Игра теней. Глава восьмая. Игра окончена

Глава восьмая
ИГРА ОКОНЧЕНА

Последующие несколько дней я была словно сама не своя. Мне ни с кем не хотелось разговаривать, никуда не хотелось выходить. Хотя школу, конечно, мне приходилось посещать, но после уроков я сразу шла домой, причём не как обычно с подругами, а совсем другой дорогой, одна. Первые дни подруги пытались выяснить, что случилось, но я только отмахивалась и молчала. Спасибо Элис, она выручила меня, наговорив им, будто я поругалась с родителями, у меня проблемы в личной жизни и через несколько дней я успокоюсь и приду в себя.

С Элис я тоже практически не общалась. Мне было больно осознавать тот факт, что при виде её я сразу вспоминала о том, кто являлся причиной моего сегодняшнего состояния. Но ещё больнее было признаться в этом Элис и объяснить моё нежелание с ней говорить. Она, конечно, как всегда, всё поймёт, но ей будет больно, пусть даже она никогда об этом не скажет. Я не могла, просто не имела права так с ней поступить. Она этого не заслужила.

Так прошло недели полторы, может, две. И я не знала, как долго это продлится ещё. Мной завладела настоящая депрессия. Та самая, которая появляется неожиданно, из ниоткуда, и вгрызается в мозг, как крыса вгрызается в обветшалые напольные доски старого заброшенного дома и грызёт до тех пор, пока там не образовывается дыра. И вот этот дом уже не принадлежит своим старым хозяевам, которые ещё совсем недавно здесь жили и чей запах ещё хранят его стены. Теперь он принадлежит крысам. И уже они справляют здесь свои крысиные праздники. И это будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь бродяга, переночевав здесь, не забудет потушить окурок. И дом сгорит, а крысам придётся искать новое жилище. А может, этого не произойдёт, и дом простоит до тех пор, пока время не превратит его в пыль. А возможно, и этого не случится. Возможно, придёт новый хозяин, потравит крыс, сделает ремонт. И дом снова оживёт. Но это будет уже не тот дом. Новый, красивый, ухоженный, но не тот.

Да, это депрессия. Она изматывает, высасывает из тебя все соки, и от неё некуда скрыться. И даже если, о чудо! она когда-нибудь уйдёт, человек уже никогда не станет прежним. Она оставляет тебе на память свой неизгладимый, уродливый, серый отпечаток, новый рубец на душе.

Я стала плохо спать ночами. Пытаясь уснуть, я долго лежала, глядя на небольшую дверную щель. Межкомнатные двери в квартире никогда не закрывались, потому что наш кот любил ночью ходить по дому, и если обнаруживал какую-то дверь закрытой, то не успокаивался, пока после череды прыжков на ручку двери не открывал её. Естественно, от этих звуков все просыпались.

Поэтому каждую ночь мне приходилось смотреть на дверную щель, и я видела там черноту и неизвестность. Конечно, я знала, что за дверью находится коридор с большим книжным шкафом, а чуть дальше – родительская спальня. Но мои глаза всё равно упрямо видели в дверном проёме только темноту, и мне казалось, что эта темнота что-то скрывает. Я лежала и боялась закрыть глаза. Мне чудилось, что кто-то там, во тьме, только и ждёт этого – когда я закрою глаза. Мне даже казалось, что я уже чувствую его спокойное холодное дыхание. Вот мои веки опускаются, и он входит в комнату. Его чёрные волосы отливают серебром в свете луны, а глаза, эти два отражения бездонной тьмы, блестят, обжигая холодом, и смотрят прямо на меня. Он пришёл за мной. Я это чувствую. Но не могу пошевелиться. Я просто лежу и жду своей участи.

Так я думаю и представляю себе до тех пор, пока сон всё-таки не одолевает меня, и я засыпаю. Но где-нибудь среди ночи я опять просыпаюсь и по нескольку секунд, а то и минут, пытаюсь осознать, нахожусь ли я в своей комнате или уже далеко от неё. Когда же понимание приходит, я опять подолгу смотрю на тёмный дверной проём, боясь закрыть глаза, боясь остаться беззащитной, когда он придёт. Но он не приходил. Всё было тихо. Всё было как всегда.

Потом наступал день, и жизнь снова шла своим чередом. Но с возвращением ночи всё начиналось вновь.

Я чувствовала себя совершенно разбитой. Постоянное недосыпание, переживания, нервные срывы вымотали меня. Аппетит пропал, кожа стала ещё бледнее, чем прежде, а под глазами залегли чёрные круги.

Конечно, я могла поделиться своими страхами с Элис, но что бы мне это дало?! Она, скорее всего, посоветовала бы мне пожить у неё, и было бы очень разумно принять это предложение – вдвоём мне бы не было так страшно засыпать по ночам. Но, во-первых, я не хотела снова взваливать на подругу свои переживания и страхи, она и так последнее время живёт лишь одним сплошным беспокойством за меня, отодвигая все свои собственные проблемы и заботы не просто на второй, а на самый последний план. Поэтому я должна была вынести хотя бы этот кошмар одна. Но главная причина моего нежелания посвящать Элис в мои трудности заключалась в другом. Когда однажды ночью Малахи всё-таки придёт за мной, я не могла ни в коем случае допустить, чтобы Элис пострадала. Я должна была быть одна.

Так проходили дни. И каждый новый из них я встречала одним и тем же ощущением – холодного всепоглощающего ужаса, который словно гигантская паутина опутал меня с головы до ног. И не было никакой возможности разорвать этот мерзкий, удушающий кокон.

В конце концов, Элис надоело молча наблюдать со стороны за моим состоянием. Она встретила меня однажды около моего подъезда, когда я возвращалась из школы, схватила за руку и, не говоря ни слова, потащила в квартиру.
– Что случилось? – удивлённо воскликнула я, но подруга проигнорировала мой вопрос, закрыла за нами дверь и усадила меня на диван.
– Ну? – обратилась она ко мне. – Я жду объяснений, и я не уйду отсюда, пока не получу их в том объёме, которой будет меня удовлетворять.
– Что ты имеешь в виду? – я никак не могла понять, чего она от меня хочет.
– Ты знаешь, – ответила Элис.
– Я тебя не понимаю. Что ты хочешь услышать?
– Что с тобой происходит?! Ты сама не своя последние две недели!
– Не знаю. Мне что-то нездоровится, – неуверенно ответила я.
– Нет, Лена! Всё изменилось с того Дня Города, тебя словно подменили! Что происходит?

Подруга явно не собиралась отступать, и меня почему-то вывело это из себя, в голове словно что-то щёлкнуло.

– Да ничего не происходит! – воскликнула я. – Всего лишь пустяковые неурядицы в жизни. За мной охотится один из сильнейших вампиров в мире, который хочет сначала использовать меня, а потом убить. Я не сплю ночами, потому что боюсь закрыть глаза, мне кажется, что он стоит за порогом моей комнаты, смотрит на меня через тёмный дверной проём и ждёт, пока я усну. А ещё я, оказывается, просто игрушка, развлечение, каприз, если хочешь, и меня не поймали до сих пор лишь потому, что это часть его плана. Он играет, только и всего. Да, и ещё, я ему принадлежу как вещь или предмет для весёлого времяпрепровождения. Так что, как ни крути, исход у меня один. Но всё это, в сущности, мелочи. И если не брать во внимание все эти вещи, то можно сказать, что у меня всё отлично и проблем никаких нет.

Я почувствовала подступающую тошноту от того, что вслух высказала то, что так долго мучило меня и что я так тщательно держала в себе.

Элис ничего не ответила. Пока я говорила, она не спускала с меня глаз, а потом отвела взгляд и долго сидела молча, смотря куда-то в сторону невидящим взглядом.
– Ты ему не принадлежишь! – наконец, проговорила она. – Даже если он тебя поймает, ты никогда не будешь ему принадлежать. Он может завладеть твоим телом, но он никогда не завладеет твоим сердцем.
– Кому до этого есть дело?! – с горечью в голосе усмехнулась я.
– Тебе до этого есть дело! – воскликнула Элис.
– Знаешь, мне уже будет всё равно.
– Не говори так! Ты не знаешь, как будет! – произнесла подруга.
– Знаю. У меня нет выхода, и неизбежная печальная развязка этой истории – всего лишь вопрос времени, – холодно проговорила я.
– Да кто тебе это сказал?! – воскликнула Элис.
– Волох.
– Что?!
– Да, ты не ослышалась, Волох, лучший друг Малахи.
– Где ты его видела? – со смешанным напряжением и удивлением в голосе спросила подруга.
– Когда я возвращалась со Дня Города, он встретил меня около дома.
– Я же тебя предупреждала! Нужно было тебя проводить! Что он тебе сделал?
– Ничего. Он приходил поговорить.
– Поговорить?! О чём? – удивилась Элис.
– Он сказал, что не одобряет намерений своего друга, но не может пойти против него, потому что Малахи – его создатель.
– Создатель? Я об этом не подумала, – задумчиво проговорила подруга.
– Вот он мне и сказал, что я жива потому, что Малахи допускает это пока. Он смеётся над нами. Мы все в его власти, всё в этом городе и далеко за его пределами принадлежит ему.
– Да кто он такой?! – возмущённо воскликнула Элис.
– Ты же сама говорила, что это его земля. Так что вся жизнь здесь находится под его полным контролем.
– Значит, выхода нет? Я не верю! Выход есть всегда! Всё не может закончиться вот так! Это неправильно! Несправедливо! – подруга была на грани срыва, я никогда не видела её в таком состоянии.
– Кому, скажи, есть дело до справедливости?! По-моему, это слово уже давно потеряло свою значимость в современном мире, – проговорила я.

На этом разговор был окончен, Элис ушла ужасно подавленной, и я не могла её успокоить. Мне самой было тошно.

Как ни странно, на следующий день я проснулась в хорошем расположении духа. Возможно, причина заключалась в том, что ночью я хорошо спала и почти не просыпалась.

Сегодня была суббота, и после уроков, придя домой, я решила поваляться с книжкой на диване.

К вечеру мне в голову неожиданно пришла мысль, что мне ужасно надоело сидеть дома. Я позвонила Кате и договорилась с ней пойти погулять.

Впоследствии я часто спрашивала себя, почему я не осталась дома в тот вечер, и каждый раз мне не удавалось найти этому причины. Вообще, когда я проснулась в тот день, первая мысль, возникшая в моей голове, была о том, что весь этот ужас закончился и мне больше ничего не угрожает. И даже когда через несколько минут я вспомнила, что это не так, моё настроение от этого не ухудшилось. Моя хорошо развитая интуиция на этот раз молчала. И этому тоже не было объяснения. Ещё одной странностью в моём поведении было то, что, собираясь на прогулку, я не сообщила об этом Элис. Почему я этого не сделала, остаётся загадкой.

Но, так или иначе, в тот вечер я приняла душ, высушила и распустила волосы, надела свои любимые обтягивающие джинсы и трикотажную кофту, ветровку, обула лёгкие чёрные ботинки и вышла навстречу своей смерти.

Идя по улице, я думала только о том, какой сегодня тёплый вечер. Ветер слегка раздувал мои волосы, и я любовалась невероятно звёздным небом, раскинувшимся, словно огромное покрывало, над моей головой.

И никакого предчувствия.

Встретившись с Катей, мы погуляли по парку, посидели в кафе со старыми знакомыми – в общем, очень весело провели время, смеясь от души и не думая ни о каких опасностях, которые уже поджидали меня. По дороге домой мы расстались на полпути.

До моего дома оставалось не более пятисот метров, это всего минут семь ходьбы, и я, конечно, никак не могла предположить, что за такое короткое время может что-либо произойти.

Я не обратила внимания на то, что вокруг не было ни души, хотя время было ещё не позднее. Я шла, сунув руки в карманы, и в тишине был слышен только шорох моих шагов.

Неожиданно, как из-под земли, из-за угла вывернула машина, ослепив меня светом фар. Скрипнули тормоза, и чёрная «ауди» остановилась в двух метрах от меня.

Понимание пришло только в следующую секунду, когда из машины вышел он. Следом за ним появился Волох, он обошёл машину и облокотился на неё с моей стороны. Выражение его лица было непроницаемо.

Малахи перешёл на тротуар и подошёл ко мне.

– Кого я вижу?! Неужели?! Очень неосторожно ходить одной вечерами. Или ты просто надеялась, что тебе и в этот раз повезёт?

Я молчала. Мне нечего было ответить. Я ещё не до конца осознала своё положение, и с каждой минутой приходящее запоздалое понимание шокировало меня всё больше.

– Почему же ты молчишь? При первой нашей встрече ты была более разговорчивой.
– Что ты хочешь услышать? – спросила я, удивившись тому, насколько спокойно и ровно прозвучал мой голос.
– Почему ты оказалась здесь одна? Неужели Элис тебя не предупредила?
– Элис не знает, что я ушла из дома. Я ей ничего не сказала, – ответила я.
– Почему? По-моему, это в высшей мере безрассудно. Она столько времени так старательно тебя оберегала и заботилась о твоей безопасности, а ты её подвела. Это нехорошо с твоей стороны.
– Может быть, – чуть слышно сказала я. – Но при таком раскладе она хотя бы не будет считать себя виноватой.
– Ошибаешься, – проговорил Малахи, внимательно глядя мне в глаза. – Ты плохо знаешь свою подругу. Если с тобой что-нибудь случится, не важно, при каких обстоятельствах это произойдёт, она будет считать виновной в этом себя. Тем более в данном случае. Ведь наверняка, Элис думает, что это она втянула тебя в эту историю, а значит, она считает себя ответственной за тебя и за всё, что с тобой происходит.

Я ничего не ответила. «Откуда он всё это знает? Но, в любом случае, он прав». Только какое это теперь имело значение.

Малахи подошёл ближе, так что нас разделяло всего несколько сантиметров. Я всматривалась в его глаза, пытаясь понять, о чём он думает, но его мысли были недоступны для меня.

Он медленно обошёл меня, и электрический разряд пробежал по моей спине. Я почувствовала дыхание Малахи на своих волосах и сжала руки в кулаки, чтобы не задрожать.

– Ты слишком напряжена, – услышала я тихий голос над самым ухом и всё-таки вздрогнула.
– Ты, кажется, зачем-то оказался здесь. Так чего же ты ждёшь? – проговорила я ледяным, хотя и немного дрожащим голосом.
– Я оказался здесь совершенно случайно, и наша встреча не была запланирована. Но ты права, нам пора.

Я знала, что рано или поздно это случится, и, тем не менее, эти слова застали меня врасплох. Я посмотрела на чёрную «ауди» и поняла, что мне придётся сейчас в неё сесть. И вот тогда-то и наступит начало конца. Хотя, наверное, оно наступило гораздо раньше, просто сейчас перешло в завершающую стадию. И ничего уже нельзя изменить.

Малахи жестом пригласил меня пройти к машине. Ноги отказывались слушаться, но у меня всё же получилось сделать несколько шагов.

Около машины я встретилась глазами с Волохом, и он на секунду задержал на мне взгляд, но я ничего не смогла понять по выражению его лица.

Волох сел за руль, а Малахи открыл передо мною дверь.

– Прошу, – сказал он и пригласил меня сесть.

Я помедлила несколько секунд, а потом решилась. Всё равно ничего нельзя предотвратить, зачем тогда сопротивляться? Мне надоело бороться. Я понимала, что это слабость, но я тоже не железная! К тому же, что мне оставалось ещё делать? Отказаться садиться в машину? Это, по меньшей мере, глупо. «Нет уж, от судьбы не уйдёшь. Будь, что будет».

Малахи закрыл за мной дверь, через секунду обошёл машину и сел рядом. Волох завёл двигатель и тронулся с места.

По дороге Малахи не пытался со мной заговорить, но я видела, что он внимательно за мной наблюдает.

Я смотрела в окно, и у меня создавалось впечатление, что всё вокруг я видела впервые. Ужасно неровно и смешно постриженные деревья вдоль дороги, обшарпанные, покосившиеся маленькие домики и только отремонтированные, аккуратно выкрашенные пятиэтажки. Всё казалось мне таким милым и родным, но при этом представлялось передо мной в совершенно ином свете, ранее мне неизвестном.

Более же всего меня поразило небо. Боже, какое же оно было огромное! Я никогда не видела его таким раньше, может, просто не хотела видеть или не умела. Звёзды словно стали живыми. Клянусь, я видела, как они светили то ярче, то бледнее. Было ощущение, что всё небо ожило. Оно двигалось. Оно дышало. Оно смотрело на меня.

Заворожённая этим неописуемо красивым зрелищем, я не заметила, что мы уже приехали. Возвращение в реальность оказалось крайне болезненным. Я подняла глаза и увидела Малахи, который стоял, открыв мою дверь и подавая мне руку, чтобы помочь выйти. Секунду поколебавшись, я оперлась на неё и вышла из машины.

Приближаясь к аккуратному, чистенькому, но в целом ничем не выделяющемуся на фоне других строений зданию, я чувствовала, что мне всё труднее идти, ноги становятся ватными. Около двери я остановилась, Малахи с Волохом, которые шли по обе стороны от меня, ничего не сказали и просто наблюдали за мной.

Я посмотрела на дверь и поняла, что сейчас, переступив этот порог, я переступлю свою последнюю черту.

Да, кто бы знал, что всё так кончится!

Я оглянулась назад и в последний раз посмотрела на то, что я оставляла навсегда. Мне показалось, что я что-то упускаю, что-то очень важное, то, что происходит сейчас, в эту минуту, но безвозвратно проходит мимо. И я тщетно пыталась уловить это что-то. Оно уходило в никуда, в забвение, в вечность.

Впрочем, как и моя жизнь. Она тоже уходила безвозвратно.

Шестнадцать лет – не так уж и много, согласитесь? Хотя, с какой стороны посмотреть.

Сколько мне осталось? Десять минут, двадцать, тридцать? А может, всего несколько шагов, отделяющих меня от того, что ждало за дверью? Я не могла сказать точно. Но одно я знала наверняка. Сегодня молчаливый, угрюмый палач по имени Смерть придёт за мной. Я уже слышала его мерные неумолимые шаги, ощущала его холодное дыхание на своей коже, чувствовала стальной взгляд его равнодушных глаз. И я знала, я ждала, что вот-вот в лёгкой дымке появятся раздуваемые на ветру и колышущиеся при ходьбе складки его чёрного плаща.

Как странно, ещё вчера я на что-то надеялась, строила какие-то планы, о чём-то мечтала, а уже сегодня ничему этому не суждено сбыться. Как всё-таки резко может оборваться жизнь! Мы живём, перелистывая дни, словно страницы в книге, не желая вчитываться и вдумываться в то, что там написано. И каждый новый день ничем не отличается от предыдущего. Но как бы то ни было, это наша жизнь, и другой у нас нет. Мы не умеем жить сегодняшним днём, мы постоянно что-то откладываем на завтра, на потом, даже не подозревая, что что-то может пойти не так. И вот неожиданно наступает такой день, как сегодняшний, и ты понимаешь, что этого «потом» у тебя уже никогда не будет. И всё, что ты не успел сделать, ты уже не сделаешь никогда. Не домечтаешь, не досмеёшься, не догрустишь, не долюбишь…

А, всё вздор!

Эти мысли пронеслись в моём сознании так быстро, что у меня закружилась голова. Я снова посмотрела на дверь, понимая, что мне придётся туда войти. Мне было страшно. И мне не стыдно в этом признаться, потому что в мире не найдётся ни одного человека, которому бы на моём месте не было страшно.

«Ну, что ж, соберём всю свою гордость и достоинство и встретим смерть с высоко поднятой головой».

Я сделала ещё один шаг к двери, и Малахи в ту же секунду открыл её передо мною.

– Ты хочешь, чтобы я вошла туда первая? – удивлённо спросила я, взглянув на Малахи.
– Не бойся, я войду следом.
– То есть, по-твоему, это должно меня успокоить?! Ну, хорошо, – проговорила я и переступила порог.

Надо сказать, то, что я увидела, кардинально расходилось с моими ожиданиями. Сформировавшееся в моей голове представление рисовало мне намного более устрашающее логово вампиров.

Помещение, где я оказалась, было похоже на большой зал или гостиную, которую освещал приглушённый свет старинных настенных ламп. Пол был застелен дорогим тёмным паркетом, а стены обшиты деревом на тон светлее. В центре гостиной стоял старинный деревянный стол, а вдоль стен располагались четыре кожаных дивана, на которых сидели несколько вампиров.

При нашем появлении тихие разговоры между ними сразу прекратились. Все синхронно оглянулись в мою сторону, и мне стало очень не по себе. В следующую секунду они встали и обступили полукругом нас с Малахи. Волох отошёл в сторону, и по выражению его лица было довольно отчётливо видно, что всё происходящее ему совсем не нравится.

Я взглянула на собравшихся и почувствовала, как что-то внутри меня похолодело и сжалось в тугой комок. На меня смотрело десять пар голодных глаз. Выделяющиеся вены на шее и на руках определённо говорили о том, что выгляжу я более чем аппетитно. Мой запах сводил их с ума. Я знала, что они слышат, как бьётся моё сердце, как оно гонит кровь по моим артериям и венам. Они хотели меня, хотели моей крови. Их тела напряглись, и я с ужасом смотрела на них, понимая, что сейчас одного движения руки Малахи было бы достаточно, чтобы эта свора набросилась на меня и разорвала на части.

Пытаясь придать своему лицу бесстрашный, вызывающий вид, я, наверняка, выглядела очень глупо, потому что от тех, в чьём окружении я сейчас находилась, было невозможно скрыть сумасшедший стук моего сердца и дрожь, которая пронизывала всё моё тело.

Мне стало казаться, что вампиры подходят к нам всё ближе, беря нас в кольцо. Я подняла глаза на Малахи, и он тоже перевёл на меня взгляд. Мне очень хотелось понять, о чём он думает, но я видела в его глазах только странный блеск, то ли от того, что он чувствовал своё превосходство надо мной, то ли – всё происходящее его очень забавляло.

Неожиданно я почувствовала прикосновение его руки к своей, и его сильные пальцы крепко сплелись с моими. Малахи отвёл от меня взгляд и, обращаясь, ко всем присутствующим, произнёс:

– Она моя!

Его голос прозвучал громко и властно, так что я вздрогнула и поёжилась. При других обстоятельствах я бы ни за что не позволила такого обращения с собой. Но в данной ситуации, как ни странно, у меня хватило ума – ну надо же! – заставить себя повести разумно и промолчать, потому что как бы сильно я не боялась умереть от рук Малахи, это не шло ни в какое сравнение со страхом перед перспективой быть разорванной на куски несколькими голодными вампирами.

Двух слов, сказанных Малахи, оказалось достаточно, чтобы его друзья покорно отступили. Сев на диваны, они продолжили разговоры, правда, значительно тише, чем прежде, изредка с интересом посматривая на меня.

Элис оказалась права, Малахи здесь не просто уважают, ему беспрекословно подчиняются. Интересно, на чём основана такая покорность? Неужели действительно всё дело в том, что он всегда прав и никогда не допускает ошибок?!

Малахи повернулся, собираясь куда-то меня повести, когда к нам неожиданно подошла высокая брюнетка, очевидно, одна из членов общины. На ней были чёрные кожаные брюки, так сильно обтягивающие бёдра, что едва не расходились по швам, чёрные сапоги на высокой тонкой шпильке и ярко-синяя блузка, которая исключительно выгодно подчёркивала голубые глаза хозяйки и волосы, цвета воронова крыла, густыми прядями ниспадающие почти до талии.
Девушка была очень красива – аккуратный носик, пухленькие губки и красиво изогнутые брови, придававшие её лицу высокомерный вид.

– Тебе следовало бы убить её там, где нашёл. Зачем ты притащил её сюда?! – услышала я мелодичный голос вампирши, хотя интонация, с которой она обращалась к Малахи, выражала крайнее недовольство.
– Мне так захотелось, – ответил он.
– Но мы не водим сюда людей! – мелодичный голос стал выше на полтона.
– Я знаю о законах, установленных в моей общине, ведь это я их утвердил, – голос Малахи стал твёрже. – Но сегодня особый случай. Считай это моим капризом.
– Так, значит, ты хочешь не только её крови, но чего-то ещё, не так ли? – вампирша рассмеялась, однако, готова поклясться, что вместо этого ей хотелось заскрежетать зубами от злости.

Она смерила меня с ног до головы крайне презрительным взглядом, и у меня хватило наглости и смелости – кто бы сомневался! – ответить ей тем же.

– И всё же не нужно было приводить её сюда.
– Позволь мне самому решать. Я поступаю так, как хочу! – теперь в голосе Малахи отчётливо слышался властный оттенок.
– Кто она такая, чтобы ради неё делать исключения?! Ты должен был убить её! – голос вампирши стал пронзительным.
– Мелиса, ты забываешься! – резко произнёс Малахи. – Следи за тем, что ты говоришь!

Он не дал ничего ответить вампирше и, развернувшись, потянул меня вглубь гостиной, где начинался неосвещённый коридор. Он оказался настолько тёмным, что я едва не споткнулась на пороге.

– Извини, – услышала я голос Малахи прямо около меня. – Здесь никогда не было людей, а мы используем свет только для красоты.

Он щёлкнул выключателем, и коридор осветили четыре такие же, как в гостиной, неяркие лампы. Пройдя несколько метров, мы оказались перед массивной дверью, Малахи открыл её передо мной, и я вошла в тёмную комнату. Через секунду включился свет, и моему взору предстал просторный кабинет с паркетными полами. Стены были на тон светлее, чем в гостиной. Напротив двери около стены стоял старинный письменный стол из красного дерева. Справа располагался кожаный диван, а слева – большой книжный шкаф. Через стекло в его дверцах было видно, что большинство книг очень старые, некоторые были в кожаных переплётах с золотым теснением. На стенах кабинета висели несколько старинных картин, написанных маслом.

– Это мой кабинет, – голос Малахи прозвучал прямо около меня, так что я вздрогнула.
– Неплохо устроился, – ответила я.
– Спасибо. Добро пожаловать.
– Да уж, после того, как меня притащили сюда силой, очень уместно демонстрировать гостеприимство, – съязвила я.
– Так уж вышло. Сама бы ты не пришла ко мне, а я очень хотел видеть тебя у себя в гостях.
– Почему же ты не воспользовался своими обычными приёмами, которые ты обычно применяешь к девушкам? – спросила я.
– Назови это скукой. Знаешь, однообразие надоедает. Я бы мог тебя соблазнить, но мне хотелось чего-нибудь нового, хотелось испытать живой интерес, азарт. И я решил устроить для себя небольшую игру.
– Игра? Скука! Это что же, моя жизнь стала просто невинным развлечением?! – я поймала себя на том, что начинаю выходить из себя. (По-моему, последнее время я только и делаю, что постоянно выхожу из себя.)

– Прости, но ты уже ответила за меня. Жаль только, что игра уже окончена, и ты теперь моя.
– Я не твоя! И никогда твоей не буду! – воскликнула я.
– Ты сама знаешь, что это не так, – спокойно произнёс Малахи.
– Это так! И вообще, кем ты себя возомнил?! Считаешь, что тебе всё позволено?!
– Почему бы и нет! Эта моя земля, и я могу распоряжаться всем, что здесь находится, так, как мне заблагорассудится, – циничный и равнодушный тон его голоса просто взбесил меня.
– Да кто ты такой вообще?! Тебе не кажется, что ты слишком много на себя берёшь?! Твои амбиции выше тебя на голову!

– Ты забываешься! Помни, с кем ты разговариваешь! – голос Малахи стал твёрдым и холодным, как сталь.
– Знаешь что, подобные заявления, может, и срабатывают с твоей подружкой-брюнеткой, которая ревнует тебя к каждой встречной, но только не со мной! Я не нахожусь у тебя в подчинении! И для меня ты – никто!
– Ты переходишь границы! Не забывай, что ты находишься в моём доме! – воскликнул Малахи, и интонация его голоса заставила что-то внутри меня сжаться в комок, но остановиться я уже не могла.
– И что?! Думаешь, я тебя боюсь?!
– Думаю, что да, – ответил он, и я похолодела от усмешки, которая исказила его губы при этих словах.
– Ты ошибаешься! Я тебя не боюсь! Может, у кого-то ты и вызываешь уважение и благоговейный трепет, но у меня – ничего, кроме презрения! – воскликнула я и собиралась демонстративно отвернуться, когда Малахи в одно мгновение набросился на меня и прижал к стене.

Я взглянула на его лицо и едва не вскрикнула от ужаса. Глаза, смотревшие на меня, больше не были карими, сейчас в них были видны кровавые всполохи, они буквально пожирали меня. Мышцы на лице были напряжены, а хищный оскал исказил губы и обнажил клыки. Белоснежные, острые, как лезвие, они находились всего в нескольких сантиметрах от моего лица. Я вдруг поняла, что даже если захочу закричать, не смогу этого сделать. Страх парализовал меня.

– Ну что, ты по-прежнему будешь утверждать, что не боишься меня? – голос, обращённый ко мне, больше походил на рычание и пронизывал до костей.

Я молчала и в ужасе смотрела на Малахи.

– Ты в моём доме, ты полностью в моей власти! И у тебя хватает наглости так со мной разговаривать?! Я могу сделать с тобой абсолютно всё, что захочу! Ты не сможешь мне сопротивляться! Неужели ты этого ещё не поняла?!

Руки Малахи сжали меня ещё крепче. Сердце моё билось как ненормальное. Одно дело – думать о том, что ты скоро умрёшь, и совсем другое – смотреть смерти в глаза.

– Что же ты молчишь? Куда теперь делась твоя смелость? Может, прежде чем бросать кому-то вызов, нужно сначала соизмерить силы?!

Малахи сильнее прижал меня к стене.

– Мне больно, – чуть слышно проговорила я.

Он отпустил меня, но с места не сдвинулся.

– А знаешь, мне даже нравится твоя вспыльчивость и твоя гордость, они делают тебя ещё привлекательнее, – его голос прозвучал лукаво, а в глазах появился озорной блеск.

Я знала, чего он хочет, и ждала, когда он начнёт воплощать свои желания. Но он просто стоял и смотрел на меня.

– Чего же ты ждёшь? – наконец, не выдержала я. – Ты ведь знаешь, чего хочешь.
– Я всегда знаю, чего хочу. Но я всё-таки не настолько испорчен, чтобы применять силу. Я приготовил для тебя кое-что получше.

Я почувствовала, как мерзкий холодок пробежал по моему телу, и мне стало жутко от ожидания неизбежного.

В следующую секунду я поймал себя на мысли, что не могу отвести взгляд от глаз Малахи. Они притягивали меня, манили. Лёгкая дрожь охватила моё тело, голова закружилась. Я смотрела в глаза Малахи, и их чернота обволакивала меня всё больше. Она засасывала меня, и я тонула в ней, погружаясь всё глубже и глубже. И тут я почувствовала желание. То самое, которое стремительно неумолимо охватывает тебя, оно сводит тебя с ума, и нет никакой возможности от него спастись. Только сейчас я поняла, что Малахи использует свои способности внушения, вот только сопротивляться ему я уже не могла. Ноги мои подкосились, но Малахи не дал мне упасть, он обнял меня и притянул к себе. Я чувствовала, что теряю волю, всё моё существо охватывало желание. Безуспешно пытаясь ухватиться за покидающий меня разум, я ощутила слабость и поняла, что начинаю терять сознание. Ужас, который я испытала, осознав это, лишь на секунду позволил здравым мыслям мелькнуть в моей голове. «Нет, только не это! Если я потеряю сознание, то окажусь полностью в его власти и буду делать всё, что он захочет!» Я в последний раз попыталась ухватиться за реальность, но чернота окончательно заволокла всё вокруг, и я поняла, что разум покинул меня.

Неожиданно влияние чар Малахи пропало так же быстро, как и появилось. Он обернулся к окну, и лёгкая усмешка, не предвещавшая ничего хорошего, заиграла на его губах. Я попыталась придти в себя, когда услышала голос Малахи:

– Элис! Ну, конечно! Как же я мог подумать, что она бросит подругу!