Прыжок

     Дмитрий Петрович сидел и не понимал, что ему делать. Тупик, который вырос перед ним, казался конечным пунктом назначения. Даже больше, не пунктом, а просто, вот ехал он на поезде, причем в СВ, и вдруг раз!... и обрыв. Поезд, конечно, успел остановиться, но только ему, единственному пассажиру, это никак не помогало. Потому что его путь, был проложен как раз туда, где была пропасть, и вариантов обхода не было. И вот он, без пяти пятидесятилетний пацан, стоит перед обрывом и понимает, что ему туда. Только вот не охота, да еще и страшно. Короче, безысходность полная. Дмитрий Петровичем, он стал давно, он всегда мечтал почувствовать себя человеком с отчеством. Ему казалось, что когда он не просто какой-то Димас, а в лучшем случае Дмитрий, он недостаточно взрослый и солидный. И уж точно не соответствует занимаемой должности на работе, да и в жизни. Ему недавно стукнуло сорок пять, причем стукнуло так, что после дня рождения он болел дня три. И даже сердобольный начальник разрешил ему отдохнуть, потому как его голос в телефоне вызывал жалость даже у самого Дмитрия Петровича. Но это в прошлом. А вот сегодня…
     День начинался как обычно. Он, заслышав будильник, поднялся первым из своей семьи. Этот порядок он завел давно, потому как он очень любил посидеть один на унитазе. Взяв с собой газетку с кроссвордом, он с радостью предавался чириканью ручкой, отгадывая слова. Ему нравилось, что в этот момент никто не отвлекал его стуками в дверь, и просьбами, типа, «папа, я сейчас описаюсь». Короче, утро было совершенно обычным. После наслаждения уединения с кроссвордом, он вышел, потянулся и почувствовал, именно почувствовал, что пора поднимать свое любимое чадо. Чадо уже выросло прилично, во всю училось в институте, на третьем курсе. Ростом чадо уже переросло его жену, но до него дотянуться не смогло. Впрочем, и, слава Богу, потому как он сам был почти двух метров росту. Дмитрий Петрович собравшись в такую дурацкую позу, которую никто никогда не видел, а иначе бы рассмеялся, на носочках, весь сжавшись, потрусил в комнату дочки. Время ее подъема приблизилось. Более того, за интересным кроссвордом, он пропустил его уже минут как на десять. И вот он, крадучись, пробрался к ее кровати. Дочка. Несмотря на то, что уже была вполне барышня, любила, когда папка поднимал ее. Он всегда аккуратно пристраивался на ее кровати, и начинал нежно играть с ней. Вернее на ней, в человечка, который ищет дорогу домой. Игра эта родилась давно, еще с тех пор, когда дочка ходила в детский садик, но она совершенно не изменилась. Разве что человечек утратил часть дорожек, в связи с тем, что дочка подросла, и некоторые части ее тела, он считал недоступными. Дочка улыбнулась, не открывая глаз, проговорила что-то типа, «папа, я уже не сплю», и стала укутываться одеялом. Он не оставил ей шансов. Он знал, когда  можно прекратить.
     Налив чаю себе и дочке, сотворив ее любимые бутерброды, он сидел, и не притрагивался к чашке. Дмитрий Петрович ждал свою любимую, свою боготворимую, свою неповторимую. Она пришла, вся заспанная, такая милая, взлохмаченная, с отпечатком подушки на щеке. Он подумал. Что она совсем не изменилась с тех пор, как он стал ее будить в садик, просто стала больше. Она улыбалась, и все утро, которое он краем глаза видел в окне, одновременно с ней стало улыбаться тоже. Он очень любил ее. Они сидели и завтракали, как всегда, обменивались незначительными новостями про день грядущий и прошедший. Завтрак закончился. Ванна, чистка зубов. Дмитрий Петрович подумал, что хорошо, что он настоял когда-то давно на двух раковинах, он теперь может беспрепятственно чистить зубы и умываться вместе с дочкой. Утро было замечательным. Погода чудила за окном, совершенно не соответствуя времени года, дочка была в хорошем настроении, да и он сам чувствовал себя превосходно. «А чего там! Сорок пять, и мужик ягодка опять!», - пронеслось у него в голове.
     И вот они в лифте, идут до автомобиля, стоящем на стоянке. Сели. И вот тут, произошло то, после чего, он никак не может понять, как быть дальше. Дочка заговорила.
     - Пап, я хотела тебе сказать… Только обещай, что маме не скажешь!
     - Ну, конечно! О чем ты говоришь! Секрет есть секрет!
     - Я даже не знаю с чего начать…
     - Давай уже, валяй!
     - Помнишь Сережку? Ну, того, про которого ты сказал, что ты не против, чтоб он стал твоим зятем?
У Дмитрия Петровича вдруг стало скакать сердце. Он почувствовал, что он первый раз в своей жизни стоит на пятнадцатиметровой вышке, и более того, готовится совершить прыжок. Стало не просто страшно, а как в детстве жутко. Очень осторожно он промычал.
     - Ну…
     - Пап, мы решили пожениться! Уже и заявление подали. Свадьба на тридцатое июня назначена.
     - Почему так рано-то? Можно же было меня спросить, я бы устроил на любое удобное время…
     - Извини, я просто не договорила, ты уже почти дедушка! Я беременна!
И вот он обрыв! Как ехать дальше, он не знал. Поезд остановился, не желая прыгать с обрыва. Но ему, Дмитрию Петровичу, а попросту Димке, было не отвертеться. Он знал, что прыгать придется когда-то. Но, когда-то, это было где-то, он не ожидал, что именно сейчас, когда думал, что наконец настал момент, когда они стал практически бездетными, когда все время можно тратить на жену и себя, вдруг окажется, что он уже почти … дедушка! Он сидел, и даже забыл вставить ключ в зажигание. Казалось, весь мир смотрит на него и ждет его реакции, его ответа. И он сделал это шаг, и полетел, не зная, что его там, внизу, ждет. Может он разобьётся вдребезги, а может его там ждет мягкая перинка.
     - Милая моя, как же я рад! Иди сюда скорее. Дай я тебя обниму и поцелую…
Они вышли из машины, и застыли в объятиях. И вдруг в этот самый момент, Дима понял, что он не просто какой-то Дмитрий Петрович, а папа, который очень скоро станет дедушкой. Он не разбился, все-таки внизу оказалось не страшно.