Сказ шестой

   Ложь открывает тому, кто умеет слушать,
   не меньше, чем правда. А иногда даже больше!
                Агата Кристи

        МИФЫ

Название данной –  одной из завершающих глав, было решено дать в самом начале работы. Но когда до нее дошел черед,  пришлось заглянуть в энциклопедию, чтобы уточнить: что же такое «миф». По-видимому, не одна и не две диссертации были защищены только для расшифровки и объ-яснения термина. Под мифом, если принять во внимание все мнения, можно было понимать все что  угодно, - от сказок –  «грез и волн фантазии» (Ф. Х. Кессиди) до «величайшей степени напряженной реальности» (А. Ф. Лосев). Поэтому сразу нужно определиться, что же такое МИФ.

Каждый, кто заглянет в зеркало и внимательно рассмотрит изображение, безошибочно опреде-лит – перед ним реальность. Для подтверждения он может ущипнуть себя за ухо, подмигнуть, скор-чить рожу…. Все, что за этим последует, является доказательством того, что перед ним вполне объ-ективная реальность. А вот если попробовать проследить исторический путь данной конкретной «ре-альности» в прошлое, окажется, что все что о ней известно самому объекту исследования безнадежно  превращается в то, что и можно назвать мифом. Ведь что нам известно о своих праотцах, дедах, да и просто родителях, если даже собственное детство в  сознании  превратилось в сладостный и яркий мираж, где все реальные переживания, страхи и обиды стерло безжалостное или наоборот очень муд-рое время? И в будущем любой «реальный объект» в воспоминаниях своих даже еще не родившихся детей и внуков также неминуемо превратится в мираж розовый  или наоборот мрачный. Таким обра-зом, наша жизнь это ни что иное, как вереница мифов в определенное время кратковременно превра-тившихся в реальность и которая затем снова станет  чередой мифов. На этом можно было бы и за-кончить разговор с читателем о Вязьме и предложить ему из всех пересказанных здесь мифов вы-брать наиболее подходящие, забыть о прошлом, не думать о будущем и созерцать лишь то, что в дан-ный момент времени имеет материальное воплощение. Но… Дело в том, что череда будущих мифов связана с мифами прошлого невидимыми связями и если любой любознательный «реальный объект» пожелает, то, опираясь на кратковременную реальность, сможет определить закон, по которым одни мифы переходят в другие. Или хотя бы попытается это сделать. Вот тут-то мы и приближаемся к осознанию важности  истории как науки. Если мы этот закон определим, то на основе данной кон-кретной  реальности, проанализировав прошлые мифы, сможем если не управлять, то хотя бы пред-сказывать свое будущее. Казалось бы, для этого нужно лишь   набрать как можно большее число лю-бых прошлых мифов и сложить их вместе…. Но здесь есть одна тонкость, которая в устах одного из героев известного советского фильма была сформулирована так: «Полная ясность, это разновидность полного тумана». Хорошо, когда вы идете на рынок, и у вас достаточно денег чтобы купить то, что вам нужно. Хуже, когда у вас денег мало, хотя вы и знаете, что именно вам надо приобрести. (Следу-ет потерпеть и собрать нужную сумму.) Еще хуже, когда у вас денег маловато, и вы не знаете –  в чем собственно вы нуждаетесь. А когда, приходя на рынок, несмотря на то, что вам просто девать некуда денег,  вы вообще не знаете что вам надо и зачем вы сюда пришли, то это можно назвать одним сло-вом – катастрофа. (С точки зрения на человека как разумное существо, а вовсе не как радостный взгляд продавца на такого покупателя). Вывод один. Нужно отсечь все лишнее, т.е. сделать так, как советовал Микеланджело поступить с куском мрамора, чтобы изваять шедевр. И здесь мы уже при-ближаемся к осознанию важности математики для истории. Лишь она может растолковать и объяс-нить на пальцах, что такое вероятность, возможность, непрерывность, логика и пр. и убрать лишнее.

Конечно, глядя в зеркало можно снять штаны, опоясаться простыней, стать в профиль и пред-ставить себя древнеримским патрицием. Или грозно сдвинув брови ударить палкой по полу, глядя на картинку какого-нибудь разодетого в золото царя. Или представить себя полуголого в окружении толпы юных наложниц. Или затуманив взор мысленно перенестись в звездную даль, где обитали твои прекрасные предки на  красивой и чистой планете в созвездии  Ариадны.  Если такие метаморфозы тебе приятны, и ты вновь и вновь подходишь с подобными мыслями к зеркалу, то историей, а тем бо-лее математикой, заниматься даже думать не стоит. Сразу иди в театральное или цирковое училище. Упаси бог, если ты этого не сделаешь и все-таки станешь историком, а тем паче математиком, инже-нером или просто рабочим. Тебе нужны только овации и овации. Но даже если их не будет, а в тебя полетят яйца или помидоры, то это гораздо лучше, чем упадет спроектированный тобой самолет, утонет корабль, грохнет Чернобыль, или ты станешь кем-то руководить или чем-то управлять. Хотя, не менее страшно, если ученик после твоего урока истории, посчитав, что его принимают за дурака, закинет книжку под кровать и поклянется вообще ее никогда  в жизни не открывать.

История Вязьмы, как и всего остального также соткана исключительно из одних мифов. Попро-буем же от вполне логичных отринуть бредовые, пустые или правильнее сказать – маловероятные. Начнем с названия города. Виноградов в своей книге привел несколько вариантов. Причем сразу обо-значил проблему – что «первичнее» – название реки или самого города. Здесь разногласий нет. Исто-рики и все прочие считают, что вначале Вязьмой назвали реку. И с этим можно согласиться, т.к. гео-графический ландшафт всегда гораздо древней любых человеческих поселений. Поэтому вывод один – Вязьмой назвали реку, а город приобрел свое имя от нее  позже. А вот с самим названием «Вязьма» уже не так просто. Здесь существует  несколько вариантов и мнений. Первое – местность в долине реки очень ВЯЗкая и это дало ей название. Второе – русло реки столь извилистое, что оно как бы за-ВЯЗывает узлы в черте города и причину следует искать в этом. Третье заключено в том, что река является сВЯЗующим звеном с другими бассейнами рек – Волги и Оки. И Вязьма сВЯЗывает своим руслом Днепр с Волгой и Окой. Есть еще одна версия, по которой Вязьма произошла от названия уг-ро-финского племени – весь, заселявшего в прошлом данный район и причину названия следует ис-кать в сочетании: ВеСи-Ма-а, т.е. место, где проживала весь, либо обозначение той же «ВЯЗкости» только на угро-финском наречии. Есть еще мнение, что в долине Вязьмы в прошлом росло много ВЯЗов, а наша первая учительница на одной из  экскурсий поведала, что для того чтобы ехать «из ва-ряг в греки» прямо тут и ВЯЗали плоты для  сплава. А один шутник во время одного из споров и из-за равной недоказуемости любого варианта  предложил считать, что здесь в реке выловили пряник с названием «ВЯЗ» и решили водоем назвать Вязьмой в честь пряника. Таким образом, научный спор, - от чего произошла Вязьма, еще сложнее и забавнее, чем  выяснение первичности яйца и курицы.

Разговор о времени возникновения Вязьмы, как поселения уже менее многозначен. Здесь можно выделить только три варианта мифов. Первый, который считают научным, уже был назван ранее. - Это ссылка на Карамзина, который в «одной из старых грамот» нашел сведение о том, что смолен-ский князь передал в удел своему сыну Андрею Долгой Руке Вязьму в 1239 году. Но данное утвер-ждение правильнее сформулировать несколько иначе. – Н.М. Карамзин якобы имел у себя летопись (которую никто никогда больше ни видел), в которой будто бы прочитал, что возможно смоленский  князь передал сыну Вязьму и якобы от него и пошли русские князья. Насколько это выглядит научно, пусть каждый решит сам  и здесь лишь следует добавить, что Карамзин был нанят Романовыми, за большие деньги создавать «Историю Государства Российского», и, в общем-то, по словам некоторых современников, историком не являлся. А, будучи масоном, русофобом, служителем сатирического журнала  написал «Записки путешественника» и «Бедную Лизу»,  после чего был объявлен зачинате-лем сентиментализма. А также, поучаствовав в переводе с русского на русский «Слова о полку Иго-реве» в компании с продолжателем дела Миллера – Бантышем–Каменским, его учеником Малинов-ским, и обратил на себя внимание власти как историограф.
Второй миф, несмотря на его расплывчатость, по мнению автора, гораздо, более научный. Наи-более кратко и емко его сформулировал  в своей повести «Вязьма – город купеческий» потомок из-вестного вяземского  рода – М.М. Лютов.

«Считают, что основание Вязьмы, как «города» - поселения укрепленного типа, должно отнести к 9 – началу 10 веков, т.е. задолго до того, как в 1239 году впервые  было сказано о ней в одной из древних грамот. Как раз именно в эту эпоху сложился знаменитый торговый путь «из варяг в гре-ки». На одной из ветвей этого торгового пути, проходящего по Смоленщине, и возникла Вязьма».

Судя по тому, что наименование древнего торгового пути упоминается повсеместно, часто, и никто не ставит  под сомнение его существование, то это является объективной реальностью. Кроме того, имеются  заметки византийского императора Константина Багрянородного, древность которых официальная история тоже не ставит под сомнение. В них вполне конкретно описано, что уже  в X веке н.э. почти вся древняя Русь была вовлечена в торговые отношения с Византией. Описано: как и кем осуществлялась доставка товаров из самых глубин страны, а т.к. Вязьма находилась почти в цен-тре древнего государства, являясь самым отдаленным пунктом в верховьях первого притока Днепра, то нет никаких сомнений, что и Вязьма  в X веке вполне могла быть городом, т.е. «поселением укреп-ленного типа». Ко всему прочему река Вязьма действительно своим руслом почти соприкасается с Вазузой – притоком Волги и Волостой – притоком Угры, а значит Оки (ее сближение в обоих случаях чуть более 1 км). Кстати, именно через эти точки сближения проходили столбовые дороги в сторону Юхнова, Калуги и Белого. Т.е. сухопутные пути образовались параллельно более древним водным путям. Таким образом, Вязьма непосредственно связана по воде не только с Киевом, но и является крупным узлом в соединении водных бассейнов Волги, Оки, Днепра и, кстати, Зап. Двины, т.к. упо-мянутый г. Белый, с которым издавна имела торговые связи Вязьма, расположен на ее притоке – Об-ше. Такое выгодное расположение не могли не отметить наши разумные предки, и поэтому сущест-вование Вязьмы уже в X веке является вполне объективной реальностью.

Третий миф, самый, что ни на есть миф, также подтверждает древность Вязьмы. Но народная память, временами,  может быть не менее реальной, чем корявая фраза или подозрительно точная да-та в сомнительном  или даже исчезнувшем фолианте. Данный миф на основе вяземских преданий  представил И.П. Виноградов в конце XIX века, по которому уже в начале XI века вяземский святой – Аркадий проживал в Вязьме и подметал улицы между двумя храмами.  А так как его связывали дру-жеские  отношения с преподобным Ефремом – братом Георгия Угрина – слуги  общеизвестного князя Св. Бориса, погибших от рук Святополка Окаянного в 1015 году, то это также становится подтвер-ждением того, что в городе  в конце X века имелось, по крайней мере, два храма.  Возможно, этот бы миф так и остался мифом, ибо он основан только на слухах, причем более чем вековой давности, и местные жители лишь поминали иногда произнесенную  Аркадием  знаменитую фразу: «Да не будет сего гада во граде Вязьме и затридесять поприщь», - и благодаря его святого заклятия в радиусе 30 км в окрестностях города до сих пор не удастся повстречать ни одну змею. Но к счастью, его взялся раз-венчать гл. редактор журнала «Край Смоленский» - уже упомянутый Ю.Н. Шорин. Не особенно це-ремонясь с народной памятью он объявил Св. Аркадия жителем Вязьмы  XVI века, и на самом деле предъявил такие доказательства его древности, что полностью сам того не заметив, опроверг свою собственную версию и нечаянно признавшись в полной несостоятельности видеть хоть какую логику в исторических событиях. Не моргнув глазом, он выдал список литературы в конце своего опуса в №12 КС за 2012 год, переписав его один в один из статьи Е.В. Романенко и сославшись на патриарха, перепутав научный центр «Православная Энциклопедия», которым руководит Романенко, с издатель-ством православной церкви. - Будто бы  сам патриарх Алексий II отрекся от всех молитв и акафистов, где Св.Аркадий именуется  Вяземским и Новоторжским Чудотворцем, подтверждая версию Шорина. На самом же деле Елена Владимировна Романенко, кроме как помочь нам понять историю строи-тельства храма Всемилостивого Спаса в Вязьме, прояснила и судьбу Св. Аркадия. Оказывается, со-мнение по поводу единства Вяземского и Новоторжского  Аркадия впервые высказал некий тверской архиепископ Димитрий (Самбикин)  в начале XX века. И единственным фактом  этого не единства он посчитал разные даты, что отмечают верующие в Вязьме и Торжке, связанные будто бы с разными Аркадиями. Суть противоречия в устах Романенко таково.

«В богослужебной практике РПЦ А. В. отождествлен с прп. Аркадием Новоторжским. В Минеях под 13 дек. (Минея (МП). Декабрь. Ч. 1. С. 484-498) Аркадию Вяземскому и Новоторжскому помеще-на бденная служба (см. Знаки праздников месяцеслова), под 14 авг., в день перенесения мощей прп. Аркадия Новоторжского,- тропарь и кондак из указанной службы (Минея (МП). Август. Ч. 2. С. 30). Однако, несмотря на отождествление святых, в почитании прп. Аркадия Вяземского и Новоторж-ского прослеживаются 2 агиографические традиции. Архиеп. Димитрий (Самбикин) сообщает, что в нач. XX в. память названного святого совершалась в Вязьме 11 июля, а в Торжке 13 дек. и 14 авг. Иконография прп. Аркадия Вяземского и Новоторжского также свидетельствует о том, что в ней объединились изображения 2 святых: наряду с традицией изображать святого как преподобного в схиме, что соответствует подвигу Аркадия Новоторжского (именно так он обычно представлен на тверских иконах), существует иконография Аркадия Вяземского и Новоторжского как юноши в мирской короткой одежде, с зеленой ветвью в руке, что отражает облик А. В., иконы этого типа встречаются в храмах Вязьмы».

Это и есть доказательство не единства? Внимательно читая Романенко, мы приходим прямо к противоположному выводу. Аркадий родился в Вязьме и до некоторых пор не привлекал к себе вни-мания. Уже позже, когда возможно  дату его рождения припоминали  смутно, он начинает проявлять некие чудесные способности, связанные со змеями. (У Виноградова это заклятие, у Романенко – оживление умершего от укуса змеи и т.д.) И только после этого к нему начинают относиться как к божьему человеку. А затем, он покидает Вязьму, и всем известно,  куда он удаляется – в Торжок. С этим городом у Вязьмы всегда были особые отношения. Вяземская ЖД станция до сих пор носит на-звание – Новоторжская, там же трагически погибает вяземский князь Симеон со своей женой Иулиа-нией. В Торжке Аркадий и уходит в мир иной, а происходит это в глубокой древности – XI веке, и если даже там  не помнят о дате его смерти, то что говорить про Вязьму?

И вот в 1677 году его могилу находят. Находят 11 июля и сразу же посылают эту радостную весть в Вязьму, подкрепляя  иконой, молитвой, а возможно и частицей мощей. Это говорит о том, что в Торжке прекрасно знали и помнили, что Аркадий был родом из Вязьмы: иначе, зачем было все это делать? На найденной могильной плите, вероятно, была выбита дата его кончины – 14 декабря и она объединилась с датой перезахоронения мощей – 12 августа, и где еще, вполне возможно, еще раз бы-ло названо место его рождения. И в Вязьме, естественно,  стали отмечать  день обретения мощей, т.е. 11 июля, ибо про день его рождения, спустя пятьсот лет, никто уже не мог помнить. Изображение Аркадия в виде юноши в мирской одежде с зеленой веткой в руке, в религиозной традиции Вязьмы тоже объяснимо. Монахом-то он стал уже в Торжке, а в памяти на своей родине он  мог сохраниться лишь  в виде молодого юноши, а вовсе не старца или монаха. А так ведь можно заявить и  что на ру-ках  Богородицы, на Тайной Вечере или на кресте изображены совершенно разные Спасители!

И ревнивое отношение Самбикина к этому событию понятно. -  Почему это из уездного Торжка шлют иконы не в губернскую Тверь, а в какую-то непонятную Вязьму? Это не дело! Сверху таких команд не подавалось? Разделить Аркадиев, и вся недолга! Но вот почему Ю. Н. Шорин вдруг стал одержим подобной идеей? Примечательно, что в его описаниях  упоминается еще про одного Арка-дия – то ли Болдинского, то ли Дорогобужского. Уж не его ли он попытается в недалеком «научном» продолжении отождествить с Аркадием Новоторжским, отнять у Вязьмы его святого и как бы повы-сить статус «святости» места собственного рождения? Почему-то «дальнейшее развитие Вязьмы»  в своей статье он связал именно с Тверским княжеством, а ни с каким-либо другим. На каком, собст-венно, основании? Впрочем, скорее всего, теория Шорина основанная на сомнениях Самбикина свя-зана с общей фальсификацией истории, в том числе и религиозной, истоки которой находятся в XVII веке – во времена прихода к высшей власти Романовых. У скольких еще русских городов вроде  Вят-ки, Перми, Ярославля, Твери  мы вынуждены наблюдать выдуманную, приукрашенную, раздутую или сфальсифицированную историю? Ну а бессилие традиционных историков, таких как Шорин, в полном непонимании процессов происходящих в нашей стране, и  проявляется это в первую очередь во взгляде на роль Романовых в ее судьбе. Вот и выплывают на свет божий – ревность, зависть, ме-лочные обиды, вместо логики и проницательного взгляда на район собственного обитания, а от этих «научных» теорий, заключений и выводов иногда волосы становятся дыбом! Вот почему бы Ю.Н. Шорину лучше не объяснить: как появилось имя его родного города, и почему вдруг во времена Ека-терины II Дорогобуж был лишен своего древнего символа – Богородицы с младенцем - Спасителем на руках, а его гербом стал моток веревки?

И почему досконально не разобравшись с тем, где родился, живешь и работаешь, пытаться влезать «со своим уставом, да в чужой монастырь»?

Чтобы у нас были все данные для реконструкции истории Вязьмы и ее храмов рассмотрим еще один миф – о «деревянной» до XVII века, Вязьме. Если посмотреть на любую карту и отметить там такие древние города как Киев,  Чернигов, Смоленск, Полоцк, Ростов, Суздаль, Владимир, Казань (пожалуй, и хватит) их соединить линиями  и отдельно указать Вязьму, то она окажется внутри этого многоугольника. А теперь попытаемся ответить на вопрос: почему в центральном городе Руси, где каменные храмы начали строить если не с 9-го, то уж точно с XII века, Вязьма имела бревенчатые храмы и крепости? Думаю, для всех кто знает из школьных уроков физики, что такое диффузия,  объ-яснять, что в одной бутыли, в течение  500 лет водка не перемешается с томатным соком,  отважится только очень-очень ученый пациент психлечебницы. Но почему-то учителя-историки, не моргнув глазом, вбивают в головы не одному поколению учеников подобную ахинею. Поэтому подправим «деревянный» миф. Действительно, кое-что в церквях делали из дерева. Перекрытия, стропила, окон-ные и дверные блоки, сами двери…, т.е. все то, что делается  до наших времен. Кое-что делали из же-леза. Посему были построены кузни, и в них не смолкал звон от молотков, и не гасли угли в печах, когда строился храм. И жители Вязьмы, как и все их соседи, научились: и тесать, и ковать, и находить места залегания подходящей глины, устраивать печи и обжигать очень качественный кирпич, кото-рый звенит от удара   как хрусталь, извлеченный из-под обломков кирпичного боя даже в наши дни. И для строительства храмов привлекались не средневековые бомжи и полуживые оборванцы, не рас-каявшиеся тати и «тунеядцы», не бесноватые и убогие. Это были умелые, порядочные, просвещен-ные, сметливые, веселые и богопослушные люди нашей древней страны. Они  любили своих жен, растили детей, ходили в русские бани. Они нормально ели, спали, неторопливо, но упорно трудились, делились опытом с учениками и получали за свой труд достойную оплату в тех деньгах, что ходили по Руси в те времена. Они знали математику и ее связь с архитектурой, ибо число одних саженей, применяемых в строительстве, исчислялось десятками. И все они были нужны, чтобы храмы выгля-дели красиво и радовали глаз не одному поколению их потомков своими пропорциями и формами. И все это умели и применяли на деле и в нашем городе, как  во всех других местностях вокруг. И места для храмов они выбирали самые красивые и высокие, чтобы глаз радовался,  издалека созерцая любое их творение, и звуки колоколов были слышны на всю округу. А теперь попробуем начертать краткую версию истории Вязьмы из этих нескольких, отчищенных от всякой гуманитарной мути, мифов.

Итак, появление Вязьмы можно смело отнести во времена IX - X вв., когда возникло большин-ство древнерусских городов и когда стали бурно развиваться торговые связи Руси с Византией по-средством пути «из варяг в греки». И название «Вязьма» отнесенное сначала к реке, а затем к поселе-нию в месте слияния двух рек (Вязьмы и Бебри) следует также искать во времена, когда первопро-ходцы нащупывали наиболее удобные пути из  Волги и Оки в Днепр. Весьма любопытное географи-ческое место имеется у излучин самых верховий двух рек - Вазузы и Вязьмы.

Они сближаются почти на  километр. Причем, совсем рядом в Вазузу впадает речушка Масловка, ко-торая своим истоком  соприкасается с  Бебрей (в районе д. Мартюхи). Таким образом, из Вазузы в район  города Вязьмы можно было попадать как по реке Вязьме, так и ее притоку - Бебре. Однако, Масловка и Бебря не слишком полноводные реки, а на Вязьме, чуть ниже места сближения имеется участок представляющий собой непроходимое болото, которое тянется почти на 10 км. Скорее всего, именно эта болотина и явилось причиной названия реки, т.к. здесь действительно трудно не уВЯЗ-нуть по самые уши. Скорее всего, именно поэтому здесь и возникла сухопутная дорога, ведущая от данного участка Вазузы напрямик к городу Вязьме. Примечательно, что  в месте, где впадает в р. Вязьму уже другой приток, что сближается с Волостой (Угро-Окским притоком), имеется еще один приток Вязьмы – Улица, которая представляет собой почти такое же непроходимое болото, называе-мое Бознянским. Видимо, вкупе это и породило слово ВЯЗЬМА, т.е. в основе ее лежит славянский корень, хотя и угро-финская фонетика могла внести сюда свою лепту.

Примечательно, что автору удалось в известном историко-литературном  памятнике – «Слове о полку Игореве» разглядеть его связь с вяземской землей. Там совершенно явственно река Вазуза на-звана ВОЗИЗЕЙ. И это вполне понятно для тех, кто помнит Вазузу до ее обращения в нынешнее во-дохранилище. Извилистая, с частыми мелями, летом, сплошь зарастающая болотными травами, она могла  получить такое название из-за того, что челны приходилось «возить» по ней как по течению, так и против него. Так что если поставить рядом многие даже современные названия: Хлепень (посе-лок на Вазузе, бывший границей вяземского княжества – от слова «хлюпать»), Возизя (от слова «во-зить»), Вязьма (от слова «вязнуть») и ряд других (об этом следует говорить подробнее особо), то все они связываются в одну логическую славянскую цепочку, которая и приводит нас в IX, а то и VIII в.

Необходимо отметить, что и параллельные сухопутные дороги возникли не намного позже. Ибо путь «из варяг в греки», который традиционные историки обычно изображают как двусторонний (вроде как в «Аленьком цветочке» или сказании о Садко, где купцы садились на корабли и приплы-вали на них же обратно) был совсем другим. Он был ОДНОСТОРОННИМ! Т.е. сплавляли грузы в сторону Киева сразу после весеннего паводка по Днепру и его притокам на самодельных долбленых лодках, а сами сплавщики возвращались назад уже посуху верхом на конях, которых  получали в об-мен за свои лодки. И хотя они так же были привязаны к речным долинам, но это и были уже совсем другие дороги. К примеру, никому бы ни пришло в голову возвращаться в Дорогобуж по петляюще-му Днепру, когда можно  было гораздо быстрее проделать это по долинам Десны (район Ельни), а за-тем днепровского притока – Ужи. И в Вязьму возвращались, скорее всего, по Десне, затем ее левому притоку – Болве (др. г. Обловь), Вороне – уже притоку Угры (пос. Всходы), а затем либо вдоль Ось-мы к ее самому истоку (пос. Поляново), либо по самой Угре и Великому Полю (с. Великополье) по Волосте, в район Вязьмы. Интересно, что на карте Смоленской губернии XIX века эти пути отчетли-во угадываются в столбовых дорогах с многочисленными деревнями, селами, постоялыми дворами.

И здесь нужно отметить следующее. Стремительное развитие Руси было  возможно лишь в од-ном случае, что этот процесс был взаимовыгодным для всех участников. Т.е. в Византии были заин-тересованы в товарах из Руси, в Киеве получали выгоду от торговли с Византией, а рядовые жители нашей страны были рады сбывать излишки своей продукции, и довольны тем товаром, чем за это расплачивались с ними купцы из Киева. Недовольство любого из участников торговли непременно привело бы к деградации отношений. Но т.к. этого не происходило, то очень скоро по всей Руси должна была возникнуть (и возникла) выражаясь современным языком, развитая инфраструктура. По рекам это селения и «грады» («грады на реках»), отчего древнюю Русь иностранцы часто называли «Гардарикой». Но подобные грады должны били возникать не только по рекам, но и в узловых сухо-путных районах, причем достаточно часто, чтобы от одного пункта до другого можно было доби-раться за один полусуточный переход (около 50 км). По-видимому, поэтому вся Русь и стала покры-ваться сетью монастырей. Где бы путники могли найти кров, стол, постель, помощь в лечении или ремонте утвари, защиту от грабителей и пр. Скорее всего, тогдашняя верховная власть древней Руси очень умело организовало  обустройство территории, финансово поддерживало эту систему, и мона-стыри вначале имели чисто торгово-хозяйственное значение, и сюда же стекалась продукция с окре-стных селений и деревень. И лишь после повсеместного принятия византийской веры,  когда меха-низм торговли был отлажен до совершенства, и вокруг монастырей возникли целая сеть сухопутных дорог, слободки, селения, кузни, постоялые дворы и пр., а в разбогатевших монастырях начали стро-иться каменные храмы, они стали обретать в основном религиозное, воспитательное, духовное и т.д. значение. И там стали фиксировать подробности значительных событий, которыми делились с лето-писцами путники, а на стенах церквей и иконах стали появляться росписи с изображением реальных святых и героев, внесших лепту в историю развития древней Руси.

Таким образом, монастыри стали аккумулятором морали, духовности, культуры и информации об истинной истории страны и это имело прямое отношение  к Вязьме. То, что в городе в XVI веке существовало целых четыре монастыря, расположенных на пересечениях торговых путей, подтвер-ждает  эту версию и мнение о том, что Вязьма была еще в древности достаточно крупным центром. Самый молодой – Иоанно Предтечев монастырь был построен Герасимом Болдинским, по официаль-ной версии в 1525 году. А то, что, по словам Виноградова, время основания всех других монастырей «неизвестно», - дает право утверждать, что они действительно старые. Рискнем сделать еще одно предположение. – По-видимому, в Вязьме находилось не четыре, а пять монастырей. Упомянутый Иоанно-Предтечев, на более поздней дороге из Духовщины. Расположенные по двум сторонам Ста-рого Смоленского тракта, в самом центре у соборной горы, со Свято Никольским собором на верши-не – Ильинский и Аркадиевский. Чуть выше, ближе к Москве, на пересечении Смоленского тракта с верхней дорогой на Калугу – Верхний Спасский. А Нижний Спасский –  был расположен на краю торговой площади прямо напротив слияния рр. Вязьмы и Бебри. Логика автора такова. Если мона-стырь возник, то там должно быть построено минимум два храма, и еще иметься колокольня. В Верхнем Спасском монастыре это был Спасо-Преображенская церковь и колокольня стоящая отдель-но (на месте нынешней пожарной части). Вторая утраченная церковь – возможно, это та, что носила  имя Симеона Столпника и снесенная, скорее всего, при первых Романовых. В Аркадиевском мона-стыре это были церковь Всемилостивого Спаса и Духовская. В Ильинском – Ильинская. В Иоанно-Предтечевом  - Надвратная Вознесенская церковь с колокольней, храм Андрея Первозванного с при-делом Николая Чудотворца и, возможно, трехшатровая Смоленская Одигитрия. А вот если задумать-ся над перечнем  храмов Виноградова в его книге, то в Нижнем Спасском монастыре должна была находиться церковь Владимирской Богоматери и какая-то еще. Но если рассмотреть старые снимки торговой площади, то здесь  в XIX - начале XX вв. имелась Богородицкая церковь (т.е. той же самой Божьей Матери, которая сохранилась и поныне), колокольня, которая стояла совершенно независимо от нее, т.к. на снимке ясно видно, что она находится с северной, а не западной стороны. И какая-то часовня сохранилась посреди площади, напротив Смоленского моста.
(http://www.vyazmablago.ru/gallery/old/8)

Скорее всего, все эти постройки и составляли Нижний Спасский монастырь, который действительно находился в самом «низу» города на соединении Старой Смоленской дороги и столбового тракта в сторону г. Белого. Очень уж странно, что так легко было утрачено имя Спаса, и заменено на Аркадия, в официальном названии монастыря. И остатки кирпичных подземных ходов у Смоленского моста, о которых пишет Виноградов, похоже, имели отношение именно к монастырю, а не к крепости, как он предполагает.
В конце XVI века Федор Конь, его ученик или помощник (возможно, его действительно звали Криштофоп Дальгамер) начал укреплять город, и за два-три года  для этого было построено шесть каменных башен с каменными же стенами, объединенными  с усиленными внешними  стенами Арк-диевского и Ильинского монастырей. А башни  получили свои имена по расположенным рядом церк-вям. В 30-е годы XVII века Михаил Романов, захватив Вязьму, приказал снести стены у Московских и Смоленских ворот, оставив сами башни под хозяйственные нужды. А после переименования Ни-кольского собора в Троицкий, закрыл все монастыри, кроме Иоанно-Предтечева. Для чего это было сделано? Предположительный ответ на этот вопрос мы находим в работе Андрея Пустогарова .

«Для режима Романовых, утвердившегося с помощью польско-австрийских интервентов,  мона-стырская система была, конечно, прямой угрозой реставрации прежнего государственного  устрой-ства. Романовский режим был, несомненно,  кровно заинтересован в ее демонтаже.
Поэтому нам кажется вполне закономерным, что в сопротивлении польской интервенции активную роль играли монастыри:  «Очень любопытно то обстоятельство, что почин в деле политического совета и руководства исходил от духовных лиц». (Платонов, гл.3, 1)…
Чуть выше мы упоминали об осадах двух монастырей: Троицкого и Соловецкого. Принято считать, что Романовы и защитники Троицкого монастыря были по одну сторону баррикады. Но даже если ты, читатель, не знаком с нашей второй книгой «Патриарх Филарет как предтеча английской буржуазной революции», ты можешь  из любого труда по истории Смуты  узнать о том, что Фи-ларет Романов во время осады монастыря находился в лагере «тушинского вора» в качестве назна-ченного Лжедмитрием патриарха Московского и всея Руси.   

          Андрей Пустогаров. «Трава под камнем 7. Иван Калиф Грозный».

Вот вам еще одно подтверждение того, что Романовы были ставленниками Запада и объяснение причины уничтожения ими реальной русской истории. Но основная трагедия разыграется уже при Алексее Романове. Когда решительно возьмутся за храмы, летописи, иконы, фрески, надгробные плиты… Вероятно именно при нем и будет уничтожено большинство храмов, фресок, летописей, раз-рядных книг и прочих свидетельств величия древнерусского государства. В Вязьме в 1680 году даже возникли серьезные волнения, связанные с действиями некого архимандрита Питирима, который пы-тался изъять из вяземского храма икону Преподобного Аркадия присланную из Торжка. Скорее все-го, это была первая попытка разорвать его связь с Аркадием Новоторжским, т.е. с первыми святыми Руси – Борисом и Глебом. Любопытно, как эти события трактует Шорин. По его утверждению (непо-нятно на чем основанных) Питирим был коренным жителем Вязьмы и «прекрасно знал историю» и суть легенды об Аркадии, отчего и взялся изымать икону. И вот он спасается бегством, боясь распра-вы, и навсегда исчезает из города, объявившись  в Тамбове, где позже становится епископом, а в 1914 году (через 250 лет!) его будто бы причисляют к лику святых. Получается, по Шорину –  Св. Аркадий жил в XVI веке, а затем бесследно исчез из истории (раз он не Новоторжский) и куда он пропал ни-кому уже в XVII веке вообще ничего не известно, кроме как о его «змеином» заклятии.  А  Питирим, якобы уроженец Вязьмы, стал еще одним святым, но  никому в городе об его «подвигах» кроме того, что его пытались здесь прибить за изъятую из чужого храма икону, тоже ничего не известно! И вот, опираясь на такое «историческое исследование» Ю.Н. Шорин бросает упрек вязьмичам: мол, нехо-рошо подделывать историю и присваивать себе чужих святых. (Полнейший маразм!).

К концу XVII века Романовы почувствовали себя по-настоящему хозяевами в России, но, столк-нувшись с упорным сопротивлением народа, начали понимать, что кроме как ломать, нужно хоть что-нибудь и строить. На свой манер они взялись и за экономику и за историю и за религию и за хра-мы. Но чтобы в разоренной стране строить по-новому мало одного желания. Поэтому в ход пошли былые постройки. Из кирпича Фроловской башни, по-видимому, соорудили колокольню к переиме-нованному Свято-Никольскому собору, а чуть позже и вовсе начался строительный бум. Во время  правления Елизаветы в Москве «был разобран по кирпичику» Белый Город, а т.к. местная власть все-гда очень чутко следит за тем, что творится наверху, то и в Вязьме решительно взялись за снос старой крепости. Скорее всего, не случайно большинство храмов в центре  Вязьмы датированы серединой XVIII века. Из кирпича стен и Духовской башни была возведена новая Духовская церковь (1744), из башни Ильинской – Ильинская церковь. Из Калужской башни, по-видимому, соорудили громадную колокольню к старому храму. Иначе чем объяснить несоразмерность Никитской церкви и колоколь-ни? (На фотографии она названа Духовской. Настоящая же Духовская церковь расположена на зад-нем плане справа, а слева чуть виднеется шпиль колокольни церкви в Аркадиевском монастыре).
(http://www.vyazmablago.ru/gallery/old/17)

Чуть позднее был открыт женский Аркадиевский монастырь, будто бы на месте Нижнего Спасского и в нем разместились нескольких монашек бывшего Ильинского. Их просьбу снести Спасскую баш-ню для строительства новой церкви власть почему-то отвергла, видимо, пыталась таким образом до-казать свою борьбу с поляками. Вязьма при этом приобрела совсем другой облик, но, главное, было полностью переформатировано ее содержание. Новые росписи, иконы. Чужие патриархи и правите-ли. Иностранцы. Похоже, именно в эти времена возникла порочная модель назначения правителей со стороны, которая сохраняется и до сих пор. Как черти из табакерки выныривают эти карьеристы, готовые по любому указанию сверху сносить, сеять, корежить, славить, рубить, проклинать, строить, мало соотнося свои деяния с нуждами коренных жителей.

Единственное, что было возведено с чистого листа (если это действительно было сделано при Романовых) –  Одигитрия. По сведениям П.Д. Барановского  в ее строительстве применялось не-сколько видов кирпича не только по форме, но и цвету: темно-красный, розовый и белый. И даже для украшения шатров применялись оригинальные изразцы,  малахитового цвета пластинки от которых, находили у стен храма еще до 60-х годов XX века. Хотя, не обломки ли храма Андрея Первозванного уложены в ее основание, и нет ли там же древнерусских могильных плит, как это было проделано в Лужецком монастыре Можайска? Таким образом, Романовы перелицевали облик Вязьмы и ее историю, пожалуй, не меньше, чем большевики облик и историю романовской России. И чтобы понять, что же осталось от былого нашей древней страны, нужны неимоверные усилия образованных, пат-риотичных, профессиональных, но главное честных архитекторов, историков и просто неравнодуш-ных людей. Когда были построены или перестроены остальные церкви? По какой причине снесен тот или иной храм? Почему такое неприятие вызывали у новых правителей: Никола-Чудотворец, Андрей Первозванный, да и сам Спаситель? На все это должен быть дан ответ. Иначе, какая же это история города? И в конце главы несколько любопытных фактов.

При въезде в Вязьму со стороны Смоленска по Старому Смоленскому тракту, на местности, именуемой Русяткой, у  самого моста через р. Вязьму в недалеком прошлом по обеим сторонам доро-ги стояли два кургана. После войны для хозяйственных нужд они были превращены в песчаные карь-еры, а ныне  вовсе срыты и почти сравнялись с землей. Правый из них носил название - «Божья Го-ра». Вдоль нее имелся поворот на старую дорогу на Ельню, а по воспоминаниям старожилов на са-мом верху горы находилась часовня или даже храм. Никто и никогда не высказывался: почему она имела такое название и когда стала именоваться Божьей.  Однако если припомнить старый дорого-бужский герб с Богородицей и Спасителем, то можно сделать предположение, что само имя города – «Дорогобуж» (без огласовок ДРГБЖ) не может не иметь отношения к Спасителю – Богу. Т.е., скорее всего, это слегка измененный термин «Божья дорога» или «Дорога Божья» (ДРГБЖ). Через Дорого-буж проходят всего два древних пути, - от Киева на север по Десне и Уже к Вазузе, и Старый Смо-ленский тракт. Но и через Вязьму, в общем-то, тянется та же Старая Смоленская и дорога от Ельни,  стоящая на упомянутой Десне, и от Болвы через Угру и Всходы все к той же Вазузе. Таким образом, Божья Гора не могла быть названа «просто так». Скорее всего, Вязьма тоже имела прямое отношение к Богу-Спасителю и, вполне возможно, имела в древности совсем другой, пока никому не известный,  герб. Таким образом, и закрытие двух Спасских монастырей Романовыми находит объяснение. Они замахнулись на облик самого Христа, а это уже совсем  не замена двух пальцев на трехперстие, как причина объяснения ими раскола!

На севере города тоже имеется интересное место. Это высокий холм, с которого открывается вид на саму Вязьму и бескрайнюю долину Бебри. Надо заметить – вид на Бебрю в сторону северо-запада, просто завораживающий. На холме расположены два села – Андрейково и Юрково. Через них тянется старая дорога в верховья Вазузы, Днепра и г. Белому, отчего ее иногда называли Бельским трактом или большаком. У подножия холма у самой Бебри расположились  две деревеньки. Одна из них в недалеком прошлом именовалась – Печенкино, а другая,  на противоположной стороне реки и ныне исчезнувшая, - Жипино. Если рассмотреть старую карту, то эти названия разительно отличают-ся от наименований всех прочих селений, расположенных поблизости: Богородицкое, Григорьевское, Красное, Хмелита, Холм, Каменец, Волочек,…. Создается впечатление, что кто-то специально только здесь прошелся по названиям и придал им некую карикатурность. Деревни еще ладно. Видимо их просто до кучи обезобразили, а основной целью романовских цензоров было исказить названия сел связанных опять же с Андреем и Юрием. Так что, скорее всего,  в до Екатерининские времена на этом холме стояли крупные села в самом начале пути от Вязьмы на север с названиями, к примеру, - «Свято-Андреевское» и «Велико-Юрьевское». А, глядя на бескрайнюю долину Бебри, пожалуй, мы можем прояснить еще и одно из «темных» мест «Слова о полку Игореве». В общеизвестном «Плаче Ярославны» историки до сих пор не могут определиться, что же представляет собой рукав Игоревой жены. Т.е., что означает термин «бебрян»? Одни считают его «бобровым», другие «белым», третьи – «шелковым». Возможно, есть еще варианты. А вот если мы внимательно сверху рассмотрим Бебрю или спустимся к ней, то обнаружим вьющуюся  и перекрученную ленту реки в таком виде, что нам и дня не хватит, чтобы обойти ее по долине, что виднеется с холма. Так что слово «бебрян», означало, скорее всего, фасон бесконечно длинного женского рукава, как, к примеру, в сказке у Елены Премуд-рой, и который собирался у девичьего запястья множеством складок. Заодно можем предположить, что и река в недалеком прошлом имела несколько другое название – Бебряна. И заодно с Печенки-ным, Жипиным, Андрейковым  ей прилепили не славянское, а как бы «угро-финское» название – Бебря, затерев две последние буквы.

Этими двумя предположительными мифами и закончим главу. С надеждой, что некоторым  лю-бознательным жителям Вязьмы, да и всей России захочется внимательнее смотреть на старые и но-вые карты, храмы и просто по сторонам или себе под ноги.

  Вязьма. Сентябрь. 2013 г.