Всё, что нам снится 27 глава

Однажды, когда мне было 13 лет, мама привела меня в музей Метрополитен. Я помню, как бродила по огромному музею и сходила с ума от накатывающегося на меня восторга. Это было так восхитительно, что у меня дрожали коленки, и я не могла произнести ни слова. Я бродила по залу, где была представлена европейская культура и боялась дышать: мне казалось, что своим обычным дыханием я нарушу всю торжественность этого места.
И вскоре я увидела ее, картину, которая заставила меня остановиться на долгие десять минут. Это была работа Жоржа Ду Ла Тура, известного французского живописца 17 века - «Кающаяся Магдалина».
Я стояла напротив нее и вглядывалась в каждую деталь, в каждый элемент картины, рассматривая его с благоговейным восторгом, упиваясь красотой и изяществом. Для меня эта Магдалина стала открытием. Я, 13-летняя девочка, с большими зелеными глазами, стояла завороженная кающейся блудницей.
Через 10 минут я потеряла сознание.
Позже я узнала, что это явление называют «синдром Стендаля». Когда-то Стендаль, после визита во Флоренцию, написал: «Когда я выходил из церкви Святого Креста, у меня забилось сердце, мне показалось, что иссяк источник жизни, я шел, боясь рухнуть на землю…».
Подобное случается со всеми людьми, которые очарованы искусством.
И синдром стал частью меня.

На мне нет нижнего белья. Только длинные черные чулки до бедер с подвязками. Духи Versace. Несколько капель на грудь и шею. Тонкое, струящееся черное платье из легкой ткани с глубоким декольте от Karl Lagerfeld. Мои волосы аккуратно струятся на плечи. Теперь они красивого каштанового цвета.
Я смотрю на себя в зеркало и понимаю, что впервые за 8 месяцев я выгляжу идеально.
Милая золотая цепочка с моим именем Margaret. Когда-то Майкл подарил мне ее и попросил надевать тогда, когда мне будет хорошо.
И я надела сейчас, когда на моих губах сияет яркая красная помада, а на ногах блестят новые серебристые босоножки от Manolo.
Мой мир стал спокойнее и богаче. Моя квартира перестала быть пристанищем интроверта. Я развесила свои картины и фотографии. Несколько фотографий Майкла поселилось над моей постелью. Веселые лица на черно-белой бумаге, в парке, в McDonalds.
Впервые за восемь месяцев я выхожу в свет вместе со своей давней знакомой Дженнифер.
Дженнифер из того сорта нью-йорских женщин, которым плевать, что и кто про них говорит. У нее около 300 пар обуви, для которой она построила в квартире отдельную комнату. Особо ценную она хранила в стеклянном шкафу, в котором правильная интимная подсветка делала свое дело – эти несколько пар самой дорогой и любимой обуви Дженнифер становились просто волшебными.
Дженнифер работала фэшн-фотографом в одном модном издании. Модели любили ее за то, что на съемках она щедро угощала их кокаином, дабы придать снимкам «пикантность».
- Мне не нужны их умные лица. Я хочу видеть безразличие к жизни.
Дженнифер хорошая девушка и я любила разговаривать с ней. Она умна и самокритична.
- Я никогда ничего не умела. Я умею правильно тратить деньги и умею быть классной подругой, - сказала как-то Дженнифер, после 7 бокалов вина.
Дженнифер 42 года и когда-то она была замужем за известной моделью. Все вокруг, кроме самой Дженнифер знали, что ее муж, Джеймс МакКаллен, был геем. Но Дженнифер так безрассудно влюбилась в эту перспективную звезду мира моды, что не обращала внимания на очевидные факты – постоянные тусовки в гей-клубах, скандальные фото поцелуев с разными мужчинами в прессе, поздние звонки и мужские голоса в трубке. Они развелись только спустя 7 лет, и при разводе Джеймс признался, что на свадьбе успел трахнуть своего шафера, тоже скрытого гея.
К этому миру, где мужчины любят мужчин, женщины любят женщин, и все трахают всех, в Нью-Йорке все привыкли.
Но только не Дженнифер. Не смотря на то, что она выросла в семье тусовщиков, она являлась примером приличной нью-йорской девушки, которая увлекалась вязанием, изучением языков и культур народов мира, и мечтала о хорошем муже, двух детишках и большом питбуле.
Весь этот мир она создавала с 4-х лет. По крупицам строя воображаемый дом, по детали создавая идеальную свадьбу с идеальным мужчиной, выбирая идеальные имена для своих идеальных детей. И когда ей было 18, она вошла в мир моды, где пробовала свой талант идеального фотографа.
И встретила Джеймса. Они были молоды, безрассудны, и вместе ходили в клуб «Studio54».
Уже тогда ей следовало заметить необычный интерес Джеймса к тамошним мужчинам. Он хлопал их по ягодицам, и несколько раз целовался при ней с местными завсегдатаями. Но Studio54 был раем для безумств, и Дженнифер не обращала внимания, лишь вынюхивала очередную дорожку.
Спустя два года они обручились, а спустя полгода официально стали мужем и женой. Их свадьба стала грандиозным событием: собралась вся золотая молодежь Нью-Йорка, высший свет города огней.
И лишь спустя шесть лет, она осознала, кто все это время был с ней.
Они развелись, когда им было по 27 лет. Дженнифер перестала мечтать об идеальной жизни. Она просто стала жить.
А Джеймс скончался через год от передозировки.
И вот Дженнифер пригласила меня на грандиозную вечеринку, которую устроили в честь открытия очередного бутика Versace.
И теперь я стою у зеркала, без нижнего белья, в черном струящемся платье, со своим именем в золоте на шее, с красивыми каштановыми волосами, спадающими на мои плечи и красивыми серебристыми босоножками на ногах.
Я жду, когда придет такси и выкуриваю последнюю на сегодня сигарету, допиваю бокал красного вина и тихо напеваю «New York, New York».
Я чувствую, что моя жизнь превращается в сплошное ожидание чего-то нового…
Через десять минут такси остановилось у модного клуба Cielo. Выйдя из такси, я погрузилась в мир роскоши: красивые женщины в платьях от Versace, красивые мужчины в костюмах от Versace, ароматы Versace и только обувь, обувь, несомненно, оставалась популярной среди поклонников Manolo Blahnik.
Дженнифер встретила меня у входа: она, в белом коротком платье, с тонким ремешком, из последней коллекции Versace. На ее ногах сияют золотые босоножки, а руки усыпаны массивными кольцами.
Она радостно обняла меня и ринулась внутрь самого оригинального клуба Нью-Йорка.
- Я заказала нам столик. Мы будем пить шампанское. Самое лучшее, - улыбнулась она, повернувшись ко мне.
Я следовала за ней, как маленькая девочка за своей матерью, боясь потеряться в этом, уже забытом для меня мире.
Вдруг нас окликнули. Мы остановились и оглянусь: недалеко от нас, в толпе мы разглядели Тома Джонсона и Питера Силвера, это были наши давние знакомые. Они работали в рекламном агентстве и занимались грязной работой: устраивали разоблачительные акции, поливали грязью в прямом и переносном смысле различных политических деятелей, помогали звездам шоу-бизнеса в дешевом грязном пиаре. Но это все же были добрые ребята с расчетливой душой.
Том Джонсон когда-то был моим любовником и сейчас он заметно похорошел.
- Я рад видеть тебя, Маргарет, - улыбнулся он и, наклонившись, поцеловал в щеку, слегка коснувшись моего плеча.
От него отлично пахнет, а легкая щетина делает его более брутальным.
- Я тоже рада тебя видеть, Том. Т,ы ничуть не изменился - улыбнулась я в ответ и прихватила с подноса летящего мимо официанта бокал шампанского.
- Ты выглядишь еще лучше, чем раньше. Годы пошли тебе на пользу! Ты куда-то пропала. Нигде тебя не было видно, никто про тебя ничего не знал. Что случилось? – спросил он, поглаживая меня по руке.
Я сделала небольшой глоток и окинула взглядом пути к отступлению. Мне казалось, что меня загнали в капкан, где все вокруг знают о том, какую скучную жизнь я вела последние семь лет.
- Я… я делал много разных вещей, всего и не перескажешь, - улыбнулась я.
- Я слышал, что ты вышла замуж, - произнес Том, нащупывая безымянный палец левой руки.
- Мы развелись. Еще пять лет назад, - ответила я и залпом допила шампанское.
- Вот как. А сейчас, у тебя сейчас кто-нибудь есть? – спросил Том и положил свою руку мне на талию.
Я несколько отстранилась и тихо произнесла:
- Нет, у меня никого нет.
Том загадочно улыбнулся и тоже выпил шампанское.
Дженнифер, наговорившись с Питером, потянула меня за руку:
- Маргарет, пойдем. Наш столик не будет нас ждать!
Я кивнула головой, улыбнулась и слегка приобняла Тома.
- Помнишь, милая, как ты стонала, когда я завязывал тебе глаза твоими чулками? – прошептал мне на ухо Том.
Я задохнулась. От наглости, от смелости и от того, что на мне не было нижнего белья.
Остаток вечера я провела, выпивая бокал за бокалом и глядя на Тома, который в свою очередь смотрел на меня.
- Дженни, я, пожалуй, поеду домой, - прошептала я на ухо Дженнифер, когда мы сидели, вместе с новыми знакомыми – компанией из четырех мужчин и одной женщины, работниками престижного нью-йорского издательства.
Когда я вышла на улицу, я с нетерпением достала из сумочки пачку сигарет и с жадностью закурила.
Попытка поймать такси оказалась неудачной. Неожиданно ко мне подъехал новый Mersedes.
Стекло заднего сидения опустилось, и я увидела Тома.
- Я не мог допустить, чтобы ты ехала на такси.
Он улыбался, и я понимала, что сейчас я могу остаться наедине, продолжить лови такси, приехать в свой пустующий дом и снова закрыться ото всего мира. Или я могла поехать с Томом и поддаться тому чувству, которое я пыталась всячески затоптать.

Однажды Габи, уезжая с вечеринки с милым пьяным парнем, шепнула мне на ухо, когда я просила ее не совершать глупостей и не рисковать:
«Есть место, где я никогда не буду рисковать. Знаешь, что это за место? Это ад»

И я отправилась в рай…