Река времени 64. Завод Звёздочка

  К концу 1970 года стало окончательно ясно, что АПЛ К-64 не может быть передана флоту в этом году, и она остаётся на «Звёздочке» до устранения выявленных в ходе  испытаний неисправностей.

 Очередной срок передачи корабля военно-морскому флоту стали увязывать с предстоящим открытием 24 съезда КПСС весной будущего года. Для офицеров 46 экипажа это означало, что еще, по крайней мере, полгода плавбаза «Иртыш» будет нашим домом.

 Шансов получить жильё в Северодвинске было крайне мало и на этот период бытовой неопределенности, командованием было принято решение, раз в квартал отпускать офицеров к семьям «на побывку». Конечно же, с переездом за свой счёт. Так как мы прибыли в Северодвинск в октябре, то можно был рассчитывать, что после Нового года можно будет на неделю съездить домой.

 Пока же мы начали обустраивать свой быт кто, как может. Офицеры первого экипажа были расселены на заводской плавучей казарме (ПКЗ) «Котлас», где условия были несравненно лучше, чем на «Иртыше». Новенькая, «с иголочки», огромная пятипалубная ПКЗ финской постройки, отличалась первозданной чистотой и комфортом хорошего круизного лайнера.

 Несамоходные ПКЗ этой серии  строились для длительного проживания лесорубов в отдаленных фиордах Финляндии и Норвегии и имели всю необходимую инфраструктуру. Прежде всего,  каюты разной вместимости. Одноместные апартаменты на верхней палубе, двухместные на следующей палубе. Еще ниже - четырехместные и шестиместные кубрики.

 Камбузы, оборудованные полным набором поварской техники. Просторные кают-компании. Финские сауны на каждой палубе, спортивный зал, своя медицинская часть, прачечная и парикмахерская. Библиотека, и секретная часть с машинописным бюро.

 Заводское руководство, комсостав плавбазы, командиры экипажей жили в одноместных каютах. Остальных офицеров первого экипажа поселили в двухместных. В двухместных каютах, кроме, расположенных в два яруса, коек, был еще диван, на котором можно было организовать постель. И часть офицеров нашего экипажа, имеющих друзей-однокашников на первом экипаже, воспользовавшись этой возможностью,  переселились на «Котлас».

 Так как на первом экипаже выпускников 1966 года не было, то все наши младшие офицеры  остались на «Иртыше». Правда  общественные мероприятия экипажа, партийные и строевые собрания проводили в кают-компании «Котласа». А с некоторого времени, устав бороться с продовольственной службой  Иртыша,  и питание обоих экипажей организовали на «Котласе».

 Кок первого экипажа был высококлассный специалист своего дела, в своё время, служивший коком в кают-компании Главкома ВМФ Горшкова, а наш кок, мичман Попивненко Василий Андреевич был мастером по организации снабжения.

 Сразу, как только этот тандем приступил к работе, мы стали питаться, несравненно, лучше.  Василий Андреевич добился того, что всё положенное получалось в продовольственной части береговой базы в полном объёме и в срок. А кок первого экипажа  демонстрировал нам чудеса  кулинарного искусства.

 Благодаря этому нововведению мы, наконец, увидели на столе деликатесы, которые раньше уходили неизвестно куда. За завтраком появился густой, черносмородинный сок, твёрдокопчёная колбаса, сыр.
Вареные яйца периодически менялись на омлет или глазунью.

 На обед и ужин  солянка чередовалась с московским борщом и харчо. Отбивные с жареной картошкой, чередовались с вкуснейшим пловом, макаронами «по-флотски» или шашлыком с рисом и кетчупом.
К вечернему чаю, кроме творога и конфитюра, давалась выпечка.

 Все эти кулинарные изыски, конечно, скрашивали нашу службу. Главным её назначением,  в эти месяцы, было  несение вахт на пультах БЧ-5, что  определялось особенностями ядерного реактора с жидкометаллическим теплоносителем, а  так как же служба дежурного по кораблю.

 В промежутках между вахтами и дежурствами все мы продолжали изучение подводной лодки и своего заведывания,  принимали участие в испытаниях и техническом обслуживании оборудования, в том числе в зарядках аккумуляторной батареи.

 Если были не задействованы на дежурстве или работах, проводимых на техники своего заведования, то после ужина занимались своими личными делами. Я планировал поступление в адъюнктуру. Для этого надо было сдать кандидатский минимум. Минимум по философии я уже сдал, одновременно с выпускным экзаменом в трехгодичном университете марксизма-ленинизма. И в эти месяцы занялся  подготовкой к экзамену по английскому языку.

 Для этого я взял с собой в Северодвинск набор пластинок, с записью уроков разговорного английского языка, словарь  и англоязычную книгу по теоретической электротехнике для отработки навыков технического перевода. У радистов с ПКЗ «Иртыш» выпросил старенький проигрыватель и, когда оставался в каюте один, периодически прослушивал «уроки».

 Из других повседневных развлечений было чтение литературных журналов и книг из библиотеки дома офицеров, и нечастые просмотры фильмов  в кают-компании «Котласа».
 Через месяц после прибытия в Северодвинск наши офицеры оформили документы для посещения плавательного бассейна и в часы, отведенные для физической подготовки, если не были заняты на дежурствах, ходили в бассейн с шуточным девизом: «Это нам не наказанье, ФЛОТУ ПЛАВАТЬ, приказанье».

 В девизе использована известная  фраза Главнокомандующего ВМФ СССР С.Г. Горшкова. «Главкома устрашающей эффективности», как назвал его командующий 6-м флотом США Тернер Фредерик.

 При удачном стечении обстоятельств, удавалось посетить  бассейн пару раз в неделю. А Саша Лобанов, имеющий первый разряд по плаванию, старался ходить в бассейн после ужина, чуть ли не ежедневно. Правда, сейчас трудно сказать,  из любви к спорту, или из нежных чувств к девушке- тренеру.

 Другие холостяки, (а порой и не только холостяки),  с экипажей подводных лодок, строящихся или ремонтирующихся на Северодвинских заводах,  проблему, одинокого сердца, решали традиционными методами. Отправлялись  на воскресные танцевальные вечера в Дом офицеров, или посещали    «РБН » ,  «Эдельман»,  ДИТР которые функционировали и в будни.

 ДИТР - аббревиатура дома культуры инженерно-технических работников, принадлежащего Северодвинскому машиностроительному предприятию.
 «Эдельман» - неофициальное, по фамилии директора,  название первого в Северодвинске ресторана.
 А  «РБН» -  бытовавшее в нашей среде имя знаменитого ресторана «Белые ночи». О нем,  существует   рассказ Александра Покровского, отлично передающий атмосферу этого заведения.

 Надо сказать, что в описываемое время РБН был лучшим рестораном Северодвинска, и попасть туда в вечерние часы, из-за отсутствия мест, особенно в праздничные и воскресные дни, было нелегко.

 Как это не покажется странным, несмотря на большое количество холостых и временно холостых моряков, недостатка в свободных женщинах, в Северодвинске тех лет, не ощущалось.

 Среди  персонала увеселительных заведений,  в городских и ведомственных гостиницах, от  артисток Северодвинского драматического театра до официанток,  было,  достаточно молодых женщин готовых скрасить  «казарменную» жизнь офицеров-подводников.

 Но, главное,  два огромных судостроительных завода СМП и «Звездочка», плюс большое количество командированных специалистов со всех уголков СССР. Именно эти обстоятельства создали ситуацию, когда несколько сотен офицеров со строящихся и ремонтирующихся кораблей не существенно сдвигали баланс между женским и мужским населением Северодвинска.

 Тем более, что, как ходила молва, на многие  специальности, задействованные в производстве высоко технологичной продукции заводов, руководство предпочитало набирать  женщин,  людей более аккуратных и ответственных, у которых по утрам руки не дрожат.

 Помню, что при первом посещении РБН, меня пригласила на белый танец эффектная брюнетка с отличной фигурой и вьющимися, ниже плеч волосами. Заговорил с ней, и она охотно ответила, что, зовут её Нина, третий год работает на СМП сварщицей титановых конструкций. Приехала в Северодвинск по оргнабору.

 Только я отвел девушку на её место, как к ней подсел за столик, явно знакомый ей капитан 2 ранга. Следующий танец она танцевала уже с ним, а под занавес вечера они ушли вместе.

 К радости холостяков, и на танцевальных вечерах, и в вечерних ресторанах молодых, симпатичных женщин всегда было достаточно. Многие из них, как правило,  по взаимной симпатии, становились добрыми подругами одиноких подводников, а кое-кто и женами холостых офицеров. Так, Саша Лобанов увез из Северодвинска жену, тренера плавательного бассейна.

 Мне же в тот первый вечер в РБН,  оставалось, только облизываться, поглядывая на гибкую фигурку новой знакомой,  и вместе с Володей Кириченко, идти ночевать в свою каюту на «Иртыш».

 К концу декабря, кое-кто из наших старших офицеров, уже освоивших эту благодатную ниву в предыдущие командировки в  Северодвинск,  успели возобновить  неформальные отношения с администраторами двух смен, и для нашего экипажа проблема свободного столика перестала существовать. Новый 1971 год мы с приятелями, Володей Кириченко, Витей Хоптенко, Вадимом Лаптевым встречали в РБН. 

 Вскоре после Нового года, командир подписал мне отпускной билет на недельный отпуск, и я после ужина поспешил на электричку до Архангельска, а оттуда в аэропорт. Последний самолёт на Ленинград улетал через полтора часа, но билетов на него уже не было.

 Любезная кассирша посоветовала взять билет на первый утренний рейс и подойти к посадочной стойке, как только объявят регистрацию. Я так и сделал, и благополучно зарегистрировался на вечерний рейс, так как  забронированные места оказались не выкупленными. Я даже успел купить шоколадку и вручить её  кассирше за добрый совет.

 В районе 12 ночи я уже звонил в дверь своей квартиры на улице Гагарина. Дверь открыла любимая жена Лида, которая, уложив спать маленькую Анечку, ещё читала перед сном.

 Так как, я обещал ей, что вскоре приеду, то она сразу определила чей это звонок, и, не задумываясь, открыла дверь.  Другие подробности встречи, после более чем двухмесячной разлуки, описать не берусь, так как естественные эмоции встречи с любимой стерли бытовые детали.

 Неделя отпуска пролетела как один день и сразу после возвращения из краткосрочного отпуска, я узнал, что с Володей Комаровым, старшим инженером БЧ-5 46 экипажа случилась беда.
 
 Испытания, проводимые на К-64, проходили сложно,  с повреждением технических средств и  возникновением  аварийных ситуаций. И с некоторых пор, в разговорах на эту тему, Комаров начал высказывать предположение, что все проблемы со строительством заказа 900 происходят из-за  вредительства. Каких либо весомых аргументов он не приводил.

 Я знал его мнение, но оно мне не казалось убедительным, так как считал, что конструктивные недостатки, выводящие из строя технику,    связанны, как правило,  с  недостаточной готовностью нашей промышленности   реализовать заложенные в проекте идеи.

 Например, из-за не  отработанной технологии сварки титановых листов, происходило растрескивания  цистерны главного балласта, что вызывало необходимость периодического продувания.  А  в январе была обнаружена другая серьезная неисправность, течь парогенератора второй петли  теплообмена. Комаров опять начал говорить о вредительстве.

 Им заинтересовался  особист, курирующий строительство. В беседе с ним Володя упрямо повторял своё мнение. Похоже, такое немотивированное упорство не понравилось. И когда его «за нетактичное поведение в ресторане» задержал патруль, Старков, командир нашего экипажа, посоветовавшись с командиром БЧ-5 Зайцевым и начальником медицинской службы Василенко В., направил его на обследование в госпиталь.

 В госпитале ему диагностировали шизофрению и срочно комиссовали с неприятным диагнозом, включающим слова : «неспособен к целесообразной деятельности». В сопровождении Паши Зайцева его отправили жить и лечиться на  малую родину в Пермь. Со слов Саши Лобанова, его земляка,  он там и живёт, периодически, при обострении болезни,  ложась в госпиталь.

 На его должность старшего инженера управления движением назначили моего коллегу Володю Кириченко. Конечно, это меня немного обидело, хотя виду я не подал. Как мне, много позже, рассказал Паша Зайцев, назначили по его настоянию.

 Андрей Вижунов, наш с Володей непосредственный начальник, собрался после сдачи корабля, перейти в НИИ, а Паша, как командир БЧ-5, планировал перевести меня на его место, старшего инженера электрика. 

 В конце  января 1971 года первый экипаж убыл на межпоходовую подготовку в учебный центр с последующим убытием в отпуск, а наш экипаж принял корабль.
Вскоре стало ясно, что к открывающемуся в марте 24 съезду КПСС корабль не сдадут из-за многочисленных проблем и неприятностей  влияющих на возможность полномасштабных испытаний ПЛ К-64.

 Одна из заслуг  экипажей, держащих корабль, состоит в том, что несмотря на  все проблемы и периодически возникающие аварийные ситуации, удалось избежать трагедий с гибелью  людей.  Даже когда 4 июля 1971 года из-за срыва нештатной заглушки на турбопроводе перегретого пара, началось поступление пара высокого давления в реакторный отсек.

 Это случилось, когда мы, сдав корабль первому экипажу, ушли в отпуск. Я узнал о происшествии  осенью, после возвращения на «Звёздочку».

На заставке: вид на завод "Звёздочка"

Продолжение: http://proza.ru/2013/09/14/551