Вселенная, которую построил Лем

Всегда спокойно и уверенно шел своим путем, ни на кого не оглядываясь и никому не подражая. Остроумный собеседник, пророк, говоривший взрывные истины тихим голосом и с неизменной улыбкой на губах.

Свободно переходил из жанра в жанр, не замечая «заборов» и «разделительных линий» между научной фантастикой, сатирой, философией, футурологией.

Миниатюрного сложения скромный гений с карими глазами, лукаво блестевшими сквозь очки в круглой оправе.

О своей роли в беллетристике говорил: «Я никогда не бью в набат. Мне достаточно звонить в колокольчик, стоя у тропы, ведущей в бездну».

Имея университетское медицинское образование, никогда не верил ни в ад, ни в рай, ни в чистилище, но по заключению авторитетов, был самым настоящим пантеистом  -- в духе Альберта Эйнштейна или Ивана Петровича Павлова.

В СССР, где Лема всегда принимали на «ура», приехав с лекциями в легендарный новосибирский Академгородок, попросил местных физиков пропустить сквозь его тело нейтрино, «частицу будущего».
 
Подобно Свифту, Вольтеру Марку Твену, был не очень высокого мнения об интеллектуальной мощи человечества вообще и отдельного человека в частности.

Чудом избежав уничтожения в родном Львове во времена гитлеровской оккупации, никогда не скрывал своей благодарности к Красной Армии, но после войны предпочел уехать в Краков. Коммунистическую бюрократию и коррупцию высмеивал открыто и без всяких скидок на исторические заслуги новой власти.

В смутные времена «Солидарности» и военного положения предпочел из-за рубежа наблюдать родовые муки нового капиталистического режима, относительно которого не питал никаких розовых иллюзий. В одном из путешествий Ийона Тихого в острой сатирической форме высмеял Америку времен маккартизма и «охоты на ведьм». В англоязычных переводах «Путешествий Ийона Тихого» свободолюбивая  западная цензура вырезает два этих антикапиталистических очерка и по сей день.


В неанглоязычной научной фантастике Лем --- наиболее  часто цитируемый автор, чьи произведения переведены более чем на 40 языков народов мира. Общий тираж лемовских книг превышает 30  миллионов. Сам писатель, кроме польского, свободно говорил на немецком, русском, английском. Некоторые свои произведения Лем иллюстрировал забавными рисунками, похожими на карикатуры или автошаржи.

Хотя въедливые литературоведы сравнивали Лема с Гербертом Уэллсом (по манере изложения и тематике) или Олафом Стэплдоном (по философичности), Лем отмахивался от ярлыков и вполне довольствовался титулом «обычный славянский гений».   

Любил комфорт и радости жизни. Был сладкоежкой, из всех кондитерских изделий отдавая предпочтение марципанам и халве, от которых не смог полностью отказаться даже тогда, когда заболел сахарным диабетом.
Из спиртных напитков предпочитал ликеры (бенедиктин и шартрез) и настоящий джин. Курить бросил только в середине 80-х годов из-за возрастающих проблем со здоровьем.

Был азартным спортивным болельщиком. Каждую зиму обязательно ездил с женой кататься на лыжах в горный курорт Закопане. Во время цветения деревьев им кустарников также предпочитал проводить время в горах из-за острой аллергии на пыльцу. Самые знаменитые свои произведения написал в Доме отдыха литераторов «Астона».

Из родной прозы предпочитал трилогию Сенкевича («Огнем и мечом», Потоп», «Пан Володыевский») и любимые отрывки любил читать вслух для близких людей.

Среди его музыкальных предпочтений --- симфонии Бетховена. Джазовый дуэт Луи Армстронга и Эллы Фитцджеральд, песенки из телесериала «Кабаре пожилых джентльменов», а также лучшие композиции «Битлз».

В течение многих десятилетий атеист Лем вел свою авторскую колонку в католическом еженеделнике «Дзенник повшехны».

Любил комфорт, собирал коллекцию детских и технических игрушек, о признании у себя на родине сказал: «На польские гонорары я смог бы построить себе только комнатку в подвале, а на международные гонорары построил удобный дом с садом в хорошем районе Кракова».

«Пан Тарковский, вы --- дурак!» --- сказал Лем, разругавшись с кинорежиссером на съемках «Соляриса». «После чего сел на самолет и улетел из Москвы в свой Краков». В конце жизни,  ,  давая интервью Радио России, Лем признался: «Наша ссора и моя оценка русского «Соляриса» --- чисто эмоциональная ошибка. По сравнению с тем, что снял потом Стивен Спилберг, фильм Тарковского просто гениальный. Между моим романом и голливудской версией общего только одно название».