ЯЗЫК Триптих 1

ЯЗЫК

Рассказ

«Мороз и солнце – день чудесный», если смотреть в окно. Снег покрыт льдом. Очень холодно.  Снег не лепится, по нему не хрустится.  Неохота мёрзнуть и зависеть от случайного везения, ступая по льду.
Надел шапку-ушанку, тулупчик, зачем-то взял санки.  Вышел на крыльцо. Стал.  Шапку завязал под подбородком, санки оставил на крыльце.  Спустился на лёд.  Пошёл по льду, не пробуя, скользит ли.  Топ-топ.  Идётся пока.  Дошёл до проталины. Там трава зелёная, но замёрзшая.  Повеселело. 
Нос потерял чувствительность, течёт.  Пальцы на руках одеревенели.  Надел рукавицы, висевшие из рукавов на верёвках.  Ничего вроде.  Походил, потопал, похлопал.  Снег ухнул с вершины дерева.  Откуда снег, когда лёд?
Мама крикнула в приоткрытую дверь:
- Не холодно?
- Неа!
Неа! Ужас как холодно!  Но кто ж скажет?  Предложат зайти домой.  Может,
и хочется, но не сейчас.  И вообще, хочется всё самому, без команд и настойчивых советов.  Постоял, потопал, похлопал. Назад идти было труднее.  Если ехать – не скользит, если идти – скользко, нет устойчивости.  Надоело от всего зависеть.
Пошёл бодро, как шёл сюда.  Грохнулся, ещё раз, все мышцы ног уже напряжены, колени дрожат, ладони ушиб даже сквозь меховые рукавицы.  Неохота больше.  А кому охота, чтоб больно?  Так и дошёл, думая, - отвлёкся.  Стал на крыльцо рядом с санками.  Взял их, спустил со ступенек, собрал всю энергию в середину живота – и прыгнул на санки.
Они скрипнули на льду, ткнулись в маленькую льдинку -  и сдвинули лежачего вперёд подбородком в чугунную перемычку, язык высунулся и прилип.  Стало невыносимо больно, потому что рванулся встать.
Ну, да, наперекор судьбе, конечно, хорошо с драконами воевать, почётно.  Но зачем?  Кто просит?  Сам захотел.  Может, потом пригодиться опыт преодоления трудностей, потом будет легче.  Вот потом и будем разбираться.  А если такой опыт вообще никогда в жизни не понадобится?  Что я на Северный Полюс пойду пешком?  Зачем биться подбородком о санки и прилипать языком к чугуну?  Чтобы учиться, как лучше его отлепить?  Бред какой-то!
- Мишаня!  Может домой зайдёшь?  Холодно ведь!
- Неа! – промычал Мишаня обожжённым языком. -  Хотел добавить «не
холодно»,но языку было не дотянуться до зубов на «л», «д» и «н».
Вот баран! – подумал Мишаня про себя. – Ведь правильно говорит зайти
домой.  Какого ж рожна я упираюсь?!  Потому что дело не в холоде. А в том, что я сам решу, когда мне зайти домой.  Надоели все со своими советами.  Сами с усами. 
Язык горел, в подбородке покалывало.  В носу щипало.  Кончик носа не
подавал признаков жизни.  Пальцы не гнулись подобрать санки.  Шесть шагов до крыльца преодолевал как последние подтягивания к вершине.  Только не было ледорубов и верёвок. И вместо вершины – маленький подъёмчик к крыльцу.
Стал на крыльцо, почувствовал облегчение.  Чуть не заплакал от жалости к себе, двенадцатилетнему.

Вошёл в дом вместе с паром.
- Ну я же говорила!  И подбородок разбил.  Зачем?
- Оставьте меня в покое! – заорал вошедший, бросил санки, распахнул
полушубок, рванул через двор на дорогу по льду, падать, кувыркаться, соскользнуть с дороги в обочину, бахнуть со злости кулаком по снегу – забыл, что лёд, получил сдачи.  Заорал, как дикий вепрь, или нет, дикий вепрь так не орал.  Сел неизвестно на что, в дыру на обочине во льду – и ...не заплакал – пригорюнился.  Упрямо подумал:  я хочу сам!  А вы все молчите вокруг!  Просто молчите!  Тогда всем будет хорошо!


01-21-08 Н.Ерецкая