Царицыно

ЦАРИЦЫНО

     Мохнатый, как тайга, старинный парк окружал озеро. Сын жмурился от яркого солнца и неумело греб, то погружая весла слишком глубоко, то царапая воду, впрочем, радуясь каждому удачному гребку. На веслах он сидел впервые в жизни.
     -Правее греби, правее, - командовал отец - от того дерева, что покосилось.
Дерево стояло на мысу, у самой воды, возможно, ему подмыло корни. Оно явно так стояло уже давно, возможно годы, но все ж лучше от греха подальше, и отец немного беспокоился. А лодка, как ни старался сын, снова и снова норовила идти под опасное дерево.
     Сын изменился за лето – в нем стала проявляться подростковая угловатость: кость была тонкая, детская, но кисти и стопы были крупные, будто росли с опережением. Он до боли любил его, а сын менялся и менялся каждый год, каждый месяц, и ему до боли было жаль тех навсегда уходивших, его совсем непохожих на нынешнее обличий, о которых лишь фотографии оставляли невнятные напоминания.
     Мутно-зеленая вода отливала блеском мелких волн, зеленые кроны со всех сторон окружали синее яркое небо с редкими облаками. И среди всей этой черно-зеленой массы желтела одна единственная желтая прядка – первое касание осени.
     -Ну, заканчиваются твои каникулы, - сказал отец, - в школу хочешь?
     -Хочу! – неожиданно улыбнулся сын. – Очень хочу!
     -Да-а-а? – удивился отец. – Неужто по учебе соскучился?
     -Если вправду, я с друзьями хочу встретиться, - в глазах сына веселилось небо, летел мяч на спортивной площадке.
     -Ах, вот оно что! – отцу было намного обидно, что все чаще сыну интереснее не с ним, а с друзьями.

     После лодочной прогулки они, усевшись у пруда на лавочке, ели печеную картошку с солью и черным хлебом, запивая водой из бутылки.
Сын нахваливал картошку, и утконосый козырек бейсбольной шапочки деловито двигался и кивал в такт жевательным движениям. За лето он неплохо загорел и на светло коричневой атласной кожице золотился пушок.
     -Боже мой, какой же он лопух! – с удивлением думал отец. – И как он будет без меня?…
     Среди зелени, на том берегу, блестела луковка церкви, как случайно застывшая среди ветвей капля когда-то брызнувшего на Землю Солнца. Отец смотрел на нее и думал доживет ли до следующего лета и смогут ли они еще так с сыном поплавать а потом погулять? Конечно, болезнь считалась неизлечимой, но хотелось надеяться, хотелось жить, пусть и сознательно обманывая себя: врачи мол тоже ошибаются. Он заставил себя не думать о будущем, мысленно произнес: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго!»… Он произнес Иисусову молитву второй раз, третий, четвертый, и на душе стало спокойно и пусто, как в самолёте над ватной равниной облаков.
                2001г.