Фантазия для поломанного клавесина

     В домике деревянном,
                набитом мышами,
     шуршащем долгами и в кляксах чернил,
     с печью, растапливаемой дровами,
     изразцовой, в зверях,
                иногда стихами,
     в доме том жил, да был,
     укутавшись в плед, понимая, что смерти - нет... нет!
     Понимая, что лучше без ужина сразу готовить на    
     завтрак обед;
     под куполом лущащих шишки
                беличьих сосен,
     Считая, как много прошло этих лет
     и еще пройдет пять, либо восемь...
     Седовласый старик - занесенная снегом поздняя осень.


     Спать ложился не сразу, а сразу
                После полночи длинной,
     потому как скрипело, стонало на весь старый дом,
     проверял он матрац, но был тих сон пружинный,
     Думал, света конец - но луна чуть дрожит за окном...
     Может это часы? Но в их чреве старинном
     зверь давно обитает, и кто видел, твердят - страшен он.


     Брезжила догадка, стоял грохот причины.
     Вспоминалась прабабка, ее дочери, сын
     музыкантом был, кажется, те - балерины,
     потом что-то еще... было много причин
     чтоб они поженились! Мыши в громе повинны!
     Ведь наследством, под крышей, стоит клавесин!
     И зачем затащили его на чердак паутинный?
               
                - 2 -

     Взяв фонарь, сунув в тапки дрожь старческих ног,
     он полез, чихнул, громко так над настилом,
     столько пыли! А в пыли, ступни босых ног,
     и не мыши, а в серой хламиде, седой, над клавесином,
     приподнявшись, представился - есмь Господь Бог.


     Старик знал, в этом мире его точно нет.
     Потому и сказал: а что если...
     Я обычно, без ужина сразу готовлю на завтрак обед.
     Может, мы пообедаем вместе?

     И тогда, в доме том, поющем, скрипящем стихами, -
     жаль теперь их не строят, - а этого точно ведь нет.
     Но вот если попасть туда, впиться в пространство глазами,
     То увидишь средь звезд и светил
                чердака горний свет,
     Клавесин, с седовласыми мастерами,
     что играют в четыре руки, позабыв свой остывший обед…