта в Александрию. Визир Ахмед паша,  ты должен всё это организовать. Мы должны отправиться в этот поход, пока у  Египта есть войска и корабли. Кто-то из вас вместе с египтянами должен освободить Индийский океан от португальцев и подготовить поход в Индию. А то некоторые военачальники соскучились по войне. 
 Три месяц назад мы вернулись в Стамбул, чтобы перезимовать зиму, все вернулись с богатой добычей, а Фуад эфэнди три  раза писал мне письма с просьбой дать ему деньги. Я понимаю, он не воевал вместе с нами, но он получает хорошее жалование, за то, что его войска удерживают восточные границы. Где он сам, кстати, чего-то я его не вижу?
Тут я встал со своего места, положил правую руку на сердце и поприветствовал султана.
- Подойди,  друг мой. 
Я подошёл к нему.
- Куда ты деваешь столько денег? Ты что, в мою честь строишь храм?
- Султан эфэнди, когда вы отправились в поход, я дал себе слово, что если вы вернётесь с победой, в честь этого раздам все нажитые мною богатства, отдам сиротам, беднякам, блудницам,  муллам и  попам. Я своё слово сдержал.
 - Воистину это хороший поступок, - сказал султан и развёл руками. – Скажи правду, дурак! 
 -  Господин, я не могу отказать бедным и обездоленным, раненым и больным солдатам, ведь мы должны заботиться о них.
- Фуад, ты вырос на моих глазах. В детстве ты был диким, свирепым ребёнком. Когда ты дрался с другими детьми старше тебя, то никогда не сдавался, дрался храбро.  Если силы были неравны, то ты кусался,  дети тебя боялись, даже принцы. И я боялся тебя, боялся тебя пороть, боялся, что ты и меня будешь кусать. А вот сейчас не боюсь и сейчас тебя надо выпороть.  Клянусь, если  бы на твоем  месте  был бы другой,  даже принц, я бы давно отрубил ему голову. Но твоя простота, честность и храбрость спасают тебя.  Скажи мне честно, если я тебе отдам все деньги из казны, что ты будешь с ними делать?
- Клянусь  Аллахом, отдам долги.
- А остальные?
-  А остальные пусть подождут.
- Как подождут?
- Так, пусть остальные должники ждут.
- Да скольким же ты должен?
-  Не знаю, они все сидят здесь.
Султан посмотрел на сидящих, засмеялся и сказал им:
- Ладно, идите, подумайте, кого отправить в поход. А ты останься, тебя надо повоспитывать.
Все встали и удалились, мы остались вдвоём с султаном. Он спросил:
- Что с тобой происходит? Все на тебя жалуются, даже визири. Визирь Ахмед     паша,  который тебя уважает, рассказывал, что недавно у него убежала рабыня,  которую подарил Казанский хан из русских земель.  Люди Ахмеда пошли искать её у крепости Йэтикул,  но твои солдаты избили их. Ты что, решил освободить всех рабов и строить для них дома?  Ты весь в долгах, о себе ты хоть подумал?  Да, твои заслуги перед империей неоценимы, но я не поэтому тебе всё прощаю. Ты знаешь, что я люблю тебя как сына, поэтому могу себе позволить вмешаться в твою жизнь и изменить твою судьбу.
Я бы отдал тебе какую-нибудь область в управление, но боюсь, ты продашь её вместе с жителями. Поэтому я хочу, чтобы ты был рядом со мной. Я тебе отдал крепость Йэтикул, чтобы ты там разместился с пятью тысячами своих солдат.  А ты что сделал? Открыл там------------------- караван сарай (гостевой двор), базар,  все купцы едут туда торговать и даже жители Стамбула играют там в кости и карты. 
Все блудницы империи едут к крепости Йэтикул, даже блудницы Венеции – и те стремятся туда. Там же, в подвалах тюрьма. Чем же там у тебя заключенные занимаются, интересно? 
Ты прославился на всю империю и вот что я тебе скажу -  я хочу тебя женить. Твоя жизнь проходит пусто и бессмысленно.  В течение семи дней найди себе невесту, желательно из богатой семьи, чтобы отдать свои долги. Если не найдёшь сам,  тогда я найду.  Не захочешь жениться, прикажу отрезать твоё достоинство и отдать собакам. Будешь евнухом. 
Иди, чтобы через семь дней был готов жениться, а деньги для подготовки к свадьбе у тебя будут. Я приказал казначею дать тебе немножко.  А свадьбу я сам тебе организую.
-  А если никто не согласиться отдать за меня замуж свою дочь?
 - Отрубим голову,  заберём всё.  Разве найдут они лучше тебя? Высокий, красивый, правда, дурак…  Иди-иди,  готовься. Ещё верни Ахмеду его рабыню, ты себе наживаешь врагов. Не знаю, зачем этому старому дураку молодая рабыня, но он всё время о ней  плачет.
Я попрощался с  султаном и поспешил удалиться из дворца. Меня встретил один из слуг казначея и сказал:
- Фуад Эфэнди (Господин), казначей ждёт вас в военной палате.  Проследуйте за мной, я вас провожу.
Я шёл и думал о женитьбе.  Семь дней – это хорошо, это не три дня. Число три было моим коронным словом,  только я требовал делать дела за три дня. Султан явно меня пожалел.  Тут мы дошли до военной палаты и  когда двери открылись, я зашёл в зал и увидел всех своих боевых товарищей. Все генералы и полковники обернулись и смотрели на меня с мрачными лицами. Мне надо было как-то выкрутиться, и я сказал: «Хвала Аллаху! У меня хорошие  новости для вас эфэндилэр ( гаспада). Только что султан обещал мне,  что через семь дней из казны отрежет два пуда золота, и отдаст вам  и я  надэюс, что рассчитаюсь с вами».
 В это время один из уважаемых генералов  встал, и,  взяв  мою правую руку, с улыбкой сказал:
- Фуад бэк, разве деньги и золото заменят наше братство? Мы вместе идём на войну, воюем плечом к плечу, доверяем друг другу свои жизни. Если бы тебе понадобились наши жизни, то и тогда мы бы тебе не отказали. Ведь в бою наши жизни зависят от товарищей.
Я понял, что им чего-то от меня надо. Эти хитрые генералы сразу начинают подлизываться, когда им что-то нужно.  Тут другой генерал начал меня расхваливать и все они, окружив меня, вспоминали мои славные сражения. Один старый генерал, остановив этот хор, сказал:
- Фуад бэк, мы тут подумали,  ты самый молодой генерал среди нас, тебе слава нужней, и мы, думая о приказе султана, поняли, что никто кроме тебя не сможет возглавить этот поход.
Тут до меня дошло, о чем говорили генералы. Я подумал о походе в Индийский океан.  Океан – это не море, в морях у нас были поражения,  мы, османы, боимся морей.  Ни один нормальный генерал не согласится на это. В море ты становишься зависимым от него, бури, шторма, ураганы могут погубить тебя за мгновение.  А в предстоящем походе надо пересечь два моря, выйти в океан и что хуже всего – воевать с португальцами.  Как они там оказались и воюют – это уже героизм. Если мы рыба в море, то португальцы - акула в океане. Согласиться на этот поход – значит, плыть к своей смерти.
Эти дармоеды-генералы не могли меня заставить, этого никто не мог сделать, кроме султана. А генералы попали в такое положение, какое можно назвать безвыходным.  Сколько богатства они нажили на войне и сейчас кто-то из них должен всё  потерять.  Интересно, ну и кто же будет этим несчастным? Между ними точно начнётся война, если я не соглашусь. Что касается меня, то у меня нет ни дома, ни дворца, ни жены, ни детей, живу в казарме и терять мне нечего. Я был для них настоящим спасением, тем более, в Стамбуле меня ничего не держало и даже наоборот,  я хотел убежать отсюда.  «Это мой шанс, надо из этого случая извлечь выгоду» - подумал я. А генералы продолжали говорить:
 - Ты только подумай -  ты во главе шеститысячной армии! В Индийском океане никогда столько солдат не было. Захватив Индийский океан, ты сможешь стать хозяином Индии, твое имя войдет в историю.
Тут я остановил их, потому что понимал, что все эти фантазии закончатся  захватом Китая, и сказал:
-  Господа, я всё понял, но не могу возглавить этот поход (тут генералы умерли), не отдав долги, (и тут же ожили), а вдруг я умру в этом походе, на тот свет я попаду большим должником, и черти будут меня мучать. Я бы не хотел, что меня варили в кипящем котле, я должен сначала рассчитаться с долгами.
Тут генералы воскликнули:
- О чем ты говоришь, товарищ?  Какие ещё долги, ты нам ничего не должен, мы же братья!  Наоборот,  мы отдадим все твои долги, и еще в дорогу соберём столько провизии, что даже у самого Искэндэрэ (Александра Македонского) никогда не было подобных пышных походов!
Я по сути повторяю поход Искэндэрэ (Александра Македонского) в Индию, только по морю. Хороший пример! Все мне чего-то обещали: самых лучших музыкантов, танцовщиц, наложниц, рабов, евнухов, деньги, золото – всё, лишь бы я согласился, я и подумал, что это хороший шанс уйти, и забыть всё, что случилось, и если повезёт – исчезнуть навсегда. И я  сказал, что согласен. Сидящие генералы даже подпрыгнули, от радости чуть ли не плакали. И я продолжил, что соглашусь только с одним условием, чтобы султан не знал, потому что он хочет меня женить. И я добавил, что жениться мне надо на одной из дочерей генералов, что султан сказал мне, что надо мне породниться с одним из генералов. Я пока не знаю, кого он выберет, но один из вас скоро станет мне тестем.  Наступила гробовая тишина, генералы даже слуну глотнуть не могли от волнения, а  я продолжал: «Вам это надо, через семь дней султан сам объявит, на ком мне жениться, так что у меня есть семь дней, нет - шесть, даже пять дней, там уже будет поздно, так что я должен тихо и незаметно уехать. Потом пусть султан узнает, а там уже будет поздно, ведь он сам же сказал, чтобы вы отправили в поход кого считаете нужным.
Генералы заволновались, заговорили наперебой:
- Какие пять-шесть дней? Твои слова, что все дела надо делать за три дня. Мы всё организуем и никто ничего не узнает, ты не волнуйся. 
Было решено, что это надо отметить, и мы отправились ко мне в крепость, Йетикул. Я позвал к себе Кому и велел собрать всех моих друзей. Они собрались и я объявил, что пойду в поход в Индийский океан. Я сказал, что никто из них со мной не поедет. Вместо меня главным в крепости остаётся Тимур бэк.
Я обратился к своему слуге:
- Кома, можешь радоваться, я еду в Африку, к тебе на родину. Не хочешь навестить старого хозяина в Египте, не хочешь домой?
- Нет,  господин,  мне и тут хорошо,
- Я не возьму ни одного солдата из своей армии. Генералы соберут мне армию из своих солдат – таковы мои условия. Проследите, чтобы всё было сделано, как надо – солдаты и провизия должны быть на кораблях.  Тимур бэк,  ты должен всё организовать, как положено. Помните, что у нас никого нет, кроме верных друзей,  берегите друг друга, я скоро вернусь.
Но я знал, что это поход в один конец.  Если Бог будет ко мне милостив, может, я и вернусь. Стараясь не думать о грустном, я отправился пировать с генералами.  Давно не было у нас в крепости такого пышного пиршества! , Я помню только, что генералы подняли бокалы и предложили всем выпить за меня.
Я проснулся от шума моря.  Открыв глаза, я подумал, что вдруг стал султаном -  вся комната была завешена шёлком, подушки и одеяла тоже были из шёлка, вышиты золотыми нитками. Всё вокруг сияло и блестело.  Меня окружали прекрасные наложницы.  Я вышел из своей каюты, и у меня захватило дух от открывшейся моим глазам красоты – впереди расстилалось бескрайнее море, освещаемое лучами восходящего солнца. 
Я позвал своих помощников, и тут подбежал ко мне один из командиров, и начала играть музыка. Я поинтересовался, что это за музыка, и он ответил, что музыкантов мне подарили генералы.
- Где мы?- спросил я.
 - Господин, мы плывём в Александрию.
Чтобы разобраться в ситуации, я приказал собрать всех командиров. Мне доложили, что под моим командованием находится шесть тысяч солдат, и мы направляемся в Александрию, где нас ждут и должны встретить. 
Я познакомился с командирами, они все были молодыми. Ко мне было приставлено три помощника, и один из них по имени Сейдар обратился ко мне:
- Господин, когда мы отплывали из Стамбула, Тимур бэк  посадил на корабль четырёх старцев из Венеции и приказал, что когда вы проснётесь, их приставить к вам. Как прикажете поступить?
- Приведи их ко мне в каюту.
Вскоре в моей каюте появилось четыре старца. По виду они напоминали старых солдат, их выдавали шрамы. Мы поздоровались, и они начали разговор:
- Фуад Бэк, мы от Искандер бэка, у нас для вас письмо, но мы, прежде чем его читать, хотим, чтобы вы поклялись, что об этом никто не узнает.
- Я от него письма не ожидал. Искандер бэк и он же Георгий Кастриоти правитель Албании, мы, турки не можем подчинить его османской империи.
Мне пришлось поклясться и дать слово, что никто и никогда не узнает о содержании этого письма. А оно было таким:
«Уважаемый Фуад Бэк! Я прошу меня простить за то, что причинял вам боль. Даже будучи врагами, мы должны уважать друг друга и простить, поскольку вы живы после такого побоища. Вы должны мне верить, написать это письмо меня заставили старость и болезни.  Я скоро покину этот мир и очень волнуюсь о судьбе своей единственной дочери Марин.  Я понимаю, каково вам сейчас, ведь когда-то я побывал в вашей ситуации.  Наверняка, вы считаете меня предателем. 
Я хочу рассказать вам свою историю.
Я был янычаром султанской армии,  принял ислам и воевал против христиан. В один из прекрасных дней султан позвал меня и сказал:
 - Я решил отправить тебя на остров Родос под видом купца.  Ты должен разузнать, сколько у них солдат, как можно захватить город,  сколько там запасов еды - одним словам узнай всё, что сможешь.  Я отправился на остров и начал собирать сведения.  Я ходил молиться в церковь и заодно подслушивал разговоры рыцарей.  Они собирались в церкви по вечерам и обсуждали разные вопросы.  Как-то я зашёл в церковь, подошёл к алтарю и хотел поставить свечку. Резко обернувшись, я столкнулся с женщиной. Я  взял  её за руку, помог подняться с пола. Она подняла вуаль и я увидел её лицо. Я никогда прежде не видел такой прекрасной девушки. 
С того дня она стала смыслом моей жизни. Я ходил в церковь каждый день, чтобы ещё увидеть её, я даже спрашивал святого отца и он ничего мне не сказал. Я потерял все надежды и решил исповедоваться, рассказав всё святому отцу.  Я решил уйти в монастырь, потому что не видел смысла в своей дальнейшей жизни.  И вот однажды, когда я сидел в церкви, ко мне присела эта прекрасная девушка, взяла за руку и повела меня за алтарь, где стояли рыцари.  Они, окружив нас, отвели к своему магистру.  Он сказал, что эта женщина выбрала меня, и спросил, на что я готов ради неё?  Я  сказал, что ради неё я готов отдать свою жизнь.  Они решили посвятить меня. Мне рассказали, что эта девушка - наследница Христа и продолжательница рода. В этом роду рождаются только девочки и сами выбирают себе мужа. Если родится мальчик, он будет пророком.  Ни один смертный мужчина не мог коснуться её,  а я смог, значит, он сама выбрала меня. Рыцари были хранителями Гроба Господня, и я им стал тоже. Я принял католическую веру, женился на матери Марин.  Поскольку османская империя угрожала острову Родос, Папа Римский решил увезти нас подальше из этих мест. Выбор пал на Албанию, мою родину, я стал её правителем и врагом султана.  Я знаю, он хочет отомстить мне за предательство, но это невозможно, пока божий плод рядом со мной. Но тучи сгущаются над моей страной, меня покинула жена и я сам уже стар.  В случае моей кончины может случиться всякое. Ты наверняка знаешь, что Влад Цепиш объявил себя женихом Марин, хотя это невозможно. Папа Римский не даст божьему плоду идти в православие.Он, как может, скрывает правду, Марин - угроза эго престолу. Убить или навредить ей невозможно, а вот заточить её он может. Влад Цепиш ни перед чем не остановится, в нем поселилось зло. Ты наверняка слышал о его казнях, он получает удовольствие от страданий людей. Он может причинить зло Марин, а она выбрала тебя. Ах, если бы я тогда я знал, что это ты, я бы тебя не отпустил, а она боялась мне сказать, ведь ты мусульманин.  Несмотря на это, она спасла тебя, ведь это она просила не казнить тебя. Я очень благодарен, что вы вернули мне дочь. Но поймите, она не может быть с мусульманином  это исключено. Я вас умоляю, послушайте своё сердце, приезжайте и женитесь на  Марин.  Спасите мою дочь, я это письмо вам пишу потому, что раз тебя выбрала моя дочь,  ты не можешь быть плохим человеком. С уважением Искандер бек».
Послушав старцев, я ответил: «Скажите своему правителю – я не он, я свою верю не предам и не поменяю». Я позвал Сейдара, приказал, чтобы он в ближайшем порту высадил старцев. Я вышел на палубу, долго смотрел в море и думал о своём – ведь в  этом море я и встретил её.  Вот как это было, 
Была весна, и мы готовились к балканскому походу и празднику Навроза. Во дворце была суета, султан позвал меня  и попросил отвезти какое-то письмо в Египет.
Его слова были для меня законом. Снарядив один из лучших военных кораблей, я поплыл в Египет.  Я люблю море.  Оно непредсказуемо и загадочно, ты плаваешь вместе с ветром и чувствуешь себя таким же свободным, как он.  Я получаю от этого огромное удовольствие.
Я стоял у руля и смотрел на горизонт. Впереди были видны какие-то корабли, и мы насторожились, потому что в этих морях можно было встретить кого угодно: рыбаков, торговцев, пиратов и даже христианские корабли. Это они и были. Христиане сражались между собой. Мы плыли на юг, а они в сторону востока.
Ситуация была такова, что два корабля нападали на третий, а он уплывая, пытался защищаться. Конечно, это была не моя война, но защищающийся корабль был обречён, мне стало жалко его и какое-то неведомое чувство подталкивало помочь.  Может, эти чувства я испытал из-за женщин-монахинь, которые находились на корабле, кричали  и молили Бога о помощи.
Я решил помочь тонущему кораблю. Мы вступили в бой,  сражались, сами не зная за кого, видно было, что нападают военные корабли, а у защищающегося на борту было много женщин и стариков. Бой был долгим и жестоким, но мы одержали победу, затопили оба корабля, захватили много пленных. Приближаясь к спасённому нами кораблю, который уже наполовину затонул, мы бросились спасать людей.  У них в живых осталось девять рыцарей,  двадцать одна монахиня и несколько стариков. Во время погрузки спасённые рыцари и мои солдаты помогли монахиням и старикам перебраться на мой корабль. Помогали всем, кроме одной монахини. 
Стоявший рядом со мной командир Тимур бэк сказал: «Помоги этой женщине подняться на корабль».  Она шла, и никто ничего не предпринимал, как будто бы её не замечали. Только монахини помогали ей, а я не мог на это смотреть, подошёл и взял её за руку, потянул на корабль. Потом, схватив за талию, спустил на палубу.  Она была слишком лёгкой для монахини. В это время все внимательно смотрели на меня, меня это смущало, и я ушёл допрашивать схваченных пленников. 
Это были пираты, которые рассказали, что ничего не знают, кроме того, что им было приказано затопить этот корабль.  Он плыл в Иерусалим на праздник Пасхи. Но мне не давало покоя поведение спасённых людей. Почему даже рыцари не помогли монахине подняться на борт корабля? Наверняка, она чем-то больна и это единственная из монахинь, которая скрывает своё лицо. Может, я зря взял её на свой корабль, и она нас может заразить? Чтобы убедиться, что она не больная, я пошёл в каюту, где разместили монахинь, постучал в дверь и спросил разрешения войти.  Я спросил, где та женщина, которой я помог подняться на корабль. Она откликнулась, я попросил её показать мне руки и между нами начался разговор:
- Синьор, зачем вам мои руки?
- Я хочу убедиться, что вы здоровы.
- Синьор, вы можете не беспокоиться, я абсолютно здорова.
- Синьора, я хочу в этом убедиться.
- Синьор,  это неприлично просить женщину показать руки.
Тут я действительно начал сомневаться, что она здорова и меня охватил гнев, и я подумал, мало того, что я их спас, так она позволяет себе вести себя нагло. Меня это возмутило, и я сказал:
- Женщина, не забывайте, что я вас спас, ваша судьба в моих руках, и я имею право распорядиться вами, как пожелаю. Поскольку вы не являетесь подданной османской империи, я имею право вас убить, поработить или продать в рабство. Если вы немедленно не покажете мне руки или лицо, я прикажу вас бросить в море.
- Ах, значит, вы синьор, работорговец!
- Нет, синьора,  я такой же рыцарь, как и ваши  сопровождающие.
- Настоящий рыцарь не будет требовать у женщины показать лицо.
- Синьора,  вы же не мусульманка, чтобы скрывать лицо, и другие монахини, который с вами этого не делают. Или же вы больная или слишком уродливая, Не бойтесь, я видел более страшных людей, вы меня не напугаете.  Я обещаю, если вы не болеете, я вас провожу до израильских земель и отпущу. Избавьте меня от греха. 
Она стояла и молчала. «Ладно, пусть будет так», - подумал я и позвал солдат, которым приказал выбросить её в море. Но тут она подошла ко мне и со словами: «Вы пожалеете, сударь» сорвала с головы вуаль.
Передо мной стояла прекрасная молодая девушка, я был поражён её неописуемой красотой, и я понял, почему она скрывает своё лицо.
- Что, сударь, вы довольны?  Вы меня бросите в море?
- Нет, однозначно я вас оставлю себе, -  сказал я и ушёл. Всю ночь я не мог заснуть, потом я  позвал слугу Кому и приказал принести вино. Не помню, сколько я выпил, но на следующий день бочка была пуста. Первый раз я увидел женщину, поразившую меня своей красотой, первый раз я не знал, что мне делать и находился в безвыходной ситуации. 
Мы приплыли к берегам Израиля, я приказал отпустить всех, а этих паломников уже ждали на берегу. Я беспомощно сидел у себя в каюте и не знал, что мне делать, но тут ко мне вошла она и сказала:
- Синьор, я пришла попрощаться с вами, и поблагодарить за наше спасение и освобождение, за то, что вы нас не взяли в плен. Я раньше слышала, что мусульмане варвары, но вы меня убедили в обратном. Более благородного поступка я не видела. Вы вступили в неравный бой и мужественно сражались, вы достойный рыцарь.   Вы сдержали своё слово, проводили нас до Святой земли.  В знак своей благодарности я вам дарю эту брошь, пусть она вам принесёт удачу.  Прощайте, синьор.
Услышанные слова придали мне уверенность, и я остановил её, попросил меня выслушать.
- Слушаю вас, синьор.
- Сеньорита, скажите мне честно, могу ли я быть удостоенным вашей любви? Я влюблён в вас и уже не хозяин своему сердцу.
- Синьор, я вам обещаю,  если Богу будет угодно, чтобы мы встретились ещё раз, я из сотен достойных рыцарей выберу вас, вы достойны моей любви.  Прощайте, сударь!
Она не только была прекрасна и красноречива. Её приятный голос, как красивая мелодия заставлял меня засыпать.  Она уходила,  я смотрел ей вслед.  Она оставила дверь открытой, и это был хороший знак, это означало, что она вернётся.  Я долго сидел и смотрел в открытую дверь, и тут в  проеме, откуда не возьмись, появилась чёрная рожа. Это был Кома, он умел испортить настроение. За ним шёл Тимур бэк,  мой друг детства и военачальник. Кома ему говорил:
- Вот смотри, сидит,  улыбается, его нечего ни интересует, всю ночь пил и спрашивал меня: «Правда, она красивая?», а я всю ночь эму говорил, что нет. Мы рисковали своими жизнями, чтобы спасти монахинь. Я думал, продадим их и остальных пленников,  заработаем деньги. Ладно, монахини, чёрт с ними, а зачем нам нужно было спасать этих стариков, да за них надо ещё платить. Один из них ночью умер, его надо похоронить, а на берегу за это требуют деньги. Нам это надо было, спроси у него, Тимур бэк, спроси, зачем я рисковал?
- Кома, ты же не сражался!
- Тимур бэк, я смотрел и переживал, и молился, чтобы мы победили,
Тут я прервал их разговор и сказал: «Тимур бэк, друг мой, скажи этому слепому, разве она не прекрасна?»
Тут Кома сказал:
- Вот тебе на, что я тебе сказал, он  влюбился в монашку! Горе мне, горе! Он не знает даже, как её зовут!
Тут я пронял, что действительно не знаю, кто она, откуда и как её имя. Я приказал своему слуге быстро догнать монахинь и всё разузнать. Недовольный Кома вышел из каюты. Тимур бэк спросил меня о дополнительных распоряжениях и времени нашего отплытия. 
- Как Кома всё разузнает, мы сразу же отплывём.
Кома вернулся очень быстро и сказал:
- Господин, никого нет, их и след простыл.
Я выбежал на палубу и увидел, что в порту всё кипит, яблоку негде упасть, люди суетятся и их очень много. Я сам начал их искать, но ничего не добился, кроме того, что узнал, что это паломники приехали сюда на Пасху.  Я решил на обратном пути посетить Иерусалим и обязательно её найти. Задерживаться в Израиле я не мог, причиной тому было письмо,  которое я вёз.
Вечером мы отплыли в Египет, скоро до него добрались, я принёс письмо правителю Египта и наслаждался его гостеприимством. Я бы сразу вернулся в Иерусалим, но надо было ждать ответного письма. Дни проходили, и каждый прошедший день для меня становился годом.  У меня кончалось терпение, государственные дела меня уже не интересовали.  Прошло уже двадцать дней, как я покинул берега Иерусалима,  на 23 день я получил ответное письмо и сразу же направился в Иерусалим.
Я начал искать её, я побывал в каждом уголке этого города, сделал, всё, что мог, но так ничего и не узнал о ней. Я искал её целый месяц. Единственной подсказкой была брошь, которую она подарила мне. На ней были изображены инициалы и дракон. Иерусалимские ювелиры сказали, что это украшение изготовлено венецианскими ювелирами.
Я решил сначала доставить письмо султану, а потом разузнать о происхождении этой броши. По пути назад я узнал, что султан в походе, он ещё зимой готовился завоевать Албанию и  это была не первая его попытка. Албания для него стала проклятием.  Он хотел отомстить бывшему янычару османской империи  Искандер бэку (Георги Кастриоти) за его предательство.  Я застал султана на войне, когда он очередной раз осаждал крепость Круе в Албании. Я отдал ему письмо, он почитал и сказал писарю, чтобы тот писал ответ. Я подумал, что он пишет ответное письмо в Египет. Но, слава Аллаху, это было письмо для осаждённой крепости, чтобы они сдавались. Мне показалось, что наш султан заболел албанской болезнью – он каждый год осаждает эту крепость, а захватить не может. Тут уже дело принципа.
Я был в Албании первый раз. Со своими солдатами я сражаюсь на востоке, держу границу, но сейчас мне надо попасть в Венецию и я кое-что придумал.  Я спросил у султана:
- Эфэндим (Господин), давно вы их держите в осаде?
-  Да уж месяц.
 - Господин,  я бы хотел отправиться в Венецию и в Италию. Папа римский ведет переговоры с мусульманскими правителями, уж не хотят ли они напасть совместно? Я бы хотел узнать настрой христиан, действительно ли они готовятся к войне.
- Ты прав, надо знать мысли врага.  Папа римский не успокоится, пока Константинополь в наших руках.
Так я использовал занятость султана и быстро собрался в путь. Под видом купца снарядил торговый корабль и, погрузив на него всякое барахло, мы взяли курс на Венецию. Приплыв туда, я начал обходить ювелиров и показывать им брошь. Один из мастеров сказал, что она сделана в Риме. По клейму на броши он мог назвать мне адрес. На броши был изображён дракон и буква В,  и только тот, кто её сделал, знал тайну броши. Я отправился в Рим и скоро пришёл по адресу,  который мне дал венецианский ювелир, конечно, за очень хорошее вознаграждение.
В случившемся я винил только себя. Как можно было упустить женщину, которая уже была у меня в руках?  Хуже всего, что я не узнал, кто она.  Я искал бы её в монастырях Венеции и Италии, но, не зная даже, как её зовут, это просто невозможно. У меня была только брошь и адрес ювелира, сделавшего её.
Я нашёл ювелира, который мне был нужен. Увидев брошь, он сначала молчал, но хорошее вознаграждение сделало его настоящим болтуном. Сначала он расхваливал себя, но  потом заговорил о броши - её заказал Влад Цепиш.  Он дал ювелиру денежный задаток, брошь и одну пару человеческих ушей. Цепиш рассказал, что это уши трансильванского ювелира, у которого не получилось сделать брошь с драконом, дракон был похож на змею. Если римский ювелир не сделает то, что нужно, то следующий мастер получит уже две пары ушей. Ювелир был очень напуган и говорил, что Цепиш – не человек, и работу ему он так и не оплатил.  Я попрощался с ним и вернулся обратно на базар, где мои друзья торговали и собирали нужную информацию.
Я задумался. Ради неё я был готов на всё и если будет надо, то я этого Цепиша достану и из-под земли.  Вечером мы все собрались в доме, который сняли на время. Только Кома задерживался.  Я взял его с собой, чтобы создать себе видимость торговца, что у нас есть раб. При любой возможности я отправлял его к монастырям, он, как бедный раб, просил еду и узнавал, не плавали ли паломники из монастыря в Святую землю на праздник Пасхи. Когда он приходил, то всегда жаловался, что монахи едят только зерно и он скоро станет козлом.  Я всегда ждал Кому с нетерпением, каждая его вылазка в монастырь давала мне новую надежду. 
От города Пэскара до Рима ему пришлось идти пешком и всю дорогу требовал лошадь. Кома был измучен.  Но я ему сказал, что для видимости, что он раб, он должен идти пешком рядом со мной. Кома бурчал всю дорогу и пел заунывные песни. Я сказал, что разузнал о броши кое-что, а именно, что она принадлежит Владу Цепишу. 
- Я туда не поеду, - воскликнул Кома.
- Куда ты денешься, мы поедим обратно по другому пути, там много монастырей. Ты пойдешь, и будешь спрашивать, и монашки будут кормить тебя зерном, которое ты так любишь, и ты станешь козлом. А потом мы поедем в Трансильванию, и я тебя познакомлю с Цепишем.
- Господин, ты что, действительно, хочешь туда ехать?
- Пока не знаю, а там посмотрим.
Мы на лошадях вернулись в портовый город Пэскара, где оставили наш корабль, и от берегов Италии отплыли в Албанию.  В пути я всё-таки решил идти в Трансильванию, но я не мог рисковать жизнями своих друзей, это было бы слишком.  Они были уставшими и измученными, особенно Кома. Я собрал всю команду и сказал, что собираюсь в Трансильванию, но пойду один, вы же вернётесь в Албанию, отвезёте письмо султану. Но никто не согласился со мной, кроме Комы.  Тимур бэк сказал: «Или все вернёмся домой, или все едем  в Трансильванию, тебя одного не пустим».
- Послушайте, - сказал я, нас двадцать четыре человека, мы не можем все идти. Я хочу, как дезертир султанской армии, присоединиться к Цепишу, а дальше что-нибудь придумаю. 
- Один ты ничего не сделаешь, пойдём вдвоем, - сказал Тимур бэк.
После долгих споров мы решили тянуть  жребий, выпало, что пойдут шесть человек. У берегов Хорватии я и шесть моих друзей попрощались с остальными.  Мы купли лошадей и отправились в Трансильванию. Старались быть незаметными, спрашивали дорогу у местных крестьян, и сами не зная того, ступили на земли Трансильвании.  Мы расспрашивали местных жителей о Цепише, чтобы понять и узнать его, ведь по сути мы  должны примкнуть к его  армии и сражаться против османской империи.
Нам рассказали, что он с малыми отрядами перемещается по Трансильвании, часто переодевается в одежду солдат султанской армии. Стало понятно, что мы имеем дело с хитрым зверем, который не щадит ни чужих, ни своих.  Нам нужна была встреча с Цепишем, мы ходили по его следам и никак не могли найти. Как-то мы пришли в одно поселение, где до нас побывал он. К Цепишу обратились нищие и бедняки, попросили еды. Он их накормил и поинтересовался, не надоела ли им такая жизнь. Люди ответили, что надоела.  Цепиш приказал собрать всех в сарай и сжечь. 
Мы слышали о многих таких случаях. Где проходил Цепиш, были убийства и казни. Нам часто приходилось убивать людей, которых он посадил на кол. Казнённые умоляли нас прекратить их мучения, и нам ничего не оставалось, как исполнять их мольбы. Цепиш объявил себя Богом, способным вершить судьбы людей, но на самом деле это был настоящий дьявол.  Ещё венецианский ювелир говорил мне, что дракон – мистическое животное, обитель зла и нет разницы между ним и дьяволом. Тогда я не придал этому значения, а сейчас задумался, что общего может быть между моей прекрасной незнакомкой и Цепишем? Мне становилось всё интереснее.
Нам было жалко жителей этих земель, которые жили в постоянном страхе. И мы решили – убить Цепиша во что бы то не стало, но прежде надо как можно больше узнать об этой броши. Наконец мы встретились с ним.
Мы на лошадях шли по следам Цепиша, и вдруг из леса нам навстречу выдвинулся отряд солдат, одетых турками. Мы стали спасаться бегством и стрелять в них их лука, а догонявшие нам кричали: «Мы свои, не бойтесь!» Мы остановились и приблизились друг к другу. Они нам сказали, что не тронут нас, а мы рассказали, что стали дезертирами турецкой армии.  Нам сказали, что Цепиш сам решит, что с нами делать. Это был маленький отряд, шедший позади Цепиша, впереди был ещё один.  Цепиш был очень осторожен, он всего боялся, поэтому и нападал на всех подряд, как загнанный в угол зверь. 
Мы знали, что Цепиш нас просто так  к себе не подпустит, будут ещё проверки и испытания, один Бог знает, что будет ещё. А солдаты, которые шли с нами, сказали, что до нас ещё были дезертиры, они в другом отряде и идут впереди. Я подумал,  они нас не знают и эта плохо, ведь здешние солдаты должны друг друга знать. Цепиш нам не поверит, но уже было поздно что либо предпринимать.  Ближе к вечеру мы догнали Цепиша в небольшом поселении, он был занят - как правитель решал проблемы своих подданных. Командир отряда, к которому мы присоединились, подошёл к Цепишу и сказал, что к ним присоединилось ещё шесть янычаров.
- А янычары, которые к нам присоединились ранее, их знают? 
- Они шли впереди и ещё не вернулись.
- Вот когда вернутся, спросим у них и тогда решим, что делать, - сказал Цепиш.
Он продолжил суд.  Да, то, что происходило, было похоже на суд. Стояли все жители этого поселения,  это были крестьяне и их хозяева. Цепиш спросил крестьян, не обижают ли их хозяева? Некоторые крестьяне были недовольны и пожаловались Цепишу, что хозяева всё у них отбирают, а те оправдывались, скоро к этому спору присоединились все жители деревни. Цепиш спросил одного из хозяев, чем же недоволен он, и тот ответил, что налоги слишком высоки. Цепиш посмеялся и сказал, что он виноват. Потом приказал собрать всех родственников этого человека, их было около 40 человек, и приказал всех посадить на кол.
Я понял, что этот отряд из 300 человек – обыкновенные палачи. Ясно, что без ссор мало, где обходится, но крестьяне такого финала не ожидали, некоторые были даже довольны своим хозяином. Невозможно быть для всех хорошим, и этому барину точно не повезло. И других ждёт такая же участь, пока у них такой правитель, как Цепиш.  Мы и крестьяне были в ужасе. Один из солдат того отряда, к которому мы присоединились,  тайком хлебал вино, наблюдая ужасные картины казни. Он стоял рядом со мной и пообещал, что и нас ждёт то же самое. Я спросил, о чём это он говорит?
- Янычары, которые до вас примкнули к нам, по указу Цепиша бросали жребий.  Того, кто вытягивал короткую палочку, посадили на кол, другие же доказывали свою верность Цепишу.
Мне стало не по себе.  Все были заняты казнью, солдаты бесчинствовали, а Цепиш допрашивал этого несчастного барина. Он был готов отдать всё, лишь бы откупиться от этих нелюдей.  Цепиш остановил солдат и велел хозяину принести все богатства, что у него есть. Вся эта нечисть переместилась к нему во двор, начался грабёж.  Про нас забыли, и мы с крестьянами остались на улице. Воспользовавшись этой возможностью, мы быстро ушли в лес, откуда наблюдали за происходящим. 
Цепиш, получив все деньги, золото и драгоценности, начал сажать этих несчастных на кол.  Это было ужасно. То, что происходило, невозможно описать – мольбы о спасении, крики, кровь, боль. Слушать эти звуки ада было невозможно. И тут я понял, почему мы служим султану. Я и мои солдаты тоже пережили несправедливость. Нас всех продали в рабство. Цари и князья всё время воюют между собой. А бедняки и крестьяне от  этого страдают. Война разрушила наши дома, моих родителей, братьев и сестёр продали в рабство и это были не мусульмане, а такие же христиане, как и мы.   Они сжигали земли и города друг друга, убивали, грабили  и я помню,  что мы жили в таком же страхе, как эти люди.  Меня продали султану. Султан меня и сотни других детей-рабов кормил, учил, воспитывал, часто с нами беседовал. Он  говорил, что придёт время, и мы завоюем весь мир, и все будут жить под одним флагом, не будет войны и вражды, все будут жить в мире и согласии. Может, поэтому мы так верны султану, ведь султан дал эти земли Цепишу, не стал его убивать и порабощать, он отдал эти земли ему как законному наследнику.  А кем он стал? Жестоким разбойником, который грабит и казнит свой народ. Я одного не понимаю, как можно был собрать 300 палачей?  У этих людей нет жалости, они не жалеют даже детей и младенцев.
С начала казни прошло более двух часов, некоторые люди ещё были живы и стонали. В это время Цепиш и его солдаты переместились в часовню, которая стояла рядом с домом казнённого, мы решили приблизиться, подползли ближе и увидели, что Цепиш поднял бокал с кровью и выпил, а потом его люди поливали его кровью казнённых  и читали молитву.  Это был какой-то страшный ритуал, мы не знали, что делать и решили немного подождать.  Конечно, мы вшестером могли его своими выстрелами из лука превратить в решето, но у меня была другая цель. В это время вернулся отряд янычар, которые примкнули к отрядам Цепиша до нас. Они подняли тревогу, разыскивая нас, но мы решили не рисковать и отошли дальше в лес. Цепиш будто почувствовал опасность, он и его люди вскочили на лошадей и спешно сорвались с места, не оставив нам шансов что-либо разузнать о броши. Я понял, что наша тактика бесполезна и решил вернуться, чтобы попросить разрешения султана на захват Трансильвании и приехать с достаточно сильной армией в тысячу солдат. 
Мы вернулись в Албанию и  я застал султана в дороге. Он возвращался назад в Стамбул, и был в отчаянье. Его постигла очередная неудача в захвате крепости Круэ. Увидев меня, он оживился.
-  Подойди друг мой, рассказывай, как там наши враги,
- Господин,  папа римский действительно ведёт переговоры с разными правителями, но из них только Влад Дракула (Цепиш) нам угроза. Он нападает на наши гарнизоны и жестоко казнит наших солдат.
- Ещё один предатель, как и Искандер бэк. Мы из него человека сделали, а он нас предал. А этого щенка Цепиша надо было ещё в люльке задушить. Я его на трон посадил, а он сажает моих солдат на кол. Эти люди хуже животных, ведь даже собака и то верна своему хозяину. Тот, кто не ценит хлеб, у того не будет хлеба.  Я хотел поговорить с тобой о письме, которое ты привёз из Египта.  Его правители предлагают совместный поход в Индийский океан, там появились португальцы. Что думаешь по этому поводу?
- Господин, эти черкесы и мамлюки такие же турки как мы, но у этих горцев очень жестокие нравы. Если они захотят, то не только всех христиан и нас тоже сметут в море, с ними воевать бесполезно. Они не приспособлены к морским походам.  То, что в Индийском океане появились португальцы, их раздражает. Когда я гостил у египетского правителя, он сказал, что хорошо бы совместный поход против португальцев устроить, это бы укрепило наш союз. Они надеются на наш морской опыт, я уверен, что ни один черкес или мамлюк не пойдёт в этот поход, скорее всего его возглавят арабы. Они искусные мореплаватели, появление португальцев – прямая угроза им, а мы, как мусульмане, должны защищать святую землю.
- Да, нам надо готовиться  к этому походу, но кто поедет, кто возглавит войска?
- Господин, этот поход будет проверочным, туда необязательно отправлять отборные войска, нам надо войти в доверие. Я уверен, очень скоро государства черкесов и мамлюков распадутся, мы об этом с вами разговаривали. Тогда мы эти земли присоединим себе, нам надо всего лишь 5-6 тысяч солдат, чтобы показать, что мы верные союзники.
- Да, ты прав, но кого послать во главе этих войск, кроме тебя, кто может справиться с этой заданием? Ты помог заключить с мамлюками мир, ты уговорил черкесов. Так что кроме тебя некого.
- Господин, я бы с удовольствием, но Цэпиш разбушевался, его надо остановить. Разрешите, я сперва разберусь с ним.
- Я не буду тебя вынуждать, чтобы ты ехал в поход в Индийский океан, захочешь сам - поедешь.  Ты мне нужен здесь. А Цепиш меня не волнует, вот Искандер бэк - это другое дело. Как ему удаётся противостоять мне? Это невозможно!  Что-то здесь не так, дело нечисто. Каждый год одно и то же – я не могу взять эту проклятую крепость Круэ. Узнай, в чём его секрет, а потом можешь идти в Трансильванию, куда хочешь иди и кого хочешь завоёвывай. - Я постараюсь, господин, сделаю всё, что смогу.
Я попрощался с султаном и вышел из шатра. Я добился, чего хотел, но  как мне попасть в крепость Круэ? Туда можно попасть только одному, под видом отшельника или священника, например.  Я сказал своим солдатам, что останусь с султаном из-за его особого задания, а им велел готовиться к походу в Трансильванию и ждать меня.
Я вернулся в Албанию. Переодевшись в одежду священника, подошёл к воротам крепости.  Там был двойной праздник – поражение султана, ведь он так и ушёл ни с чем и рождество Христа.  Люди ликовали и радовались. Я узнал, что Искандер бэк будет на этом празднике и готовился к покушению. Но было одна проблема – я лучник и промахнуться не могу, но он всегда ходит в доспехах и мне надо своей стрелой попасть ему в шею, а это возможно только с близкого расстояния.
В день рождества Христова я пристроился у дверей церкви, он должен был тут пройти, я буду близко, а дальше всё зависит от удачи. Наконец, появилась колонна священников, за ними шёл Искандер бэк с женщиной, а позади шли солдаты. У меня был только один шанс – вокруг было много монахов и можно было после покушения легко затеряться в толпе.  Когда процессия подошла к церкви, я оказался на расстоянии четырёх шагов от  Искандер бека. Тут вдруг женщина, которая шла рядом с ним остановилась и откинула с лица вуаль. Я увидел, что это была она, та, которую я так долго искал. Она показала палачам на меня и сказала, что я турок. Я не понимал, что происходит, не верил своим глазам и от неожиданности не стал даже сопротивляться.  Все кричали: «Смерть врагу», били меня. А толпа чуть не разорвала. Меня привязал к столбу рядом с церковью,  Искандер бэк подошёл и спросил,
- Где твои сообщники?
- У меня нет сообщников. 
- Значит, султан сам меня не может победить, подсылает своих щенков.
- Ошибаетесь, я сам пришёл.
- И зачем  же ты пришёл?
- Посмотреть на собаку, укусившую руку, которая её кормила.
- Молчи, щенок, ты у меня сейчас сам будешь как собака выть и просить прощения. Привяжите его,  я сам буду его наказывать.
Я знал, что меня убьют, но мне всё равно хотелось узнать, кто же она. В это время на меня посыпались удары кнутом, он врезался в меня как лезвие меча, у меня болели все кости, была адская боль. Каждый удар сопровождали радостные крики людей Искандер бэка. Моя пытка была медленной и долгой. Я искал её взглядом в толпе, увидел и посмотрел ей в глаза. Она плакала, наверное, от стыда. А мне было больно вдвойне – я спас её, я её полюбил, а она меня предала. Я плакал и от боли, и от обиды на неё.
Не помню, как закончился этот ужас. Я проснулся от звуков молитвы,  перед глазами всё плыло, как у пьяного. Сидевшая рядом со мной монахиня читала молитву. Я не понимал, что происходит. Сначала подумал, что умер, и меня уже отпевают, потом вспомнил, что меня били, и после такого я не мог остаться в живых.  Я слышу молитву и спина у меня не болит, я вообще не чувствую никакой боли, значит, я точно умер.
Я лежал лицом вниз и если честно, мне было очень хорошо, и тут я решил поставить руку под подбородок, чтобы хорошенько разглядеть монахиню, может быть это она, та монахиня, в которую я влюбился. Но тут монахиня увидела, что я поднял голову, и сказала:
- Слава Богу, вы проснулись!
- Вы видите меня? - спросил я
- Да, конечно.
- Я живой?
- Конечно.
И она поднесла мне кувшин и начала меня поить. Это было сладкое вино, и я тут же уснул. Сквозь сон я слышал молитвы, открыл глаза и опять увидел монахиню. Я подумал, что умер и попал в рай с монахиней. Вот наказание! Наверное, она на земле сильно грешила, поэтому сейчас бесконечно молится и поит меня вином. Ведь я мусульманин и мне грешно пить вино. Я уже хотел проснуться, но был пьян.  Я поднял голову, и она опять сказала: «Слава Богу, вы проснулись» и опять пошла за кувшином.  Я сказал: «Вот наказание», и она меня услышала.
- Что случилось, синьор?
- Зачем вы поите меня вином?
- Потому что вы потеряли много крови и чтобы вы не чувствовали боли, синьор.
- Я что, живой?
- Конечно, синьор. Госпожа вас спасла, и каждый день приходит лечить вас, перевязывает ваши раны и молится.
- Что за госпожа?
- Вы меня не помните? Вы же нас спасли в море. Это та госпожа, которую вы заставляли показать руки.
- А где она?
- Она скоро придёт.
- Сколько дней я тут?
- Уже больше двух недель.
Монахиня меня подняла и посадила, я сидел, опираясь спиной о стену, на которой висели ковры. Удивительно, ведь спина не болит! Я спросил, как же так,  ведь меня били кнутом, а спина не болит.
- Это всё она, наша госпожа. Она молилась, с молитвой мазал вашу спину, поэтому вы так быстро вылечились. Она вас любит, синьор.
 -Я хочу видеть её.
- Я сейчас же пойду к ней и передам радостную весть, что вы проснулись.
Она ушла, я встал, и начал рассматривать свою спину в висящих на стене зеркалах. Удивительно, как быстро всё зажило, нет даже следов от кнута. Это какое-то колдовство! Султан был прав, тут что-то не чисто. Скоро обратно пришла монахиня и сказала:
- Синьор, скоро она придёт, но я должна вашу руку приковать к стене.
- Зачем?
- Синьор, вы наверняка злитесь на неё и мы это делаем для безопасности.
Монахиня меня посадила к стене, где были кандалы, и заковала мне обе руки. Я был готов на всё, только бы увидеть её и узнать о ней побольше. Я сидел в кандалах в комнате, которая была похожа на тюремную камеру,  на окнах были железные решётки и такая же железная дверь, за которой раздавались звуки приближающихся шагов.
Дверь открылась, и она вошла в комнату, а за ней одиннадцать монахинь, которые благодарили Бога за моё спасение. Наконец, нас оставили наедине, я смотрел ей в глаза, они радостно блестели. Я не знал, как начать разговор и спросил её имя.
- Меня зовут Марин, я единственная дочь Искандэр бека, а вас, синьор, как зовут?
- Я Фуад бэк, генерал султанской армии. Я понял, что вы принцесса этих земель. Скажите, пожалуйста, Принчэса Марин, почему вы держите меня в кандалах и что вы от меня хотите?
- Фуад бэк, не подумайте, что я легкомысленная, но я хочу, что вы на мне женились.
- Принцесса, я согласен и если вы освободите мои руки, я сразу же на вас женюсь.
- Фуад Бэк, я от волнения не могу выразить свои мысли.
- Принцесса, я вас уверяю, ваши мысли мне очень понравились.
- Синьор, сжальтесь надо мной, я очень сильно волнуюсь.
В волнении она ходила по комнате, потом остановилась и продолжила разговор:
- Фуад Бэк, я не знаю, как лучше объяснить вам моё происхождение. Наверное, вам лучше поговорить с моим отцом.
- Нет уж, расскажите мне сама.
- Фуад бэк,  дело в том, что я не принадлежу сама себе, я принадлежу своему ордену. Мой орден решает мою судьбу, но только кроме любви.  Я сама выбираю себе мужчину и выбрала я вас. Но вы мусульманин, и чтобы вам жениться на мне, вы должны принять христианство, стать католиком - таковы условия моего ордена. Вот всё, что я вам хотела сказать.
- Мне даже нечего сказать, вы своими словами меня оскорбили.
- Фуад бэк, всё, что я вам сказала, было сказано искренне. Для меня всё это неоспоримая истина.
- Когда я увидел вас в первый раз, то влюбился не только в вашу красоту, но и в ваше умение вести себя, красноречиво говорить. Послушайте меня, принцесса. Я могу жить без еды, без воды, без любви, но не могу жить без веры. Просто объясните мне, что вам от меня нужно.
- Фуад бэк, я прошу меня простить, если я вас оскорбила. Но вы сами ещё не знаете, что наши судьбы пересеклись, рано или поздно мы будем вместе, потому что я выбрала вас.  Я не имею права раскрыть вам своё происхождение. Позвольте, я представлю вас своему отцу, а он вас представит нашему ордену. Они вам всё расскажут.
- Вы хотите сказать, то, что происходило на площади -  это были ваши выборы мужа? Я всё понял, это у вас обычай такой, когда вы в праздник Рождества выбираете себе мужа.  Девушка показывает пальцем на мужчину. Которого выбрала, а её отец до смерти избивает будущего зятя. Потом девушка при помощи колдовства вылечивает беднягу, если конечно он после пережитого останется жив. Конечно, любой согласится жениться. Я сейчас понял, почему Искандер бэк предал свою веру. Наверняка, его также уговорили. Это у вас семейная традиция такая или вся Албания также замуж выходит? После всего случившегося вы хотите, чтобы я на вас женился? Вы же меня предали! Вы удивительное создание, наверняка Богу уже стыдно, что он вас создал.
- Я вас не предавала. Что было бы, если бы вы убили моего отца? Могла бы я вас когда-нибудь простить? Это все случайность и я вас спасла.
- Как это вы меня спасли?
- Я плакала.
- О, спасибо за чудесное спасение, но мне показалось, что вы плачете от стыда.
- Мне было больно за вас. Вы не знаете, как больно, когда бьют человека, которого любишь. Это я попросила отца пожалеть тебя ради праздника Рождества. 
- И что же было дальше?
- Искандер бэк приказал выбросить вас за ворота и сказал, если вы останетесь живы, можете уйти, а мы с монахинями вас привезли в монастырь и вылечили.
- Я не знал, что Искандер бэк ваш отец. Да, я хотел его убить, но только ради вас.
- Фуад бэк, я вас не понимаю.
- Лучше послушайте, что случилось после того, как мы с вами расстались в Святой земле.
Когда вы покинули корабль, я вспомнил, что вы не представились, и я не знаю кто вы и откуда. Я бросился за вами и начал искать, но вас и след простыл. Я решил на обратном пути из Египта заехать в Иерусалим и поискать вас, что я и сделал.  Мои поиски ничего не дали, и единственной подсказкой была подаренная вами брошь. В Иерусалиме ювелиры мне сказали, что эта брошь сделана итальянскими мастерами. Поскольку ваш корабль шёл под венецианским флагом, я направился в Венецию, а там мне сказали, что брошь сделана в Риме и даже дали адрес ювелира, изготовившего её. Я нашёл его в Риме, и он рассказал, что брошь ему заказал Влад Дракула-Цепиш.
Мне ничего не оставалось, как отправиться в Трансильванию. Я  ходил по следам Цепиша, мне пришлось, как дезертиру, сдаться в плен, чтобы приблизиться к нему и что-нибудь разузнать о броши. Мы узнали, что до нас у него еще были дезертиры, и он решил устроить между нами жребий: кто тянул короткую палочку, того он сажал на кол. Нам повезло, Цепиш был занят казнями и мы использовали этот момент, и ушли в лес.  Я решил вернуться в Стамбул и просить у султана разрешения напасть на Трансильванию, чтобы поймать Цепиша. Султан согласился при одном условии: я должен сначала узнать причину, по которой он никак не может победить Искандер бэка, или по возможности убить его.
Вот из-за тебя я тут.  Я не знал, что встречу тебя в Албании, не знал,  что тот, кого я спасал, кого я полюбил, ради кого я был готов на всё, меня предал и держит меня в кандалах.  Отпустите меня, и я обещаю, что уйду и забуду о вас.
- Фуад, я не могу тебя отпустить, ты мой, без тебя я не могу жить, ты единственный мужчина, которого я люблю, и  я боюсь тебя потерять.
- Послушайте, неужели нет достойного принца, который женился бы на вас? Обязательно должен я?  Я забыл спросить, как брошь Цепиша оказалась у вас?
- Он сам мне её подарил и объявил себя моим женихом.
- Значит, Цепиш ваш жених.
- Не прерывайте меня, он сам так решил, а я не могу быть его невестой.
- Почему же не можете? Он правитель, жестокий и богатый, как сам дьявол.  Хорошая у вас семейка получится: муж – дьявол, отец – палач, да и сама вы тоже не подарок -  держите человека в кандалах, заставляете на вас жениться. Зачем я вам – сын пастуха и крестьянки? Вот Цепиш - совсем другое дело. Я был о вас  хорошего мнения, но, к сожалению, разочаровался. При живом женихе вы хотите выйти замуж за другого. Не боитесь, что он найдёт вас и посадит на кол? Вы меня извините, но я знаю, о чем говорю, ведь только недавно сам избежал такой участи.
- Фуад, я прошу дослушать меня до конца. Я тоже думала, что Цепиш мой жених, пока не встретила вас. Я не знаю, когда и как Цепиш увидел меня, но я его не видела, и он меня никогда не интересовал. Он ни разу не приезжал ко мне, только прислал эту брошь и свой портрет как знак любви. Поскольку никто кроме него не оценил мою красоту, я подумала, что он и есть мой суженый.  Хотя с того дня, как мне привезли эту брошь, я начала болеть, моя душа словно раздваивалась и я просто не могла её носить.  Моя наставница забрала эту брошь у меня, а скоро мы отправились на праздник Пасхи в Святую землю.
Нас сопровождало четыре корабля, но на нас напали другие корабли. На наше счастье встретились вы. Я видела, как храбро вы сражаетесь, и влюбилась в вас.  Когда вы начали спасать с тонущего корабля, мне никто не помогал, кроме монахинь, а тут подошли вы и взяли за руки, а потом схватили за талию. До меня ни разу в жизни не дотрагивалась мужская рука, я впервые почувствовала эту силу, и это мне так понравилось, что я была готова тонуть ещё много раз. Но, увы, вы были турком, мы же, по сути, враги. Мы не знали, что нас ждёт, мы вас боялись, все наши ценности утонули, осталась только эта брошь, и мы ничем не смогли бы от вас откупиться. Мы думали, что вы продадите нас в рабство, но после нашего разговора, когда вы дали слово отпустить нас, появилась надежда. Но до конца не верилось, что вы отпустите нас безвозмездно, и я решила подарить вам эту брошь и заодно избавиться от неё.  Я и не думала, что она приведёт вас ко мне. Тогда я думала, что все произошедшее с нами – просто случайность, но сейчас уверена, что вы меня любите. 
Когда я вас лечила, вы лихорадили и каждый раз, открывая глаза, признавались мне в любви. Вы говорили, что любите меня и  ищите, и обязательно найдёте. Фуад бэк, я думала, что вас не спасу, и вы умрёте на моих руках. Я оплакивала вас, молилась и умоляла Бога вернуть вас мне. Я не спала шесть дней и ночей, всё время молилась и лишь на седьмой день появилась уверенность, что вы будете жить. Я обливала вас своей кровью и раны начали заживать.  Я сейчас счастлива и уверена, что я твоя. Я собираюсь всё рассказать отцу, и ты сам скоро всё узнаешь.
- Что именно я узнаю?
- Узнаешь, что только ты можешь быть со мной.
- Принцесса, дайте мне немного времени, я еще слаб и не понимаю, что происходит.
- Конечно, сколько угодно.
Мы попрощались и она ушла.
На следующий день мы начали разговор снова.
- Принцесса, я уже жалею, что нашёл вас. Лучше бы искал вас всю жизнь.
- Фуад бэк, это судьба, а  от судьбы не уйдёшь.
- Вы правы, от судьбы я не ушёл. Сижу сейчас в тюрьме и для того, чтобы жениться на вас, я должен забыть своё прошлое и стать кем-то, кто вас достоин. Когда я искал вас, не думал что вы принцесса, искал вас на каждом углу Рима и Венеции, в каждом переулке, в домах куртизанок.
 - Фуад бэк, вы думали, что я блудница? Вы бы женились на мне, если бы я была ею?
- Да, лучше бы вы были блудницей, чем той, кто вы сейчас. Я полюбил бы вас, кем бы вы ни были. Скажите, ваш отец – царь, а кто выше него?
- Выше моего отца Папа Римский.
-  А кто выше него?
- Выше только Бог.
- А кто же выше Бога?
- Никто.
- Вот. Это Никто я принцесса. Освободите меня, и пойдёмте со мной, ничего не бойтесь. Она, молча, посмотрела мне в глаза и вышла.
Меня начали терзать всякие мысли. Во-первых, я не мог так быстро вылечиться, это явно какое-то колдовство. Она же сказала, что облила меня кровью, точно так же делал Цепиш. Я сам видел, как он пил кровь и обливал себя.
Мне стало не по себе.  Ведь эти земли славятся колдунами, есть целые кладбища колдунов. В детстве на часто пугали, что колдуны из нас сварят суп для чёрта.  Смешно этому верить, но ведь Балканы кишат колдунами и то, что я нахожусь тут, тоже колдовство. Надо как-то убежать отсюда. Пока голова на плечах цела. Единственный мой выход – монахини, нужно войти к ним в доверие.  Следующие три дня прошли мирно, я решил молчать и не спорить. Когда ко мне снова пришла принцесса, я спросил у неё:
-  Как вы это представляете -  скажем, я принял христианство ради любви к вам, но в душе я остался мусульманином.
- Фуад бэк, вы янычар, но вы родом из Валахи. Ведь вы в детстве были христианином, потом вы приняли Ислам. Наверняка, вас вынудили это сделать.
- Нет, принцесса, я сам выбрал Ислам, потому что полюбил эту веру.  Скажем, что я принял христианство, ваш отец представил меня вашему ордену, а они представили меня Папе Римскому. И вот мы все в алтаре молимся, они в конце молитвы скажут «аминь», а я по привычке «Аллах Акбар».  Не хватит ли Папу Римского удар? А то отдаст старик концы, а крестоносцы заколют меня своими тяжёлыми мечами, а ваш отец сразу возьмётся за кнут. Что же будет со мной, с несчастным?
- Не бойтесь я вас спасу.
- Да, это точно, вы умеете спасать.
Дни проходили мирно и спокойно, мы много разговаривали, шутили и смеялись. Моя уверенность в том, что убегу при первой возможности, постепенно рассеивалась. Я  начал сомневаться, что хочу убежать. Она меня завораживала, я был счастлив с ней, и мне было ничего не надо, только бы она была рядом. 
Она нежно лечила меня, чем-то мазала мою спину. Её ласковые руки гладили не только спину – она разглаживала мою душу и я чувствовал удивительное спокойствие, все тревоги и заботы покидали меня, я забывал обо всём. С каждым днём мы становились всё ближе. Я чувствовал приятный аромат её волос, тёплое дыхание. Она приближалась ко мне настолько близко, что я  хотел её поцеловать, я пьянел без вина и становился  по-настоящему беспомощным. Ещё один такой день и я не выдержу. 
Я просил Аллаха помочь мне не потерять голову, и он меня услышал. В тот же вечер мне принесли ужин две монахини. Это были самые толстые и болтливые монахини, которых я только видел. Было принято, что одна их монахинь заходит в комнату и открывает мои руки, чтобы я поел, а вторая закрывает дверь и наблюдает за мной в маленькое окошко. Но эти двое были такими болтливыми, что обо всем забыли.
Как всегда одна зашла в комнату, освободила мои руки, чтобы я поужинал и начала болтать. Я предложил ей присоединиться ко мне и поесть вместе.
- Синьора, у меня нет аппетита, я хочу, чтобы кто-нибудь из вас составил мне компанию.
- Нет, синьор, тут еды хватит только на одного.
- Да вы что,  этой еды хватит на пятерых!
- Нет, я не могу.
- Тогда я отказываюсь есть.
- Ну синьор, нам же велено кормить вас!
Не выдержав нашего спора, монахиня за дверью сказала:
- Садись и ешь вместе с ним, видишь, что у человека нет аппетита.
- Да, тем более, сегодня есть повод выпить вина, - сказал я.
- Что за повод?
- Вы что не знаете? Я согласился жениться на вашей госпоже.
- Да вы что? Слава Господу!
Монахиня, которая стояла за дверью, вошла в комнату и стала меня целовать, а та, которая была в комнате, начала пить из кувшина с вином. И началась болтовня -  они хвалили её и говорили, что она красива, умна, мудра, одним словом они отдавали её замуж.  Я воспользовался этим моментом, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Они всё так же болтали. Я прошёл через узкий коридор, вышел во двор, перепрыгнул высокий забор и ушёл в лес. Я направился на восток, старался всё время идти лесом.  Через несколько дней я вышел к своим.
Взяв лошадь, я помчался в Стамбул.  Дело в том, что перед тем, как уехать в Албанию, я приказал готовить поход в Трансильванию, а сейчас его надо отменить.  Цепиш уже меня не интересует, то, что я хотел знать, я уже знаю и хочу забыть. Сколько мучений и страданий из-за одной девушки, она меня напугала своим колдовством.  Кома прав, я потерял свою голову, хорошо, что Аллах меня услышал, спасибо ему.
Чем дальше я ухожу от Албании, тем сильнее мне хочется вернуться. Я уговариваю себя, что она этого не стоит. Я  лучше вернусь в Албанию с войной, схвачу её вместе с отцом и всех их орденом, заставлю всех принять Ислам. Я чувствовал себя  униженным – ещё бы, меня били и хотели, чтобы я изменил своей вере.  И всё это из-за женщины, которую я люблю. Я решил поскорее забыть её.
Я скоро прибыл в Стамбул. Наконец-то я дома! Как я рад видеть тебя, крепость Йэтикул!  Меня радостно приветствовали и обнимали мои друзья и товарищи. Я пошёл в свою комнату и за мной шли мои друзья. Мне надо было им всё рассказать, ведь у нас никогда не было секретов друг от друга. Мне надо было увидеть Равила, он один из нас, но он еврей. Его тоже продали султану как нас, но он сохранил свою веру, хотя и принял Ислам, но своей веру тоже служит. Это меня никогда не интересовало, а вот сейчас мне нужно всё об этом знать. Когда мы ехали из Египта, он захотел остаться в Иерусалиме, чтобы искать своих родителей, и я его понимаю – мы все ищем своих родных. Я спросил о нём Кому и тот сказал, что Равил ещё не вернулся.
Я велел Коме собрать всех моих людей, чтобы рассказать, где я был целый месяц, а сам пока пошёл к султану. В отличие от других я мог беспокоить его в любое время. Султан принимал послов из разных стран, я подождал, когда он освободится. Наконец, у нас появилась возможность поговорить.
- Что скажешь, мой друг, смог ли ты что-нибудь узнать?
- Да, эфэндим.  Мы недооценили Искандер бэка, мы его учили военным наукам, а сейчас он эти навыки использует против нас.
- Ты прав, мы  сами родили себе врага.
- Эфэндим, если ты позволишь, я обещаю привезти Искандер бэка в кандалах, и на площади перед мечетью я сам лично его накажу.
- Нет, друг мой, мы вместе пойдём в Албанию и вместе будем го наказывать.  Ты передумал идти с походом в Трансильванию?
- Да, эфэндим, вы были правы, сначала надо разобраться с Искандер бэком.
- А что делать с мамлюками и черкесами? Кого послать в поход в Индийский океан?
- Эфэндим, пусть это решают генералы, они сами знают, кто с этой задачей может справиться.
- Ты прав. Что тебя ещё волнует? Скажи, не стесняйся.
- Я немного нуждаюсь в деньгах, господин.
- Иди, найди казначея, пошли его ко мне.
Я попрощался с султаном, и вернулся назад в крепость Йэтикул.  Я не стал рассказывать султану о случившемся, потому что был уже вечер и меня ждали друзья.  Мы начали пировать, и Тимур бэк спросил, не хочу ли я им что-то рассказать.
- Я вам расскажу, но это должно остаться в секрете.
- Если это так, то пусть Кома уходит, он болтун, - сказал Хан.
- Хоть я болтун, но я никогда ваши секреты не выдам, мы же хлеб-соль делили, эфэндим.
- Я помню, что мы делили хлеб и соль, но ты помнишь, как ты меня отдал в рабство в Египте, собака.
- Хан, успокойся, Кома уже давно с нами, он один из нас, такой же раб, я ему доверяю.
И я начал рассказывать обо всём, что произошло со мной, и в конце Кома спросил меня: «Эфэндим, ты что, отказался от целого царства?» Я поднял бокал вина, и сказал, что никакие богатства не заменят нашей дружбы и нашего братства.
- Кома, ты был прав, я потерял голову, ты должне меня вылечить.
- Да, эфэндим, я тебе не завидую, ведь то. Что с тобой произошло, просто ужасно. Если я был бы на вашем месте, то я не только бы женился, но и, наверное, согласился бы выйти замуж.
Тут наступила тишина, кто-то даже поперхнулся едой. Кома часто что нибудь ляпал, он без этого не может. Тут Хан не выдержал:
- Я сейчас понял, как от тебя избавиться, я отдам тебя замуж, скотина, убью тебя.
Кома спрятался за моей спиной и сказал:
- Я что, я просто так, какая разница, какой вере служить. Вот я жил в лесу, и у нас был бог, и у всех были боги. Каждую ночь отец заносил его в хижину, он был такой маленький, похожий на человека. А утром выносил обратно и вешал на дерево. И мы молились ему, это было нашим богом. Мы знали, что есть другие люди, белые и  уродливые и наши матери нам пугали, что придёт белый человек, унесёт нас и съест. И белые люди пришли, забрали нас с собой.  Дорога была длинной, и многие умерли. Нас привезли в большой каменный город, ко мне подошёл святой отец, и забрал меня в церковь. Я подумал, что он хочет меня съесть. Он подвёл меня к алтарю и пальцем показал на человека, который был пригвождён к деревянному кресту. Я испугался, что он и со мной это сделает, упал на колени и начал молиться. Он меня перекрестил и я подумал, пусть делает, что хочет, лишь бы не убивал. А он, оказывается, меня окрестил.
Я одного не понимаю, как можно было сына бога пригвоздить, а потом молиться? Но это ещё ничего.  Потом меня продали на рынке мусульманину, он всю дорогу орал на меня и бил, я его язык не понимал. Потом он велел привязать меня  и  мне отрезали вы знаете что, и  так я стал мусульманином. И это ещё не всё, он привёз меня в Каир и продал толстому дядьке с большим животом и эти меня привязали, и отрезали у меня круглики.  Я не успел прийти в себя, как меня опять продали, и я так и не понял, какой вере мне теперь служить.
Тут Тимур бэк сказал:
- Кома, как-то на базаре продавали игрушечных людей, там был такой мужик, он сидел, поджав ноги под себя, и у него был толстый живот.  Вот продавец сказал, что это бог северян или людей с востока, я уж забыл, может и русских
-  И, что у этого тоже не было кругликов, Тимур Бэк?
- Не знаю, Кома,  там не разберёшься, но одно было ясно, что у этого дядьки огромные уши.
- Тимур бек, причём тут уши?
-  Кома,  я думаю, что у него опухли уши оттого, что отрезали  ему круглики, и у тебя уши со временем станут такими же.
Кома, потрогав уши, сказал,
- Хан,  ты же из северных земель, может у вас тоже такие обычаи?
- Нет, Кома,  мы рождаемся с  запасом,  чтобы в случае потери было чем заменить.
-  Хан, ради старой дружбы, может, одолжишь мне пару кругликов.
-  Да, пожалуйста, иди и забери.
- Нет, Хан, я лучше тебя возьму с собой, когда буду знакомиться с будущей женой, я ей скажу: «Знакомься, дорогая, это мой белый хрен». 
Тут Хан стал гнать Кому, и говорить, что убьет его.
И всё было как прежде, мы пили, шутили, смеялись, дети разных народов были одной семьёй. Родившиеся бедняками, мы так и не стали богатыми, всё наше богатство было в дружбе и доверии друг другу.
На следующий день, утром, Кома разбудил меня и мы направились в казарму завтракать с солдатами (описание жизни в крепости  Йэтикул сокращено). После плотного завтрака мы отправились на стройку, которая велась для рабов и раненых солдат. Потом я обошёл все свои владения, и мы отправились ко мне в кабинет, чтобы обсудить наши дальнейшие дела. Когда все разошлись, со мной остались  Хан, Тимур бэк и Кома.
Я сказал Коме:
- Кома, для тебя есть особое задание – ты должен лечить мою голову.
- Эфэндим, у тебя, что голова болит?
- Нет, Кома, ты знаешь, что эта христианская девушка меня заколдовала, а ты должен найти самого лучшего колдуна, чтобы он вышиб её из моей головы.
- Эфэндим, ты что, лучше меня колдуна нет, и не найдёшь, я сам вышибу из твоей головы эту стерву.
Ну, это же Кома, он всегда чего-нибудь придумает.  Я подмигнул сидящим рядом со мной  Хану и Тимур бэку, и сказал:
- Ты точно знаешь, что надо делать?
- Да эфэндим, самые лучшие колдуны живут у нас в Африке, я с детства занимаюсь колдовством.
Хотя он еле помнил своё детство, я всё-таки решил рискнуть. Кома притащил таз с водой, и поставил передо мной, и начал рукой водить над водой и говорил такие слова:
- Фил- фил-фило, тил-тил тило, мил- мил -мило, был -был- было, куфи-куфи-кукуфи, я –джинн,  я-шайтан, я -джинн- шайтан, и шайтан- джинн, кув –кув, кукув-кув.
Он стукнул меня в лоб ладонью, я подался и упал на спину, он меня поднял и спросил:
- Ну как, что скажешь?
- А что случилось?
- Как это, что случилось, ты хотел забыть девушку.
- Какую девушку?
- Христианку, которая тебя заколдовала.
- Не помню никакую девушку.
 Кома обернулся к сидящим Хану и Тимур бэку, и сказал:
- Вот видите, всего лишь делов-то, раз и всё готово.
Тут я спросил у Комы:
- А ты кто?
- Как это я кто? Я твой друг, ты, что не помнишь меня?
- Нет, не помню.
- А этих помнишь? – Кома показал рукой на сидящих.
- А эти кто?
- Эти тоже твои друзья.
- Нет, не помню.
- О Аллах, что я сделал, очнись, эфэндим, узнай нас!
Хан встал, и, взяв за затылок Кому, сказал:
- Если сейчас же он меня не узнает, я отрублю тебе голову.
Кома упал ко мне в ноги.
- Эфендим, ради бога, проснись, узнай нас.
Хан продолжал:
-  Ты что сделал, дурак,  а ну быстро верни его память.
- Хан, клянусь Аллахом, я не виноват, это всё Зарифа, я ходил к ней, чтобы она мне наколдовала удачу, чтобы я стал богатым, это все её слова. Я сейчас же пойду и приведу её, и она поправит голову Фуад бэка, я же хотел как лучше.
- Иди быстро за ней, - сказал Хан.
Испуганный Кома выбежал из комнаты.
Хан был очень злой на Кому, Кома иногда как соврёт, так сам и поверит.  Прошло довольно таки много времени, и Кома вернулся с Зарифой, и она пришла вернуть мне память, так сказал Кома.
- Зарифа ханум, то, что вы делали со мной, я повторил, а Фуад эфэнди совсем потерял память, помогите, я умоляю.
- Кома, ты зря шутишь такими делами, мог бы убить человека, - сказал Зарифа.
- Я лучше пойду помолюсь,  - сказал Кома и незаметно ушел от гнева Хана,  а Зарифа начала колдовать, и я спросил её, возможно ли забыть человека таким путём.
- Да, эфэндим, я постараюсь сделать всё, что могу.
Следующие два месяца я боролся с собой, стараясь забыть её. Наконец, я вернулся к своей привычной жизни, мои дни проходили за игрой в карты, кости, вечерами я пил вино и развлекался с блудницами.
Кома собрал всех колдунов империи, они лечили мою голову. Крепость Йэтикул стала пристанищем игроков, торговцев, музыкантов, блудниц – кого здесь только не было! Но денег мне всё равно не хватало, я влез в долги, обманул уважаемых людей Стамбула и мало-помалу стал забывать её.  Но как только появлялось у меня свободное время, она терзала моё сердце, я снова начинал думать о ней, поэтому снова и снова ударялся в разгульную жизнь. Но один из прекрасных дней, за игрой карты, ко мне подошёл смотритель рынка, солдат и сказал:
- Эфэндим, тут один купец ищет встречи с султаном.
- Я, что, султан,  по-твоему? Пусть и идёт к султану,
- Эфэндим, он просит помочь ему попасть к султану, он говорит, у него много подарков для султана.
- Ну, хорошо скажи ему, что это не бесплатно, если заплатит,  я ему помогу. Скоро солдат вернулся с купцами и я спросил, из каких он земель.
- Я из Трансильвании, эфэндим.
- Ну, как там Цепиш?
- В добром здоровье, вот послал подарок султану в знак примирения.
Я заметил, что он плохо говорит по-трансильвански, и спросил, что это за подарок.  Он нагнулся ко мне ближе, и прошептал на ухо:
- Это дочь злейшего врага султана.
- Какого врага?
- Дочь самого Искандер бэка.
Меня словно молния пронзила. Я отвёл купца в сторону и спросил ещё раз, чья это дочь.
- Искандер бека, эфэндим,
- Вези её ко мне, я должен убедиться, прежде чем идти к султану.
- Конечно, господин.
Я позвал Тимур бэка и велел присматривать за этим купцом. После того, как я его отпущу, пусть его схватят и бросят прямо в тюрьму. Скоро купец и с ним десяток монахинь поднялись ко мне. Монахини друг с другом общались жестами, видимо они были глухие. Я сказал купцу, что мне надо убедиться, что эта женщина достойный подарок султану, ведь у него самый лучший гарем в мире.
 - Да, синьор, ты прав. Сейчас монахини приведут её в порядок и сможешь оценить.
- Но как удалось украсть дочь самого Искандер бэка?
- Монахини вошли к ней в доверие и похитили её.
- Вот что. Если она хороша, я её у тебя куплю.
- Хорошо, синьор, мне деньги не нужны, и я вам её отдам только при одном условии, если скажете султану, что это от Цепиша.
- Договорились, но хочешь ты или нет, я тебе немного денег всё же дам. Было видно, что купец спешит поскорее избавиться от своей пленницы. Скоро монахини вышли из комнаты, и мы зашли туда с купцом. Монахини умыли её, обрызгали розовой водой. Она стояла в середине комнаты абсолютно голая, накрытая с головы до ног прозрачной шёлковой тканью. Солнечный свет падал от окна на её лицо, и я понял, что это она.
- Синьор, товар мне понравился, я беру,- обратился я к купцу.
Я подошёл к сундуку и отдал купцу первый попавшийся мешочек с золотом.  Мы попрощались, и они с монахинями ушли. Мы остались одни. Я ходил вокруг неё, рассматривал, а потом снял с неё шёлковое покрывало. Передо мной предстала богиня красоты. Я сделал три шага назад и сел. Описать её красоту просто невозможно, передо мной стояла словно Афродита. Я словно опьянел. Даже солнечный свет, падавший из окна на её прекрасное тело, стеснялся и уходил прочь. Она молча смотрела в окно, по её щекам текли слёзы. Мне всё это нравилось настолько, что я был готов всю жизнь смотреть на эту красоту. Да, Бог явно перестарался, когда создавал её, у меня даже пересохло в горле. Я взял кувшин с водой и начал пить, перевёл дух и решил заговорить с ней, что мне удалось с великим трудом.
Подняв руку вверх, я сказал:
- Аллах велик! Только вчера я был в тюрьме, сидел в кандалах и вы издевались надо мной. И я просил Бога о помощи, обещая быть его вечным должником.  Он помог, и вот моё вознаграждение – вчерашняя принцесса сегодня моя рабыня. Спасибо, Боже, большего я и не хотел.
 И тут она заговорила:
- Фуад бэк, вы долго хотите держать меня в таком виде? Мне стыдно.
- Не бойтесь, вам стыдиться нечего, вы прекрасны.
- Сжальтесь надо мной.
Я снял с себя кафтан и накинул ей на плечи.
- Вы, что, принцесса, не рады меня видеть?
- Рада, только не так хотелось бы встретиться.
- А каким вы меня хотели видеть – на полу, в кандалах?               
 - Не знаю, Фуад бэк.
- Принцесса, вы удивительная женщина. Даже не отрицаете, как вы хотели меня видеть. Знаете, здесь тоже есть подвалы, а там тюрьмы, если желаете, могу устроиться там для вас.
 - Нет, Фуад бэк, не желаю. Вы даже не представляете, как я счастлива видеть вас в добром здоровье. Я хотела бы знать, что вы хотите со мной сделать? вас
- Вам повезло, что люди, которые вас украли, продал вас мне. Вы предназначались для султана. И если бы это случилось, то сейчас вы бы развлекали толстого, волосатого и бородатого султана, а не стояли бы здесь.   Я вас купил и вы – моя рабыня. Я имею право делать с вами всё, что захочу. Но я не брошу вас в тюрьму и не закую в кандалы. Я буду вас любить, вы будете самой любимой рабыней в мире.
- Фуад бэк, вы можете взять меня только силой, так как я никогда не буду вашей по собственной воле.
- Вы думаете, что я бесчувственный зверь? Вы же сами меня научили, как поступать с любимым человеком. Я подожду, пока вы меня полюбите, у меня достаточно времени. Всё остальное мне неважно, самое главное, что вы со мной.
- Поймите, мои люди дали клятву, что будут меня охранять и защищать. Если они узнают, что меня похитили и отдали султану, они могут наложить на себя руки. Сами подумайте, как после этого я смогу быть счастлива с вами, ведь я сама виновата, что доверилась глухим монахиням, и смерть моих людей будет на моей совести. Отвезите меня к отцу, он вас отблагодарит и вознаградит.
- Нет, принцесса, меня уже однажды отблагодарили за ваше спасение. Меня не интересуют деньги и золото. У вас есть только один выход отсюда – стать гражданином Османской империи.
- А что я должна сделать для этого?
- Вы должны принять Ислам и тогда я освобожу вас, вы будете свободны и можете идти куда угодно.
- Фуад бэк, сжальтесь надо мной, мой отец этого не перенесёт. Я вас умоляю, отпустите меня. Если вы меня отпустите, я дам обет, даже могу поклясться  перед крестом, что я буду только вашей и принадлежать буду только вам.
- Знаете, с того дня как я вас увидел, я потерял голову, не знаю, что вы сделали со мной.  Но вот сейчас я слушаю вас и не понимаю почему – вы же мой раб, любой другой хозяин взял бы вас силой, даже избил бы вас, а я не могу вас обидеть? Знаете, почему?
- Нет, Фуад бэк, не знаю.
- Потому, что я вас люблю, наверное, поэтому не могу делать вам больно. Вы тоже говорите, что любите меня, вот только я не пойму, что за любовь у вас такая – хоть бы раз поцеловали человека, который вас любит, и спасал два раза.
- Я вам обещаю, если вы вернёте меня домой, вы заслужите не только моего поцелуя. Я буду вашей, расскажу обо всём отцу, что я принадлежу только вам, что я ваша рабыня. Я смогу быть вашей безо всяких условий, вам не придётся менять свою веру. Я хочу быть вашей, и вы даже не представляете, как меня тянет к вам. Это наш единственный шанс быть вместе, я уже устала бояться. Ещё тогда, на площади, я была должна остановить отца и сказать ему правду, а я предала вас и чуть не погубила
Вы не знаете, как это ужасно, когда тваю судьбу решают другие люди, я должна им всё рассказать и вернуться к тебе, потому что я только твоя.
- Хорошо, я отвезу вас к отцу, принцесса Марин. Всё равно я не смогу удержать и зоточит тебя. Но я хотел бы, как ваш хозяин, дать вам имя, более подходящее для нашего языка. Я никак не могу привыкнуть к вашему имени.
 - Как вам угодно, хозяин, но у меня прекрасное имя.
- Мы, турки, меняем имена христианских рабов и рабынь на, привычные  нам мусульманские. Я впервые услышал такое имя – Марин. Почему не Мария?
- Мне дали это имя в честь дочери вождя варваров. Она приняла христианство и ей за это отрубили голову.
- Да, имя у вас к лицу, сами приняли христианство, и других заставляете, есть, за что отрубить вашу голову. Если бы вместо меня был другой мусульманин он или заставил вас принять Ислам, или отрубил бы вам голову. Я не буду вас заставлять менять вашу веру, мы, мусульмане, уважаем и почитаем Иисуса Христа. Твоя вера не мешает мне любить тебя, но я не освобожу тебя от рабства. У меня нет рабов, и ты будешь единственной и самой любимой. И где бы ты ни была, кем бы ты ни стала, перед Богом, и перед твоей совестью – я твой хозяин,  и Аллах свидетель, что я не поработил тебя и не отнял у тебя свободу, я тебя купил. Я пойду, приготовлю лошадей. Вы умеете ездить на лошади?
- Да, я хорошая наездница.
- Видите эти сундуки? Там моя одежда, выберете себе что-то подходящее. Будем ехать налегке, постарайтесь быть похожей на мужчину. Я скоро приду за вами.
И я ушёл распорядиться, чтобы готовили лошадей. Скоро я вернулся, и увидел, что она перестаралась - нарисовала себе усы.
- А зачем вам усы?
- Вы же сказали, быть похожей на мужчину. Вам не нравится?
- Нет, ничего, даже очень ничего, вы очень привлекательный мужчина. Вы не хотите поесть перед дорогой?
- Нет, я не могу есть, если даже захочу.
- Тогда пойдёмте.
Взглянув на неё, я понял, что без смеха на неё смотреть невозможно. Я решил стереть её усы и взял её за лицо. Я увидел, что она застыла и смотрит на меня огромными глазами, и я спросил, что случилось.
- Я просто не ожидала, что так просто кто-то может взять и потрогать меня. Я даже не представляла, что это возможно.
- Да, вы правы, я тоже нэ представлял, что когда-нибудь буду вытирать сопли своему рабу.
Было видно, что она большая недотрога. Конечно, всё-таки она принцесса.  Мы вышли из комнаты и отправились в конюшню, где сели на лошадей. Я не понимал, как такая хрупкая девушка будут управляться в лошадью. Но она как будто родилась вместе с ней. Она резко рванула вперёд и мы едва поспевали за ней. Мы меняли загнанных лошадей, ели и пили на ходу, я видел, что солдаты от усталости засыпают прямо на лошадях. Я решил остановить её, чтобы и люди, и животные немного отдохнули.
- Фуад бэк, каждая минута на счету, может быть поздно, я прошу вас не останавливаться.
Мы продолжили путь. Я решил, если кто-то устал, он может отстать и присоединиться к нам на обратном пути. Через несколько дней мы прибыли в Албанию. У меня даже не было времени с ней поговорить, настолько быстро мы ехали. Мы направились к монастырю, она постучала в дверь и вышли монахини. Она поговорила с ними,  они ушли, а нас ждало прощание.
Она спросила меня:
- Может, останешься?
- Нет, это исключено, я должен вернуться.
Она молча стояла и смотрела в мои глаза. Её глаза не отпускали меня, но я не стал спускаться с коня, и сказал:
- Мне надо возвращаться. Как я узнаю о тебе?
- Фуад бэк, в течение десяти дней жди от меня письма, я дам о себе знать.
- Я не верю, что ты вернёшься ко мне, но я прошу тебя, если всё это колдовство, то отпусти меня, я тебя очень прошу, Марин.
- Я уверяю вас, это не колдовство. И я бы отпустила вас, если ты отпустишь меня.
Я повернул лошадь и помчал обратно. С Божьей помощью мы вернулись в Стамбул, я  не знал, как быть. Единственным моим утешением было вино. Я пил и успокаивал себя, что скоро получу письмо, но дни проходили, а известий от Марин не было.  Прошло 16 дней, и я потерял надежду. Чтобы не думать не о чём, я играл в кости, а каждое утро и вечер ходил к постам и спрашивал у солдат, не было ли гонца с письмом. Я уже не надеялся увидеть её, она меня обманула.  В моём сердце поселилась грусть, и в один из таких дней( за игрой в кости)ко мне зашёл Кома и сказал, вам писмо эфэндим, письме, с которого и начинался мой рассказ.
Сидя на носу корабля, я размышляю обо всём происходящем. Вот письмо Искандер бэка, можно ли ему верить?
Иисусу было 33 года, когда его распяли, вполне возможно, что он мог влюбиться, только влюблённый человек мог пожертвовать собой. Он жил на земле среди людей как обычный человек, ведь он не был монахом. Не знаю, что думать, вот что она скрывала? Толька она может посвятить меня в эту тайну, хотя уже поздно, я в пути и не вернусь ни за что. Я обещал забыть её и даже не думать, но письмо Искандер бэка заставило меня снова скучать о ней. Я кричал в открытое море, может ты меня слышышь великий магучий Бог, ты отнял у меня все: мою семью, мое имя, мою судьбу. Единственное ты мне дал любовь, но решил и её отнять, в чем же я виноват в этой жизни за что мне такие муки зачем ты меня создал. Возьми, вырви её из моего сердца, не нужна мне такая любовь. Я горько плакал и кричал, у меня ничего не осталось в этой жизни ни к чему защищаться, я больше ни во что не верю...    
Скоро мы приплыли в Александрию, спустились с кораблей, сели  на лошадей  и двинулись в Каир. Мы решили пройтись по улицам Кира, это даёт боевой дух. Жители приветствовали нас, и мы были довольны.  Мы разместились по казармам, и  в Каире я узнал, что султан Каитбай в отъезде. Меня и моих полководцев один из визирей султана Каитбая пригласил в свой замок, в нашу честь устроили пиршество. Визирь Египта сказал:
- В каирской  библиотеке  есть  один писатель, он хорошо знает арабский, персидский и испанский языки, переводит книги для султана, хочу тебя с ним познакомить, он может тебе пригодиться.
И позвал его, чтобы представить мне. Я спросил:
- Чем ты можешь мне помочь?
Он открыл бумажные свитки и показал мне:
- Вот это я нашёл в библиотеке.
- Что это?
- Это карта мира, копия в двух экземплярах.
Он начал  показывать  мне  разные страны.
- А это что за земли?
- Не знаю, наверное, новые земли.   
Его карты меня заинтересовали, и я спросил, не хочет ли он отправиться в путешествие с нами.
- Хочу.
- Откуда  ты  родом?
- С  Кавказа, эфендим.
- Откуда именно, и как тебя зовут? 
- Меня зовут Рагув, я из области Навриш, из города Ыхомыш, село  Ыланда, которое  находится рядом с селом османбейли.
-Да ты земляк самого османа!
Мы посмеялись и решили вместе открыть новые земли.
- После дороги хороший отдых нам не помешает, - сказал я командирам. Послезавтра в путь.
На следующий день, придя в казармы, я увидел, что  половины  солдат  нет. Я позвал  командиров и спросил, где солдаты. Мне ответили, что они в городе. Всю ночь по улицам Каира собирали солдат, но на следующий день мы не досчитались 1000 солдат. Я обратился к визирю и сказал:
-  Я должен выйти с 6 тысячами солдат и не меньше. Это приказ султана Мехмеда, и султана эгипта Кайит Бэка, И визирь отдал мне 1000 солдат и сказал:
- Чего хочешь дам, только уехай, твои солдаты обрушат Каир.
Он был прав. Перед отъездом солдаты  получили  жалование. В дороге  они  меня  попросили отпустить  их в Каир,  я согласился и  сам был  виноват.  А с другой стороны они ведь шли на смерть, в море деньги не нужны, пускай гуляют, подумал я и вот какой результат.
Через три дня с горем пополам мы прибыли в Суэц, ещё один день ушёл на погрузку и нас догнали потратившиеся солдаты. Нас стало семь тысяч.  Я приказал построить солдат, чтобы провести с ними воспитательную беседу. Я приказал каждому 50-му выйти их строя и сказал, что если ещё такое повторится, то я им отрублю головы. Наша армия из 76  разнообразных кораблей взяли курс в Джадди,  где нас ждал арабские войска. Я  всё таки был прав, черкесы и мамлюки решили отправить в поход в Индийский океан арабов. У них владения растянулись от Кавказа до Африки и им самим нужны были солдаты. Даже тысяча солдат, которых мне дал визирь, были из местного населения, необученного военному делу.
Время проходило незаметно, хорошая погода, и море укачивало и убаюкивало. Поэтому я его так любил. Мы незаметно приплыли  в Джадди, где меня ждало знакомство с арабским  генералом.  Я сел  в лодку и поплыл на берег со своими командирами. Нас встретил арабский  генерал, он был такой смешной -  большие глаза и нос, и ощипанная борода. Он положил руку на сердце и  приветствовал  меня:
- Я  Кадир Асад  Бади,  ибин  Джхан  ибн  Ийад  ибн  Хамза  ибн  Шубали…
Я подумал, что это не закончится сегодня, и тоже представился:
-Я Фуад Султани.
Он подумал, что я один из принцев,  и  начал  хвалить  и  величать  султана, что его корабли подобны звёздному небу, их не пересчитать, и так далее…
Я остановил его  и спросил, сколько у него  кораблей  и  солдат.
- В  30 кораблях 16 тысяч храбрых арабских бесстрашных сыновей и так далее, и  готовы они  рубить неверных, и у Аллаха меч  режет  и  рубит с двух сторон…
Описать  все его слова не  хватит  чернил,  и я остановил его и  сказал:
- Надо решать, как будем дальше действовать.
- Эфендим, поскольку мы хорошо знаем это море, мы плывём впереди в Йемен. Там сделаем последнюю остановку и поплывём в Занзибар.
Впереди плыли арабы, а за ними мы.
Я спросил Сардара и командиров:
-  Как 16 тысяч человек поместились в 30 кораблях, а мы, турки, 7 тысяч, плывём на 76  кораблях.
Они молчали. Я сказал, что арабы думают, что у нас 35 тысяч солдат, судя по кораблям. Этот араб даже не даже не спросил сколько нас, дурачок видно, от него тоже избавились, отправили туда, не знаю куда.  Скажу правду, арабы были дисциплинированными и глубоко верующими, на своих кораблях молились 5 раз в день и кричали, хвалили Аллаха. С таким хором можно была  пугать не только португальцев и местных аборигенов, но и самого дьявола. С горем пополам доплыли до Йеменских берегов, в портовый город  Моха.
И я спросил у уже подружившегося со мной поэта и писателя Рагува:
-  Ты лучше меня знаешь арабский язык. Что значит имя араба?
 И он объяснил:
- Кадир - могучий, Асад – лев,  Бади - житель пустыни.
 - Значит, этот араб - могучий лев пустыни, - сказал я, и мы с могучим львом отправились на встречу с Йеменским султаном. В порту Моха нас встретил султан Йэмэна, и я попросил рассказать о ситуации в  Индийском океане. Он сказал:
-  Пять месяцев назад португальцы привезли три письма. Одно было адресовано мне, второе я отправил Султану Каитбэяу.  Они просили помощи, с ними кто-то воюет, но они не знают кто. Они думают, это дьявол. Естественно, я им не помог, за их злодеяния Аллах их наказывает, они истребляют африканцев и туземцев на островах, увозят их и продают, как скот. Если кто-то их действительно убивает, то он мой друг. И ещё, последний  раз португальцев видели два месяца назад,  уже два месяца  со  стороны  океана  никто  не  плывёт, океан молчит.
И я спросил могучего льва-араба:
- Что  ты  думаешь об этом? (Лучше бы я его и не спрашивал). 
-  Эти португальские собаки скоро узнают силу моего меча, убью, зарежу, сожру!
Услышав все эти слова, у султана Йемена отвисла челюсть,  и я решил  остановить храброго льва и  сказал, что  нам  надо  ещё  ехать. Султан нам предложил  после  долгой  дороги отдохнуть и быть его гостями.  Но после  Каира я  не стал рисковать и  попросил помочь нам пополнить запасы воды и недостающих продуктов. Он распорядился помочь нам, и мы с грозным львом сели  в шлюпку и  поплыли  обратно на корабли.   Я  пригласил его вечером поужинать со мной, он согласился.
Мы  в середине дня отплыли от берегов  порта  Моха  и поплыли в сторону Индийского океана, усилили боеготовность, ведь впереди была неизвестность.  Ближе к вечеру ко мне  присоединился могучий лев, я должен был поближе  узнать его. Он  был чудным  собеседником, мы начали трапезу. Я  налил  бокал вина  и предложил арабу,  но он вежливо отказался. В это время начала играть музыка, и араб  спросил: «Почему вы, турки, пьёте вино, ведь это грех». Я  ответил ему, что не все турки  пьют вино, а только те, кто умеет его пить. А я и мои солдаты только вернулись с войны и пьём для того, чтобы забыть все её ужасы. Я сказал ему: «И  ты  тоже  скоро будешь пить,  друг мой».
- Почему, - спросил он.   
-Ты.  Кадир  Асад  Бади, храбрый лев пустыни, скоро будешь  сражаться с  врагами. После  того,  как  разгромишь  врага, ты должен  отметить  со мной  победу. Ты  поднимешь  бокал,  и  выпьешь  за победу  со мной.
- Я  обещаю, после победы обязательно с тобой выпью.
Но это случилось гораздо раньше, чем  я ожидал. Послушав музыку, араб сказал: «Хорошая песня». На это я ему ответил: «После бокала вкусного  вина песня становится прекрасной  женщиной, обнимает и ласкает,  заставляет забыть всё, раскрывает душу и ты влюбляешься в неё». Я поднял  бокал, сказал: «За музыку, за любовь, которая заставляет нас забывать обо всём». Араб  задумчиво смотрел на меня, и, подняв бокал, выпил. После третьего бокала пустился  в пляс с саблей, после бутылки сказал: « Почему корабли  плывут медленно?», поднялся на мачту и дул в паруса, чтобы быстрее сразиться с врагом.  Это всё было очень забавно. На следующий день араб проснулся во второй половине дня и присоединился к обеду.
Он спросил:
- Я не помню вчерашний день. Ничего не произошло?
- Абсолютно ничего.  Мы пили вино и слушали  музыку. Вот так мы забываем ужасы войны. Поскольку ты пил первый раз, ты ничего не помнишь. Со второго начнёшь запоминать все прелести вина.
Я спрашивал его о жизни пустынь, о его сражениях, о стихах, о песнях, конечно же, о женщинах. Он рассказывал, как он  однажды на своём резвом коне скакал по пустыне и  увидел оазис, рядом с которым стоял шатёр. Он  решил  напоить своего коня и сам  попить, и заодно узнать,  что за  люди. Он нагнулся и пил воду, и увидел в воде  отражение женских глаз. Подняв голову увидел прекрасные  глаза. Потеряв дар речи и  голову, вскочил на коня и помчал прочь, очнулся у себя дома, до утра не мог спать. Он понял, что влюбился в эти  глаза. Утром же он сел на коня и помчался в  тот оазис, но, к сожалению, шатра уже не было. Он не может  забыть эти глаза, и ищет эту женщину. В это время поэт рассказал стихи,  про прекрасные глаза музыканты спели  песни. Араб  прослезился и я понял, что это сентиментальный грозный воин,  он напоминал меня. Сначала сражаемся, убиваем, потом сидим, слушаем музыку и плачем, да что мы за люди такие! Так и проходили дни незаметно.  Мы с грозным львом  обходили корабли, проверяли солдат, и он рассказывал, как в пустыне гонял врага, джинов, дивов, дьяволов и прочую нечисть. Клянусь, этого араба в храбрости никто не может превзойти, о его рассказах можно писать повесть, только музыка и вино его усмиряли. В один из таких дней к нам подошёл капитан кораблей и сказал:
- Эфендим, мы приближаемся к острову Занзибар.
Мы объявили полную боевую готовность, и капитан прошептал мне на ухо:
- Эфендим, в пути мы не встретили ни  одного корабля с этой стороны.
- Океан бескрайний, - ответил я. Может португальцы плавают другим путём. Но мне и самому это казалось странным – океан был пуст. Мы проплыли вдоль берега на юг, арабские моряки знали эти берега, но и там мы никого не встретили. Через некоторое время перед нами предстал город Занзибар. Грозный лев предложил напасть незаметно  и захватить город, но я сказал:   «Посмотри, в порту не видно ни одного корабля, даже рыбачьих лодок не  видно. Они  нас ждали и спрятали свои корабли в море, если зайдём в порт,  могут подплыть сзади и обстрелять нас.  Тогда мы окажемся в ловушке, из города и из  моря нас будут обстреливать. Грозный лев сказал, что он об этом подумал.
Я сказал, что всегда хожу в тыл  врага на разведку – узнаю, сколько солдат, где и как расположены слабые места и только хорошо изучив врага можно вступать с ним в бой. В порту нет кораблей, значит,  они знали о нашем приходе, они хотят с двух сторон напасть на нас. Мы  отправим письмо в город, и потребуем сдать город, всем сдавшимся  сохраним  жизнь. Если откажутся, тогда малыми силами будем атаковать,  пока не появятся их корабли.  Мы должны их встретить в море, тагда у нас больше манёвров, и только победа в море  обеспечивает нам победу в суше.  «Вот чего я подумал», - сказал я  грозному льву,  он ответил, что думал о том же.
Мы отправили в город Занзибар послов  в шлюпках, через некоторое время они вернулись и сказали, что в городе никого нет, город пустой.  Я приказал отправить в город 500 солдат, обследовать  город, найти живых или мёртвых. И тут могучий лев спросил, чего я думаю обо  всём этом.
-  Португальцы, узнав, что сам Кадир Асад Бади храбрый  лев Аравии идёт с ними сражаться, бросили город и убежали. Ничего, мы ещё встретимся  с ними.
Мы смотрели по сторонам, но город молчал. Тишина, даже не слышно  птиц и животных, как будто он застыл. Скоро обратно приплыл один из  командиров и сказал, что город пуст и в нём есть разрушения и следы сражений.  Я  решил сам посмотреть на всё это. На нескольких  кораблях мы поплыли в город.   
Город, действительно, был пуст. На узких улицах виднелись следы засохшей крови, были некоторые разрушения, но со стороны моря город не пострадал. Значит,  нападали со стороны,  изнутри острова, и следы идут вглубь него. Увидев и оценив обстановку мы начали думать и решать, как дальше  действовать. В итоге решили занять город.  Могучий лев  предложил идти по следам врага, вглубь острова,  догнать и уничтожить. Командиры были того же мнения, кроме меня. Я же думал, что сначала надо узнать, чего тут  случилось, но могучему льву была необходима победа, чтобы в сражении показать свой героизм. Он просил меня ради дружбы согласить с ним и я соглосилсьа. Это было ошибкой. Но огромное число солдат давало мне уверенность, с такой армией можно было сражаться с любым врагом. Я не верил сказкам о дьяволе, у меня была армия, и я ничего не боялся.
Мы решили занять город, а на следующий день утром мы  двинулись вглубь острова. Мы шли по широкой тропинке на юго-восток и нас не покидало ощущение, что кто-то за нами следит. Стояла такая тишина, что не слышно было ни зверей, ни  птиц.  Разведчики нам сообщили, что впереди есть поселение, но оно тоже пустое. На южной стороне стояли скалы высотой более 30 метров и шириной более 100. С востока, севера и запада были деревянные стены, которые были разрушены. Мы решили восстановить стену, она оказалась очень удобной  и надёжной.
Грозный лев спросил: «От кого же мы будем защищаться? Против такой армии никто не рискнёт идти», - и засмеялся.
Наступала ночь. Мы с командирами обошли вдоль стены, убедившись, что  всё сделано, вернулись в шатёр, плотно поужинали, и наступила тьма. Мы зажгли  факелы и костры, и все чем-то занимались: солдаты разговаривали, шутили, а мы  думали о завтрашнем дне, я предложил вернуться в Занзибар и ждать врага там. Я был уверен, что не нужно искать того, кто и сам может тебя найти. А во-вторых, разве Занзибар был целью нашего похода? Все молчали.
Вдруг из глубины острова раздались звуки барабанов. Солдаты двинулись к стенам и все прислушивались. Звук шёл из глубины острова, с юго-востока. Если бы не ночь, можно было отправить солдат на разведку, но отправлять было никого не надо, звук всё приближался к нам.
- Откуда ты знаешь, что они сюда идут? - спросил могучий лев.
- Ты послушай,  барабаны бьют так, будто кто-то марширует. Значит, идут к нам.
- А может, бегут от нас?
- Если бы бежали, то молча.
- Как думаешь, кто это такие?
- Раз они маршируют ночью, значит, это не люди.  Это или джинны, или дьяволы. А ты с ними уже сражался. Вот и пришёл твой час, друг мой.
Нам уже было не до шуток. Я позвал к себе солдат, которые справлялись с самыми сложными ситуациями и приказал им идти навстречу звуку и узнать, что это за  люди, разузнать всё. Мы должны знать заранее, с кем нам предстоит воевать и подготовиться к сражению.
Три группы из десяти человек разными путями направились навстречу врагу,  а барабан всё бил и приближался. «Что за противник», - я подумал, - вместо того, чтобы незаметно приблизиться и напасть в  темноте, он оповещает о себе, этот противник слишком в себе уверен.
Прошло  уже больше часа, а он  всё приближается и приближается. Я нечего не знал о противнике и это меня настораживало, даже пугало. Меня, который не раз смотрел в глаза собственной смерти! А что же тогда чувствуют простые солдаты? Я обернулся посмотреть и увидел могучего льва с огромными от страха глазами. Надо чего-то делать… Я  решил поднять боевой дух в солдатах и решил выступить с речью, заодно отвлечь их от  звука барабана.
- Солдаты, храбрые воины Аллаха!  Мы отправились в этот дальний путь, и это уже храбрость!  Мы пришли освободить эти земли,  Аллах нам поможет. Что бы там ни было, нас ничем не запугаешь. Помните,  дальше этих стен нам некуда отходить, позади нас только скала! Будем стоять насмерть! Да поможет нам Аллах. И  солдаты крикнули: «Аллах  велик».  Через некоторое  время  наступила тишина, только звук  барабана не молчал и приближался, и это уже наскучивало. Хотелось вынуть меч и  идти навстречу звуку. Но терпение – половина победы. Бой барабана был совсем  рядом, я всё ждал своих разведчиков, а их не было.  Враг рядом,  значит, он следил за нами, он нас изучил, значит, он уверен в своей победе. Наша численность ему нипочём. Прошло больше трёх часов, значит, наших разведчиков перехватили. Уже слышались шаги, люди шли с юга. 
Я подошёл к стене и начал наблюдать,  было темно и нечего не видно, лишь шум шагов и цепей. Этот шум окружил нас, было слышно тяжёлое дыхание зверей и звон цепей. И вот наступила мёртвая тишина. Вдруг из тьмы прозвучал громкий рёв, от которого мы содрогнулись. На нас начали бросать гарпуны, они были подобны  якорям от кораблей. Гарпуны протыкали солдат и их, вместе с кусками стен неведомая сила утаскивала в лес. Я тогда понял, почему стены были разбросаны.  Мы отступили к скале, и не успели опомниться, как стена была разрушена. В нас летели гарпуны, убивая сразу по трое солдат. На нас нападали какие-то существа, наподобие больших и чёрных обезьян, они врезались в наши ряды,  кусали и рвали солдат, одним движением отрывали им головы. И еще серые похожие на собак нэбольшие  обезьяны они скалятся и показывают большие клыки (обезьяны бабуини Гелада), еще пятнистые с большими головами и похожи на сабак хишник (гиены). Все это нечисто видно приручины человеческому плоду и крови их буквально натравили на нас, но кто? Мы с командами взяли их в кольцо и в это время на  нас из леса двинулись люди. Это были туземцы, у них в руках были огромные копья, разукрашенные лица и длинные волосы. Они не вселяли страха.  Страшно было то, что на конце копья у каждого была приковына - змея, кобра каторая бросалсь на все стороны и шипела,видно они так подчиняют себе обезьян и собак, животные боятся их они натравливают с помощью змей зверей на нас, мы для хищников были добычей они были свирепые и жестокие наподали, мы были в ужасе и не знали что делать. Это скорее было похоже на спасение чем на сражение. Вскоре в бой вступили люди травившие нас с зверями их копья врезались в щиты, а змея огибала щит и кусала солдат в лицо и шею. Передние ряды сбились в кучу, началась давка, мы лишились манёвров и были обречены. Я понимал, что нам надо пространство и приказал  двигаться на восток и прорвать окружение. Командиры кричали, что надо отступить на  правый фланг и мы прорвались вдоль скалы в лес.  Я думал, что отступление в лес растянет ряды врага, чтобы можно было сражаться. К сожалению, отступление превратилось в бегство. Солдаты разбежались по лесу, была кромешная темнота. Лес превратился в ад, крики невозможно было описать. Это было поражение.
Я шёл на восток к солнцу.а рядом бегали солдаты. Все время кто-то падал, кого-то грызли хишники, дикие вопли и жуткие крики, а ты ничего не видишь и не можешь помочь ты во власти тьмы, Впервые я осознал силы тьмы.  Страх и ожидание, шорохи и неизвестность угнетали.  Я устал от томительного ожидания смерти и решил – будь, что будет. Я не верил всему происходящему, что мы отступили, что я ушёл с поля боя.  Неужели я струсил? Что делать? Возвращаться назад нет смысла, моя смерть уже никому не поможет. Нужно идти на восток и узнать всё, узнать своего врага, я не могу так просто умереть.  Вот и заря завиднелась, сквозь заросли просвечивается солнечный свет и слышен шум моря. Я вышел из леса, на берегу стояли выжившие солдаты и я пошёл к ним.  Они стояли у высокой скалы, внизу были большие камни, а дальше море. Мы молча смотрели на восход солнца, а позади нас был густой тропический лес. Из леса один за другим выходили солдаты, падали на берегу на колени  и смотрели  на зарю. Отпустив головы, они сидели молча, никто не разговаривал и не смотрел друг другу в глаза. Было очень стыдно. В темноте леса продолжалась бойня,  слышались крики, мольбы о помощи, а мы не могли помочь. Мы молили Бога, чтобы солнце быстрей взошло, тогда можно будет вернуться и помочь, ведь там били и  рубили наших товарищей,  братьев. Толька вчера мы с ними  делили хлеб и воду, а сегодня беспомощно смотрим, как их терзает хищный зверь. Это было безумие.
Скоро из леса вышел враг. Они строились вдоль леса. И наконец-то я увидел, кто управляет этой армией.  Он вышел из леса и  смотрел на  нас, ростом чуть более двух метров.  Точно не земной житель, на огромной голове такая же маска, как у солдат. Рядом чёрные огромные обезьяны, которых держат цепи, используя местных животных он добился своего, приучив их  человеческой плоти. Мы собрались в толпу, нас было около двух тысяч, и я вспомнил о письме португальцев, что этот зверь нападает ночью. Была  надежда, что они  не нападут на нас, ведь уже солнце  встало,  но всё же надо готовиться к нападению.
Этот зверь нас не пощадит. Мы будем сражаться с этими неверными. Будучи шахидами, мы можем смыть этот  позор и попасть в рай. Солдаты были согласны со мной, они  были готовы умереть.
И мы собрались в наш последний бой, а враг стоял и смотрел  на  нас.  Их было больше  нас раз в десять, а то и ещё больше, у нас не было шансов. Они начали  двигаться к нам, тихо и молча, я подумал, что португальцы ошиблись и это не житель тьмы, этот зверь не боится света. И я подумал, может позвать этого зверя на честный  бой, и позвал к себе одного из командиров.
- Выйди из строя, разведи руки в стороны и иди навстречу к врагу. Скажи, наш полководец вызывает вас на честный бой. Нам нужно, чтобы их главарь вышел вперёд. Если согласится, то это хорошо. Скажи им, что побеждённый уходит. Если нет, то тогда постараемся попасть в него из лука.
Я сказал солдатам, что мы подпустим врагов поближе и за ними пойдёт их главарь, а я постараюсь из лука попасть ему в голову и убить. Может, получится, чем чёрт не шутит.  Командир пошёл навстречу, разведя руки в стороны. Подойдя  метров на сорок остановился как было сказано, и тут вышел вперёд зверь. Послушав  командира, он левой рукой схватил его за шею, поднял над землёй и смотрел ему с лицо. Потом бросил под ноги, правой рукой схватил за поясницу и вырвал позвоночник вместе с костями и головой. Уже в пустом теле был слышен жуткий, нечеловеческий крик командира.
И тут враг побежал к нам, и мы столкнулись. Мы бились как последний раз, и отступали к обрыву.  У меня в руках был лук, он был весь в крови, видно в давке меня кто-то нечаянно ранил. Я следил за зверем. Вот он достаточно близко. Мы отошли к краю обрыва, я встал за небольшой камень, прицелился, и выстрелил из лука. Зверь отбил стрелу правой  рукой, но рикошетом стрела попала в его ногу и он заорал, я пустил вторую стрелу,  он отбил и её. Он быстро отпустил стоящую рядом большую чёрную обезьяну, указав ей на меня, он стремительно побежала ко мне, я выпустил ещё одну стрелу и мы столкнулись. Обезьяна откинула меня далеко в море, от удара о воду я потерял сознание.
Короткое описание романа Османская турки.
Все имена в романе это исторические личности.