Незатянувшийся полет

Утро середины апреля выдалось холодным. Днем опять жарило солнце, но опытные петербуржцы не снимали зимних подкладок в ожидании подвоха. Лужи то покрывались тоненькой коркой льда, то снова расплывались в жижу и грязь.
Хотя честный и справедливый голос государственной рекламы обещал приглядывать только «за подозрительными», в метро вовсю обыскивали всех подряд. В целях их же безопасности. Пузатые полицаи деловито партию за партией запускали слегка испуганных горожан через «рамку» и отсеивали по кучкам: кому – на эскалатор, кому – на личный досмотр. «Баульщиков», «чемоданщиков» и «большесумщиков» нежно приобнимал за плечи рыжий усатый сержант и уводил куда-то за угол, поближе к дверям  с надписью «Транспортная полиция». Его жезл главного самца станции весело поблескивал на солнце капельками крови.
-Я, конечно, понимаю, - заметил своему другу Тугаринский, - что молекулы могут складываться во всякую фигню. Но что бы в такое чмо…
-Не робщи на Родину, - вяло отмахнулся Колобков. – Вселенная – это саморегулирующаяся система. Если сочтет что ошибкой – потом сама же и исправит.
-Дожить бы.
Они спрыгнули с эскалатора и втиснулись в толпу ближайшего вагона. Двери со стоном закрылись. Состав тронулся. Тощая бабка пробубнила что-то о советской справедливости и с силой боксера-тяжеловеса ткнула Тугаринского острым локтем в живот. Сознание на мгновение померкло. Он завалился бы грудью на Колобкова, если бы и так не висел на нем всем телом. Когда он открыл глаза, мир навсегда изменился. Люди превратились в бабочек.
-Бабочка спит и видит сон, что она человек, - вспомнил он вслух известную притчу. – Только почему остальные бабочки не спят? Эй, не суй в меня свой хоботок!
Все вокруг было пестрым и прекрасным. Легкие полувзмахи застывших насекомых создавали приятный ветерок. Колобков, который остался в естественной реальности, недоуменно посмотрел на Тугаринского.
-Я узнал тебя даже с крыльями, - успокоил его Тугаринский. – Хотя в таком размере ты выглядишь довольно омерзительным.
-Плохо тебе, друг?
-Да уж нехорошо.
Скорее, это был легкий дискомфорт неожиданности. Внутри у Тугаринского все пело. Он не был единым целым для окружающего. Зато мог видеть прекрасное со стороны, познать красоту, неведомую самим носителям. Даже отвратительное шло в сочетании и делалось идеальным.
Тугаринский моргнул. И все встало на свои места. Вокруг только «сволочи», «вонючки» и «бабульки, которым в 7 утра как назло не спится».
-Удивительно!
-Ты о чем? – вопросил Колобков.
-Только что я был Человеком среди бабочек. А теперь я бабочка среди людей.
-Интересная галлюцинация. Сейчас ты видишь все наоборот?
-Нет. Просто мне уже не вернуться. Если побывал там – обратной дороги нет.
-Хочешь сказать, - расфилософствовался Колобков, - что не тот человек, кто таковым выглядит?
-А бабочкой ты был интереснее, - улыбнулся Тугаринский. И добавил: - Хорошо, когда хорошо без причины. Вот мое состояние бабочки.
-И чем же ты заслужил такое счастье?
-Я был в Метро. Я перестал думать. Я встал под нужным углом. Я моргнул.
Колобков горько вздохнул и махнул рукой.
-А ну ее, эту работу. Пойдем-выпьем. По-взрослому.
-Тогда я перестану быть бабочкой.
-Зато гарантирую, что часа через полтора все остальные опять ими станут.
-Просветление через допинг, - задумался Тугаринский. – Пожертвовать собой ради целого мира… Я буду коньяк.
-А я водочку. Не полиция же будет Родину спасать. Выходим через две. Я там знаю хороший кабак.