Эффект озарения

ЭФФЕКТ ОЗАРЕНИЯ

Рассказ.

     В августе, когда людей мучает жара и духота, Саша Кошкин неожиданно подцепил простуду и слёг с температурой «38». Вместо него в командировку, на предприятие новых поставщиков, с большой неохотой пришлось ехать Николаю. Именно по совету Кошкина он воспользовался услугами агентства по найму жилья с таким ярким названием «Магнолия».
     Водитель «Магнолии» встретил Николая на вокзале, довёз его до подъезда, но до квартиры провожать не стал, сославшись на занятость. Умчался на своей серебристой «десятке» в малиново-багряный закат, предварительно объяснив, где лежит постельное бельё, оставив на всякий случай номер сотового телефона и ключ от входной двери.
     Николаю хотелось материться. На языке вертелись и водитель агентства, и Саша Кошкин, и все, кто командировал его в этот провинциальный городок. Ключ, похоже, просто-напросто застрял в замочной скважине грязно-белой, в некоторых местах успевшей облезть, входной двери.
 – Что же мне теперь на лестнице ночевать? – громким шёпотом спросил Николай у облезлой двери.
 – А вы коленом надавите. Там дверь уже не один раз выставляли. А замок ремонтируют и не меняют, – раздался голос за спиной.
     Николай обернулся.
     Из-за приоткрытой двери квартиры напротив выглядывал мужчина в белой футболке, с толстыми линзами в чёрной оправе на красном носу. По возрасту, скорее, пенсионер. Это всё, что можно было о нём предположить на первый взгляд.
 – А вы откуда знаете? – почему-то, неожиданно для самого себя, спросил Николай.
 – Как откуда, – удивился пенсионер, – я же сосед.
 – Понятно, – ответил Николай и воспользовался подсказкой соседа.
    Дверь действительно поддалась. Призрачные неприятные мысли о ночлеге на лестничной клетке возле запертой двери улетучились. Николай уверенно шагнул в темноту квартиры.
 – Меня Борис… – услышал Николай, закрывая за собой дверь.
 – … зовут, – закончил за соседа фразу и начал шарить рукой по стене в поисках выключателя.
     Он понимал, что, в принципе, не стоило так торопиться. Попадающий через открытую входную дверь свет помог бы без труда отыскать выключатель. Но уж больно не хотелось заводить ненужных кратковременных знакомств. Отсюда и спешка.
    «Пусть считает меня некультурным, невоспитанным, – плевать», – думал Николай, продолжая поиски в темноте.
     Слева на стене оказалась металлическая вешалка с четырьмя крюками и нишей для головных уборов. Николай сделал осторожно шаг вперёд и продолжил обследование левой стены за вешалкой.
     Неожиданно ладонь напоролась на что-то бесцеремонно торчащее из стены. В то же мгновение Николай почувствовал жгучую боль в одном из пальцев. Ещё раз, но уже аккуратно, прощупав кончиками пальцев стену, понял, что напоролся на торчащую шляпку гвоздя.
 – Вот же сука, – шёпотом, себе под нос, выругался Николай.
     Между пальцами левой руки стало липко. Рана кровоточила.
     Выключатель обнаружился справа, рядом с косяком. Николай тут же щёлкнул переключателем и зажмурился. Свет неприятно резанул по глазам.
     Через пару секунд Николай разглядывал свою рану на среднем пальце левой руки. Кожа была надорвана сильно. Кровь продолжала сочиться и, судя по кляксам на полу, вытечь её успело основательно. Николай стал судорожно соображать, нет ли у него с собой какого-нибудь перевязочного материала. В командировку с собой он, конечно же, собрал кое-какую аптечку с медикаментами первой, по его мнению, необходимости.
     В небольшом целлофановом пакетике была ацетилсалициловая кислота на случай простуды, цитрамон на случай головной боли, активированный уголь на случай несварения или отравления, и ещё пара-тройка наименований. Бинта, ваты и зелёнки в этом наборе не было. Не предполагал Николай, что доведётся сражаться с торчащими из стены гвоздями. А значит, нужно было срочно придумать, чем перевязать рану. Может быть, в этой квартире найдётся что-то наподобие домашней аптечки? Николай понимал, что если ничего подходящего ему не отыскать, то придётся довольствоваться лоскутом от собственной запасной рубашки. Не истекать же, в самом деле.
     В узкой, небольшой прихожей находилась только тумбочка с зеркалом. Может, в ней что-то есть. Для начала поисков тумбочка вполне подходила. В выдвижном ящике Николай обнаружил старые квитанции за газ и одну то ли целую, то ли перегоревшую электрическую лампочку. Грушевидную, старого образца. Снизу, за дверцей тумбочки стояла небольшая пластиковая бутылка с каким-то моющим средством и лежала пара резиновых жёлтых перчаток. Нет, в тумбочке ничего подходящего не было.
     Перед тем, как зайти в комнату, Николай пару секунд колебался, – снимать обувь или не церемониться?
     В озарённой старенькой люстрой комнате было чистенько и немного аскетично, что читалось по количеству и состоянию предметов. Но в остальном не вызывало никаких чувств отторжения или неприязни. Диван у дальней стены. Возле единственного окна журнальный столик с водружённым на него допотопным телевизором «Кварц». На полке столика лежал, как и предупреждал шофёр, пакет с бельём. Рядом с диваном древний простецкий стул, сиденье которого было обтянуто клеёнкой грязно-жёлтого цвета с сине-серыми полосками и квадратами.
     Нет, и в комнате домашнюю аптечку для Николая никто не припрятал. Это было очевидно.
     Прямо в туфлях Николай проследовал на кухню. Обувь была чистой, так что ровный деревянный пол, выкрашенный в традиционно тёмно-коричневый цвет, он вряд ли бы испачкал. Пальцы Николай крепко сжимал в кулаке, тем самым сдерживая кровь. А кляксы, оставленные в прихожей, он, конечно же, позднее вытрет какой-нибудь тряпкой. Тряпка-то должна быть в доме.
     На кухне из мебели был, что называется, классический комплект. Навесной шкаф, мойка, врезанная в стол, обеденный стол с тремя табуретами, плита и низенький холодильник «Полюс». Первым делом Николай решил заглянуть в навесной шкаф. Открыв правой рукой обе дверцы, он понял, что тут ловить нечего. Две стопки разнокалиберных тарелок, надорванная пачка соды, пол-литровая банка с солью, с воткнутой в неё ложкой, растрескавшийся белый бокал с отломанной ручкой и ложки-вилки в пластиковой подставке. Аптечки нет.
     Ну, может быть, в холодильнике? Вряд ли, конечно.
     Чуть-чуть приоткрыв дверцу холодильника, Николай тут же пожалел, что это сделал. Одному богу известно, сколько этот агрегат простоял в нерабочем состоянии. Из его глубин на Николая пахнуло таким специфическим ароматом, каким можно с лёгкостью пытать в застенках американских тюрем, или где там ещё. Быстро захлопнув дверцу, Николай отпрянул от холодильника, натужно откашлялся и вернулся в комнату.
     В комнате ему пришла в голову мысль, что бинты могут быть в ванной. Это была последняя надежда, всё-таки не использовать в качестве перевязочного материала белую, деловую рубашку. Стоила она недорого, была далеко не новой, но, тем не менее, её было жалко.
     Ванная оказалась совмещённым санузлом, знакомым всем обитателям узких, но зато многочисленных «хрущёвок». Были, конечно, квартиры и с раздельными удобствами, но это уже считалось небольшим шиком.
     В так называемом санузле расположилась пожелтевшая, истрескавшаяся ванна, умывальник, унитаз с бачком и торчащая из стены изогнутая труба для сушки полотенец – зелёный облезлый удав без головы и без хвоста. Здесь на стенах не было даже элементарных полочек, чтобы поставить стакан с зубной щёткой, зеркала для бритья, крючка для туалетной бумаги. Полный, невероятный аскетизм. Была бы хоть бумага, можно было бы ей на время обмотать руку.
     Николаю захотелось громко выругаться от отвратительного чувства какой-то безысходности, нелепости ситуации, в которую он попал. И только он раскрыл рот, как в ту же секунду в дверь раздался звонок.
    «Сосед? – мелькнуло в голове Николая. – Или из агентства. Да нет, нафига я им до завтрашнего дня. Значит сосед. Как его? Борис. Точно!».
     Чувствуя, как его левая кисть от постоянного напряжения начинает неметь, Николай подошёл к двери и громко спросил:
 – Кто это?
     Отзываться не хотели. А глазка в двери не было.
 – Кто там? – снова спросил Николай.
 – Это я, – раздалось из-за двери, – я здесь раньше жил. Откройте, пожалуйста.
 – Это, наверное, розыгрыш? – с какой-то необъяснимой для себя надеждой поинтересовался Николай.
 – Нет, это не розыгрыш, – донеслось из-за двери более низким голосом. Это ещё и сосед Борис. – Откройте, пожалуйста. Мы ведь с вами так и не успели познакомиться.
 – Чёрт бы тебя побрал, – всё-таки выругался Николай, но тихонько, прямо в облезлую поверхность двери.
     Он повернул замок и, чуть приоткрыв дверь, посмотрел в образовавшуюся щель. На площадке стоял улыбающийся сосед Борис и рядом с ним ещё какой-то пенсионер несчастного вида в сером плаще, в клетчатой шляпе и с потёртым коричневым портфелем под мышкой. Больших опасений при виде этих «стариков-разбойников» у Николая не возникало. Он был и моложе, и покрепче их обоих. Если только у того, кто в плаще, не был припрятан в портфеле маленький туристический топорик.
 – Вы чего-то хотели?
 – Да вы нас не бойтесь, – словно прочитав мысли Николая, тут же отозвался Борис. – Мы же понимаем, что донимаем вас. Незнакомые люди в незнакомом городе.
 – Извините… – почти шёпотом вставил старик в плаще.
 – Но мы по делу. Просто так бы не стали.
 – Нам очень, очень нужно, - снова встряла «клетчатая шляпа».
     Николай отворил дверь шире, скрывая за ней окровавленный кулак. Если он не боялся своих поздних посетителей, то это ещё не значило, что их стоит пугать.
 – Что у вас за дело? – стараясь говорить спокойно, произнёс Николай.
 – Да, вот, – сосед Борис указал на своего спутника, – этот товарищ здесь жил раньше.
 – Ян Константинович, - очень мягко произнёс владелец шляпы, – бывший обладатель этой квартиры.
 – И что? – предчувствуя что-то неладное, снова спросил Николай.
 – Константиныч говорит, что вещи какие-то у него здесь остались, – по-свойски начал объяснять Борис за своего товарища, – забрать хочет.
 – Да, тут квартира-то пустая. Чего забирать-то? – искренне удивился Николай, слегка ухмыльнувшись.
     Ян Константинович встрепенулся.
 – Это не мебель. Я знаю, из мебели тумбочка, телевизор и диван остались. Я не из-за мебели. Мне один предмет забрать. Я знаю, где он лежит.
 – А что же сразу не забрали?
     Пенсионер в плаще замялся. Было понятно, что затронута неприятная для него тема. Заметив, что Константиныч мнётся, Борис решил ответить за него.
 – Это он не сам отсюда съезжал. Это за него его бывшая съезжала.
 – Как это? – поднял вверх брови Николай, явно не понимая услышанного.
 – Это длинная и не совсем приятная история, – быстро заговорил Ян Константинович. – Быть может, можно обойтись без подробностей… Мне всего лишь один предмет забрать… Пожалуйста…
     Что-то униженно-оскорблённое читалось в фигуре этого маленького серого человека. И почему-то Николаю стало его жалко, и где-то внутри души блеснуло желание помочь.
 – Вы правда знаете, где это лежит? – несколько обречённо спросил Николай.
 – Абсолютно, – кивнул Ян Константинович.
     На лестничной клетке повисла тишина. Николай взвешивал все «за» и «против». Пускать или не пускать? Вот же достался сюрприз на ночь глядя. Разодранного пальца ему мало.
     Первым нарушил молчание Борис.
 – Да не бойтесь вы! Чего мы вам сделаем?
     Такое заявление слегка разозлило Николая. Что они о себе возомнили, эти два пенсионера?
 – Ну, хорошо, – нервно заговорил Николай, – его я запущу. Пусть забирает свои вещи.
     В ту же секунду оба полночных визитёра двинулись в сторону приоткрытой двери.
 – Нет-нет, – поспешил уточнить Николай, – только он.
     И указал пальцем на владельца шляпы.
 – Ян Константинович, – ещё раз зачем-то представился тот и протянул Николаю руку.
 – Да-да, конечно, – пробормотал Николай и раскрыл достаточно дверь, впустил гостя на порог.
 – Если помочь, то я непременно, – заговорил Борис, но его фраза оборвалась вместе со звуком закрывающейся входной двери.
     Снова Николай не дослушал соседа. Но это не было неприязнью, скорее, зарождалась спонтанная и недолговечная традиция.
     Оказавшись в прихожей один на один с Николаем, Ян Константинович явно оробел. То ли от боязни Николая, то ли стеснялся своего поступка.
 – Что? – с лёгким недоумением сказал Николай.
 – Вы уж меня извините. Мне очень неловко являться вот так почти в полночь. Незваный гость. Неудобство. Вы, наверное, уже отдыхать собирались, – монотонно, почти нараспев начал извинительно оправдываться или оправдательно извиняться прежний хозяин квартиры.
 – Да, ладно, – с лёгкой ухмылкой, немного смягчившись, ответил Николай. – Я ведь, по сути дела, только приехал. Кстати, еле выключатель нашёл в вашей прихожей.
     И мотнул в воздухе рукой со сжатыми пальцами в запёкшихся струйках крови.
 – Что это у вас? – тут же поинтересовался Ян Константинович, указывая на покалеченную руку.
 – Так я ведь говорю, был ранен в процессе поиска выключателя вот об этот, – Николай поискал взглядом на стене злосчастный гвоздь, – ага, вот об этот самый гвоздь.
 – Здесь чеканка была. В форме боевого щита. Красивая. Я её в 81-ом из Армении привёз. Наверное, Зинаида её успела прибарахлить.
     Ян Константинович изобразил на лице гримасу скорби и сожаления.
 – А гвоздь остался, – Николай снова ухмыльнулся.
 – А что же вы рану не перевязали? – неожиданно встрепенулся Ян Константинович.
 – Так ведь нечем, - пожал плечами Николай. – С собой у меня ничего такого нет, а в вашей квартире шаром покати. Диван, да стены, грубо говоря.
 – Так что же вы сразу-то не сказали! – уверенно, с округлившимися глазами, заговорил гость. – Я сейчас посмотрю. Не всё же Зина увезла. Там у меня должно было быть для первой медицинской помощи. Мало ли что.
    Опустив взгляд,  неожиданно заметил следы накапавшей крови на полу прихожей.
 – Ай-яй-яй, – качая головой, словно к ребёнку обратился он к Николаю. – Ладно, я потом тряпкой вытру. Сперва займёмся рукой.
     И Ян Константинович принялся стягивать коричневые туфли. Николаю стало неловко, ведь он успел везде походить в обуви. Хорошо, что на улице было сухо, и он был уверен, что не наследил.
 – Пойдёмте, – пригласил Ян Константинович и пошлёпал синими носками на кухню.
     Николай успел так же освободиться от обуви и последовал за своим неожиданным вероятным спасителем.
 – Я ведь особо дома не готовил, – словно предупреждая о чём-то, говорил по ходу пенсионер, – как-то особой тяги никогда не было.
 – Ясно, – на всякий случай откликнулся Николай, заходя на кухню.
     Ян Константинович остановился возле газовой плиты.
 – Потому и использовал то, что не используется по назначению, в своих собственных целях. Проверим, всё ли на месте.
     И уверенно открыл дверцу духового шкафа.
 – Аптечка здесь. Не добралась Зинаида.
     Николай с удивлением наблюдал, как его собеседник извлекает из газовой плиты пластиковую коробку с красным крестом и надписью «Аптечка».
 – Оригинально! – только и вырвалось у Николая.
     Ян Константинович подмигнул в ответ и, поставив коробку на кухонный стол, произнёс:
 – Садитесь. Руку кладите. Сейчас я вас вмиг перебинтую.
     Николай противиться не стал. Помощь ему была необходима.
     В коробке действительно обнаружилось практически всё, что может понадобиться при экстренной ситуации. Даже жгут и одноразовый шприц.
 – Хорошо, что в плиту не полезла, – рассуждал Ян Константинович, разрывая упаковку бинта, – знала, что я ничего дома не готовлю, а значит, и кастрюль со сковородками у меня не было.
 – Повезло нам, – подтвердил Николай.
 – Раскройте ладонь. Давайте взглянем, что там у вас.
     Николай послушно разжал пальцы, и на стол засочилась из разодранного пальца кровь.
 – Сначала кровь остановим, – деловито, скорее самому себе, сказал Ян Константинович, – потом можно и перевязать. Рана-то, на самом деле, пустяковая.
 – Хорошо, доктор, – улыбнулся Николай.
 – Очень хорошо, – так же с улыбкой подтвердил гость.
     Смочив вату перекисью водорода из бутылька, Ян Константинович обработал рану, наложил лейкопластырь с антибактерицидной прокладкой и замотал палец бинтом. Николай любовался действиями «медбрата», – насколько умелыми и чёткими были его движения. Сказывался либо наработанный опыт, либо врождённая аккуратность. Такое бывает.
 – Вот и всё. Теперь точно жить будете.
     Николай испытывал пусть маленький, но искренний восторг. Ему стал нравиться этот пожилой человек. А ведь мог проигнорировать его вечерний визит и просьбу. И это было бы глупостью со стороны Николая.
 – Спасибо вам огромное. Скажу честно, у меня уже лёгкая паника начиналась. Так не хотелось пускать в расход свою белую рубашку.
 – Совершенно ни к чему, – слегка смущаясь реакции Николая, складывая все медикаменты обратно в коробку, говорил Ян Константинович. – Вот, если что, будете знать, где аптечка. Я её обратно положу.
     И он вернул коробку на её законное в этом доме место, – в духовой шкаф газовой плиты.
 – Главное, если готовить соберётесь, не забудьте, что она там.
 – Да, я, знаете, тоже не особо кулинар, – смеясь, произнёс Николай. – Всё больше по столовым. А вечером чай.
 – Холостяк? – сдвинув брови, спросил гость.
 – Угадали.
 – Коллега, значит.
 – Кстати! – Николай даже привстал с табуретки. – Давайте с вами хотя бы чая выпьем? Должен же я вас хоть как-то отблагодарить. Тем более что вы практически в своём доме.
 – Уже не в своём, – печально выдохнул Ян Константинович.
 – Ну, всё равно. В бывшем своём доме, – не сдавался Николай. – У меня с дороги печеньки остались с конфетами, и чай хороший, цейлонский в термосе, почти литр. Давайте?
     Ян Константинович хитро улыбнулся и, подхватив свой портфель с пола на уровень груди, всё теми же ловкими движениями раскрыл его, сунул вовнутрь руку, и извлёк на свет чекушку водки.
 – А может, что-нибудь посерьёзнее? За знакомство. Чай – это как-то по-пионерски, что ли…
     Чекушка – не пол-литра. На двоих – чуть больше ста грамм на каждого. И хоть завтра Николаю с самого утра нужно было идти по делам командировки на предприятие партнёров, он был уверен, что от такого количества выпитого похмелье его мучить не будет.
 – А-а-а, давайте, – махнул он рукой. – Нанервничался я за вечер что-то.
 – Вот и правильно, – радостно подхватил слова Николая пенсионер. – Нервы беречь надо. Они тоже профилактики требуют.
     Чекушка немедленно перекочевала на центр стола.
 – Печеньки свои доставайте. У меня с закуской вообще никак.
 – Конечно, – кивнул головой Николай и, сходив до своей сумки и обратно, выложил на стол рядом с бутылкой пакет с печеньем.
 – Стаканчик у меня тоже один, – снова констатировал пенсионер.
 – Не беда, – ответил Николай и свинтил с термоса металлический колпак, знакомую всем чашку без ручки. – Универсальная посуда.
 – И у меня универсальная в каком-то роде, – усмехнулся в ответ Ян Константинович и поставил на стол рядом с металлической чашкой свой голубенький пластиковый стаканчик.
     Сели за стол. Молча, как полагается, Ян Константинович скрутил крышку чекушки, разлил по чуть-чуть себе и Николаю, достал из пакета обломок печенья, вернул бутылку на прежнее место и, наконец, поднял стаканчик. Николай, словно следуя тайному обряду священнослужения Бахусу, вслед за молчаливым «банкиром» взял из пакета с печеньем именно обломок и поднял свою чашу.
 – Ну, – начал Ян Константинович, – значит, за знакомство!
 – За знакомство, – кивнул Николай.
     Старичок выпил залпом. Довольно крякнул и поставил стаканчик на стол. Николай пил глоточками, стараясь определить на вкус качество напитка.
 – Хорошо, – то ли спросил, то ли утвердительно произнёс пенсионер.
     Наконец, допив, Николай несколько уклончиво согласился:
 – Нормально. Вроде бы ничего.
 – А я ведь так и не узнал, как вас зовут, – слегка смущённо, протягивая собеседнику руку, произнёс Ян Константинович.
 – Точно, ё-моё, – Николай даже слегка шлёпнул ладошкой по столу. – Николай Николаевич. Можно просто Николай. А для вас и Колей можно.
 – К чему фамильярности…
 – Из почтения к вашему возрасту.
 – Шутка принимается, – улыбнулся Ян Константинович.
     Николай понял этот незамысловатый намек, и спорить не стал. Старик явно не хотел в общении акцентировать на разнице в возрасте.
 – К нам в город в командировку, насколько я понимаю? – не переставая улыбаться, спросил Ян Константинович.
 – Ну, конечно, – кивнул Николай.
 – Догадаться не трудно.
 – Вот как?
 – А что тут удивительного, – посерьёзнел пенсионер. – Трезвый, без компании, без женщины, – последовало подмигивание, – скромный багаж, съёмное жильё на несколько дней. Командировка!
     Последнее слово прозвучало как вердикт.
 – Логика присутствует, – согласился Николай.
 – Но вот только одно «но», – Ян Константинович подался туловищем в сторону собеседника. – Почему не гостиница?
 – Потому что дешевле, – по-простому ответил Николай. – И к тому же я в этот город приехал впервые, а до меня ездил коллега, тот, который постоянно сюда к вам ездит. На предприятии «Старт» он уже как родной. Так вот он, его, кстати, Саша зовут, мне и посоветовал агентство, которым сам всё время пользуется. Во-первых, дешевле, уверял он. Во-вторых, спокойнее. А в-третьих, у него тут какие-то свои договорённости. То ли родственница, то ли зазноба.
 – В любом случае – женщина, – вздохнул Ян Константинович. – Ясно!
 – Мне ведь всё равно. Меня, вон, на вокзале встретили, до подъезда довезли. Телефон дали, если что. Обратно, опять же, до вокзала через два дня обещали отвезти. Мне, в принципе, такой сервис нравится.
 – Да, понятно, понятно, – как бы отмахиваясь, заговорил старик. – Давай-ка мы с тобой… Ничего, я на «ты»?
 – Нормально. Я же говорил.
 – Коля, давай с тобой за твою командировку ещё по пять капель. Сам своему предприятию почти всю сознательную жизнь отдал. Понимаю что к чему, когда о трудовых буднях речь идёт.
 – А чем вы, если не секрет, занимались? – спросил Николай, наблюдая, как собеседник «капает» для них те самые условные «пять капель».
 – Почему же секрет? Вот давай-ка мы с тобой опрокинем по второй и я тебе, так уж и быть, поведаю кое что о своём славном, трудовом прошлом. А оно, брат, ох какое славное. Не вру.
 – Интересно, – совершенно искренне сказал Николай.
 – Ну, поехали!
     В этот раз Николай не цедил. Закинул порцию, как и Ян Константинович. Соколышком, как в народе говорится. И если после первой его пробрало и расслабило, сняв нервное напряжение, то вторая уже согрела душу. Стало уютно сидеть за столом на этой кухне, с этим десять минут назад совершенно незнакомым человеком.
     Закусили снова обломками печенья.
     Николай не торопил гостя. Отношение к старику после принятого изменилось. Он уважительно ждал, когда Ян Константинович сам, без напоминания, начнёт свой обещанный эпохальный рассказ.
 – Всю свою жизнь я прожил в этом городе, – после внушительной, задумчивой паузы, заговорил пенсионер. – И проработал с зелёных соплей на одном и том же предприятии.
 – Ветеран труда? – почтительно кивнул Николай.
 – И даже почётный гражданин города, – совершенно без хвастовства добавил Ян Константинович.
 – Ого!
– Меня мой завод и выкормил, и вырастил, и высшее техническое образование дал. Раньше-то, знаешь, кадры ценились. И за мальчонку, бывало, у которого ни отца, ни матери всем миром подымались. Так мой завод мне семьёй и стал. И когда я высшее техническое получил, то не сбежал куда-нибудь, где получше. Хотя мог бы. А вернулся обратно, к семье своей, на свой родной завод. Тем более что учил он меня не просто так. Нужен был ему такой специалист, как я. Как раз к тому времени новые разработки начались в производстве оборонного вооружения. Я прямиком в профильный цех и попал.
 – А какая специализация у вас была? – осторожно поинтересовался Николай.
 – Ну, всего я, естественно, тебе рассказать не могу, – Ян Константинович подмигнул и ухмыльнулся одновременно, – но чтобы ты имел представление, кое-что рассказать придётся. Иначе ни к чему и разговор этот заводить было.
 – Согласен, – кивнул Николай.
 – Мы искали новую природу излучения фотонов.
 – Новую природу света? – обескуражено, решил уточнить Николай.
 – Совершенно верно!
 – Не понимаю, – честно признался Николай. – Какую ещё новую природу? Неизученные спектры?
 – Спектры все изучены. Нас интересовало, можно ли изменить волновую природу света на обычный поток элементарных частиц.
 – Зачем? – Николай даже развёл руками.
 – Когда свет находится в волновом состоянии, то любым прибором, включая человеческий глаз, его можно либо увидеть, либо распознать. Смотря, в каком спектре, с какой частотой волн излучаются фотоны.
 – Ну, это понятно. В этом я ещё со школы разбираюсь.
 – А что если бы это были не волны, а летящие частицы, вне спектрального анализа любого прибора?
 – Но зачем это вам нужно было? Тем более оборонной промышленности? – Николай заёрзал на табуретке.
 – Хе-хе-хе, – ехидно засмеялся старик. – То-то и оно, что для оборонки это и надо было.
     Ян Константинович без предупреждения потянулся к чекушке, налил ещё по чуть-чуть и скомандовал:
 – За мир во всём мире!
 – Поддерживаю, – согласился Николай.
     Выпили, закусили.
 – А ты только представь, – как ни в чём небывало, продолжил Ян Константинович, – в полной темноте едет по полю наш танк. И вроде бы светит прожектором, а света его не видно. А значит, и его самого не видно. И всё из-за того, что фотоны из его фонаря летят как частицы, а не как волны.
 – А смысл? – отказывался понимать Николай.
 – Но как только фотоны попадают, скажем, на металлическую поверхность, отскакивают, ну, отражаются, конечно, и меняют свою природу с молекулярной на волновую. И свет становиться видимым! Теперь понимаешь?
     Ян Константинович так хитро улыбнулся, что можно было подумать, он обладает самым важным секретом всех времен.
 – И вражеские танки видно, а свои нет? – несмело предположил Николай.
 – В самую точку! – довольно подтвердил старик.
 – Это в каком году было? – решил поинтересоваться Николай.
 – Что было? – не переставая улыбаться, переспросил гость.
 – Ну, эти ваши разработки по «невидимому свету».
 – А-а-а, сразу после того, как Гагарин полетел.
 – Понятно, – немного разочарованно произнёс Николай.
 – А что?
 – Насколько мне помнится, первые приборы ночного виденья появились на немецких танках «Пантера» ещё в 1944-ом году.
 – Ты вот о чём, – отмахнулся рукой Ян Константинович, – там свои проблемы были. Мы разрабатывали совсем другое.
     До Николая стал понемногу доходить смысл услышанного. От истории веяло какой-то неправдоподобной выдумкой. Если не выразиться, – блажь пьяного старика-фантазёра.
 – И как, были успехи? – уже скептически поинтересовался Николай.
 – А как же! – неожиданно заявил старик. – Не совсем, конечно, то, что ожидали, но в науке такое случается.
     Удивлению Николая не было предела.
 – Вам удалось разработать «невидимый свет»?
 – Ну, в наших документах он шёл под другим названием. Рабочее название того проекта было «Отражение». И у нас были опытные образцы. Материал, из которого изготавливался элемент излучения, был из сплава очень редких метеоритов. Из металлов внеземного происхождения. Преимущественно с Южного Урала. Там много такого добра до сих пор валиться с неба.
     Ян Константинович, довольный своим повествованием, с видом сосредоточенного учёного-испытателя, разлил остатки чекушки.
 – Опытные образцы? – тут же спросил Николай. – То есть были прототипы прожекторов «Отражения».
 – Нет, до прожекторов не дошло, – сморщился собеседник, поднимая свой стаканчик, – так, лампочек наштамповали около двух сотен.
 – Лампочек, способных излучать невидимый свет?
 – Ага… Добьём?
 – Добьём, – безучастно к напитку согласился Николай.
     И выпили, и закусили.
     Старик хоть и производил впечатление пьянчужки и фантазёра, всё же на сумасшедшего не походил. Однако и Николай, с его высшим техническим образованием и познаниями в истории развития отечественной науки, не мог похвастаться, что слышал о чём-то подобном.
 – Хоть одну бы такую лампочку, – с досадой в голосе произнёс Николай, – посмотреть бы, как она работает.
     Ян Константинович пронзительно и всё с той же хитринкой посмотрел на Николая.
 – Работает это потрясающе, – медленно, с блеском в глазах заговорил старик. И, понизив голос до шёпота, наклонившись к Николаю всем телом, сказал:
 – Мне удалось вынести с территории упаковку из десяти штук.
     Николай был в замешательстве.
 – Украли?
 – Да, какое, на хрен, украли? – неожиданно выругался Ян Константинович. – Я же из опытных образцов взял. Значит, получается, что как будто работу на дом. Я же тебе ещё не рассказал, какой побочный эффект у этих лампочек был.
 – Побочный эффект?
 – Ну, что ты как эхо в кавказском ущелье.
 – Я просто удивляюсь, – приподнял плечи Николай, – расстрелять ведь могли.
 – Не-е-е, – замотал головой собеседник, – в то время уже не могли. Это же такая штука была, о которой мало кто знал. Фантастика, одним словом. А за фантастику не расстреливали. Только за измену Родине.
     Ян Константинович снова хитро подмигнул. Видимо, этих подмигиваний в его арсенале было неисчислимое количество.
    «Фантаст-весельчак», – подумал о пенсионере Николай.
 – Ну, раз вы здесь сейчас сидите, значит, обошлось.
 – Это точно, не то слово, – чуть громче продолжил пенсионер. – Но из-за побочного эффекта, можно сказать, что не обошлось, а даже пришлось. Мне пришлось. Добавилось. Понимаешь?
 – Нет, совсем не понимаю, – признался Николай. – Что за побочный эффект?
 – А-а-а! – словно сдаваясь, протянул Ян Константинович и махнул рукой. – Всё равно бы тебе показал. Или сам бы ты спросил, когда увидел.
     Старик подорвался с табуретки, как будто под ним был припрятан мощный пиропатрон, и направленно катапультировался в сторону комнаты.
     Николай только успел рот раскрыть от удивления. Но за Яном Константиновичем не последовал. Наискосок, через просвет кухонной двери было видно, как старик возится с диваном.
 – Побочный эффект! – глухо доносился голос Яна Константиновича. – Вот он, весь здесь мой побочный эффект!
     Николаю удалось рассмотреть, как пенсионер достал из дивана что-то тяжёлое, тёмно-коричневое, и за ручку потащил это на кухню.
    «Неопровержимые доказательства», – успел подумать Николай, а вслух произнёс:
 – Вам помочь?
 – Нам помогать не надо, – уже заходя на кухню, сказал Ян Константинович, – мы сами.
     Это был довольно внушительных размеров, обшитый тёмно-коричневым дерматином, чемодан.
 – Побочный эффект?
 – Да!
 – Это?
 – Внутри! – гордо произнёс Ян Константинович.
     Водрузив чемодан на табуретку, он щёлкнул двумя застёжками, собираясь явить Николаю свои «неопровержимые доказательства».
 – Это не опасно? – только и успел быстро проговорить Николай, но Ян Константинович уже поднимал крышку чемодана.
 – Да что ты! – искренне удивился старик. – Мой побочный эффект прекрасен.
     Николай осторожно наклонился и посмотрел вовнутрь чемодана. Нет, в нём были не вещи. И не те самые фантастические лампочки, о которых с таким воодушевлением парой минут раньше рассказывал старик. Внутренности чемодана скорее напоминали огромных размеров портфель какого-нибудь учителя литературы и русского языка. Разноцветные и разноформатные школьные тетрадки, подписанные корявым, почти неразборчивым почерком. Ещё разрозненная кипа бумаг, испещрённая в некоторых местах карандашом, в некоторых чернилами.
     Николай, похоже, в этот момент лишился дара речи.
 – Это? – выдавил он, кивая на чемодан.
 – Конечно, – донеслось в ответ.
     Николай пожал плечами
 – Мой, личный, собственный побочный эффект! – подняв вверх подбородок, произнёс Ян Константинович.
 – Хммм…
 – Сейчас всё объясню.
     До Яна Константиновича всё-таки дошло, что собеседник его упорно не желает понимать.
 – Это мои стихи. У всех от облучения лампами невидимого света был свой, индивидуальный побочный эффект. Кого-то тянуло в беспробудный сон, кого-то в беспробудное пьянство, кто-то начинал себя чувствовать суперменом, и ему казалось, что он может горы свернуть. А у меня, вот, в голове стихи километрами начинали появляться. Всё рифмы, строфы, стопы. Нескончаемый поток. И зуд к этому появился. Зуд всё записать, что в голове моей роилось. Прямо мания. Я из-за этого лампочки-то и спёр. Из-за чего же ещё!
 – То есть, на работе вам писать не разрешали? – вернулся к диалогу Николай.
 – Ещё чего. Скажешь тоже. На работе работать надо. Ко всему прочему, побочный эффект испытывали практически все, соответственно и знали о нём все. Когда провели опрос, ¬– кто и какой испытывал на себе эффект от облучения, – я соврал, что у меня просто кружится голова и слегка подташнивает. План похищения лампы, одной или двух, уже тогда созревал в моей голове. Меня так захватила мысль о поэзии, что я решил не выдавать своей страсти, которая вспыхнула во мне, как бенгальский огонь. Он во мне и по сей день горит.
     Ян Константинович улыбался счастливой, почти безумной улыбкой, причиной чему был или выпитый алкоголь, или тот самый фейерверк, горящий в его голове.
 – Стихи – побочный эффект? – И всё же недоумение не покидало Николая. – А не было таких, кто видел через стены? Или мог взглядом поднять тяжёлый предмет? Или в руке огонь создать, а потом как швырнуть его куда-нибудь?
 – Нет, такого не было. Воздействие было скорее психологического характера. Излучение воздействовало на определённые участки головного мозга, стимулируя конкретные биохимические процессы, направляя и сцепляя разные нейронные связи. И у всех это проявлялось индивидуально, но не приводило к каким либо сверхчеловеческим способностям. Всё очень по-Земному, по-человечески, я бы даже сказал.
 – Интересно, – подумав, сказал Николай. – И удивительно.
 – Да, – согласился Ян Константинович, – и восхитительно. Творческое озарение – это, знаете, словно тебя по макушке сам Господь Бог гладит. Ощущение непередаваемое. Как будто ты находишься не в лучах того самого света, а света небесного, божественного.
 – Значит, вы и в бога верите?
 – С тех пор поверил. А хочешь, я тебе почитаю? – неожиданно поинтересовался Ян Константинович.
 – Стихи? – спросил Николай и в ту же секунду понял, как глупо прозвучал его вопрос.
 – Конечно, мои стихи.
     Старик метнул руку во чрево чемодана и схватил розовую тетрадку.
     Николаю слушать стихов не хотелось. Он вообще предпочитал что-нибудь документально-историческое. А всякие стихи, романы или, прости всевышний, пьесы он вообще не переносил. Точнее сказать, старался избегать.
 – Я… знаете… – робко начал Николай.
 – Понял, не продолжай, – обречённо произнёс Ян Константинович, видимо, догадавшись по выражению лица Николая, что стихи на этой кухне нежеланны. – Не любишь поэзии. Но это не страшно. На меня на одного этой страсти достаточно.
     Чтобы хоть как-то загладить неловкость ситуации, Николай зачем-то спросил:
 – А вы уже где-нибудь издавались?
 – Что?
 – Ну, стихи ваши уже где-нибудь печатали?
     Лицо Яна Константиновича залилось краской. Он швырнул тетрадку обратно в чемодан, наклонился к сидящему Николаю и шёпотом, почти шипя, медленно выдавливая слово за словом, сказал:
 – Нельзя мне печататься! Ни в коем случае!
     Ян Константинович выпрямился, обернулся в сторону пустой комнаты, словно проверял, не стоит ли кто у него за спиной, и, снова наклонившись, продолжил:
 – Пойми ты, Николай Николаевич, уважаемый ты мой человек, что если эти стихи будут опубликованы, станут достоянием читателей и литературной общественности, то в тот же год, месяц, день они будут обречены на бессмертность. А почему, я хочу тебя спросить, Коля?
     Ян Константинович замолчал, ожидая ответа. Его глаза начинали источать какой-то нервозный огонёк. Острый, буравящий взгляд. В тот момент Николай был готов с кем угодно поспорить, что чувствовал этот взгляд своей переносицей.
 – Почему? – решил не испытывать судьбу Николай.
 – Да, потому что все стихи – гениальные! – выпрямившись и раскинув в стороны руки, громким голосом произнёс Ян Константинович. – И никто, и никогда не поверит, что такой простой человек, как Ян Константинович Чупиков автор таких талантливых, таких бесценных творений. Они прекрасны, понимаешь, они прекрасны!
     Как раз в этот момент Николай абсолютно точно понял, что с гостем нужно прощаться, и, по возможности, как можно скорее.
 – Может быть, всё-таки одно? Небольшое. Чтобы ты понял.
     Старик никак не унимался.
 – Знаете, я устал что-то, – сморщив лицо, начал оправдываться Николай, с одной только целью, выпроводить пенсионера-гения. – Я ведь в командировке, а не на отдыхе. Мне завтра рано на предприятие нужно будет идти, с руководством беседовать. А стихи я не понимаю, я же вам говорил. Да и поздно уже. Ну, что вы меня мучать будете. Что я вам плохого сделал?
     Николай в шутку скривил губы в страдальческой улыбке.
     Ян Константинович застыл на какое-то мгновение, словно в его внутреннем механизме что-то начало перестраиваться, на время обесточив электрическую цепь.
 – Хорошо, не вопрос, – наконец резко встрепенулся он. – Всё понимаю. Ты на меня только не обижайся.
 – Да что вы, бог с вами, – наиграно запричитал Николай.
 – Я, в принципе, за этим чемоданом и приходил. Так что, можно сказать, что я могу спокойно идти…
 – Спасибо за компанию.
 – Это тебе спасибо. Поговорили.
 – Ах, да, – спохватился Николай, – за бинт особое спасибо.
 – Ерунда. Людям помогать надо.
     Чувствовалась какая-то неловкость, но Николаю было всё равно. Он смотрел, как старик закрывает чемодан, пятится в прихожую, что-то бубнит себе под нос о человечности и сострадании.
 – Я ведь обещал пол подтереть, – вспомнил Ян Константинович возле самой двери.
 – Да, не нужно. Я сам как-нибудь.
 – Куда тебе с перевязанной рукой-то. И где тряпка лежит, ты ведь тоже не знаешь.
 – Не знаю, – признался Николай.
 – То-то!
     Ян Константинович шустро юркнул в ванную, извлёк из-под ванны кусок серой материи, похожую на измызганную мешковину, смочил её в унитазе водой и быстро, умело подтёр все следы крови в прихожей. Затем в унитазе же, в проточной воде, прополоскал тряпку, сюда же выжал и повесил сушиться на уже знакомого Николаю облезлого металлического удава.
 – Опля! – по-цирковому завершил свои действия старик, хлопнув в ладоши и отставив в сторону на пятку ногу.
     Наручные часы Николая показывали полпервого ночи.
 – Сколько уже? – надевая свои старенькие туфли, спросил Ян Константинович.
 – Полпервого, – ответил Николай.
 – Да-да, конечно, поздно. Работа, я понимаю.
     Гость сам отпер себе дверь, почти волоча за ручку поэтический чемодан, держа под мышкой портфель. Николай шагнул к двери, чтобы запереть за уходящим гением.
     Уже на площадке Ян Константинович обернулся и вместо прощания, произнёс:
 – Тогда, если не сейчас, то потом.
 – Потом?
 – Я напишу завещание, в котором упомяну об этом чемодане. И вот, тогда, когда меня уже не будет, мои стихи увидят свет и обретут самостоятельную жизнь. Они обретут читателей, поклонников, ценителей. Но меня уже не будет.
     Николай заметил, как на щеках Яна Константиновича появились две мокрые дорожки. Неудобно было перед носом страдальца захлопывать дверь. И Николай решил дослушать.
 – И вот, когда начнут появляться альманахи, сборники, томики моих стихов, как знать, быть может, один из них когда-нибудь попадёт и в твои руки. Тогда ты всё поймёшь. Вот тогда ты, возможно, и оценишь.
     Свободной рукой Ян Константинович водрузил на голову свою клетчатую шляпу и не спеша начал спускаться по лестнице.
 – Доброй ночи, – в порыве вежливости произнёс Николай.
     Ян Константинович не ответил, лишь поднял вверх руку и покрутил в воздухе кистью, изображая тем самым то ли элемент детского танца «фонарики», то ли бессловесное «пока-пока».
     Наконец-то Николай закрыл входную дверь и, направляясь в комнату, произнёс самому себе:
 – Что-то поэты к ночи расходились.
     Собственная шутка так ему понравилась, что он заулыбался и один раз довольно хохотнул.
 – Гениальные, – с ухмылкой добавил он.
     А спать действительно уже хотелось. Усталость, скопившаяся за неспокойный день, давала о себе знать. Хотелось поскорее расслабиться и завалиться на диван. Алкоголь перестал бодрить, и начинал действовать как успокоительное и снотворное.
 – Спать, спать, спать, – продолжая разговаривать с самим собой, произнёс Николай.
     Он взял пакет с постельными принадлежностями с полочки журнального столика из-под телевизора, вспорол руками запаянный шов и вытряхнул содержимое на стул, стоящий рядом. Шофёр, когда вёз Николая от вокзала до квартиры, предупредил, что насчёт белья беспокоиться не стоит, – оно чистое и глаженое, – так что не нужно брезговать. Аромат от простыней действительно шёл приятный. И от этого спать хотелось ещё больше.
     Теперь нужно было разложить диван-книжку. Николай не любил ютиться. К тому же после вагонной верхней койки, точнее сказать, пассажирской полки, хотелось на время сна почувствовать под собой что-нибудь достаточно широкое и по возможности мягкое.
     Николай отодвинул диван от стены, собираясь привести в действие механизм «раскладушки», приподнял край. Механизм щёлкнул. Теперь нужно было надавить на край и диван разложиться. И тут Николай заметил в поддоне дивана лист бумаги. Несомненно, это был случайно оброненный, утерянный ли листок с нетленным творением поэта Чупикова. Надо полагать, что Ян Константинович не специально оставил эту бумажку для Николая. Хотя, как знать.
     Николай без особого любопытства достал листок из поддона, опустил край дивана и сел сверху. Ленивым движением повертел разлинованную потерю в руке.
 – Какой же вы настырный, Ян Константинович, – с наигранным сарказмом произнёс Николай, – как не стыдно по ночам в диванах прятаться. Ну, уж ладно, прочту я вашу «нетленку». Оценю глас вечности.
     Для Николая это была игра. Он действительно никогда и ничего не понимал в стихах. Но сейчас решил всё же прочитать, оставленное случайно или не случайно, стихотворение по одной простой причине: он был спокоен, что не придётся высказывать своего мнения автору по поводу прочитанного.
     Итак. Вращение листа в руке остановилось, и взгляд Николая заскользил по строчкам корявого почерка гения.

     «Кроваво-багряный рассвет преподнёс
     Тоску и печаль мёртвой ночи.
     В ней жил, в ней пылал, источая жар слёз
     И страсти, тьму рвущую в клочья.

     Палач этой ночи, мне шепчет рассвет:
    «Ты проклят восхода лучами…».
     Ни жалости мне, ни прощения нет.
     Свой грех искуплю ли стихами…».

     И подпись красовалась под произведением. Размашистая. С неестественно вытянутыми вверх и в сторону буквами. Но фамилию «Чупиков» разобрать всё же можно было.
     О, господи, что за мрачные картины рисовались в сознании периферийного поэта. Пусть Николай ничегошеньки не понимал в стихосложении, но дух, смысл, внутренний настрой (он не знал, как это называется точно) говорил о том, что автор строк душевнобольной человек.
 – Вам, батенька, лечиться надо, – только и успел произнести в пространство комнаты Николай.
     В то же мгновение единственная лампочка в люстре ярко сверкнула, раздался звук лопающейся колбы и падающих кусочков стекла на пол.
    «Он ещё и критику плохо переносит», – подумал Николай.
     Чтобы не возиться в темноте, можно было, конечно, что называется, забить на простыню, наволочку, пододеяльник и тупо выспаться на диване без этих признаков цивилизованного ночлега. Тем более, где ему сейчас искать запасную лампочку? Завтра уж зайдёт утром в какой-нибудь хозяйственный магазин.
     «Ладно, – размышлял Николай, – света из кухни вполне хватит…».
     И тут его осенило! В прихожей, в выдвижном ящике под зеркалом он видел запасную лампочку. Что оттягивать? Сейчас и поменяет. Постелет бельё и выспится как нормальный человек.
     Не спеша, мелкими шагами, Николай добрался до прихожей. По памяти, теперь уже крайне осторожно, он нашёл на стене выключатель и зажёг свет. Лампочка покоилась на том самом месте, где и была замечена. Николай взял её и пошёл на кухню за табуреткой .
     Засунув лапочку в карман, поднялся на табуретку, установленную по центру комнаты, и пригляделся к остаткам того, что торчало из патрона люстры. Между неровных стеклянных краёв торчали два усика, на которых когда-то сияла вольфрамовая нить. Именно она, сгорая, и дала такую яркую предсмертную вспышку. Маленькое умирающее электрическое солнце не пощадило границ своего микрокосмоса, превратив их в сотни осколков.
    «Их мне тоже придётся замести самому. Утром горничной не ожидается, а добряк старик давно ушёл», – размышлял Николай.
     Сходив до выключателя, он обесточил патрон люстры. Хоть и «под мухой», но не забыл. Забрался снова на табуретку и осторожно, хватаясь кончиками пальцев за края цоколя, выкрутил останки взорвавшейся лампочки.
     Достав из кармана новую, смело вкрутил её в освободившийся патрон.
     Вернув табуретку на своё законное кухонное место, Николай вернулся в комнату и, ничего не подозревая, по-простому щёлкнул выключателем. В ту же секунду комната озарилась мягким, молочно-белым светом. Обои на стенах казались абсолютно другого цвета, хотя Николай точно и не помнил, какого цвета они были. Просто казалось, что на стенах вовсе и не обои, а что-то тускло мерцающее. Или даже не тускло. Но всё равно мерцающее. Николай никак не мог понять, как теперь светятся обои.
     Он подошёл к центру комнаты и поднял взгляд.
     Вот она! Та самая лампа, о которой говорил Ян Константинович.
    «Так, значит, старик не врал. Никакой он не полоумный», – пронеслось в голове Николая.
     В прозрачной стеклянной колбе, ничем не отличающейся от обыкновенной лампочки, между такими же металлическими усиками, была закреплена выгнутая тоненькая пластина. Сбоку, с другого ракурса, откуда Николай смотрел на неё в прошлый раз, пластину спокойно можно было принять за вольфрамовый волосок. Но сейчас, снизу, Николай абсолютно точно видел, что это была пластина чёрного цвета.
 – Невидимый свет, – шёпотом проговорил Николай.
     Ему почему-то захотелось выбежать на улицу, догнать Яна Константиновича и, тряся в рукопожатии, благодарить за увиденное. Настолько Николай был потрясён.
     С широко раскрытыми глазами он прошёлся вдоль голой стены комнаты, ведя рукой по светящимся обоям. Свет его явно завораживал. Был в нём какой-то непонятный магнетизм.
     Через секунду в мыслях Николая пронеслось, что неплохо было бы и поспать. Завтра же нужно идти по делам. И объяснение, что он не выспался из-за чарующего света лампочки, вряд ли кого-то устроит.
 – Нужно спать. Конечно. Завтра дела. Командировка – не отдых.
     Именно с такими словами Николай оторвался рукой от обоев и принялся застилать диван. Но то и дело его взгляд притягивался то к мягко мерцающим обоям, то к лампочке, горящей и одновременно не горящей под потолком комнаты.
     Когда диван был застелен, одежда аккуратно сложена на стуле, Николай улёгся в чистую, ещё слегка влажную постель. Нет, он не выключил свет. Почему-то этого ему делать не хотелось. Он хотел, чтобы лампочка продолжала излучать свой невидимый свет, который становился видимым, превращая обои на стенах в сияющее и мерцающее волшебство, не поддающееся ни точному описанию, ни объяснению. Оно просто было и Николаю хотелось, чтобы оно продолжалось.
     Как мальчишка он лежал на диване с широко раскрытыми глазами, в совершенном восхищении, и блуждал, блуждал взглядом по стенам комнаты, не забывая время от времени поглядывать на лампочку.
     И он совершенно не заметил, как его глаза медленно закрылись. И он погрузился в сон. В необычный, очень яркий, эмоциональный сон.
     Николаю приснилось, как он убивал.
     Действие сна начиналось на лестничной площадке точно такого же дома, в котором он сейчас проводил ночь. Серые вытертые ногами ступени узких лестничных маршей, грязные, пыльные окна, тусклые, едва мерцающие, вот-вот готовые перегореть, лампочки, давным-давно лишённые штатных плафонов.
     Вот Николай подходит к двери квартиры. Дверь белая, с двумя цифрами золотистого цвета. Рука тянется к звонку. Дверь открывается. На пороге хозяин квартиры. Резким движением Николай толкает его вовнутрь прихожей. Делает шаг вперёд, закрывает за собой дверь. Хозяин начинает громко возмущаться, что-то кричать. Он в майке и в трусах. Ясно, что очень недоволен и тем, что его разбудили, и тем, что с ним так грубо обращаются.
     Черты лица этого человека Николаю были почему-то знакомы. Но сон есть сон. Изображение время от времени дёргалось, ускорялось, смазывая контуры предметов. Скачки от одного действия к другому, приводили к впечатлению, что Николай просматривает детективный фильм с его непосредственным участием, но на некачественной старой аппаратуре. И в некоторых сценах были явные провалы.
     Вот он уже с ножом в одной руке и сжатыми волосами головы несчастного мужчины в другой. Хозяин квартиры стоит на коленях спиной к Николаю и, рыдая, сбивчиво умоляет о пощаде.
     Ужасный сон. В реальной жизни Николай никогда не смог бы так бесчеловечно поступать. С кем? Да с кем угодно. Абсолютно с любым человеком.
     И вот рука с ножом занесена. Мужчина пытается вывернуться, но Николай держит крепко. Одно резкое движение вниз, другое, третье. В шее жертвы одна за другой появляются кровоточащие раны. Мужчина начинает хрипеть, тело его тяжелеет, и он грузно валиться на бок. Кровь из шеи фонтанчиками забрызгивает пол в прихожей. Николай испытывает чувство облегчения. Словно удалось выполнить трудное школьное задание. Что-то наподобие лабораторной работы. Теперь-то можно быть спокойным. И быть свободным. Наконец-то.
     Неожиданно всё смешалось, изображение закружилось в калейдоскопичном хороводе, стало таять и окончательно померкло. Николай провалился в темноту беспамятного, мертвецкого сна.
     Утро было беспощадным. Голова Николая не болела, но казалась тяжёлой, как увесистый шар для боулинга. Глаза бунтовали против утреннего света, проникающего через окно комнаты.
     Уже было примерно десять часов, а Николай не мог для себя решить, как с наименьшими потерями подняться с дивана, одеться, хоть как-то привести себя в порядок и отправиться на предприятие поставщиков.
     Очень медленно, смотря под ноги через щёлки припухших век, он встал, босиком, по чистому полу, добрался до ванной комнаты. И уже там обнаружил волочащийся за ним размотанный бинт, свисающий с его повреждённой вчера руки. Бинт был перепачкан кровью, другая рука, здоровая, почему-то тоже. Видимо ночь для Николая выдалась неспокойная. И он в пылу сновидений думал избавиться от повязки, перепачкав правую руку. Недолго думая, сорвал бинт с левой руки и смыл его тут же в унитаз.
     Открыв кран, вымыл руки от крови. Осмотрев рану, убедился, что та покрылась надёжной корочкой. Умылся, хлопая себя водой по щекам. Прохлада воды желаемого эффекта не дала.
     Так же, почти на ощупь, Николай добрался до своей одежды на стуле. Плавно, стараясь не трясти головой, натянул на себя вещи. Разыскав сумку с ноутбуком и документами, добрался до прихожей, открыл дверь и вышел на площадку. Проверив вялым шлепком по карману, что ключи на месте, закрыл дверь и спустился по лестнице.
     Шагая по улице, Николай думал о вчерашнем вечере. О его припозднившемся госте, о количестве выпитого, о «гениальных» стихах. Вспомнил о лампочке. Воспоминаний о сновидениях пока не всплывало. Словно их время ещё не настало.
     Николай никак не мог взять в толк, от чего ему так хреново. Может быть, водка была и не водка, а недоочищенный самогон, произведённый «из опилок», как пелось в песне Владимира Семёновича Высоцкого. Непонятно.
     Ещё думал об эффекте лампочки, под действие которого он попал перед сном, и, возможно, во время самого сна. «Ну, не от лампочки же, – неуверенно и удивлённо подумал Николай. – Тогда сам, дурак, виноват. Ян Константинович же говорил, что побочный эффект возможен. Вот тебе и “получите – распишитесь!”».
     Чем дальше Николай уходил от дома, места своего ночлега, чем больше его организм насыщался свежим уличным воздухом, тем легче ему становилось. В голове прояснялось, глаза начинали видеть не только асфальт. Николай, что называется, потихоньку отходил от вчерашнего.
    «Скорее всего, это из-за лампочки, – подумал Николай, поднимая руку, чтобы остановить такси. – Тогда почему мне удалось вообще проснуться? Но ведь и Чупикова не убило. Вот же я дурак, дурак. Любознательный, как мальчишка. Нужно было сразу выключить и обратно положить. Чёрт, да кто же знал!».
     Николай сел в такси, назвал адрес, и машина покатила по неизвестному для него городу.
     Сон по-прежнему так и оставался где-то в подсознании.
     К тому времени, как Николай начал заниматься делами, его лицо, видимо, уже приняло естественный вид. Никто не спрашивал, хорошо ли он себя чувствует, не смотрел колко или подозрительно. Почти все ему улыбались, вели себя по-деловому. Николай отвечал тем же. Смотрел, читал, слушал, задавал вопросы. Процесс близился к предварительной подписи документов. Обговоренный заранее список поставляемой продукции его устраивал.
     После обеда Николай созвонился со своим руководством, сказал, что всё в порядке, и он готов подписать документы в качестве представителя заказчика. «Добро» было получено. А значит, сегодня же вечером можно будет убраться из этого города.
     Когда подписанные документы уже были у Николая в сумке, от представителей администрации поступило предложение искупаться в русской баньке, вдохнуть загородного соснового воздуха, поплескаться в чистой лесной речке. Заночевать там же, в избушке среди девственной природы. А уж утром отправиться в обратный путь.
     Николай отказался от любезного предложения, пообещав, что в следующий раз – непременно. Хотелось домой, в родной город.
 – Жаль, очень жаль, – услышал он в ответ неподдельное разочарование, – но хозяин – барин. Настаивать не будем. Может быть, транспортом обеспечить?
 – Нет, спасибо, – по-свойски ответил Николай, – я уже договорился.
     Он сам не мог понять, зачем врёт.
     Выйдя с территории предприятия, позвонил водителю «Магнолии».
 – А можно за жильё рассчитаться сегодня? – сразу же спросил Николай водителя. – И без заезда в вашу контору?
 – Нет проблем. Я привезу проштампованные квитанции и подписанный договор аренды, – с лёгкостью согласился водитель, – только заплатить придётся всё равно за двое суток, как заранее договаривались.
 – Без проблем, – эхом откликнулся Николай и тут же спросил, – а вы меня подхватить не можете?
 – А вы где?
 – Сейчас скажу…
     Николай как раз подошёл к автобусной остановке. Синяя табличка с белой буквой «А» сообщила: «Робеспьера».
 – Я на автобусной остановке «Робеспьера».
 – А в какую сторону? – поинтересовался водитель.
     Николай догадался, о чём его спрашивают и, практически не задумываясь, уточнил:
 – Через дорогу большой торговый центр. На самом верху красные буквы, название, наверное. «Протуберанец».
 – Ага, ну, тогда понятно. Я совсем рядом. Минут через пятнадцать буду. Будьте на остановке.
 – Хорошо.
     Возле остановки стояли два школьника лет десяти и о чём-то шумно беседовали. На  скамейке сидела старушка. Возле её ног стояла клетчатая сумка с колёсиками и выдвижной ручкой. Рядом со старушкой Николай и присел.
     И вновь воспоминания о вечере и нежданном знакомстве всплыли в голове сами собой. В сознании проносились обрывки фраз восхищённого Яна Константиновича, его жесты, мимика, вычурные позы посредине кухни. Такого человека вряд ли скоро забудешь. Ян Константинович – теперь это ярчайшее воспоминание из жизни Николая. Одно из…
 – Тьфу ты, зла не хватает, а что делать! – донеслось до его ушей, выхватывая из потока мыслей. Это возмущалась сидящая рядом с ним старушка.
     Николай с удивлением повернул голову в её сторону.
 – Что?
 – Погода, зараза, дурит, – словно и не обращая внимания на сидящего рядом мужчину, продолжала распаляться старушка, – всю ночь атмосферное давление скакало туда-сюда, туда-сюда. Только задремлешь, опять в ушах зазвенело. Только уляжешься – снова в затылке зашумит. То ли бури какие, то ли какой катаклизм назревает. А старому человеку глаз не сомкнуть. Всю, ведь, ноченьку…
     И только в этот момент у Николая будто что-то включилось в мозге. Щёлк! И он тут же вспомнил то самое, главное, самое странное и пугающее, что произошло с ним в прошедшую ночь.
     Да. Это был его сон.
     Старушку он уже больше не слышал. Спина похолодела. Корни волос напряглись, и казалось, что шевелюра вздыбилась, как шерсть животного на морозе. Неприятный холодок вместе с воспоминаниями сна начали шевелиться в черепной коробке Николая.
     Кровь, стоны и мольбы несчастной жертвы, хладнокровие, с которым всё проделывал Николай. И картинки воспоминаний об убийстве во сне были настолько яркими, что можно было подумать, что всё произошло наяву. На самом деле…
     Нет-нет, это просто какой-то кошмар! Николай не смог бы никого убить. Это исключено.
 – Николай Николаевич! – донеслось из внешнего мира через слух до сознания Николая. Он очнулся от собственных мыслей, вынырнув из тяжких воспоминаний. Увидел остановившуюся легковую машину возле остановки. В открытое окно, через пассажирское место, его звал подъехавший за ним шофёр. – Садитесь!
     Николай поднялся со скамейки и пошёл к автомобилю. Старуха продолжала проклинать погоду и жаловаться на плохой сон.
 – Здесь можно долго сидеть, – трогаясь с места, сказал водитель Николаю. – Тут рядом трамвайная остановка, так все обычно с неё уезжают. А автобус один единственный и тот раз в час ходит. Так что, правильно, что вызвали. Вы ведь и города, наверное, не знаете?
 – Нет, не знаю, – согласился Николай.
 – Вот и правильно.
 – Правильно, – задумчиво и монотонно повторял Николай, ковыряя пальцем твёрдую корочку на ране.
     Неожиданно корочка отслоилась от кожи и, проскочив между пальцами, затерялась где-то под ногами, на грязном коврике салона. Кожа была ровной, без каких-либо признаков вчерашнего повреждения. Николай не мог поверить своим глазам.
     Водитель с подозрением поглядел на пассажира.
 – Николай Николаевич, с вами всё в порядке? У вас лицо вроде бы бледное.
 – Всё в порядке. Может, что-то не то в обед съел, – соврал Николай, – чуть-чуть мутит. Я таблетку выпил. Сейчас пройдёт.
 – А, ну, хорошо.
     Дальше ехали молча. Водитель мельком поглядывал на Николая. У Николая же занозой засел в голове один вопрос, который начинал жечь его изнутри: «Что произошло ночью? Это был сон или нет?».
     Всю дорогу до съёмной квартиры его мучили картины кровавого сна.
 – Приехали, – останавливая машину возле подъезда, произнёс водитель.
     Николай выходить не спешил. Водитель заглушил двигатель и спросил:
 – Ну, так что, пойдёмте в квартиру?
     Пассажир встрепенулся, словно в него плеснули холодной водой.
 – Быть может, – несколько смущённо заговорил он, – вы сами там всё посмотрите, вынесите мне мои вещи, а я тут пока побуду?
 – Не понял…
     Округлившиеся глаза водителя передали его искреннее удивление.
 – Я что-то неважно себя чувствую, – полуправдой-полуложью решил объясниться Николай.
 – Тогда, может быть, денёк всё-таки отлежитесь? – с сочувствием предложил водитель. – Всё равно платить за двое суток.
 – Не могу. Экстренные дела. По работе. Руководство требует.
     Непонятный страх подталкивал Николая на новую и новую ложь.
 – Ясно, – кивнул водитель, – но по правилам, вам обязательно сдать мне жильё. Я должен вместе с вами посмотреть и убедиться, что с квартирой всё в порядке. Первый этаж, ведь, не очень высоко. Потерпите. А сумку я помогу вынести. И до вокзала можем через аптеку проехать.
     На несколько секунд в салоне зависла тишина. Николай искал в себе силы справиться с накатившим на него непонятным страхом.
 – Хорошо, – наконец, тихим голосом заговорил он, – только давайте как можно быстрее это сделаем. Можно быстро?
 – Ну, мы постараемся.
     Водитель явно не мог понять, что происходит с его собеседником.
 – У вас там, в квартире всё в порядке? – спросил он.
 – В порядке, в порядке, – зачем-то дважды ответил Николай.
 – Точно?
 – Ну, всё равно, ведь, идём. Сейчас сами всё и посмотрите, – с лёгкой злобой ответил Николай и вышел из машины.
     Дверь подъезда была распахнута и привязана проволокой к столбу козырька. Николай остановился возле самого проёма, ждущего поглотить своей прохладной подъездной сыростью непрошенных гостей. Прямо за спиной Николая остановился водитель.
 – Ну, Николай Николаич, – раздосадовано проговорил он. – Быстрее зайдём, быстрее выйдем. Не унитаз же вы там, в самом деле, разбили?
 – На самом деле, я, почему-то, даже в этом сейчас не уверен, – тихо произнёс Николай и нырнул в полумрак подъезда.
     Глаза начинали понемногу привыкать к скудному освещению. Всего пол-пролёта и Николай с водителем оказались возле двери той самой квартиры.
 – Вот ключи, – Николай протянул ключи водителю, – я вчера ещё вечером с ними мучился. Так что открывайте сами.
 – Ладно.
     Нисколько не смутившись, водитель взял ключи и принялся ими орудовать в замке.
     Николай медленно повернул голову и взглянул на противоположенную дверь. Это была та самая дверь, из которой вчера вечером выходил сосед Яна Константиновича. Подсказывал, как лучше справиться с замком, потом представил бывшего хозяина квартиры. И это была та самая дверь, в которую вломился Николай в своём ночном кошмарном сне. Он не мог ошибиться. Всплывшие воспоминания были слишком яркими.
     Вот почему он боялся возвращаться сюда. Страх, сочащийся через поры Николая, шептал ему мерзким писклявым голосом: «Это был не сон. Ты убил человека. Убийца. Теперь ты убийца…».
     Невозможно было отвести взгляда от двери соседа, и, словно заворожённый, Николай смотрел на неё, пока не услышал звук открывающегося замка. Тут же ринулся следом за водителем в прихожую, слегка подталкивая сзади. Николай поспешил закрыть за собой дверь, пытаясь избавиться от наваждения. Водитель удивлённо покосился на Николая, но в этот раз промолчал. Может, начинал привыкать к странностям клиента.
     Отсюда же, из прихожей водитель заглянул в ванную-туалет.
 – Здесь всё в порядке, – констатировал он и двинулся в комнату. – В комнате, вроде бы, тоже всё без изменений. Мебель на месте. Постель приберём, можете не беспокоиться. Посмотрим кухню.
     И зашагал на кухню.
     Первое, что сделал Николай, стоя на пороге комнаты, это посмотрел под потолок, на люстру, где должна была быть чудо-лампочка. Вот именно, что должна была. Сейчас её там не было. Единственный патрон люстры был пуст. Этого факта не заметил водитель. Стоило ли ему об этом говорить? Но куда она подевалась? Быть может, возвращался Ян Константинович? Или водитель был здесь до их совместного визита?
     Что-то не сходилось. Было непонятно, кто мог вывинтить такой научно-бесценный экспонат.
    «Да и чёрт с ней! Нету её и хорошо! – наконец, решил Николай. – Какое мне, в принципе, до неё дело?». И тут же на душе стало как-то легче. «С пола кто-то осколки смёл. Я, не я? Ни черта не помню. Да и наплевать!».
 – Чекушка ваша? – спросил водитель, появляясь из кухни с пустой бутылкой в руке.
 – Да, – тут же подтвердил Николай, – вчера не спалось что-то.
 – Так, быть может, из-за этого? – водитель слегка подкинул стекляшку вверх.
 – Не знаю, может быть. Да, мне уже легче, – поспешил успокоить водителя Николай. – Таблетка, наверное, подействовала. Так что, можно будет сразу на вокзал, без аптеки.
 – Вот и славно, – откровенно обрадовался водитель.
     На кухне, на единственном столе в квартире, подписали все бумаги и квитанции, произвели расчёт и обменялись рукопожатиями. Оба улыбались, у обоих настроение было хорошее.
 – Теперь видно, что вам полегчало, – заметил водитель.
 – Да, и сумку я сам донесу. Спасибо.
     Николай подхватил дорожную сумку и оба снова вышли на лестничную площадку. Пока водитель возился с замком, Николай снова взглянул на входную дверь соседской квартиры.
    «Да, сон, конечно, только лишь сон», – прокручивал он у себя в голове одну и ту же мысль, стараясь убедить в нереальности ночных кровавых событий.
 – Готово, – наконец, перестал возиться с дверью водитель, – поехали.
 – Поехали, – с облегчением выдохнул Николай и первым пошёл к машине.
     До вокзала домчались минут за пять. Видимо, он был совсем недалеко от дома, где успел переночевать Николай. Водитель, со словами «Будем всегда рады», сунул Николаю визитку агентства «Магнолия», высадил его у самого входа в вокзал и укатил по всё тем же неотложным делам.
     Слава богу, очереди в билетные кассы были небольшими. Минут через пятнадцать Николай с билетом на руках ринулся искать в помещении вокзала зал ожидания. До его поезда ещё был целый час с небольшим.
 – А где тут зал ожидания? – спросил Николай у скучающего носильщика.
 – Там, на втором этаже, – безучастно ответил мужик в сине-грязной робе и указал пальцем на потолок.
     Николай нашёл лестницу и поднялся на второй этаж. Народу было не много, и разместиться, в принципе, можно было где угодно. И он решил, что дальний тихий уголок подойдёт ему сейчас больше всего.
     Прошагав по проходу между установленными в ряды скамейками, он кинул дорожную сумку на середину пустого тройного сиденья, сверху положил сумку с ноутбуком, а сам уселся к самой стенке. Ещё раз взглянув на наручные часы, решил спокойно всё обдумать.
     Во-первых, он больше никогда не поедет в командировку в этот город. Ни за что.
     Во-вторых, как только приедет домой, сразу же созвониться с Кошкиным и «поблагодарит», что именно его милостью Николаю пришлось пережить такое приключение.
     И в-третьих, это уж обязательно, возьмёт за свой счёт недельку, чтобы отойти от такой «увлекательной» поездки.
     Краем глаза Николай заметил, что в зал ожидания вошёл человек в знакомой ему клетчатой шляпе и плаще. И в одной руке у него был тот же самый кожаный портфель, а в другой знакомый с прошлого вечера чемодан с нетленными творениями.
     Приглядевшись, можно было понять, что поведение Яна Константиновича было очень нервным. Он явно чего-то опасался и был напуган. Его взгляд блуждал по залу. Пару раз старик оборачивался на входную стеклянную дверь. Наконец, решил пройти по проходу и сесть где-нибудь в зале.
    «Что он тут делает? Не меня ли ищет? – подумал Николай. – Зачем я ему?».
     Ян Константинович шёл в самый конец зала ожидания. Николай понимал, что вот-вот они непременно столкнутся взглядами. Прятаться же от старика было бы как-то глупо. Водку пить уже точно не заставит, а стихи здесь в людном месте читать вряд ли будет.
 – Николай? – наконец-то, увидел его старик. – Здесь?
 – Да, а что? – невозмутимо ответил Николай. – Я все свои дела в вашем городе выполнил и с чистой совестью отправляюсь домой.
 – Вы один? – озираясь, снова спросил Ян Константинович. – С вами никого?
 – Один. Никого. Да, вы присаживайтесь. Поболтаем. У меня до поезда ещё минут пятьдесят есть. Сами-то какими судьбами на вокзале? Тоже едете куда?
     Было заметно, что Ян Константинович никак не может определиться: садиться рядом с Николаем или воздержаться от беседы. И продолжал нервно озираться.
 – Вы ищете кого-то? – поинтересовался Николай.
 – Скорее, наоборот, – тихо ответил старик, сел на свободное отделение сиденья, рядом с сумками Николая, и придвинул к своим ногам тяжёлый чемодан.
 – Вас ищут? – не скрывая усмешки, поинтересовался Николай.
 – Вот именно, – подтвердил старик.
 – Вы серьёзно?
 – Да, какие тут шутки.
 – И кого же вы завалили? – ухмылка не сходила с губ Николая.
 – Вы не поверите, – на полном серьёзе, с той же нервной опаской в глазах, начал рассказывать Ян Константинович, – своего соседа. Помните, того самого, который меня вам вчера вечером представил на лестничной площадке. Бориса.
     В ту же секунду у Николая всё похолодело внутри.
 – Не может быть, – шёпотом проговорил он.
 – Вот, вы ведь не верите, – поспешил ухватиться за слова сомнения старик, – а они думают, что это я его убил.
 – Но почему? – Николай даже схватил Яна Константиновича за рукав плаща.
     Этот жест старик расценил по своему и принялся объяснять Николаю:
 – Борис не явился утром на работу и не позвонил дочери. Она где-то в обед заехала к нему домой и увидела там жуткую картину. Отец лежал в прихожей в луже собственной крови.
 – Почему же они думают, что это сделали именно вы?
     У Яна Константиновича округлились глаза, он стал часто дышать, лоб покрылся морщинами и мелкими бусинками пота.
 – На входной двери, на крючке, на котором висели ключи, был приколот листок с моим ранним стихотворением. Это просто абсурд! Я ведь вчера ушёл от вас на этот самый вокзал. Больше мне ночевать негде было. И это я точно помню. Я ещё пиво в буфете покупал. Не спалось мне после воспоминаний на кухне.
     Ян Константинович торопился всё объяснить Николаю. Говорил быстро, чуть ли не захлёбываясь. Он был не виноват в смерти соседа Бориса. Или, может, не хотел просто себе в этом признаваться. Но кто же тогда это сделал? Николай гнал прочь из головы страшные предположения.
 – А откуда вам известны такие подробности? – спросил он.
 – Мне жена на сотовый позвонила. Всё рассказала. Сказала, что меня посадят, а ей без труда можно будет продать мою жилплощадь. Ту квартиру, где вы ночевали…
 – А что было за стихотворение? – перебил старика Николай.
     Ян Константинович будто споткнулся и насторожённо поглядел на Николая.
 – Одно из моих ранних, – тихонько сказал он. – А что?
 – А слов вы не помните?
 – Помню. Оно мне всегда нравилось. Я его ещё найти долго не мог. Видимо, завалилось куда-то. И тут такое совпадение…
 – А вы прочитать можете?
 – Вы же вчера слушать не хотели. Говорили, что не разбираетесь.
     Несмотря на ужас, сковавший конечности, Николай нашёл в себе силы взглянуть прямо в глаза Яну Константиновичу.
 – А сейчас бы послушал.
     Робко, крайне неуверенно, с увеличивающейся дрожью в голосе, растущим страхом в глазах, старик начал читать по памяти:
 – Кроваво-багряный рассвет преподнёс
   Тоску и печаль мёртвой ночи.
   В ней жил, в ней пылал, источая жар слёз
   И страсти, тьму рвущую в клочья…
     И в одно мгновение в голове Николая что-то вспыхнуло, засияло непонятным его сознанию лучом озарения. И он вспомнил то, что читал ночью на тетрадном разлинованном листочке, и продолжил:
 – Палач этой ночи, мне шепчет рассвет:
   «Ты проклят восхода лучами…».
    Ни жалости мне, ни прощения нет.
    Свой грех искуплю ли стихами…
     Глаза Яна Константиновича округлились настолько, что могло показаться, они вот-вот выскочат из орбит. Губы дрожали мелкой дрожью. Наверное, хотел что-то сказать, но не мог.
     Николай медленно отпустил рукав плаща и отодвинулся, прислонившись спиной к стене. Он ещё не понимал, что с ним происходит, но страх куда-то уходил. Улетучивался. Убийца найден и Николаю теперь не стоит беспокоиться. Вот он, перед ним. Чудо-поэт, непризнанный гений, безумный творец и убийца по совместительству. Да, у них такое случается. Строчат, строчат свои стишки, а потом бац, и убивают своего соседа. Ни с того, ни с сего. И ещё своё стихотворение оставят, как бандитскую визитку. Что, мол, вот какой я, ничего не боюсь.
     Наконец, поборов свою дрожь, старик начал говорить.
 – Я не понимаю… Так, значит, это… Но зачем? Какой смысл? Вы же здесь в командировке… Борис вас даже не знал...
 – Думаю, теперь это уже не важно, – холодно ответил Николай. – А стихи ваши действительно редкостное дерьмо. Но к ситуации подошли как нельзя лучше. Поздравляю!
     Ян Константинович смотрел на Николая немигающими, полными ужаса глазами.
 – Вы монстр! Вы не просто убийца, вы изверг! – Тень сомнения мелькнула на лице старика. – Вы точно меня не разыгрываете?
     Было заметно, что разум никак не хотел принимать свои же догадки.
 – Нет, глупый, сентиментальный старик, – Николай постарался улыбнуться как можно шире, – я не обманываю тебя. Прими это как подарок для своей скучной, серенькой старости.
     Ян Константинович медленно привстал с сиденья, прижал портфель к груди одной рукой, другой рукой вцепился в ручку чемодана и начал пятиться от Николая к проходу. Глаза его не мигали, губы были плотно сжаты, на щеке блеснула покатившаяся слезинка.
     Отдалившись на достаточное расстояние, старик резко повернулся и быстрыми, нервными, семенящими шагами пошёл по проходу, прочь от Николая к выходу.
     Николай смотрел вслед старику и ощущал внутри себя зловещую, холодящую лёгкость. Его ум чётко осознавал, что никакое преследование или тем более возмездие ему не грозят. Все стрелки переведены на этого глупого пожилого человека. И, несомненно, все шишки, и геенну огненную на Земле получит именно он, а не Николай.
     Хотелось смеяться. Громко, никого не стесняясь, на весь вокзал этого провинциального городишки.
     И он засмеялся бы, если бы не произошло неожиданное представление у дверей зала ожидания.
     Только Ян Константинович собрался покинуть помещение, как двери распахнулись и ему на встречу вошли два представителя закона в форме и вслед за ними полная бойкая женщина. Бедолага встал на месте, словно прирос к полу. Не был он готов к такой неожиданной для него встрече.
 – Это он, это он, вот он где! – громко, почти криком заголосила женщина.
     Старик даже не шелохнулся до того момента, когда полицейские кинулись на него, повалили на бетонный пол и, раскидав в разные стороны чемодан и портфель, заломили руки, и надели наручники.
     Николай был очень доволен. Такой исход событий ему очень нравился. Он с удовольствием наблюдал со стороны за происходящим.
 – Бандитский сериал, – медленно, смакуя каждое слово, произнёс негромко Николай. – Кровавая жертва поэзии.
     И снова захотелось громко рассмеяться, но он снова сдержался.
     Женщина причитала над Яном Константиновичем, когда того подняли с пола и лицом вниз повели из зала. Видимо, это и была его жена. Очень ответственно играла роль расстроенной супруги, переживающей за судьбу убийцы-мужа. А сама сейчас, наверное, посмеялась бы вместе с Николаем. Так удачно избавиться от супруга получается редко.
     Николаю нравилось думать об этом. Он словно мысленно проникал в самую суть происходящего и видел чёрные мысли пожилой женщины. Вот она не была такой простушкой, как её старичок, и, наверняка, догадывалась, что супруга подставили. Но о своих мыслях она никому не расскажет. Ведь ей это невыгодно.
 – Молодец! – вслух похвалил Николай женщину, наблюдая, как компания покинула зал.
     Откинувшись на спинку сиденья, прикрыл веки. Улыбка не сходила с его губ.
     Через сорок минут он уже был в поезде. Ехал в прекрасном настроении. Трижды заказывал чай, флиртовал с проводницей, смотрел в окно, почитал какой-то старый журнал. И к вечеру уже прибыл в свой родной город.
     С вокзала на такси добрался до дома. Заплатил таксисту щедрые чаевые. Поднялся на лифте на свой этаж. Зашёл в квартиру. И не снимая обуви, прошёл в гостиную. Сходу рухнул в кресло, бросив сумки рядом на диван. Тут же достал сотовый и набрал номер Саши Кошкина. Того самого, вместо которого ездил в командировку.
 – Санёк, привет! Да, я. Ага, вернулся. Только домой зашёл. Весёлый почему? Настроение хорошее. Нет, почти не устал. Да, понравилось. Хорошая контора. Квартира чистенькая, как ты и говорил. Постель тоже. И встретили, и проводили. Весь сервис. Как дорогого гостя. Бумаги-документы? Да, подписали предварительное соглашение. Всё по протоколу. Так что я тебя не подвёл, не переживай. Как здоровье-то драгоценное? Нормально? Может, в гости к тебе заскочить? Как ты? Не один? Ух ты, молодец какой. Значит, точно на поправку пошёл. Ну, смотри. Звони, если что. Компанией обеспечу. Ага. Пока.
     Николай небрежно кинул сотовый на журнальный столик, откинулся на спинку кресла и, ухмыляясь, прикрыл веки. Посидел так секунды три, и резко встрепенулся. Открывая глаза, произнёс:
 – Ладно, пора вещи разбирать.
     Встав возле дивана, открыл молнию дорожной сумки. Прямо сверху почему-то лежал комок из носков. Николай не помнил, чтобы при сборах он укладывал носки поверх всех вещей. Взяв в руки комок, Николай почувствовал, что в носках укрыто что-то твёрдое, но и лёгкое. И начал снимать один носок за другим, словно очищая находящийся внутри предмет от мягкой скорлупы или листьев. Три пары носков – это не так уж много. И Николай ещё в процессе распаковки понял, что это лампочка.
     С замиранием дыхания он засунул руку в последний носок и достал именно то, что ожидал увидеть. Это была та самая, которая озаряла своим волшебным светом его командировочные покои. Та самая лампочка с необыкновенной пластиной вместо вольфрамовой спирали.
     Так значит, не кто-то, а именно он выкрутил её из патрона в люстре. Быть может, ещё ночью. Понимал, что придётся уезжать и не хотел оставлять её неизвестно кому. Теперь-то он был абсолютно уверен, что лампочка нужна именно ему. Именно он, Николай, должен владеть этим волшебным кусочком сплава металлов из далёкого космоса. Этой фантастической пластиной, помещённой в обычную стеклянную колбу, но дающую ему такую уверенность, такую силу, такое необычайное настроение. Такие возможности!
     Осторожно Николай положил лампочку на столик, между телефоном и телевизионным пультом, сел рядом на кресло, на самый краешек. Он смотрел на предмет, сделавший его одновременно убийцей и самым счастливым человеком на свете, и думал: «Теперь нужно только дождаться заката. И я снова увижу этот мерцающий, ни с чем несравнимый свет. Да, я хочу его увидеть снова. Прикоснуться к его волнующему свечению на стенах. Быть им очарованным… А потом я, быть может, всё таки загляну в гости к своему коллеге. Нужно ведь его как-то отблагодарить за командировку. Почему бы и нет!».
     И холодная усмешка вновь проявилась на его лице.